Взять его, тихо процедил сержант.
Э, бля, за чё?! возопил Избранный, отскакивая назад, на лестницу.
Стражники взялись его ловить, погнались за ним по лестнице, но Лёха в три прыжка преодолел ступеньки и ворвался в комнату, где ведьма до сих пор лечила раненого. Избранный запер дверь за собой в последний момент, по двери тут же принялись колотить.
Именем закона! Открывай! раздался приглушённый голос из-за двери, но это была скорее формальность, потому что стражники принялись бить в дверь ещё сильнее.
Ведьма на мгновение оторвалась от процесса и посмотрела на Лёху. На губах её играла паскудно-ехидная улыбочка, но она молчала.
Бля выдохнул Герой, спиной прижимаясь к двери.
Хлипкие доски уже трещали от каждого удара, и Лёху каждый раз отбрасывало чуть вперёд, но он стоял и думал, как же поступить. Вариант сдаться мусорам он даже не рассматривал, не в его это было стиле. В комнате было небольшое оконце, но в него Лёха не протиснулся бы при всём желании, да и бросать Петровича здесь было бы некрасиво. Паладин успел привыкнуть к своему говорливому питомцу. Петух по-прежнему оставался где-то внизу. Выскочить на толпу стражников с дубинкамисовсем глупая затея, это понимал даже Лёха, да и топор тоже остался внизу.
Слышь, мадама, просипел Герой. А ведь тебя как сообщницу примут.
Ведьма снова посмотрела на него, на дверь, прислушалась к крикам с другой стороны. С той стороны уже доносились угрозы повесить Лёху за неповиновение власти.
А я скажу, что ты меня в заложницы взял, фыркнула она, возвращаясь к лечению.
Ведьму? В заложницы? Я? Чёто ты дуру гонишь, красавица, ответил Лёха.
Колдунья задумалась на мгновение. И это было трудно признать, но Паладин был прав, разбираться стражники не станут. Повяжут обоих, потащат в управу, пока разберутся, что к чему Она уже начала жалеть, что согласилась придти в «Речного Дракона» и помочь раненому, жизни которого, в принципе, ничего особо и не угрожало.
Так, произнесла она. Как зовут-то тебя?
Лёха, представился Лёха.
ЯАмабель, представилась ведьма в ответ. Подойди сюда, к стене. Прижмись.
Герой кивнул, отклеился от несчастной двери, дрожащей от ударов с той стороны, и подошёл куда сказано. Ведьма вытянула к нему руки, потрясла пальцами, будто стряхивая на Лёху какие-то брызги.
Замри и молчи, прошептала Амабель. Ты невидим, пока не двигаешься.
Э-э-э Ага, протянул Избранный в ответ.
Молчи! зашипела ведьма.
Амабель пафосным жестом протянула руку к двери, и задвижка открылась будто сама по себе, в тесную комнатушку влетели стражники с дубинками наперевес. Ведьма встала перед ними, сложив руки на груди.
А где этот Преступник? хмурый сержант жестом остановил всех остальных. Точно видели, он сюда забежал.
Здесь только я и мой пациент, надменно произнесла колдунья. Выйдите, будьте добры. Ему нужен воздух.
Несколько стражников попятились обратно в коридор, сержант остался стоять на месте, цепким намётанным взглядом осматривая комнату.
Лёха вдруг почувствовал, как чешется кончик носа. И как затекла нога, которую он поставил не совсем удобно, а резинка трико неприятно давит на живот. Но сержант дотошно осматривал комнату, пусть и издалека, а любое движение мгновенно разрушит заклинание.
Он не мог отсюда сбежать, процедил сержант.
Сюда никто не входил, спокойно соврала Амабель.
Сержант хмыкнул.
Я бы точно заметила, сказала ведьма, стараясь встать как раз на одной линии между Паладином и стражником, чтобы хоть как-то прикрыть его.
Избранный ухмыльнулся, по-прежнему стараясь не шевелиться. Если выгораживает, значит, понравился, и других объяснений Лёха не видел.
Нос зачесался невыносимо, Избранный поморщился, и вдруг увидел на себе пристальный взгляд сержанта. Похоже, тот заметил что-то неладное, но пока не понял до конца. Лёха замер, словно кролик перед удавом.
Нам доложили, что тут массовая драка и смертоубийство, произнёс сержант, не прекращая бурить Лёху взглядом.
Вас обманули, пожала плечами Амабель. Разве что вот этот здоровяк упал с лестницы, но и это он сам поскользнулся.
Товарищ сержант! Товарищ сержант! раздался голос из коридора. Гляньте сюда!
Сержант в последний раз зыркнул на Лёху, на ведьму, молча развернулся и вышел, оставив дверь открытой. Герой тихо выдохнул и наконец почесал нос плечом.
Из коридора, а точнее, из общего зала, донеслись вопли Петровича.
Я требую зачитать мне мои права! Это полицейский произвол! Адвокат! Мне нужен мой адвокат! В чём меня обвиняют?!
Ведьма посмотрела на Паладина и вопросительно изогнула бровь.
Бля, петушара прошипел Герой.
А-а-ай! Вы не имеете права! Я разумное создание! Я буду жаловаться! Ай! доносились жалобные вопли.
Петровича надо было снова выручать, а спускаться вниз самомуэто самое настоящее самоубийство.
Бля, Мебель Прости, Амабель Можешь петуха моего выручить? тихо произнёс Герой.
А жирно не будет вам? фыркнула колдунья, тряхнув рыжими волосами.
Бля, благодарен буду, пообещал Лёха.
А-а-а-а-а! Перья! Не тронь! Ай! снова кричал петух.
Амабель нахмурилась. Снова помогать этому мерзавцу казалось совсем плохим решением, но Печать Богини просто так кому попало не раздают, это значит, сама Властительница отметила его своим благословением. А если он и правда Избранный
Ладно, посмотрим, что я смогу сделать, ответила она. Жди здесь.
Колдунья спустилась вниз, в общий зал, и увидела, как десять стражников и один сержант гоняются по всей таверне за взъерошенным петухом, который носился по залу с дикими воплями, то и дело взлетая до самого потолка.
Глава 13Вечер Блатной Романтики
Крепость стояла на, своего рода, огромном холме. А этот, своего рода, огромный холм находился прямо в центре города, возвышаясь над крышами домов и узкими улочками.
Лёха, окружённый конвоем стражников, брёл вверх по склону, исподлобья зыркая то на сержанта, то на колдунью. Петрович удобно устроился у девушки на руках и тихонько квохтал, жалуясь ей на ментовской беспредел. Лёха так и порывался устроить очередной дебош и сбежать, но это бы поставило его вне закона, и с карьерой Героя было бы покончено. Значит, придётся идти с ними в крепость. Впрочем, Лёха в мусарне уже бывал, и знал, чего ожидать. Откатают пальчики, помурыжат пару часов и отпустят, ведь за ним никаких косяков пока не числилось. Тем более, раз он Герой, то и бить не будут.
Стражники, однако, были напряжены до предела, дубинки их уже не висели на широких поясах, а перекочевали в цепкие мозолистые лапы, и Лёха ясно понимал, что они эти дубинки пустят в ход совершенно не задумываясь.
Тащ командир, произнёс Герой, высморкнув длинную соплю прямо в придорожную пыль. Я чё сделал-то?
Сержант даже не обернулся. Ведьма успела рассказать ему про метку Избранного, но и лебезить перед очередным героем ему не хотелось. Сержант предпочёл хранить молчание.
Тащ командир, не по закону это, буркнул Герой.
Здесь яЗакон, процедил сержант.
На душе у него было погано. Если это теперь называют Героем, то он боялся представить, какие нынче злодеи. С такими героями, собственно, и никакие злодеи не нужны. Сержант вдруг почувствовал, что смертельно устал, и вся накопившаяся злоба яростно требовала выхода. Но и выместить её было некуда. Поэтому он только сжал кулаки покрепче и стиснул зубы, чтобы не наговорить лишнего.
Беспредел творите, тащ командир, укорил его Лёха.
Точно! Как есть беспредел! оживился петух, до сих пор обиженный. Это ж разве можно, из живого петуха перья драть?!
Он едва не захлопал крыльями от гнева, но Амабель вдруг одним движением руки успокоила его, и Петрович снова притих. По крайней мере за это Лёха был ей благодарен.
Крепость понемногу приближалась, и Герой удивлённо присвистнул, когда увидел, что каменные стены в высоту оказались почти как пятиэтажка. Сложены они были из удивительно ровных серых глыб, местами поросших желтовато-зелёным мхом, и издалека казались бетонными, но вблизи всё-таки выдавали своё естественно-каменное происхождение.
Ворота, циклопически громадные, будто созданные для сказочных исполинов, оставались открытыми, и весь конвой прошёл через них, стражники и колдунья совершенно буднично, Лёха и петухозираясь по сторонам и задирая головы, чтобы получше рассмотреть всю невообразимую величину цитадели. А посмотреть было на что, особенно тому, кто всю жизнь прожил в захолустном городке, застроенном типовыми пятиэтажками.
Сержант, а вслед за ним и все остальные, остановились в широком каменном коридоре. Коридор изгибался вдоль стены, сразу за центральными воротами, и вёл к другим воротам, поменьше, непосредственно в цитадель. Стены нависали со всех сторон, создавая ощущение, будто ты находишься в каменном мешке. Лёха вдруг хмыкнул, представив себя на месте тёмных прислужников, штурмующих крепость и пробившихся за ворота, а тут вдруг вместо лёгкой добычигромоздкие нависающие стены с защитниками наверху. Ему вдруг стало зябко.
Так, протянул сержант, запуская руку под нащёчники шлема и почёсывая щетину.
Ему жутко хотелось отправить этого так называемого героя в самое глубокое подземелье, упрятать подальше и надолго, но как ни крути, ни одного, даже формального повода он не находил. Не отправлять же его за решётку за один только подозрительный вид? Сержант представил всю бумажную волокиту (тем более, совсем бесполезную, ведь ублюдок всё равно выйдет) и снова нахмурился. Отпустить мерзавца просто так он тоже не мог. Остатки совести, которые он старательно глушил каждый вечер крепким алкоголем, решительно протестовали.
Решение, наконец, пришло. Сержант взмахнул рукой, и они продолжили путь. Лёха поначалу не понял, куда его ведут, но вели его к угловой башне. Все, включая колдунью и петуха, по очереди вошли внутрь, спустились по винтовой лестнице и оказались в тесной комнатке с голыми стенами. Посреди комнаты стоял письменный стол, заваленный бумагами, и два стула, а у противоположной стены Лёха увидел решётку. Обезьянник, значит. Удивительно, что стены синим не покрашены на два метра от пола. На стене чадил факел, разгоняя темноту и превращая её в полумрак.
Эт чё, бля, на каком основании, хмыкнул Герой.
Здесь до утра посидишь, до выяснения, удовлетворённо ответил сержант.
Спорить было бесполезно. Паладин зашёл в тесное узилище, хмуро огляделся, хотя смотреть особо было не на что. Ничего, кроме каменных стен и железной решётки, отделяющей четыре квадратных метра от остальной комнатки.
Петуха туда же, приказал стражник.
Ведьма с некоторым сожалением отпустила Петровича, и тот гордо прошествовал к хозяину. Что удивительно, молча.
Решётчатая дверь обезьянника закрылась, а ключ сержант демонстративно повесил на пояс.
Вас завтра вызовут, будьте готовы, сказал он колдунье.
Амабель вздохнула, кивнула ему и вышла, остальные стражники вышли вслед за ней. Сержант уселся за стол, так, чтобы видеть Лёху, который уже сидел на корточках и царапал что-то ногтем на стене. Петрович молча прохаживался по камере.
Значит так, начал сержант.
Ты бы представился хоть, тащ командир, не отрываясь от своего занятия, произнёс Лёха. Непорядок.
Сержант поморщился, будто сожрал дольку лимона.
Городской гвардии уполномоченный сержант Глухарь, после некоторой заминки представился он. Хотя островерхий шлем так и не снял.
Слушай, тащ уполномоченный, я вот не догоняю малясь. Тут, вон, написано «здесь был Фариа», едва ли не по слогам прочитал Герой. Тут же ошибка, наверное? Может, Фарид? Был у меня кореш, татарчонок, бля, Фаридом звали
Молчать! рявкнул сержант, отчего петух подлетел на добрых два метра и невольно попятился ближе к хозяину.
Зря ты так, тащ командир, нормально общались, по-доброму укорил его Паладин.
Ещё и издевается.
Я таких как ты, мразь, насквозь вижу, прорычал стражник, наклонившись вперёд на стуле.
Лёха равнодушно глядел на сержанта, сидя на корточках и не отрывая пяток от холодного каменного пола. Каким-то непостижимым образом сидение на кортах придавало сил, как физических, так и душевных, и никакие слова этого краснопёрого не могли поколебать уверенность Лёхи в собственном превосходстве. Будто это он на самом деле сидел за столом, а сержант сидел в изоляторе. Но никакие столы и стулья не могли дать Герою той уверенности, которую давали обычные корты. Будто бы прижатые к земле пятки давали ему связь с бесконечным космосом.
Уполномоченный сержант Глухарь достал чистый лист бумаги и перо с чернильницей.
Имя, процедил он сквозь зубы, будто любое общение с Героем доставляло ему физический дискомфорт.
Лёха, ответил Лёха с нескрываемым вызовом в голосе, но к его удивлению, стражник записал его и так.
Род занятий.
Герой, бля, бросил он первое, что взбрело в лысую голову.
Сержант даже отложил перо и снова оглядел его с ног до головы.
Чё, не верится? ухмыльнулся Герой.
Сержант не ответил, и только обмакнул перо в чернильницу. Его до сих пор терзали сомнения, несмотря на все заверения ведьмы. Эта сволочь годилась скорее в мелкие приспешники тьмы.
Нисколько, хмыкнул он.
О, это самый великий Герой из живущих! вдруг подал голос Петрович. Несокрушимый Паладин, Бесстрашный Монах, Сладкоголосый Поэт! Внушающий Ужас и Дарующий Милосердие Богини! Стальной Победитель Одиннадцати Разбойников!
Петровича понесло.
Петушара, бля, буркнул Лёха, которому даже стало немного не по себе, невзирая на корточки и связь с бесконечным космосом.
ОнКрысобой, Стреляющий Невозможным! Гроза всех преступников и Бич Божий!
Выглядел Лёха и правда как бич в своей грязной мастерке, трико и шлёпках.
Да заткнись ты, бля! Несравненный Воин замахнулся на петуха широкой ладонью, и только после этого Петрович умолк.
Сержант снял шлем и поставил его на стол. В полумраке блеснули залысины.
Всё-таки герой, хмыкнул он. Не обессудь, но пока останешься здесь. А завтра пойдёшь к Ледовласому, он решит, как с тобой поступить.
Лёха пожал плечами. Он сидел на кортах, и ему было всё равно.
Глава 14Баня И Богиня
Владычица Мультивселенной тайком подглядывала. Конечно, бессмертная вневременная сущность могла подглядывать и в открытую, не таясь, или вовсе явиться смертным в обличье горящего куста или белобородого деда, но Босоногая Богиня больше всего любила образ девочки, а все маленькие девочки любопытны до безобразия.
Вот и сейчас она одновременно следила за Избранным Героем, что сидел в подземелье, и перечитывала Древний Список. Такая нелепая ошибка, но какой чудовищно катастрофический результат! Она направила свой всевидящий взор на настоящего избранника.
Алексей Оболенский тренировался в старом школьном спортзале, фехтовал сразу против троих. Высокий, статный блондин изящными пируэтами уходил от чужих сабель, и сам только обозначал удары, легко лавируя между противниками. Вот кто был избран по-настоящему. А она всё испортила. Богиня вздохнула и повернула свой взор к темнице.
Этот Самозванец, лысый краснорожий гоблин, на настоящего Героя никак не тянул. Богиня почувствовала некое отвращение к Лёхе, неспособному на подвиг и высокие чувства. Она трижды проверила его жизненный путь после того, как отправила его в мир меча и магии. Верхушкой его карьеры было звание ефрейтора, выданное из-за ошибки штабного писаря. Ни до, ни после этого никакими достижениями он не блистал, да и вообще не желал блистать, своим духовным развитием лишь слегка опережая обезьяну. И Богиня сильно сомневалась, что её вмешательство что-то изменит.
А ведь Межгалактический Архивраг уже излучал эманации зла во всех направлениях пространства и времени, и с каждым мгновением становился сильнее. Вот и сейчас от очередной эманации тряхнуло так, что по гладкой поверхности Древнего Списка пробежала рябь, словно круги на воде.
Эх, если бы она могла хоть как-то повлиять Но нет же, Избранный Герой всегда действовал только самостоятельно, и каждый его поступок изменял содержимое Древних Списков так, чтобы никто, кроме самого Героя, не мог влиять на Мультивселенную. Никто, кроме Героя, не властен над судьбой, даже боги. Таков закон равновесия, и Владычица что угодно бы отдала, чтобы хоть самую малость подтолкнуть Паладина к подвигам. Но нельзя, как раз по этим самым дурацким правилам. Что уж тут говорить про замену героя. Совет Девяти имел на этот счёт чёткую позицию.