О да! Катерина протянула к монаху руки, но тут же опустила, увидев, что тот отступил, Я готова служить вам и разумом, и преданностью
Пьетро Джелидо поморщился.
Мне достаточно преданности, разумне женское дело. Вы посягнули на порядок вещей, угодный Богу, пытались воспользоваться добродетелью, которая вам не свойственна от природы. Только попробуйте еще рази я отлуплю вас, как скверную девчонку.
Катерина так никогда и не узнала, откуда взялась фраза, вдруг слетевшая с ее губ:
Да! Побейте меня! Немедленно побейте, если хотите!
Воспоминание о бичевании в Эксе затмило отчаянное желание испытать боль. Герцогиня была сейчас как надутый воздушный шар и жаждала, чтобы кто-нибудь проколол оболочку и выпустил наконец нестерпимо распиравший воздух.
Мама!
На пороге комнаты стояла Джулия. Ее обычно тусклые глаза сверкали негодованием.
Придите в себя! Вы что, не понимаете, что находитесь во власти чудовища? Куда девалась ваша женская гордость?
Катерина, потрясенная то ли такими словами, то ли собственным поведением, наклонилась и приложила ладонь ко лбу, словно стараясь овладеть собой и стряхнуть наваждение. Пьетро Джелидо тоже смущенно отступил.
Джулия шла на него, уставив палец ему в грудь.
Вы холодный и мерзкий тип. Господин Постель считает, что существует другая Троица: Адам, Ева и змей. И он прав. Только мы думали, что змейэто Молинас, а оказываетсяэто вы!
Пьетро Джелидо попытался возразить, но потом быстро вышел из комнаты, несвязно что-то бормоча. Джулия подбежала к матери, которая снова горько расплакалась, обхватила ее голову и прижала к себе.
Джулия, помоги мне, прошептала Катерина, я сама не знаю, что со мной Что там за крики?
Она только сейчас расслышала, что со стороны рынка напротив Сен Жермен де Пре доносятся резкие голоса. Джулии так хотелось продлить неожиданную нежность между нею и матерью, что она не сразу ответила.
Это галликанцы, католики, которые требуют создания единой национальной церкви с патриархом-французом. Они утверждают, что их поддерживает король Генрих. Однако Папа о них знать не желает.
И почему они так громко кричат?
Собираются штурмовать Сен Жермен де Пре. Кардинал де Турнон, аббат Сен Жермен де Пре, и слышать не хочет ни о какой галликанской церкви. Даже если эти безумцы будут настаивать на своем, король на его стороне.
Ясные и логичные слова Джулии сразу вернули Катерину к действительности. Она оторвалась от груди дочери и в замешательстве вгляделась в ее лицо.
С каких это пор ты интересуешься политикой? спросила она. Потом, словно боясь услышать ответ, прибавила:Конечно, галликанцы не так сильны, как гугеноты. Если король их по-настоящему не поддержит, они так и останутся церковью-однодневкой.
Слышите цокот копыт? Думаю, конные жандармы готовятся к атаке, Джулия пожала плечами, Боюсь, что это только начало гораздо более кровавых конфликтов. Галликанцы стремятся порвать отношения с Ватиканом по тем же причинам, что и кальвинисты. И тем и другим опротивела коррупция церкви
Анализ оборвали крики, стоны и ржание лошадей. Катерина подбежала к окну.
Милиция королевского наместника, двигаясь частью верхом, частью пешим ходом, атаковала сторонников галликанской партии, и те бросились врассыпную.
Ну и мятежники! Мужчинам никогда нельзя доверяться! Они непривычны к боли, а потому понятия не имеют, что такое мужество.
Лицо Джулии озарилось.
Вот такую я вас люблю, мама! Гордую и агрессивную! Забудьте Пьетро Джелидо. Такие, как он, причиняют женщинам только зло.
Пожалуй, ты права, девочка, ответила растроганная Катерина.
Она не отважилась заглянуть в тот темный уголок разума, который внушал ей, что боль и наслаждение могут объединиться и что Пьетро Джелидо слишком красив, чтобы от него отказаться.
С площади донесся шум атаки жандармов. Крики и проклятия галликанцев внезапно стихли.
НАПОЛЗАЮЩАЯ ТЕНЬ
Вдумайтесь хорошенько! горячился Постель, В человеческой жизни наблюдается константа: мужчина, женщина и искуситель. Иными словами, Адам, Ева и змей. В любую эпоху, когда дело доходит до серьезных событий, эта триада так или иначе себя проявляет.
Мишелю было скучно, и он вяло кивнул.
Может быть, может быть. Из Венеции мне прислали вашу книгу «Первые новости из иного мира». Интересно, я ничего не говорю. Но мои интересы, господин Постель, отличаются от ваших.
Чтобы быстрее свернуть разговор, Мишель поднялся с кресла в самой просторной гостиной своего дома и подошел к камину, сделав вид, что подкладывает дрова. Зима в Салоне была по обыкновению мягкая, особенно в этот год. Стоял уже декабрь 1551 года, но на дворе не наблюдалось и следов снега. Люди надевали плащи скорее по привычке, чем по необходимости.
Гийом Постель, казалось, не заметил равнодушия хозяина дома.
Господин де Нотрдам, по воле рока наши пути переплелись, а это говорит о том, что дело тут не в простой прихоти судьбы, заявил он с чувством, В Венеции мы едва познакомились, а мне уже пришлось иметь дело с негодяем, который выдавал себя за вас. Кроме того, многие мысли, которые я поддерживаю, высказаны нашим общим другом, Жюлем Сезаром Скалигером. Он также настаивает на превосходстве женщин над мужчинами и презирает Эразма Роттердамского, который утверждает обратное.
Мишель улыбнулся.
Если бы вы, как и я, лично знали мадам Скалигер, вы бы заметили, что ее супруг не применяет на практике теорий, изложенных в его трактатах.
Постель проигнорировал это возражение.
Помимо Скалигера мне говорил о вас один молодой британец, бывший недавно у меня в гостях. Его имя Джон Ди.
Джон Ди? Не знаю такого.
А он вас знает. Он прочел один из ваших альманахов и остался под большим впечатлением.
Мишелю изменило терпение, и он резко поднялся, уронив полено в камин и подняв тучу искр.
Послушайте, господин Постель. Признаюсь, мне непонятен мотив вашего визита. Я рад высокой оценке Джона Ди, и что дальше? Я врач, и у меня мало времени. Да, я издаю альманахи, но делаю это только из соображений увеличения дохода. Меня не интересует оккультная философия, которую вы и ваши друзья развиваете вопреки запретам церкви.
В мутных глазах Гийома Постеля сверкнула искра понимания.
Видимо, вы не знаете, каким уважением пользуетесь в определенных кругах. Я говорю о философах, которые интересуются каббалой и гносисом. Чтобы вы лучше меня поняли, скажу, что у юного Джона Ди имеется на правом плече маленький крестообразный шрам.
Это известие настолько потрясло Мишеля, что кочерга выпала у него из рук и громко звякнула об пол. Лицо свела непроизвольная судорога.
Значит, вы тоже принадлежите прошептал он, но закончить фразу так и не смог.
Нет-нет, перебил его Постель, насупившись. Майнцские иллюминаты не признают мессианского начала в великой венецианской святой Иоанне, умершей несколько месяцев назад. Узнав о ее кончине, я много дней не прикасался к пище. Потом, к счастью, в силу той связи между мертвыми и живыми, которую каббалисты называют Жигул, она получила реинкарнацию во мне. Так что теперь, господин Нотрдам, я женщина.
Мишель застыл, приоткрыв рот от изумления, которое и помогло пересилить охватившее его волнение.
Мессер Постель, спокойно сказал он, я не понял ни слова из вашего повествования. Однако очень хотелось бы знать, кто вас ко мне направил и с какой целью. Скалигер?
Нет-нет! Скалигер к вам очень хорошо относится, но считает вас гнусным евреем, на котором лежит печать всех бед вашего племени.
Постель, видимо не отдавая себе отчета, что такая дефиниция может обидеть собеседника, хихикнул и продолжал:
Возвращаясь из Венеции, я встретил в Марселе вместе с Джоном Ди еще одного вашего знакомого, доктора Пентадиуса. Это он попросил меня съездить в Салон.
Пентадиус! При мысли об этой дьявольской фигуре Мишель содрогнулся и нетерпеливо спросил:
Он велел мне что-то передать? Говорите же!
Только что ярко блестевшие глаза Постеля снова потухли, он опять хихикнул и ответил:
Да, и вот что он велел передать: мастер вернулся и собирается приехать с вами повидаться. Чтобы узнать о его прибытии, наблюдайте за цветами. И будьте готовы отдать ему книгу. Инквизиция предусмотрительно сожгла весь тираж, и ваша копияодна из немногах оставшихся.
О какой книге вы говорите? в ужасе прошептал Мишель.
Он знал ответ, но ему надо было понять, до каких пределов безумец, сидящий перед ним, информирован о тайнах, которые он пытался вычеркнуть из памяти.
Постель развел руками.
Я не знаю, какую книгу он имел в виду. Инквизиция их столько сожгла и моих в том числе. Он на миг опечалился, Вы в курсе, что меня тоже судила инквизиция? Трибунал признал меня сумасшедшим. Думаю, судей сбило с толку то, что я назвался женщиной. Доминиканцы всегда плохо относились к дамам.
Мишель почувствовал, что больше не в силах продолжать разговор. Тут под окнами весьма кстати заколыхались пышные плюмажи прибывших гостей, и он с облегчением свернул беседу:
Прошу прощения, я вижу, что ко мне прибыли двое гостей: первый консул Марк Паламед и барон де ла Гард. Я вынужден вас оставить. Желаю доброго пути.
На худом бородатом лице Постеля отразилось разочарование.
Но я хотел рассказать вам об Иоанне, о Еве нашего века! Я счастлив, что принял ее в себя, и она могла бы моими устами открыть вам множество истин!
Разве вы не слышите, что стучат? Расскажете в другой раз.
Мишель бесцеремонно взял гостя под локоть и повел к выходу. Жюмель уже открывала дверь вновь прибывшим.
Выталкивая Постеля из дома, Мишель немного не рассчитал силу, и ученый в буквальном смысле вылетел на улицу, затормозив только на другой стороне, как раз напротив мельницы. Первый консул и капитан Пулен с удивлением проводили его глазами и поспешили войти.
Надоедливый посетитель? поинтересовался Пулен.
В некотором смыследа, мрачно ответил Мишель. И тут же, спохватившись, вежливо обратился к гостям:Проходите, пожалуйста, располагайтесь. Вы пришли вместе, и, я думаю, на это есть достаточно веские причины. Верно, Пулен?
Барон сиял.
Вы попали в точку. Нынче знаменательный день. Парижская магистратура, под влиянием его величества Генриха Второго, объявила, что следствие по делу преступлений в Любероне закрыто. Прошло три года, и все мы, бывшие добровольцы, признаны невиновными. Процесс, конечно, состоится, поскольку его назначил отец нашего суверена, но он будет чисто формальным: с этой минуты мы можем считать себя оправданными. Думаю, что на решение сильно повлияло то, что Папа даровал Мейнье д'Оппеду титул графа.
Мишель вздрогнул. Существовало много вещей, которые он старался вычеркнуть из памяти, и среди них резня вальденсов в Любероне. Он заставил себя улыбнуться, но вместо улыбки получилась гримаса.
Это событие стоит отметить стаканчиком доброго вина. Анна, принеси бутылку.
Ты забыл, что на столе уже есть бутылка? ответила Жюмель, выпятив грудь и уперев руки в бока. Максимум, что я сделаю, так это принесу чистые бокалы. А ты не пей слишком много. Я устала дышать по ночам винным перегаром и слушать, как ты храпишь под боком.
Мишель почувствовал, что краснеет. По счастью, Пулен со смехом пришел ему на помощь:
Будьте уверены, мадам: тот, кто имеет ночью под боком такую красавицу, как вы, просто обязан быть трезвым. Это в его интересах.
Вот и объясните ему это, ответила Жюмель, тряхнув головой, С тех пор как родилась дочка, он все время откладывает момент снова сделать меня матерью, ссылаясь на то, что пьян. Можно подумать, что бывают счастливые семьи без кучи детишек.
У Мишеля вспыхнули уши.
Прошу вас, господа, резко сказал он, входя в гостиную. Подождав, пока знатные гости усядутся в кресла, он приказал Жюмель:Выйди! Принеси бокалы моим друзьям и исчезни. Каждое твое словооскорбление в мой адрес.
Жюмель вытаращила глаза:
Чего ты так обижаешься? Они сами видят, что я не беременна. И прекрасно знают, что, когда ты не пьян, ночи ты проводишь, наблюдая за звездами.
И она удалилась с оскорбленным видом.
Мишель давно уже перестал сердиться на жену. Каждый раз, когда он пытался ее упрекнуть, она тут же отвечала, что роскошную жизнь они ведут на ее деньги. Это была горькая, но правда: как врач он зарабатывал мало, альманахи приносили весьма скромный доход. К счастью, ему удавалось заработать немного на составлении гороскопов, которые вошли в моду в высшем обществе Салона.
Однако на этот раз он почувствовал себя униженным.
Прошу вас, извините ее. Вы должны понять: у нее с головой не все в порядке.
Первый консул, крепкий молодой человек с добродушным лицом в обрамлении высокого складчатого воротника, беспечно рассмеялся.
О, не тревожьтесь, мы знаем женщин. Вы ученый, а слабый пол философию не жалует. Ваша супруга не в состоянии постичь тех высоких материй, которыми вы занимаетесь. Женщиныизящные животные, способные только на самые примитивные мысли.
Мишель подумал, что Жюмель, несмотря на свою врожденную вульгарность, умеет читать и ей с успехом удается держать его в узде.
То, что я напиваюсь, неправда, заявил он, чтобы отвести самое позорное обвинение, Анна принимает за опьянение определенные состояния, в которые я погружаюсь все чаще и чаще. Иногда мне удается их контролировать, иногда нет. Мне случается предвидеть восстания, катастрофы, конфликты но, боюсь, вам будет трудно понять меня.
Напротив, я вас понимаю, заметил Пулен. И склонен думать, что астрология, которой вы усиленно занимаетесь, призвана, по существу, завуалировать ваше истинное предназначение. Вы сами говорили, что происходите из еврейского рода, где был силен дар пророчества.
Да, из колена Иссахарова.
Всего несколько лет назад Мишель изо всех сил добивался бы мало-мальски почтительного отношения к своему еврейскому происхождению. Теперь же главной проблемой Франции стали гугеноты. Евреи перестали быть козлами отпущения и даже за пределами графства Венессенского переживали период относительного спокойствия. Все ветви инквизиции, кроме испанской, казалось, переключились на другие дела.
Марка Паламеда эти разговоры мало интересовали.
Став матерью еще раз, ваша жена станет послушнее. Но в одном она права: вы должны уделять ей больше внимания, господин де Нотрдам, Он подмигнул, Я знаю, у вас прелестная служанка представляю, как славно вы проводили бы с ней время.
О, что вы! Она совсем ребенок, и, потом, она худая как былинка.
Если вы будете ждать, чтобы служанка оказала вам благосклонность, то точно попадете в переплет. Я, к примеру, их обрюхатил не один десяток, и почти всех силой. Поначалу они визжат, а потом вспоминают, что вы их хозяин, и сдаются.
Вся эта пошлая болтовня вызывала у Мишеля острую неприязнь. Он нахмурился.
Вы продолжали их держать и после родов?
Конечно нет. До сих пор я их убеждал не рожать вовсе. Но к сожалению, нынче король постановил обнародовать каждую беременность. При всем моем уважении к его величеству, это кажется мне явным превышением власти. Теперь мы имеем множество вздутых животов, но лишены возможности все улаживать тайно. А кому нужна беременная служанка? Мне уж точно нет.
Барон де ла Гард фыркнул.
Думаю, это очередная уступка гугенотам. Эдиктом Шатобриана король Генрих обязал их присутствовать на мессе, а потом удовлетворил их моралистические фантазии. И все по вине Папы
Он осекся, потому что вошла Жюмель с бокалами и разлила всем вино, опустошив бутылку. Мишель надеялся, что она сразу же выйдет из комнаты, но она, презрев все приличия, уселась на скамью.
Надо минутку передохнуть, пояснила она, видимо, поймав на себе растерянные взгляды гостей, Дом у нас большой, и держать его в порядке стоит немалых усилий. Да к тому же Мишель уговорил меня купить еще один, в Мурье, возле Марселя.
Пулен, потягивавший вино, оторвался от бокала.
В самом деле? Вы мне об этом не говорили, Мишель.
О, я не собираюсь там жить, а только сдавать дом внаем. Жена может не беспокоиться.
Жюмель покачала головой.
Ну да? А почему ты велел выбить на архитраве SOLI SOLI SOLI? Дом, предназначенный для чужих, так не украшают.
Не зная, что ответить, Мишель сгорбился в кресле.
Паламед был поражен.
SOLI SOLI SOLI. Это похоже на SOLI DEO, девиз, который вы, господин де Нотрдам, выбили на этом доме. Фраза легко читается под эмблемой вашего рода: кругом с восемью лучами, который прерывается от одного луча к другому.
Капитан Пулен сделал протестующий жест.
Нет, здесь значение совсем другое. SOLI SOLI SOLI означает: ЕДИНОМУ СОЛНЦУ ЗЕМЛИ. То есть почести воздаются не трем разным солнцам, а триждыодному. Что вы скажете по этому поводу, Мишель?
Тот вздрогнул, подумав, насколько близка к истине первая интерпретация. Три солнца в ряд на небе были навязчивой галлюцинацией, которая преследовала его даже днем. Он хорошо знал, что они символизировали троих убитых им людей: Магдалену и детей. Надпись, выбитая на архитраве нового дома, была данью их памяти, все еще мучившей его, и он надеялся, что это останется тайной.
Ничего не скажу, бросил он резко. Поклонение солнцупрадедовское суеверие, сохранившееся со времен древних египтян, если не раньше.
Пулен согласно кивнул.
Верно. Я читал вашу книгу о Гораполлоне и интерпретацию египетских иероглифов. Вы все время упоминаете поклонение солнцу и даже описываете город Гелиополис. Это была воистину примитивная религия.
Паламеда, казалось, осенило:
А разорванный круг вашего герба, случайно, не намекает на солнечный? Ведь солнечный диск часто изображают с восемью лучами.
Прежде чем Мишель смог ответить, Жюмель развязно расхохоталась.
Не там ищете, господин первый консул! Когда-то евреи были обязаны носить похожий знак из желтой ткани, нашитый на одежду. Семья моего мужа мудро сообразила, сделав этот знак своим гербом и разорвав его контуры, чтобы подчеркнуть свою независимость. Только солнце тут ни при чем!
Мишель сделался почти нечувствителен к теме своего происхождения, но это было уж слишком. Покраснев от гнева, он вскочил на ноги и обратился к гостям дрожавшим от ярости голосом:
Господа, я полагаю, что оторвал вас от важных дел. Не смею больше отнимать у вас время. Ваш визит доставил мне огромное удовольствие. Надеюсь увидеть вас снова.
Гости, понимая его состояние, поставили бокалы, поклонились Жюмель и направились к выходу. Мишель пошел их проводить. На пороге барон де ла Гард взял друга под руку и шепнул ему на ухо:
Мишель, вы не обидитесь, если я скажу, что у вашей супруги очаровательный задок? И сдается мне, что неплохо было бы время от времени придавать ему пунцовый оттенок плеткой. От этого ваша семейная жизнь очень бы выиграла.
Выйдя на улицу вместе с первым консулом, он надвинул на лоб шляпу с плюмажем.
Мишель постоял на крыльце, обдумывая последние слова барона, но тут же отверг его намек. Он никогда не ударит Жюмель, даже если она того заслужит. Бесчисленные провокации на эту тему он расценивал как искупление бесчисленных ударов, которые он раздавал другой женщине, отняв у нее всякую возможность счастья. И жизнь тоже.
Погрузившись в свои мысли, он не сразу увидел, что к нему с той стороны улицы приближается Этьен Лассаль, хозяин мельницы, что находилась напротив его дома. Пузатый, вечно перемазанный мукой мельник был очень возбужден.
Доктор де Нотрдам, начал мельник, стащив берет с лысой головы, мне надо с вами посоветоваться.
Мишель с трудом оторвался от своих мыслей.
Что случилось? Кто-нибудь из мальчиков заболел?
Нет, это я не в порядке, очень волнуюсь.
А в чем дело?
Дело в странных цветах. Лассаль сглотнул, Видите ли, я сам развожу кукурузу на муку. Так вот, уже с месяц среди початков, которые хранятся в амбаре, я нахожу какие-то невиданные цветы. Нет, бывает, что попадаются всякие сорняки или побеги винограда, но цветы, которые я нахожу в последнее время, меня пугают.
Мишеля передернуло, когда он представил себе, что сейчас увидит. Но, пересилив дрожь, он протянул руку:
У вас есть с собой хоть один? Покажите-ка.
Мельник положил ему на ладонь пригоршню цветков. Они чуть завяли, но не засохли. Мясистые, складчатые лепестки были липкими на ощупь и склонялись к дрожащим пестикам. Они были похожи на маленькие желтые глаза с выкаченными глазными яблоками и внушали ужас.
Мишель прекрасно понял, что это означает.
Он уже здесь, неосторожно прошептал он, может быть, совсем близко.
Вы о ком? спросил Лассаль.
Да так, ничего. А скажите, вы, случайно, не слышали разговоров о каких-нибудь необычных событиях? О двойных звездах на небе, о рождении уродцев или о дождях из вязкой красной грязи?
Мельник перекрестился.
Вы меня пугаете, доктор. Раньше я слышал что-то подобное, но вот уже годы, как никто
А может, о двойных красноватых кругах вокруг луны, о рождении двухголовых телят, о появлении двойных кругов вокруг солнца? Как будто к нам заглядывает иной мир?
О господи, нет! Мельник побледнел. Вы на самом деле меня напугали. Единственное, что необычно, так это дымка, которой в Провансе отродясь не было.
Мишель поднял глаза.
Дымка? Что за дымка? Облачка случаются, но небо ясное.
Она обозначилась к югу отсюда и быстро распространяется, Лассаль обвел рукой вокруг себя. Путешественники говорят, что от Марселя до Экса горизонт стал не таким прозрачным, как обычно, он словно затянут дымкой. Солнце днем не греет, а ночью так темно, что даже звезд не видно. Люди говорят, что дело в фокусах зимы.
Мишель выронил цветки и поднес руку к плечу, ощутив странный запах.
Значит, дымка распространяется?
Да, последний путник, который о ней говорил, был из Авиньона. А что, здесь есть какая-то опасность?
Нет, успокойтесь. Боюсь, это касается только меня, по крайней мере пока. Забудьте о цветах и дымке, господин Лассаль, тем более что все равно ничего не поймете.
Он кивнул мельнику и, не обращая внимания на его удивление, вошел в дом. Маленький шрам на плече невыносимо разболелся. Закрыв дверь, он опрометью бросился по лестнице на верхний этаж, лихорадочно стараясь вспомнить точную дозировку белены и ястребиной травы для зелья.
НЕНАВИСТЬ
Катерина Чибо-Варано пылко сжала руки Жюмель.
Вы хорошо сделали, что пришли, друг мой, радостно начала она, Муж не возражал против вашей поездки? Салон и Париж порядком далеки друг от друга.
Он думает, что я в Лионе, у кузины. Даже дал мне с собой рукописи, которые я должна отдать в типографию, Жюмель огляделась с легким недоверием, А где господин Молинас? Я думала, что встречу его здесь.
Катерина, заставив себя излучать доброжелательность, тряхнула головой.
Он живет в другом квартале Парижа. Чтобы добраться до Сен-Жермен-де-Пре, ему понадобится по крайней мере час. Но я уже послала слугу известить о вашем приезде.
Я так давно его не видела, задумчиво сказала Жюмель, Но должно быть, он в курсе всех событий моей жизни. В последнем письме он поздравлял с рождением Магдалены.
Вашей дочери?
Да. Ужасное имя, правда? Но Мишель настоял, чтобы ее так назвали, и у меня не было сил ему возразить.
Имя Магдалена вовсе не кажется мне таким ужасным.
Это потому, что оно красиво звучит, а в Евангелии так звали раскаявшуюся грешницу.
Катерина приподняла брови.
Вы ошибаетесь. Это имя происходит от Марии Магдалины, благочестивой женщины. Но даже если оно происходит от имени грешницы, то ведь она свои грехи искупила.
Жюмель обиженно тряхнула головой.
Вот это-то мне и не нравится. Что она должна была искупать? Если она отдавалась многим, мотивов могло быть два: либо нужда заставляла, либо ей это нравилось. Ни один из этих мотивов не кажется мне таким уж страшным грехом.
Катерина вдруг почувствовала неожиданную симпатию к сидевшей напротив молодой бесстыднице. Она улыбнулась.
Надеюсь, вы пошутили. Подобные идеи аморальны. Не думаю, чтобы ваш муж их одобрил, и не думаю также, что вы решились бы их высказать при нем.
Жюмель собралась ответить, но тут в комнату вошел Пьетро Джелидо, отвесив дамам поклон.
Я только что от Диего Доминго Молинаса. Он просил предупредить вас, что должен уладить некоторые дела и запоздает надолго.
Жюмель скорчила гримаску.
Он вынуждает меня ехать через всю Францию, бросив ребенка на няню, а сам заставляет ждать. Вот возьму и уеду.
Анна Понсард, если не ошибаюсь? повернулся он с поклоном, на этот раз персонально к ней, Молинас предоставил меня в ваше распоряжение, мадам. У вас есть неотложные дела?
Да, в Лионе. Я должна найти типографа, который мог бы напечатать некоторые работы Мишеля.
В Париже полно прекрасных типографов. Рукопись у вас с собой?
Да, подождите.
Жюмель оттянула рукой юбку и достала из-под пояса объемистый сверток.
Вот она.
Завладев свертком, Пьетро Джелидо поспешил его развернуть.
Простите мне мою бестактность, но я должен знать, о чем там речь.
Он поднес рукопись к свету вечернего солнца, падавшему из окна. Потом задумчиво сказал:
Я думал, это один из обычных альманахов вашего мужа, которые продаются во всех лавках. Но вижу, что это стихи, хотя по стилю скажем так, это не Ронсар.
Жюмель фыркнула.
Это не настоящие стихи. Он называет их пророчествами, а яглупостями. Он годами строчит их листок за листком.
Катерина слушала очень внимательно. Пьетро Джелидо, напротив, изобразил полнейшее равнодушие.
Вы говорите, пророчества? Предсказания будущего?
Он считает, что обладает этим даром, ответила Жюмель, пожав плечами. Он происходит из племени Израиля, которое но это очень скучная история.
Напротив, напротив, Пьетро Джелидо перебирал листки, Почерк почти не читаемый, и вряд ли кто-нибудь из типографов возьмется это печатать. Что же до текстов, то смысл их темен Он пробежал несколько строк, Вы говорите о пророчествах, но я здесь вижу намек скорее на события из прошлого, чем из будущего.
Что вы имеете в виду?
Пьетро Джелидо прочел вслух:
Enfant sans mains, jamais veu si grand foudre:
L'enfant royal au jeu d'oesteuf blessé:
Au puy brisé fulgures allant muldre,
Trois sous les chaines par les milieu trussés.
Дети безрукие, дивная молния с громом,
Ранен наследник престола во время игры.
Ветром жестоким с холма сметено будет все.
Трое пребудут в цепях, прикованные друг к другу.
Но тут ничего не понятно! воскликнула Катерина.
Ну почему же? подумав, ответил Пьетро Джелидо. Чтобы понять, что к чему, надо всего лишь немного разбираться в латыни. Здесь сказано, что, когда родится безрукий ребенок и случится невиданная гроза, наследник трона будет ранен во время игры в метание ядра. В то же время трое людей с мельницы, в которую попала молния, будут размолоты жерновами.
Откуда же вылетит ядро?
Ядро в этой игре называется oesteuf. Помните, в тысяча пятьсот тридцать шестом году дофин Франции был убит во время игры? Так что пророчество запоздало на шестнадцать лет.
А другой эпизод
Когда погиб дофин, как раз было в разгаре вторжение в Прованс Карла Пятого. Событие, описанное здесь, очень легко проверить, можно даже установить, на какой мельнице засели осажденные или осаждавшие. Повторяю, это пророчество ничего не стоит.
Катерина заметила, как вспыхнула Жюмель, словно насмешка в адрес мужа задела ее лично. Гнев ее нарастал буквально на глазах и нашел выход в отчаянной попытке защитить Нотрдама.
Я же вам сказала, что Мишель все это писал десятилетиями! Вы не поверите, но эти строки он написал еще до гибели дофина. Предсказание его смерти он услышал от жены одного из друзей, некоего Скалигера, и ее рассказ вдохновил эти образы.
Катерине пришло в голову, что женщина эта любит Мишеля гораздо сильнее, чем хочет показать. Она улыбнулась про себя и прежним тоном произнесла:
Значит, ваш муж говорит с вами о своей работе?
Гнев Жюмель растаял в одно мгновение.
Конечно, всякий раз. Ведь мы живем под одной крышей.
Пьетро Джелидо продолжал листать рукопись.
Если уж вы в курсе его поэтической деятельности, может, попробуете объяснить, отчего многие его стихи слово в слово скопированы с одного латинского автора, Юлия Почтительного. Например, безрукий ребенок. И здесь я тоже нашел пример обыкновенного плагиата.
В голосе Жюмель зазвенела нотка тревоги.
Не понимаю, о чем вы.
Слушайте. Пьетро Джелидо взял один из листков и прочел:
La grand'estoile par sept jours bruslera,
Nuee fera deux soleils apparoir,