Машка снова плеснула себе вина, снова стала бубнить себе под нос то, что опротивело мне полжизни назад. Я дернул за язык очередную банку с пивом, опрокинул в стакан, утопил в пене.
- Сука, ты мне за все заплатишь, - прошипела она, разработав с своем мозгу страшный план мести.
Я снова ее поддержал. В смысле, с выпивкой. Потом потянулся через стол и отодвинул ее бокал подальше. Сейчас она типа зафиндюрит его в стену над камином, потом пойдет на кухню за метлой и будет убирать то, чего нет. Мне насрать на ее телодвижения, но так бокалов не напасешься, а выпить, бывает, хочется.
Хоть с кем-то.
- Разумеется, - говорил я в Машкину спину, - живцом послужить общему делу желающих не нашлось. Сусанин отмотался головой, Яровец прикрылся семьей. Верзила вообще промычал что-то невразумительное. Короче, все хотели быть охотниками. А я сидел и смотрел в глаза чуваку, сидящему напротив и ждал, что он скажет.
Вернулась за стол Машка. Она прижимала к щеке руку, потому что расквашенный мной мобильник давно гнил где-то на помойке. Машка говорила туда, в ничто. Никакие слова. Никому. Они пытались придать хоть какой-то смысл Машкиному существованию. Оправдать ту, кто сидел, разложив на столе сиськи. Зачем? Нужная кому? Разве мне? Я могу уйти и забыть, забить. Тогда Машка умрет - со всеми своими большими сиськами, вполне приличной жопой и нежной кожей. Могу выбросить ее через балкон. Наверняка она полетит как кукла, смешно болтая руками и ногами. С восьмого этажа. И будет лежать там, растекаясь мозгами и кровью по асфальту.
Ненужная там.
Ненужная здесь.
На меня накатило. Нашло душной волной и отрубило. Желание продолжать жить? Жить ли? Не знаю. Иногда на меня находит. Вдруг я решаю, что еще чуть-чуть, еще совсем немного и я все пойму. И главноезачем, для чего.
А вот кому это нужноя понимать не хочу.
Машка расслабилась, хватанув вина прямо из горла. Встала, неуверенно утвердившись на ногах. Потом пошла в спальню, на ходу снимая футболку. Я вспомнил, что вчера постелил свежее постельное бельене могу объяснить почему. Некоторое время я сидел, уставившись на круги, оставленные на столешнице бокалом с красным вином. Получалось почти восьмерка. Или знак бесконечностипод настроение. Потом мне вспомнились Машкины сиськи, лежащие на столе.
Я пошел в спальню, разделся. Слегка отодвинув Машку, лег под одеяло, в место, согретое ее телом. Она спала. Во сне ее лицо разгладилось, прошли красные пятна. Я зарылся рукой в ее волосы, убрал их с лица. Красивая. Маленький ровный нос, пухлые губы. Меня давно не волновал вопроса дала бы мне она, если бы все было по-прежнему. Я знал ответ. Но это не помешало мне перевернуть Машку на спину, сжать ее груди, оставляя на белой коже свежие синяки в дополнение к старым. Я наклонился, втянул в себя коричневый сосок. Моя рука прошлась по плоскому животу, коснулась темных зарослей. Я не собирался доставлять ей удовольствиедаже если бы она и могла что-то чувствовать. Она обросла за последнее время да, наверное, я мог бы ее побрить. Но не хотел. Для меня, это было доказательством ее живучести.
Или оправданием того, что я трахаю не совсем труп.
Машка ровно дышала, изредка всхрапывала, когда я не без труда вошел в нее. Горячая, она принимала меня, не сопротивляясь. Ее тело дергалось в такт моим движениям, сиськи колыхались. Почти беззвучная, почти живая.
- С-сука, - чуть позже скажет она в ответ на свои мысли.
Поначалу меня бесило такое совпадение. Моей полумертвой подружке досталась не одна пощечина прежде, чем мне стало все равно. Теперь, когда выхожу голым к окну покурить, я равнодушно принимаю спиной ругательство.
За окном все погасло, погрузилось в темноту. Я давно сорвал шторы, меня бесило подобие склепа, в который превращалась квартира. Где-то за рекой сентябрь трепал ветки старинного парка. Ветер собирал горы облетевших листьев, нес их ближе к городу, накрывал улицы и проспекты, заботливо подтыкая с двух сторон как одеяло лежачему больному.
На самом деле Машку звали Надькой. Я нашел ее паспорт, в ту пору, когда для меня представляли интерес чужие вещи. Так что, в крайнем случае, я мог назвать бывшую хозяйку квартиры Надюхой.
Потому что какая-никакая Надюха еще имелась.
А вот Надежды не было.
- Слышь, козабля, - я выдохнул дым в оконную темноту, - ты не дослушала. Короче, сошлись на том, что постараемся найти кого-то на роль живца. Может, удастся уговорить кого-то из стариков, но я лично сомневаюсь. Послезавтра выходим на охоту. Планчик, типа, определили. Стали уже расходиться, и тут я торможу чувака, с которым мы переглядывались и тихо так спрашиваю: а ты, Даниил, кого в киллеры определяешь?
Глава 11. Влада
«Смотри», - говорил он. Но сам отвернулся - его рука без ведома хозяина указывала в другую сторону. На музеефицированную квартиру прославленного другими временами покойника. У бунтаря, одержимого "бесстыдным бешенством желаний" не могло быть ничего общего с создателем многочисленных клонов канувшей в небытие эпохи. Ленино-Сталины, они продолжали агитировать с портретов. За митинги, за субботники. За войну. У "безобразного потомка негра" глаза не смотрели в ту сторону. Впрочем, на голубей, сидящих на его плече, тоже».
Как всегда мы ошивались в бутике. Где-то на задворках Итальянской Алиска отыскала очередной магазин, по странному стечению обстоятельств обойденный стороной. Хмурое небо пропускало свет. Иногда солнце прорывало кордоны, воробьем ныряло в лужи, разбрызгивая по мокрому асфальту осколки света.
- Почему именно там?спросила я.
- А где еще?пожала плечами Алиска.В Эрмитаже? Не интересно. Да и не нравилось мне там никогда. Неуютно как-то там.
- А в Юсуповском уютно?фыркнул Кир.
- Если хочешь знатьда!Алиска развернулась. Ее руки, усыпанные бриллиантами, заняли привычное положениена боках.Вполне себе уютненький дворец! Мне исполняется восемнадцать ни каждый день. И я не собираюсь встречать днюху черти как.
- И черти где?задал Кир вопрос, который вертелся у меня на языке.
Безупречное Алискино лицо (что там было намазано, я затруднилась бы сказать) отразило пасмурный день сентября.
- Вот смотри, Кир, - учительским тоном сказала хозяйка лица.Мне исполняется восемнадцать, с тебе всего четырнадцать. У нас с тобой разница пока в три года. Если ты понимаешь, о чем я говорю
Мы с Киром переглянулись. Любое рассуждение у Алиски могло закончиться слезами. Либо мартини, что практически одно и то же.
- Все, понял, - Кир поднял руки, сдаваясь на милость.Ямалолетка. Мне не дано.
- Нет, правда, - Алискин взгляд, минуя витрину, покатился далеко. Она молчала, нахмуренная, суровая. И уже не нашей волне. - Я думаю вот: что мы будем делать, если кто-то из девчонок забеременеет. К примеру, от тебя, Кир.Длинный палец с ногтем, выкрашенным в черный цвет, потянулся к опешившему парню.
Наш общий друг вздрогнул. Насколько я знала, Кир оставался девственником. И перспектива внезапно стать отцом не могла его не удивить. Впрочем, как и меня. Я не хочу об этом говорить, но раз уж зашел разговор О сексе. В наши дни
О-па. Я заговорила как старушка. Короче, в лицее не принято было обсуждать эту тему. Вернее, говорили те, кто уже отстрелялся. Вот у них закатывались глаза и терялись слова. От удовольствия, наверное. Остальныете, кто не перешел Рубикон, молчали. В каждом классе находилась любительница выдавать желаемое за действительность, но фантазерка кололась на деталях. И тогда все вокруг понимали, что она врет. Все, кроме нее.
- Алиска, ты что завелась?Я встала на сторону Кира, у которого и со второй попытки не получилось закрыть рот.
- Просто, - она сдулась, как воздушный шарик. Со стуком плюхнулась в кресло и уставилась в окно. К ее ногам, как добыча какой-нибудь старинной Артемиды-охотницы жалась меховая черно-бело-коричневая гора.
- Даже трахаться без опаски нельзя, - охотница пнула ногой давно поверженных животных.
- Как будто раньше было можно, - тихо сказала я и добавила еще тише, но меня услышали.
- Трахайся с презервативами, - передразнила меня Алиска.Я бы и трахалась. Если б было с кем.
«Чем тебя Данька не устроил?» - хотела поинтересоваться я и прикусила язык. Насколько я поняла из последней исповеди пьяной Алиски, у них с ним что-то было. Однако он, как последний козел и придурок, посмел не настаивать на продолжении этого «что-то» Да, и вообще она сама его послала.
Времени на подготовку к мероприятию Алиска нам оставила всего ничего. Но мы с Киром умудрились все успеть. За два дня до наступления часа икс, мы пригласили всех, кого смогли. С Киром за спиной, я гоняла на мотике, заставляя простуженный город чихать, впитывая рев мотора. В принципе, я ожидала, что отзовутся некоторые, но оказалась не готова к тому, что пришли почти все. Исключая старичковуверена, именинница не одобрила бы их появление, я поступила благородно: в числе приглашенных имелись и те, кого мне приятно было видеть. Очень немногочисленные те.
Кир раздобыл где-то баллон с гелием и в назначенное время, или в те цифры, на которые показывали стрелки многочисленных часов, Юсуповский ожил. Много, разноцветныешарики парили под потолком одной из гостиных (Кир назвал ее, но я забыла), медленно перемещались ближе у окнам, просились наружу. Все это бардово-бархатное, стенно-портретное великолепие пялилось на настех, кто не мог ответить бывшим великим таким же уверенным в завтрашнем дне взором.
Даниил копался полдня, подключая электрику дворца к какой-то странной железной машине, но результата добился: дворец частично сиял, встречая гостей. Конечно, он предупредил, что надолго сверкающего великолепия не хватит, но ожидание праздника не внимало доводам разума.
Алиска тоже сияла. В прямом и переносном смысле. Свободным от брюлликов местом можно было назвать только лицо. Нет, правда, не удивлюсь, если и нижнее белье украшали драгоценные камешки. Где она их брала, я не знаю, но те, которые сверкали в ушах, завораживали. Какой-то своей сердцевиной, спрятанной внутри, они ловили свет, удерживали, рассеивали, десятками тонких острых лучей скользили по щеке, по шее, по безупречной Алискиной коже. Немыслимое по красоте платье, расшитое по аналогии не стразами, превращало именинницу в волшебную фею. Дрожащий ореол света, который генерировали крохотные линзы, отрывал ее от земли, казалось, еще мгновение, а она взлетит.
- Пусть все скажутты красива. Я скажуты прекрасна. Разе можно сравнивать солнце и луну? Каждое из них красиво по-своему, но нет человека, который бы не признал эту красоту. Алиса, звезда и услада моих очей, когда я смотрю на тебя, душа моя поет, а сердце бьется в груди. Если бы можно было бросить его к твоим прекрасным ногам, я так бы и сделал. Тыкак роза. Прекрасная, нежная. Но роз без шипов не бывает
Султан нес всякий вздор. Он явился без своего гарема, поэтому все внимание досталось виновнице торжества. В полном объеме. Она цвела, по-королевски принимая подарки. Сильной кавказской рукой Султан сдвинул на край стола весь наш долгоиграющий консервный инвентарь. На белоснежной скатерти возникли многочисленные закускиеще теплые хачапури, чахохбили, чашушули, еще какие-то блюда с названиями, состоящими из сплошных шипящих. Домашнее вино и чача пузатыми боками растолкали враз потускневший иноземный потенциал. На соседний столик, инкрустированный цветочным рисунком, приземлилось ведро, заполненное мясом, чуть позже превращенным Султаном во дворе на мангале в ароматный шашлык.
- Боже, Султан, ты волшебник, - ворковала Алиска, касаясь пальцами, естественно унизанными перстнями, волос на руке восточного мужчины.
- Звезда моя, тебе стоит только захотеть.Султан не двигался с места, чтобы не вспугнуть добычу, по своей воле идущую прямо в сети. Но взгляд его тянулся, обволакивал, брал в плен.
Уплетая за обе щеки хачапури, я легко представила себе любимую гюльчитай СултанаАлиску, с утра до вечера лежащую на огромной кровати, заваленной разноцветными подушками, отстегивающую тонкими пальцами виноград с веточки, заботливо выращенный в теплицах менее любимыми женами.
- Я думаю, мой подарок тоже в тему. Поздравляю, - скучно сказал Яровец. Преодолевая сопротивление живота, он сложился в два раза и откуда-то из под стола достал и водрузил на стол два куриных трупа, приготовленных на гриле. Наверняка, оставил семью без двух субботних обедов.
Мне стало жаль и его жену, и детей. И тут же, усугубляя грусть-печаль, мне вспомнился Антошка. Мое сердце в очередной раз разорвалось от жалости. Может, Кир прав и мне стоит перестать к ним ездить? Позволить им уйти? Слово «умереть» душило меня. Я думала об этом иногда, отрешенно от ситуации. Однако как только перед моим внутренним взором вставало бескровное, немое Антошкино лицо Мне хотелось бросить все и оказаться с ними. Вместе. На днях я воспользовалась тем, что мама сидела неподвижно в кресле, высматривая что-то на черном экране телевизора. Подобное зрелище также резало мне душу. Поначалу, чтобы не видеть Как бы это объяснитьтого, что подтверждало мамину болезнь, я включала ей видик. Крутилась какая-то ерунда, мама иногда попадала в тему, реагируя на происходящее. И если слегка сойти с ума, то легко представлялось прежнее. Настоящее. Обычное.
Мое.
Я отвлекалась. Так вот. Мама сидела тихая, неподвижная. Она пыталась участвовать в экранном действии, даже хмыкала временами. Или брала в руки дешевый смартфон, терла пальцем мертвый экран. Потом надолго задумывалась, так и не решаясь поднести его к уху.
- Ладно, не стоит, - хмурилась она и бормотала еле слышно.Пусть девочка отдохнет. Столько времени занимает учеба В конце концов, может я зря гайки закручиваю? В сети не сидит, не пьет, не курит
Конечно, слова касались меня. Они прыгали мне сразу в сердце, минуя мозг. Селились там, переговаривались. Даже после того, как мама замолкала, они еще долго шевелились во мне, остренькими углами задевая не заживающие места.
Мама сидела такая беззащитная, такая жалкая Я взяла ножницы с шумом лязгнула, чтобы прервать монолог. Не на самом делекуда мне! В своей голове.
- типа, я уж не знаю, чем тебя можно удивить. На, держи.
Леха по случаю праздника приоделся: под черной косухой торчала белая футболка с какой-то темой из жизни монстров на груди. Он протянул имениннице небольшую черную коробку, которая тут же стала больше, стоило ей перекочевать в маленькие ручки.
- Боже, что это, Алексей?
- Там есть защелка сбоку. Нажми. У тебя, типа, все есть
- Как впрочем, у нас у всех, - не сдержался Сусанин. Сидел весь такой из себя, со свежевыстриженной эспаньолкой, отражал бритым черепом свет ламп и пил чачу. Рюмка за рюмкой. И пользуясь тостами, и между.
Беловолосая Тая хмыкнула, поддержав своего спутника. Уж она-то знала, с их подарком вряд ли что-нибудь сравнится. Большую императорскую коронуточную копию оригинала, это непонятно где раздобытое ослепительно-бриллиантовое сокровище, Алиска не выпускала из рук с начала застолья. Она попыталась короновать свою голову, но кушать и царствовать одновременно у нее не получилось.
- Какая красивая коробочка, что же там, интересно?стрекотала Алиска, отыскивая защелку.
- Там, сбоку.Леха поднялся, опережая движение жаждущего быть полезным Султана, подлетел к нашей местечковой императрице, но замок уже щелкнул.
Большая корона, отставленная в сторону, неодобрительно взирала на дамский пистолет, уютно устроенный в бархатном ложе.
- Боже-боже, какая прелесть, - ахнула Алиска, не делая попыток выманить из черного нутра усыпанное бриллиантами оружие.Спасибо, Лешенька. Ты такой милый! Научишь меня потом стрелять из него?
Леха пожал плечами, скрывая довольную усмешку.
- Звезда моя, - наклонился к имениннице Султан.Настоящее оружие женщины, это умело подобранный мужчина, который решает все ее проблемы
- Ладно, леди найт, давай за тебя жахнем! Чё, думаешь, легко было раздобыть этот коньяк? Ему ж больше ста лет, ёптить.
С того времени, когда я видела сладкую парочку последний раз, Борюсик стал еще противней, а Головастик еще толще. Я и приглашать их на днюху отправила Кира. Они не удосужились помыться, хотя на мой взгляд, могли позволить себе ванну не только из шампанского. Сидели они не так чтобы рядом со мной, но запах давно не мытых тел витал повсюду.
- Готовьте посуду, гаврики, - приказал Борюсик. С горлышка старинной бутылки слетело сургучное клеймо, усыпая коричневой крошкой белую скатерть.А запах ничё так.
Борюсик одолел наконец-то стойко хранившую девственность бутыль, дал понюхать Головастику и вытянул руку на середину стола.
- Ну?
Желающих нашлось. Со всех сторон потянулись бокалы. С некоторым удивлением в числе прочих я заметила и свою протянутую руку. Сидящий справа от меня Кир фыркнул, сидящий слева Даниил промолчал. Ловя стеклом темно-коричневый напиток, я натолкнулась на взгляд Сусанина. У меня внутри похолодело. Вдруг, на короткий миг я решила, что тот станет читать мне мораль. В том плане, что хо-хо не хо-хо в твои шестнадцать без малого?