Ох, не верю, покачал головой Вальтер. Я никогда не жаловал историю, но все-таки помню из учебника, что время тогда было довольно мерзопакостное.
Вот именно, кивнул Мартин. Голод, безработица, инфляция
Национальное унижение, добавил Хорст. Версальский мир. Отторгнутые территории. Запреты на вооружение. Армия игрушечных размеров.
Ничего вы не понимаете, махнул рукой Эрих. Тогда Германия была свободной. Тогда правительство действительно выбиралось народом, а не как сейчас. Тогда можно было ездить за границу, заниматься крупным бизнесом, да и вообще делать, что хочешь, не испрашивая особого разрешения.
Ну вот, поехали, протянул Мартин. Опять за свое. Эх, Вальтер, дружище, знал бы ты, сколько раз я уже с этим вольнодумцем хреновым спорил на эту тему. И ведь не боится же, что настучу в гестапо. Знает ведь, что друзья друзей не выдают. А если б и выдалитак что с того? У него ж папашаначальник отдела в МИДе, без труда сыночка отмажет. Да и что ему будет за эти застольные разговоры? Сейчас же не тридцатые годы, и даже не сороковые.
И не двадцатые, к моему великому сожалению, не унимался Эрих. А ведь были мы, немцы, свободным народом, были
Ну и что? пожал плечами Мартин. Толку-то от этой свободы с демократией. Может, каким другим народам все это и нужноамериканцам там всяким или англичанам. А мы, немцы, устроены по-другому. Нам нужны порядок и дисциплина. И вождьили кайзер, или еще лучше фюрер.
Так оно и есть, поддержал Мартина Вальтер, запивая капусту пивом. В конце концов, наш народ сам сделал свой исторический выбор.
Вальтер, а ты не мог бы поменьше цитировать школьный учебник? язвительно сказал Эрих, отодвигая от себя тарелку с остатками пирожного. Ты хоть вообще знаешь, как все это происходило?
Ну, в общих чертах знаю, неуверенно ответил Шольц. В начале тридцатых были выборы. И партия победила.
Какая партия? резко спросил Эрих.
Будто их у нас не одна, а несколько, пожал плечами Вальтер.
А известно ли тебе, Вальтер, ироническим тоном осведомился Эрих, что слово «партия» происходит от английского «part», то есть «часть»? Партияэто часть общества, а частей всегда больше, чем одна. Иными словами, партий в стране по определению должно быть несколько.
Тогда и было несколько, не стал отрицать очевидного Шольц. Но потом наша партия победила, а остальные как это говорил учитель ага, помню а остальные сошли с исторической сцены.
Можно сказать и так, кивнул Мартин.
Ух, как все запущено покачал головой Эрих. Ладно, Вальтер, слушай меня внимательно. Как известнопусть известно и не всемв 1932 году состоялись очередные выборы в Рейхстаг, за победу на которых боролись три партиинационал-социалисты, социал-демократы и коммунисты. И вот перед самыми выборами две из этих партий обьединились в так называемый Народный Блок.
По указанию русского фюрера, уточнил Мартин, отрезая себе большой кусок торта.
Подожди, подожди, покачал головой Вальтер. Русский главный руководитель так не называется.
Да какая разница! махнул рукой Мартин. Раз он самый главныйзначит, начальник, то есть фюрер.
Это как раз не важно, сказал Эрих. Получив указание от русского главного руководителя, Эрнст Тельман обьединился с социал-демократами в Народный Блок. Который и выиграл те выборы.
Ну да, я ведь так и сказал, кивнул головой Вальтер. Партия победила.
И все же победили коммунисты не сами по себе, а вместе с социал-демократами, верно? возразил Эрих. Причем большинство портфелей в новом правительстве досталось именно социал-демократам. Хотя канцлером все же стал Тельмандругой такой харизматической личности в Народном Блоке не было. И с чего же началось правление новой власти? Что произошло весной 33-го года?
Нацисты подожгли Рейхстаг, с готовностью ответил Мартин.
Это ложь! неожиданно резко сказал Хорст.
Почему же ложь? удивился Шольц. В учебнике было сказано, что правда.
Нашел что читать! презрительно фыркнул Эрих.
Да ведь над нацистами был суд! убедительным тоном сказал Вальтер, потянувшись за новой бутылкой. Разве нет?
Эх, Вальтер, Вальтер, вздохнул Эрих, ну какой же ты наивный! Ну да, нацистов обвинили в этом поджоге. Ну да, над Адольфом Гитлером и другими руководителями НСДАП был суд. Но по требованию Тельмана суд был закрытым, и его материалы так и не были преданы гласности до сих пор. Ту знаменитую речь Гитлера в свою защиту не опубликовала ни одна газета.
А ведь это была великолепная речь, заметил Хорст.
А ты сам-то откуда все это знаешь? несколько растерянным тоном спросил Шольц то ли Эриха, то ли Хорста.
Родительские связи иногда бывают полезны, уклончиво ответил Эрих. Мне удалось в свое время побывать в спецхранах и полюбоваться материалами этого дела. Подлог на подлоге, фальсификация на фальсификации. Вроде сталинских процессов в Россииправда, те были позже.
Вальтер опустил голову, почувствовав какую-то странную тошноту. Шольц твердо знал, что его друг Эрих Райнекенасмешник, демагог и нигилист. Но не лжец. А это значило, что врал не Эрих, а учебник истории. И его составители.
Разумеется, продолжил Эрих, Гитлер и его соратники были признаны виновными, после чего их приговорили к долгим срокам заключения, а нацистская партия была запрещена.
Ну и правильно! сказал Мартин, заедая торт эклером.
Как же правильно, удивился Вальтер, если они ни в чем не были виноваты?
Да какая разница? пожал плечами Мартин. Все равно они были порядочными мерзавцами. Не останови их тогда, так мало ли каких дел эти ублюдки бы натворили.
Типичная коммунистическая логика, укоризненно покачал головой Эрих.
Подожди, подожди, вдруг встрепенулся Вальтер. А что же социал-демократы? Почему они не воспрепятствовали этому произволу?
Социал-демократы, вздохнул Эрих, совершили тактическую ошибку. Они также не любили нацистов, и сочли запрет НСДАП благомкак для Германии, так и для себя лично.
Просчитались, голубчики! злобно хихикнул Хорст.
Таким образом, продолжил свое повествование Эрих, Тельман обьявил о проведении новых выборов. Уже без нацистов.
А что же стало с нацистами? поинтересовался Вальтер, поднося к губам новый стакан.
Часть руководителей НСДАП, ответил Эрих, попала в тюрьму, как я уже говорил. Остальные разбежались. Что же до рядовых членов запрещенной партии, то коммунисты изьявили желание взять их к себе. Многие это предложение приняли.
Предатели, покачал головой Хорст.
Да ну, махнул рукой Мартин, почему же предатели? Ну, заблуждались ребята, да, было. А наши приняли их в партию, вот они и перевоспитались. Да и то, зачем нормальному человеку ставить на дохлую лошадь?
Естественно, сказал Эрих, новые выборы принесли победу коммунистам. Теперь им уже не нужно было блокироваться с социал-демократами, и правительство стало полностью коммунистическим. А что было дальше
А дальше вроде был какой-то путч в 34-м, наморщил лоб Шольц, припоминая полузабытые страницы.
«Ночь длинных ножей,» кивнул головой Эрих. Сперва социал-демократы устроили демонстрацию. А в неё внедрились провокаторы. Начали бросать камни в полицейских. Последовали кровавые столкновения, перешедшие в настоящее побоище. Лидеры социал-демократов были убиты в ту же ночь, остальных же обвинили в попытке переворота. А дальше с социал-демократами случилось то же, что и с нацистамизапрет партии, арест и разгон руководства, массовый переход рядовых членов к коммунистам
А ведь ловко, да? подмигнул Вальтеру Мартин, явно не испытывающий и тени возмущения.
Я этого не знал, опустил голову Шольц. Его тошнило все больше.
Я вижу, ты много чего не знал, сказал Эрих, не столько насмехаясь над Вальтером, сколько сочувствуя. Ну, а потом были новые выборы, и теперь уже коммунисты получили столько голосов, что смогли вносить изменения в конституцию. А уж там-то пошло-поехало. Закон о национализации крупных предприятий. Закон о запрете буржуазных партий. Закон о борьбе с врагами общества. Создание государственной тайной полициисокращенно «гестапо». Концлагеря для недовольных
Если враг не сдается, его уничтожают, довольно хмыкнул Мартин.
Нашел кого цитировать, фыркнул Хорст. Какого-то русского.
А хоть бы и русского, пожал плечами Мартин. Хороший был писатель. Наш, пролетарский.
Одним словом, продолжил Эрих, к началу берлинской Олимпиады 1936 года от былой свободы и демократии не осталось и следа. Теперь уже Тельман был полновластным хозяином Германиии официально именовался не канцлером, а фюрером. А страна наша стала именоваться Германским Демократическим Рейхом. НеофициальноТретьим Рейхом.
А вот армию он так и не тронул, заметил Хорст.
Разумеется, кивнул головой Эрих. Прусский офицерэто не какой-нибудь политик-оппозиционер, ему даже нравится беспрекословно подчиняться. Кроме того, Тельман в своих речах говорил отнюдь не только о строительстве социализма. Он также умело призывал к национальному возрождению, к смыванию версальского позора, к борьбе с западным империализмом. То есть, по сути дела, к новым войнам. А что еще офицерам нужно? Да и военные заводы он пока оставил прежним хозяевам, временно освободив их от национализации. Даже придумал для Круппа и других военных магнатов специальное звание
«Полезный капиталист,» хихикнул Мартин. Такая вот диалектика.
А что было дальше, сказал Эрих, известно и так, тут уж официальная пропаганда почти не наврала. Сперва Тельман ввел войска в Рейнскую зону, потом вместе с Россией послал добровольцев в Испанию, которые помогли подавить мятеж франкистов. Потом заключил союз с Муссолиникак-никак, тот ведь тоже когда-то был социалистом. Потом спровоцировал коммунистический мятеж в Австрии и ввел туда войска. Потом присоединил вслед за Австрией еще и Судеты. Потом оккупировал и расчленил Чехословакию. Англия и Франция, конечно, протестовали, но вмешиваться боялись. Тем более что Тельман все больше дружил с русскими. А в августе 39-го заключил наконец с Москвой формальный союз двух социалистических стран.
Нашел кому веритьрусским, покачал головой Хорст.
Да, союз оказался не очень-то прочным, кивнул головой Эрих. Предполагалось, что Германия с Россией нападут на Польшу совместно. Однако русские отнекивались две недели, пока наши не разбили поляков на западеи только после этого Красная Армия вошла в Польшу с востока. Зато потом, уже зимой, когда русские напали на Финляндию, Тельман никакой поддержки им не оказал.
И нечего, махнул рукой Мартин. У нас своих дел хватало.
Тоже верно, согласился Эрих. В 40-м захватилипростите, освободилиНорвегию, Данию, Францию, Голландию, Бельгию. Весной 41-гоЮгославию и Грецию. Заключили союз с Венгрией, Румынией и Болгарией. Русские тем временем аннексировали Прибалтику и Бессарабию. Ну, а в июне 41-го случилось то, что должно было случитьсявойна двух окончательно рассорившихся социалистических колоссов. Один из которых оказался на глиняных ногах.
К счастью, это были не мы, довольным тоном произнес Мартин.
Ну, а через пару лет наступил мир, сказал Эрих.
А в 44-м расстреляли Гитлера, как-то не совсем кстати заметил Хорст.
Да что ты приуныл, Вальтер? обратился Мартин к Шольцу, который давно уже молчал с печальным видом. Ну да, грязноватая история. И кровавая, верно. Но зато с хорошим концом. Все же сколько добра коммунисты сделали! Ликвидировали безработицу
конфисковав деньги и имущество арестованных, а потом пустив эти средства на всевозможные общественные проекты, уточнил Эрих.
Ну и правильно! пожал плечами Мартин. А сколько автобанов построили
используя каторжный труд политических заключенных, заметил Эрих.
Да какая разница? поморщился Мартин. Так им и надо, недобиткам. И экономика у нас будь здоров, а не как при твоей любимой демократии было. Хотя могло бы быть и лучше. Вот если бы все предприятия национализировали, а не только крупные
Ты что жехочешь, чтоб социализм у нас был как в России или Греции? возмущенно спросил Эрих. Неужели ты не понимаешь, что частный владелец всегда управляет эффективнее, чем государственный чиновник?
Брехня! фыркнул Мартин. Я вот работаю на государственном заводе. А мой приятель, Петер, такой же автомеханик, ишачит в частной мастерской. И что же? Зарабатываю я столько же, но у менясемичасовой рабочий день, а он по девять-десять часов в день трудится. А хозяин у него большие деньги зашибает, чужим трудом живет. Разве это правильно?
В России так тоже когда-то было, равнодушным тоном сказал Вальтер, думая о чем-то другом. «Нэп» называлось.
Мартин, ну как же ты не понимаешь, сказал Эрих, что твой автозавод просто-напросто щедро дотируется государством?
А мне-то что за беда? усмехнулся Мартин.
И откуда же, по-твоему, государство берет такие деньги? Одних налогов на это не хватит
Ну и откуда? спросил Мартин без особого интереса.
А ты поинтересуйся, какие деньги нам ежегодно платят французы, чехи, югославы, русские
Так мы же их освободили! возмущенно ответил Мартин.
Спроси вон у Вальтера, ответил Эрих, как нас любят освобожденные нами народы.
Но ведь это действительно так, немного пьяным голосом сказал Шольц. Ведь они тоже, как и мы, до освобождения жили не ахти как. Разве им стало хуже?
Да ведь не в этом дело, Вальтер, покачал головой Эрих. Как ты уже сегодня имел счастье убедиться, я совершенно не в восторге от нашего коммунистического режима. Однако я бы совсем не хотел, чтобы сюда, в Берлин, пришли какие-нибудь американцы с англичанамиили те же русские. Пусть бы они нас и освободили. Пусть бы и одарили нас демократией. Нет уж, спасибо.
Ладно, мне пора, вдруг спохватился Мартин, посмотрев на часы. Завтра рано вставать, а пока придет автобус
Я подвезу тебя на «опеле», предложил Эрих. А вы, ребята? Поехали?
Не надо, покачал головой Вальтер, по-прежнему находившийса в некотором трансе. Я как-нибудь и сам Подожду автобуса
А я провожу Вальтера, сказал Хорст.
Хотя Шольц отказался от предложения Эриха главным образом для того, чтобы побыть одному, общество Хорста его нисколько не тяготило. Тем более что выговориться все же хотелось.
Ты пойми, Хорст, сказал Вальтер, когда они подошли к безлюдной автобусной остановке, я ведь идеалист. Я не такой, как Мартин, которому лишь бы брюхо набить и в шахматишки перекинуться. И не такой, как Эрих, которому лишь бы поумничать и показать, какой он знаток истории и прочих наук. Мне, Хорст, надо во что-то верить. И до сих пор я искренне верил в коммунизм. А что же получается? Наша партия говорит о всенародном единствеа сама, выходит, добилась этого единства самыми подлыми методами. Твердит о социализмеа сама допускает частную собственность. Воспевает международную солидарность трудящихсяа тем временем мы, по сути, угнетаем другие страны. Называем эти страны союзникамиа относимся, как к колониям. Так нельзя, Хорст.
Справедливости ради следует отметить, что Вальтер Шольц и раньше смутно подозревал, что его любимые коммунистические идеалы далеко не всегда совпадают с реальностью. Но только сегодня, после разговора по душам с закадычными друзьями, он окончательно понял всю глубину своих заблуждений.
Иными словами, Вальтер, негромко произнес Хорст, ты хотел бы верить во что-нибудь другое? Ты хотел бы, чтобы твои идеалы были чисты и логически непротиворечивы? Чтобы у твоих кумиров слова не расходились с делами? Чтобы твои убеждения не были тебе в тягость?
Да, столь же негромко ответил Шольц, немного подумав. Ты прав. Но где найти такую веру, такие идеалы, такие убеждения?
Я дам почитать тебе одну книгу, сказал Хорст. Разумеется, под строгим секретом.
Спасибо, поблагодарил Вальтер, после чего полюбопытствовал:А как она называется?
В ответ Хорст сначала воровато оглянулся по сторонам, и только потом произнес два слова:
«Моя борьба»
Рассказ третийЗа рубежом
10 июня 1941 года
9:00
Тихий океан
Раскинулось море широко,
И волны бушуют вдали.