Свободный от машин мост блестел после дождя. Гремели басы, как сваи вбивая в бетонное основание стрелки Васильевского. Громкой музыке я была обязана тем, что не сразу услышала странный звук за спинойдолгий и шумный выдох. А уж когда я осознала, что этот шумчасть чего-то большего и обернулась, стало уже поздно.
Он стоял метрах в двадцати или тридцати от меня. Но даже с такого расстояния казался огромным. Не в силах не то чтобы шевельнутьсяперевести дыхание, я застыла на месте. Мысли разбежались, оставив в голове звенящую пустоту.
Он не торопился. Мотнул башкой, настраиваясь на мою волну. Маленькие глазки, блеснувшие в темных зарослях, нашли меня. И вдруг, тяжело припав на передние лапы, он оттолкнулся от асфальта и выпрямился в полный рост.
Я видела приоткрытую пасть, маленькими дозами втягивающую воздух, лапы с когтями, прижатые к телу, свалявшуюся на животе шерсть.
У меня потемнело в глазах. Потерялись в сумраке дом и река, растворилась железная решетка моста. Пропало все. Осталась ябеспомощная, дрожащая, с пустым пространством за спиной, за которым ни спрятаться, ни скрыться.
И он. Медведь. Совсем не такой, каким виделся в зоопарке. Огромный, отъевшийся зверь, получивший в качестве охотничьих угодий заполненный под завязку ходячим мясом город. Говорят, по морде медведя невозможно понять, что он задумал. Я бы так не сказала. Он не выглядел голодным, нет. Он хотел развлечься. И его развлечением была я.
Никогда не думала, что животным удобно стоять на задних лапах. Мне казалось, что они должны покачиваться, с трудом удерживая равновесие. Этому зверю высокая стойка неудобств не доставляла. Он стоял, недвижный как монолит, вытянув морду по ветру. Он не смотрел на меня, он пытался обмануть меня, заставляя поверить в то, что ему нет дела до маленькой девочки.
Я шагнула назад. Я забыла, где я нахожусь и что там, за моей спиной. Если бы там оказалась пропасть, мое тело уже бы закончило свой полет. Начав пятиться, я не могла остановитьсяполушагами, считанными сантиметрами отодвигала себя от чудовища. Постоянное движение не успокаивало меня, скорее оттягивало тот момент, когда нужно было решаться: повернуться к зверю спиной и
Тяжело, как будто пробиваясь к центру земли, медведь упал на передние лапы. На меня уставились крохотные глазки, блестевшие в темноте шерсти. Зверюга мотнула головой, отгоняя то ли свои звериные мысли, то ли насекомых. И вдруг, без всяких прелюдий рванула вперед. Ко мне.
Уже поворачиваясь, я зацепила взглядом волну, поднявшую дыбом шерсть на спине, всю эту несущуюся на меня мощьслишком большую, слишком свирепую для такой маленькой, беспомощной девочки.
Я бежала по мосту, с трудом переставляя ватные ноги. Мне казалось, что я двигаюсь во сне. И так же, как в сновидении, вместо мелькающих в реальности решеток, огораживающих мост, я видела собственное тело, на которое уже завершилась охотаокровавленное, с разорванным животом, ползущее в сторону от равнодушно бредущего по следу зверя.
Дыханье сбивалось. За бешеным ритмом музыки прятались прочие звукии мои шаги, и шаги медведя. Мост кончался. Дальше меня поджидало открытое пространство, упирающееся в закрытые двери домов. Где-то слевабоже, невообразимо далеко!маячила опрокинутая набок махина экскурсионного автобуса. Все, на что я могла рассчитыватьоттянуть неизбежный конец, взлететь на крышу, до которой преследующему меня чудовищу оставался один, не самый мощный рывок.
Я поворачивала налево, когда боковым зрением уловила движение. Даже представить себе не могла, насколько я уступила в беге свирепому зверю! Отчаяние лишило меня сил. Мои ноги зацепились друг за друга и я кубарем полетела вниз, сдирая ладони о шершавое полотно асфальта. Я не чувствовала боли от содранной кожи, звуки музыки отдалились. Обреченная, я приподнялась на локтях, чтобы увидеть несущееся на меня чудовище, разглядеть приоткрытую пасть, пар от дыхания.
Звука первого выстрела я не слышала. Зато видела, как дернулся зверь, словно с размаху ткнулся головой в невидимую преграду. А над ним метнулось вверх темное облако. Медведь сбавил скорость, качнул головой, сея вокруг кровавые брызги. Шерсть на загривке поднялась. Косолапо загребая передними лапами, он пошел ко мне. Потом я услышала грохот. Один, другой и третий. Медведь принимал пули, словно отмахивался от чего-то, сильно ему досаждающему. Его движения замедлялись. Когти скребли асфальт, стремясь донести уже плохо слушающееся тело до вожделенной добычи. Почти мертвец, он был по-прежнему опасен. Один взмах огромной лапы запросто раскроил бы мне череп. Не говоря уж о том, что бы от меня осталось, вздумай он навалиться на меня всем телом просто для того, чтобы умереть. Я попыталась подняться, но рука моя подломилась и я завалилась набок. Мы оба ползлизверь ко мне, я от него. Вполне возможно, все закончилось бы для меня плохо, если бы два последующих друг за другом выстрела не положили бы конец. На мое счастье, кровожадному любителю человеченки. Крупная дрожь последний раз пробила мощное тело и зверь затих. По асфальту, сначала быстро, потом все медленней потек красный ручей.
Пахло отвратительно. Меня замутило. Прямо перед глазами, выдвинувшись откуда-то из реальности, возникла протянутая рука. Я подняла голову.
- И что я могу сказать? Охота удалась.Даниил улыбался. Только на лбу блестели капли пота.
Он говорил, старательно приводя в порядок сбитое дыхание. На боку, из странной, длинной кобуры торчала рукоять какого-то оружия. Я потянулась к его ладони, вложила туда свою, окровавленную. Даньке пришлось поднатужиться, чтобы помочь мне утвердиться на негнущихся ногах. Он, точно как недавно медведь, не мог закончить движение. То ли хотел меня обнять, то ли наоборототтолкнуть. Хотел, но все не мог решиться.
А ты неплохо справилась с ролью приманки, Влада. Только в следующий раз бегай быстрее. Плановохренеть. Из зоопарка еще тигрица смылась, насколько я знаю.
Меня колотило. Я старалась не смотреть в ту сторону, где лежала туша.
- Не, Влада. Стометровка ни к черту, конечно. Будем тебя подтягивать. С завтрашнего дня и начнем тренировку. Зверей пока подключать не будем. Для начала надо тебе набраться сил. Ты как на это смотришь? Говорят, медвежье мясо
Дальше я не слушала. Меня вывернуло наизнанку.
Глава 8. Сусанин
Они лежали рядком. Истощенные, в немыслимых позах. В тряпках, чуть прикрывающих высохшие тела. С гримасамив спазмах эмоций, впечатанных в бледные лица напоследок. Мужчины, женщины, дети. Бывшие. Теперь просто трупы.
Спокойно, без суеты, Колюня укладывал мертвецов в свежевырытую яму. Высокий, нескладный, деревянно-ломкий в суставах, могильщик мало чем отличался от тех, кого отправлял в последнее путешествие. Толстовка на пару размеров больше болталась на худом теле, в растянутые рукава попадала земля. Колюня не обращал внимания на неудобства. Он трудился. Мертвецы безропотно принимали помощь, ложились себе рядами, насколько возможно плотно занимая свободное пространство. Страшный пазл складывался с трудом. Под трупами оседала земля, они шевелились, отчего казалось, что они пытаются устроиться удобнее.
Я стоял неподалеку, надвинув на голову капюшон, засунув руки в карманы куртки. От предложенной помощи Колюня отказался. Из неясного бормотания вычленилось несколько слов про «свой крест». Настаивать я, естественно, не стал. Моя совесть, облегченно зевнув, заснула сном праведника. Я смотрел на то, как старательно Колюня накрывает мертвецов каким-то полотном, как осторожно ступает между ними, стараясь не задеть конечности. Как чуть позже, по-прежнему бормоча себе под носна этот раз я четко расслышал « в лоно свое» - идет к экскаватору. Комы земли засыпали укрытые трупы. Кое-где ткань сбивалась, обнажая обращенные к небу лицу.
В моей голове царила неразбериха. Единственное желание, с которым я отчаянно боролсяжелание выпить. Мне приходилось держать данное Колюне слово.
- Ты, это, - с упреком сказал он мне утром, - не пей. Ты мне трезвым нужен. Чтобы потом не говорил.
Среди оголенных ветвей берез висело низкое солнце. Вполне угадываемое за легкой облачностью. Временами оно подглядывало за тем, что творилось на кладбище. Медленно светлело, потом снова все становилось серым.
Мне хотелось выпить. И чем дальше, тем сильнее. Я едва дождался, пока, удовлетворясь содеянным, Колюня спрыгнул с подножки экскаватора.
- Ну, это, - простужено сказал он, - все. Пойдем теперь в часовню. Ждать, того, недолго.
Чего именно собирался Колюня ждать, он толком не объяснил. Все, что я понял из его сбивчивой речи после собрания: с мертвецами происходит что-то не то, но лучше один раз увидеть, чем Вот-вот. Через несколько часов после наступления темноты я вспомнил Колюнено «увидеть». Конечно, выяснится, что он так не говорил. Вообще с моей точки зрения, последнее дело пытаться выяснять кто и что сказал. Это не срабатывает даже через пару минут, ибо каждый пытается перетянуть одеяло на себя, меняя слова, вкладывая свой смысл в междометия. А уж делать это на следующий деньстопроцентный повод к скандалу.
Более чем скромное кирпичное здание с окнами, выходящими на обновленный свежим холмом ландшафт, часовенка, казалось, застряла между двумя толстыми стволами берез. Колюня потянул на себя деревянную дверь, плотно засевшую в грязно-сером ковре из листьев. На удивление, та отворилась без скрипа, впустив в жалкую комнатенку хозяина и гостя. Внутри все обстояло аскетично, как и представлялось снаружи. Пара стульев, койка, стол, да шкаф, забитый иконами.
- Садись, что ли, там, - Колюня кивнул на один из стульев у окна.Теперь подождем.
Я не стал уточнять сколько у нас осталось времени до намеченного часа Хэ. Я двинулся легким путемлучше потратить одну из ночей своей страшно занятой жизни, чем слушать сбивчивый монолог, кроме сарказма и недоверия не вызывающий в моей голове ничего.
- Вот, сейчас свет зажгем, - бормотал Колюня, возясь со старинной лампой.Да, зажгем. А куда денемся? Не сидеть же в темноте. А со светом все уютней. Жизненней как-то. Скоро все пройдет Постой, как там Соломон сказал? И это пройдет? Ну да, как-то так. А огонь, он что же? Он был до нас и останется после. Не ты, не я ему не судья. Это он нам, скорее, судья Где тут у нас керосин? Долить в лампу надо. Не хватит, так-то, керосина надолго
У Колюни обнаружилась привычка обсуждать каждое свое действие. Обычно меня это бесило, но сейчас мне было не до того. Категорически мне хотелось лишь одноговыпить. Ни о чем другом я думать не мог. Чтобы отвлечься, я вспомнил позавчерашний разговор с Гопником, сразу после собрания.
Тогда, в отеле «Санкт-Петербург» даже не пытаясь разобраться в бреднях Колюни, битый час пытавшегося донести до меня мысль о том, что мертвецы перестали вести себя по понятиям, я добрался до местного бара. Бутылки, стоящие в ряд, вселили в меня уверенность в завтрашнем дне.
Так. Стоп.
Короче, хлебнув вискаря, я прихватил бутылку с собой. Спускаясь по лестнице, мимоходом вспомнил о том, что от меня чего-то хотел Гопник. Честно говоря, я не горел желанием с ним общаться. Да и что такого важного могло созреть в увенчанной бычьими рогами башке?
Он нашел меня сам - сидящего в холле напротив окон, выходящих на набережную. Распогодилось настолько, что больно было смотреть на солнечную канитель. Нестерпимо яркая, гордо терлась стальными боками к гранитному берегу «Аврора». С набережной сдуло мусор, да и противоположный берег вполне себе живописно перемигивался отраженным в окнах светом. Вид портило заброшенное в небо крыло Троицкого моста, вносившее диссонанс в стройную гармонию солнечного дня. Об этом я и думал, прикладываясь к бутылке.
- Это, Сусанин, разговор есть.
Не поворачивая головы, я кивнул, подтверждая, что слышу. Гопник плюхнулся в кресло напротив. В отвороте кожаной косухи мелькнула золотая цепь такой толщины, что я засомневалсятолько ли для украшения она использовалась. Гопник скосил глаза на мою бутыль, но я был далек от желания делиться.
- Короче, мне одному не справиться, - без обиняков, с какой-то одному ему известной середины, начал он.Будешь?В его руке с обстриженными под корень ногтями возникла пачка сигарет. После моего отказа, он вытянул одну, воткнул в рот и прикурил.
Мне некуда было торопиться, поэтому я молчал.
- Ты, типа, в курсе, что кто-то отстреливает наших?Он сделал основательную паузу, дожидаясь моей реакции.
- В курсе.
- Чё думаешь?
- Не только наших. Шизиков тоже. Думаю, кто-то из киллеров. Продолжает работать по профилю.
- В разных местах?
Я пожал плечами.
- Город большой. Уголовники тоже имелись в избытке.
- А вот что я тебе скажу, - Гопник подался вперед.Это работает не шизик. Это свой брат. Из живых. А то, что попадал в шизиковтак, пристреливался.
- С чего решил?
- Я гнался за ним. И чуть не поймал,добавил он напористей, натолкнувшись на мой недоверчивый взгляд.Я тебе говорю! Я его загнал с Чайковского на Восстания. И поймал бы! Но он, сука, быстрый. Отель там, на Чайковского, знаешь? Там недалеко двор проходной. Этот гад на чердак ломанулся, видно пути отхода там у него были.
- Да ладно, не гони.
- Зуб даю! Я видел его, вот как тебя!
- Ну и? Описать можешь? Как он выглядел?
Гопник смутился.
- Темно было. Я держал его на мушке,сказал он и тут же выпалил, оправдывая неуверенный тон.Говорю же, тварь еще та! Чего мне врать? По-твоему, Валерик с дыркой в башке на своей хате, Марьиванна Работа шизика? Да ни хрена!
Я задумался. Мне не приходило в голову серьезно отнестись к вопросу. С недавних пор смерть для меня стала такой же будничной составляющей как дождь. Имело ли смысл скулить, провожая каждую отдельную каплю после потоков воды? У непредсказуемости стихии имелась лишь одна болевая точка, о которой я рассуждать не хотел. Дашка. Пока она в безопасности, все остальное меня не касалось. Но Что будет с ней, если не станет меня? Неприятная мысль настолько задела меня, что я посмотрел Гопнику прямо в глаза. То, что всякая апокалиптическая хрень пролетала мимо, не задевая меняразве не повод увериться в собственной неуязвимости? Я не верил Гопнику в историю с преследованием киллера, но Валерик, убитый в логове на Театральной Было над чем пораскинуть мозгами. И еще: да, я не доверял Гопникутому было, что скрывать или он говорил не все. Однако, несомненно одно. Он боялся. Кого? Чего?
- Что ты хочешь?спросил я.
- Надо организовать охоту. Говорю же, одному не справиться, уж очень неуловимая тварь. Глупо будет пережить всю эту хрень и откинуть копыта
Что же. Резонно. Я отвинтил крышку, сделал один вдумчивый глоток.
- Может, ты и прав, - наконец, резюмировал я.
- А то! - обрадовался Гопник.Договоримся, обсудим. Оружия до хрена, вот только, я тут подумал. Сусанин, нам без приманки не обойтись.
А пацан-то не так прост, как я решил. Хотя, чему я удивляюсь. Этот? Этот положит всех на тернистом пути псевдо-выживания.
- Надо подумать, - выдохнул я.
- Дело.Гопник поднялся.Вечерком в Октябрьском, норм?
- Не сегодня.
- Завтра?
- И не завтра, - я вспомнил уговор с Колюней.Послезавтра.
Гопник дернулся лицом, но сдержался. Видать, парень любой день расценивает как угрозу для жизни.
- Добро, - нехотя сказал он.Бывай.
Гопник исчез, оставив меня наедине с самой приятной собеседницей. Но сюрпризы еще не закончились. Причем, прятала их в рукаве не моя стеклянная подружка. Я успел приложиться в горлышку пару раз и уже стоял на грани решения. Меня со страшной силой тянуло домой. Не тудав обустроенный быт, с камином, работающим генератором, сорокоградусной армией, лучезарно ждущей своего часа. Словом, не в берлогу, идеально подготовленную для зимней спячки. Нестерпимо захотелось к Дашке. Нырнуть под одеяло, дождаться, после душа (моими стараниями), мокрая, придет она. Кутаясь в мою старую футболку, любимая девочка прижмется ко мне, уткнется в плечо, смешно чмокая губами.
Снова будет покой.
Раньше я забывался до утра. Теперь меня хватало на пару минут. Но даже ради этих минут, я готов был свернуть горы.
- Макс, занят?
Сиплый голос проплыл надо мной и я поднял голову. Нашел в пространстве небритое лицо Яровца. На общем фоне постаревших, похудевших людей, Кеша выделялсяон сильно прибавил в весе. То ли питался одним дерьмом вроде чипсов, то ли наоборотя знал, что ему в наследство достались жена и дети. Субботний ужин. Мы никогда не говорили на эту тему, но по всему видать, парня угораздило застрять в каком-то удачном дне. Только взгляд больных, на выкате, Кешиных глаз выдавал его с головой. Там жила не безнадегаобрыдлость, за которой кроме привычки жить, ничего не осталось.