Господь наш Отец-вседержитель, до чего ж хорошо, Бат вылез из воды и принялся энергично растираться какой-то дерюгой, которую мы нашли в фургоне. Кстати, мистер Хуан, не подумай, что я слежу за тобой, но я просто не мог не отметить, что ты никогда не упоминаешь о Господе.
А должен?
Хм скажу так, это необычно. Все пройдохи и душегубы, которых я встречал на своем веку, обязательно были с ног до головы обвешаны настоящими и вытатуированными крестами и молились каждые полчаса. Просили у Отца Небесного прощения за те непотребства, что только что сотворили. Вероятно, волновались насчет попадания в Царствие Его. А тебя этот вопрос, как я погляжу, совсем не интересует?
Не особенно. Видишь ли, я точно знаю, что бога нет.
Скользкий Бат покачал головой.
Как ирландцу и католику, мне больно слышать эти слова, но поскольку шансов побороть тебя в рукопашной схватке у меня нет, ограничусь лишь кротким вопросом, сделавшим бы честь самому Спасителю: «как так?»
Наш несчастный, погрязший в злобе и грехе мир, как ты, наверное, знаешь, вовсе не стоит посреди небесной тверди, сказал я. Он несется в темной и холодной пустоте, черном ужасе бесконечного и равнодушного космоса. За нами никто не присматривает, никто не отвечает на наши молитвы и вопли страха. Мы одни застряли на этой крошечной планетке. Совсем одни. И знаешь
Он перестал прыгать на одной ноге, вытряхивая воду из уха.
Что?
Если бы люди чуть пошире открывали свои глаза, снимали шляпы и выбивали дурь из собственной тупой башки, они бы и сами это увидели. Что нет никакой разницы, христианин ты, иудей или, скажем, мормон. Твои поля всегда засыхают, куры дохнут, а посевы сжирает саранча. Твои родные всегда умирают, порой в муках, как бы сильно они ни молились. Младенцев уносит лихорадка, а праведники заканчивают свои дни в петле.
Это
Чистая правда. Торжествует невежество и жестокость. А, у соседа Джона град побил весь маис? Он плохо молился, бог наказал его! А, у меня перестали доиться коровы? Это испытание господне, ведь я добрый христианин! Но истина в том, что всегда кому-то хорошо, и всегда кому-то плохо. И для осознания этого простого факта вовсе не нужно читать сотни страниц книги, написанной на мертвом языке тысячи лет назад. Дела обстоят куда проще. В каждый момент нашей жизни кто-то страдает, а кто-то наслаждается. Таков порядок вещей. И в моих интересах наслаждаться этим порядком как можно дольше.
Ручей журчал. В зеленых кронах посвистывал легкий ветерок.
И что же, вежливо проговорил Бат, лицо темное от гнева, по-твоему выходит, что нами руководит чистый случай?
По-моему, сказал я, нами руководим мы сами. Наши мысли и дела. А случайэто то, что большинство олухов вокруг принимают за бога.
* * *
В общем, ситуация складывалась неважная. Мыслей в голове не былони одной. На голову давило тяжелое солнце, заливая за шиворот горячие струйки, по воздуху из кухни разливался запах какой-то стряпни вроде каши, вразнобой перекликалась отдыхающая смена за спинойи тикали, тикали часы. Каждая минута, что я проводил в размышлениях, приближала меня к провалу, и каждую минуту у меня становилось минутой меньше.
Мыслей, как перестрелять шестерых вооруженных солдат и офицера, не поднять тревогу и не привлечь ничьего внимания, а также увести со двора фургон с оружием, как я уже говорил, не было.
Никаких.
Тогда-то и проснулся тот парень. Тот самый голос в голове. Он всегда мне помогал.
«Что-то я проголодался», сказал он. «Не мешало бы перекусить».
«Какого черта»
«Делай что я говорю».
Сознание реагировало страннов глазах ползали будто бы черные пятна, озаряемые временами болезненно-яркими вспышками. Голова казалась горячей, словно кастрюля с рагу.
«Двигайся!»
Пошатываясь, я направился к зданию кухни. Запахи все усиливалисьпохоже, это и правда было овощное рагу. Редкие деревца бросали жидкую тень на белый от солнца двор. Дверь оказалась не заперта.
«В кухне вряд ли много народу. Черт, да готов спорить, что повар здесь один-одинешенек!»
«Что за дьявольщина»
«Помалкивай. Говорить будешь, когда стану говорить я».
Помещение было тесным и душнымпо сравнению с ним снаружи, можно сказать, царил арктический холод. Ряды столов с раскрытыми дверцами, кастрюли, сковородки и какие-то жестянки строились рядами непослушной армии на полках и столешницах. На плите, вокруг которой все было измазано углем чуть ли не до потолка, суетился и что-то бормотал плотный человек в грязном фартуке. На голове, исключая возможные толкования, возвышался самый настоящий поварский колпак.
«Нож».
Я перехватил нож поудобнее.
Обед будет через час, не оборачиваясь, отрезал парень в поварском колпаке. А если снова за ромом или текилой, то катитесь к дьяволу. Они для соусов и настоек, а не ваших пьяных харь.
«Повторяй за мной»
У тебя большая семья, сеньор? повар чуть не подпрыгнул, оборачиваясь. Я и сам был удивленмой голос будто загустел в жарком, пропитанным паром и запахами воздухе, он тянулся будто расплавленный сахар. Вот только ничего сладкого в нем не было.
Что? он пригляделся. Какого черта, ты не из наших!
Сеньор очень наблюдателен, да, сэр, согласился я. Соблаговолите взглянуть на этот нож. На нем довольно крови, сеньор, но вашей пока нет. И так оно может и остаться, понимаете, о чем я толкую, э, амиго?
Мародер, значит? ощерился повар, разворачиваясь уже полностью. В руке у него тоже обнаружился нож, вроде бы кухонный, но длинный и даже на вид острый. Настоящий тесак. Большая ошибка, что ты зашел сюда, мексиканская падаль!
Я прислушался к интересным штукам, что нашептывал мне голос в голове.
Кажется, мы с ребятами видели в деревеньке у форта хижину, возле которой сушился поварский фартукну точно такой же, как у тебя. Миленький домик. И довольно большой. Много детишек, значит?
Что? повар мигнул. Лоб у него стал весь мокрый.
У меня что-то случилось с лицомоно словно лопнуло, перестало слушаться мышц и вроде как обвисло.
А зачем столько детей человеку, который не умеет принимать правильные решения? Выйду, пожалуй, во двор, свистну своим ребятампускай начинают именно с твоей халупы. Я думаю, солдатики не успеют туда добежать, если что. Нет, не успеют. Счастливо оставаться, сеньор бездетный вдовец.
Я сделал шаг назад. Удушливо пахло подгоревшими помидорами.
«Недурно, парень. Не на пять с плюсом, но недурно».
Стойте!
Ножда нет, настоящий тесак! полетел на пол. Лицо у повара былохуже не придумаешь.
Господи, пожалуйста! он не упал на колени, но ноги явственно тряслись. Сэр, ради всего святого, что у вас есть, не трогайте их!
А нет у меня ничего святого, парень, сказал я, приближаясь. Нету.
Постойте, повторил он уже тише. Вытер лоснящееся лицо. Губы у него тоже дрожали, слова превращались в кашу. Что вам нужно? Вам же что-то нужно, так?
«Вот ты и почти на месте, парень. Как хорошо получилось, верно?»
Три вещи, сеньор, показал я на пальцах, что их действительно три. Первое: ваше имя.
З-зачем?
За шкафом, широко улыбнулся я, и поварей-ей! проникся.
Рональд Кук.
Кук! Не врешь?
Нет, сэр.
Кок по имени Кук, покачал головой я. Надо же. Или тебя называть «шеф»?
Не знаю, сэр.
Так и есть, будешь шефом. Итак, шеф Кук, вторая вещь, очень важная: я хочу, чтобы ты убрал эту сковороду с помидорами с огня.
Сэр?
Помидоры, тонто! Лос томатес! Здесь воняет.
Сковородку он тоже сдвинул довольно быстро.
Ну и последнее, самое простое, сказал я, прислушиваясь к парню в голове. Расскажи, что это за солдаты толпятся на стрельбище вон там, и чего от них хочет этот зловещий офицер, этот пес гордо.
А, эти он скосил глаза за окно. Лейтенант Куртц вчера обнаружил, что кто-то из солдат сговорился с контрабандистами и собирался переправить им фургон с оружием, вон тот.
Один из этих бедолагтот самый мерзавец?
С вашего позволения, сэр, тот самый мерзавец был расстрелян на рассвете. Это возможные сообщники.
Суровый парень этот лейтенант. Тогда вот чтопоследняя просьба. Понимаю, что я обещал всего три, но так уж сложилось, вроде как бонус. Минут через пять-семь к тебе сюда подтянутся эти самые солдатики. Они будут перепуганы и растеряны. Ты уж позаботься, чтобы им в голову пришли только правильные мысли. Например, об отдыхе и хорошем послеполуденном сне. А никак не о погоне со стрельбой и прочими ненужными излишествами. Совсем несложно, согласись. Особенно учитывая возможную альтернативу.
Капитану я скажу, что в тебе было семь футов росту, повар больше не трясся, он, похоже, сделал свой выбор. Кулачищи пудовые, глаза налиты кровью, вылакал пинту рома за один присест. Я простой кок, что я мог тебе противопоставить?
Верное решение, шеф Кук. Думаю, ты справишьсяи с ромом, и со всем прочим. Вот только Я приблизился вплотную. От шефа пахло вареными овощами, потом и страхом. Я могу тебя убить. Прямо сейчас, прямо вот этими руками. И дернуться ты не успеешь. И семью твою прирежуот мала до велика. Прирежу, и зайду в ближайшую таверну, и плотно пообедаю. Ты мне никто. Черт, да и все остальные на этой чертовой земле мне никто. Я хочу, чтобы ты это понимал.
Понимаю, ответ прошелестел как сухие листья по полу заброшенной хибары.
Ты можешь, конечно, попробовать ударить мне в спину. Или, скажем, натравить на меня погоню. Но подумай вот о чем. Сейчас мне нужен только этот фургон. А погоня что ж, убить меня не убьют, но тогда у меня появится причина вернуться. И разговоры разговаривать, и давать разные смешные обещания я тогда не буду. Это тебе тоже следует понимать. И рассказать тем парням, которые в скором времени сюда вломятся.
«Ну, прямо мои слова, дружище, одобрительно отозвался из головы тот парень. Просто с языка снял».
Вот я вижу, что вы мне сейчас не доверяете, сомневаетесь в моей способности разобраться с каким-то жалким десятком солдат, да еще с офицером во главе. И мне, должен сказать, довольно обидно это слышать. Разве из всего произошедшего ранее вы так и не сумели сделать нужный вывод? Но я прощаю вас. Вы попросту невнимательны, вы пропустили самую суть этой истории. Впрочем, я тоже ее пропустил, за что искренне прошу прощения. Я самую малость подустал. Я не спал два дня. Но все еще в норме. Угрюмый мексиканец Хуан держит ситуацию под полным контролем.
Задняя дверь кухни. Ну и вонища, они что здесь, помои едят? Короткий переход в соседний двор, на этот раз без охраны. Оно и к лучшему, притомился я что-то глотки резать. В небе чокнутым мародером буйствует солнце, весь чертов форт затоплен ослепительной жарой. От нее тянет в сон, но это ничего. Это подождет. Ветхая калитка хорошо смазанане скрипит. Зато впереди впереди слышны голоса.
В последний раз задаю вопрос, обезьяны! Кто из вас, упырей, помогал покойному рядовому Блэку?
Невнятное бормотание.
Не слышу!
Мы ничего не знаем, сэр.
Чертова ложь, не будь я лейтенант Куртц! Один из вас, а возможно и больше, знает куда больше, чем говорит. А точнее, не говорит! В общем так, макаки: последний шанс. Я даю вам ровно минуту, одну чертову минуту для того, чтобы сделать признание. Никто не признаетсячто ж, придется расстрелять всех шестерых, в рамках укрепления дисциплины. Время пошло, но хронометра у меня нет, так что соображайте быстрее.
Вот еще что всегда меня поражало. Солдат шестеро, хотя и безоружных, а лейтенант всего один. Если хотя бы трое бросятся на него одновременно, застрелить всех он ни за что не успеет. Черт, да у него даже револьвер не взведен, настолько он уверен в себе. Но никто не бросается. Голова среднего солдата всегда забита размышлениями о возможных последствиях: что потом сказать капитану, как объяснить ситуацию. Не придется ли отправиться на каторгу? Грядущее переселение в небытие их, похоже, заботит куда меньше. А может, в чьей-то тупой голове еще теплится отчаянная вера, что виновный сейчас во всем признается?
Напрасные надежды, в любом случае. Очень удачно, что у них есть я.
Я крадусь у стены ближайшего сараячерт его знает, для чего он предназначен, но у меня на него большие планы. Дверь не заперта. Внутри пыльно и темносчастье, что у меня на лице шейный платок, а в темноте я вижу не хуже какого-нибудь волка. Окна всего два, и одно из них выходит как раз на тот злополучный двор, где лейтенант Куртц планирует осуществить массовую казнь. Теперь главное играть убедительно. Хороший расчет времении дело может выгореть.
Что ж, гамадрилы, сухой и жесткий голос лейтенанта хлыстом полосует жаркую тишину. Я давал вам возможность остаться в живых, вы ей не воспользовались. Некого винить, кроме самих себя. Это армия. Должна быть дисциплина.
Солдатики тем временем совсем приунылимокрые от пота тени едва-едва разбавляют сухой песок. Стадо. Безвольное и тупое стадо. Мне нужны сейчас именно такие.
Лейтенант взводит курок, то же самое делаю и я. Звуки сливаются в один и не привлекают внимания.
Да смилуется господь в своей неизбывной доброте над этими глупыми крестьянами, говорит лейтенант. Я не говорю ничего и мягко тяну за спусковой крючок.
Тут мне не везет. Вернее сказать, не везет одному из солдат. Слишком долгий мертвый ход у моего револьвера, а пристрелять его как следует все руки не доходили. Поэтому лейтенант все же успевает выстрелить первым, ствол его револьвера окутывается облаком вонючего синего дыма, а одна из фигур в застиранной серой форме шатается и валится оземь.
А-а-а-ах, выдыхает кто-то из оставшихся стоять на ногах.
Прошу прощения, мертвый парень, ты был незапланированной жертвой и ты пал не от моей руки. Если тебе так легче, то убийца понесет заслуженное наказание.
Бах!
Вот так.
Практически, между выстрелом лейтенанта и моим, пробившим ему грудь с левой стороны, проходит самое большее секунды три.
Что это? говорит он своим скрипучим голосом, одновременно разворачиваясь и медленно оседая. Лейтенант битый волк, старая школа, он еще пытается держать марку и проигрывать достойно, но револьвер в его руке дрожит и смотрит стволом в землю.
О, ничего особенного, отвечаю я, выходя из своего укрытия. Не задерживай очередь, парень, получил свою пулюотваливай. Харон уже заждался.
Абер дох нур айнцих ферфлюхте хунд он бормочет что-то еще, валяясь в пыли и скребя по земле сапогами, но меня это уже не занимает. Это отнюдь не конец, и на меня теперь смотрит пять пар перепуганных черных глаз. Ситуация щекотливая, и одно неправильное слово, одна лишняя интонация могут закончиться совсем нехорошо. Убить, конечно, не убьютбез оружия-тоно с фургоном можно будет распрощаться навсегда. С первым в моей жизни здесь контрактом.
Важный момент: лейтенант уже выбыл из игры, но его положение в цепочке командования понятно, и за убийство офицера предусмотрено вполне конкретное наказание. А вот меня в этой цепочке нет совсем, и что им обломится за мою смертьпока неясно. Именно этим, а вовсе не их бараньей покорностью перед лицом смерти, я склонен объяснить тот факт, что я все еще жив. Предпочитаю не думать о людях плохо.
Лейтенанта больше нет, говорю я негромко. И сделал это я.
Ноль реакции. Парни обалдело пялятся то на тело товарища, то на валяющегося на земле офицера. Наконец один хрипло выдавливает:
Он застрелил Уилла!
Именно так, соглашаюсь я. Лейтенант Куртц застрелил Уилла, а я застрелил его. Такой уж я человекне могу пройти мимо несправедливости. И теперь он мертв, а вы, наоборот, живы.
Я еще доносится откуда-то сбоку. Живучий парень, даже завидно.
Рядовые смотрят хмуро.
А нам-то что? цедит наиболее догадливый. Как теперь?
Обыкновенно, воины, радую открытием я. Пять минут назад у вас был один путь, в неглубокую песчаную могилку за воротами форта. Сейчас появились варианты. Скажу честно: я здесь не по его душу и не по вашу. Мне нужен только этот фургон. Покойный рядовой как его Блэквот, он был мой человек. Но раз его нет, справлюсь сам. Мешать мне не следуетмне что одного положить, что вас всех, глаз не моргнет и рука не дрогнет. Если броситесь вместе, то вы меня, конечно, завалите, но как минимум трое об этом никогда не узнают.
Что от нас нужно? ну, хотя бы за одного парня можно сказать спасибо его родителям, не полный идиот получился. Соображает.
Не мешать мне. Организованно отступить в кухнюваш повар тоже работает на меня, как и парни за этими воротами.
Повар Кук твой человек?
Точно. Он расскажет, что делать. Придумаете легендуисторию, которую будете рассказывать потом капитану и подслеповатому каптенармусу. Я бы советовал вот что: в оружейный двор неожиданно ворвался бешеный громила с дробовиком наперевес. Косматый, рыжий, рычащий на непонятном языкевозможно, русский, их неудивительно встретить в этих местах после ликвидации Форт-Росс в Калифорнии Негодяй обезоружил героического лейтенанта Куртца и убил из его револьвера беднягу Уилла, после чего изрешетил и самого лейтенанта. Далее направился к фургону, но вы залегли и больше ничего не видели. Красивая история. Даже жаль, что все было не так.