Двадцать пять. Я еще молод и полон сил
Кажется, это последняя капля.
Снял штаны и повернулся спиной, живо!
Олеся рявкнула так, что на звон люстры и реверб в стенах в комнату влетели все соседи по этажу. Как раз вовремя, чтобы увидеть стоящего лицом к двери Шикари уже со спущенными штанами. И только Анатоль остался невозмутимым. Немец, что и говорить. Им после Гитлера, наверно, ни одна Олеся не страшна.
Ледяная металлическая пластина впилась в копчик. Шикари сдавленно охнул, чувствуя, как армия мурашек промаршировала по спине вверх. Ляпнул вчера на свою голову «пульт под попу»
А это обязательно? выдавил он из себя, но ответом было деятельное молчание.
Датчики а другого объяснения Шикари, далекий от извращений передовой симбиотической науки, придумать не мог, цеплялись к его многострадальному позвоночнику один за другим, опасно приближаясь к шее. Рядом появился Анатоль, и скульптурная композиция под названием «Шикари и какая-то металлическая дрянь» под его чуткими руками медленно дала задний ход и каким-то одним неуловимым движением оказалась в кресле. Мир перевернулся. Все, что теперь видел Шикари, это белый потолок лаборатории да облако каштановых Олесиных кудрей.
Ты не дала мне информированного согласия, он сделал последнюю попытку спастись.
А если б я тебе все заранее показала ты бы согласился? улыбка маньяка весенним лучиком согрела Шикари, тут же сменившись адским льдом на шее.
Он взвыл как раненный зверь, пытаясь вырваться из захвата, но тщетно.
Тише, тише голос Олеси вдруг смягчился. Ишь ты, волчонок. Потерпи немного.
Последним аккордом на голову опустился шлем дополненной реальности. И наступила темнота.
Машина странная помесь гоночного флаера и геймерского истребителя категорически отказывалась слушаться. Ее мотало из стороны в сторону, словно невидимая глазу двойная сплошная в стратосфере прельщала больше, чем конкретика поворота. А когда на мушку попадала хоть одна цель, машина и вовсе замирала на месте, отчаянно не желая принимать решение. Взмокшая спина противно прилипала к коже кресла, отвлекая от безнадежного боя. И картинка, боги Сети, картинка Чуть ли не пиксельная, раздробленная на сотни фрагментов, как будто визуализатор-стажер просто накачал картинок из сети и налепил на лобовое стекло.
Наконец компьютеру надоело ждать внятных действий пилота, и он решил проблему сам, просто отправив на таран одну из целей. Шикари вылетел в реальность под грохот взрыва и оранжевые клубы пламени а-ля китайские миниатюры. Уж что-что, а это программист прорисовал на «отлично». Удавиться, что ли, хотел сильно
И это еще нулевой процент реалистичности, друг мой, хмыкнула Олеся, то ли подслушав мысли вымотанного парня, то ли подытоживая свои, и вдруг с размаху грохнула кулаком по креслу в опасной близости от головы Шикари. Раздери вас всех на макароны, какого ж лешего мне так не везет с выборкой! То летчики, которые в симбиотике ни бум-бум, то горе программисты-оптики, которые летать не умеют И нечего так сопеть, я утром справки навела. Шикари Такахаси, кодер с отличным дипломом и лаборант-оптик. Диплом родители купили вместе с флаером на день рождения?
Взрывался Шикари, лаборант-оптик, быстро. До безумия быстро. Даже отец с его хваленой хакерской реакцией не успевал за ним. А сейчас точка кипения была пройдена, и оставалось лишь выбрать фразу из списка: «да я бы лучше вашего программиста это все написал», разнокалиберный мат по поводу диплома и флаера, ну и наконец
Я летаю вживую, а не в детской песочнице!
А плохому танцору все мешает, Шикари. Вылезай.
Пауза.
Я освобождаю тебя от счастья снимать штаны в моем присутствии. Можешь больше не приходить.
Пальцы японца впились в подлокотники. Ты очень хорошо знаешь меня, Олеся, и я не знаю откуда. Ибо есть только два способа добиться от меня чего угодно взять на слабо или
Нет.
Кто засадил в меня эту дурацкую мысль, что сдаться и уйти проще, чем биться до конца? Ведь вранье же чистой воды. Переломить себя и показать спину в разы сложней.
Запускай эмуляцию.
Тишина.
Я. Сказал. Запусти. Эмуляцию.
Ты не сможешь, усталый голос Олеси звучал на краю сознания шорохом опавших лепестков цветущей сакуры.
А темнота под веками снова взорвалась золотым и фиолетовым, вошли друг в друга два темных клина и рассыпались на искры. И на этот раз никто не мешал. Машина рывками уходила в стремительное пике, обгоняя реакции компьютера на добрых полсекунды. Но самое странное происходило не в этой игре. Оно было внутри. Шикари чувствовал себя старше на пару жизней, откуда-то взялась уверенность в собственных силах и решениях, в нем, за которого в жизни решалось все или почти все что и когда он будет делать, какие предметы сдаст экстерном, дабы поддержать династическое стремление к программному коду, сколько раз в месяц будет видеться с Флином Тоненькая иголочка вошла под сердце, резко сбрасывая пульс с зашкаливающих ста тридцати сразу до пятидесяти.
Игра превратилась в замедленную киносъемку. Замедленную для Шикари, ибо он вдруг разогнал машину до таких скоростей, что оставалось просто сделать один оборот вокруг своей оси, отпустить виртуальный штурвал и до белых костяшек вжать на рукояти кнопку турбо-выстрела. Минус три цели. Минус еще пять. Последняя.
За тебя, Флин. Просто так.
Над головой бушевала Олеся, но на этот раз, кажется, от восторга. С Шикари рывком сдернули шлем. Ослепленный дневным светом, парень слабо застонал и попытался закрыться локтем, но руки не слушались. А его уже куда-то волокли, буквально отлепив от кресла, и наверно при этом что-то сломали, но голос Олеси не оставлял даже мгновения на анализ ситуации:
К сканеру его, Анатоль, быстрее Ну же!
Пальцы Шикари с силой придавили к стеклу. И следом на подсвеченную оранжевым поверхность упала капля крови. Нос и горло было забито металлом. И только слух мог еще отрабатывать свою функцию на полную.
Короткая вспышка. Шорох бумаги. И удивленный присвист.
Ни хрена себе Поэтому все датчики и поменяли настройки разом. Что это значит, фрау Олеся?
Кто бы знал. Но у паренька явно двойная аура Ты только посмотри на это свечение.
Почему же вы не увидели этого вчера?
Не знаю. Как бы то ни было, Шикари Такахаси, вы единственный из группы поразили все десять целей и явно нашли контакт с нашей разработкой.
Лоб защекотали волосы. Чужое дыхание опалило висок.
Я беру свои слова обратно. Ты классно летаешь. Не будешь на меня сердиться, Ши?
Но все, на что хватило Шикари, был слабый взмах рукой. Запястье чуть согнулось, пальцы перебрали воздушные струны и снова бессильно упали. Отпущение грехов, мол, все мы одинаковые, чего там.
Кто ты и что ты?
Признайся себе, Шикари Такахаси. Сейчас летал не Ты. Не обычный Ты-который-ты. И это уже твоя Точка Росы ты и Шикари, непутевый сын, ты и волк, способный разорвать весь мир за дорогих сердцу людей, ты и кто?
Кто ты и что ты.
***
Так и прошла неделя. Мир, исполняя желание подсознания, решил взять Шикари на износ, предоставляя с десяток вариантов «выложиться до конца» и забыть про Флина. С утра пораньше и до обеда, про который парень благополучно забывал, была основная работа. Смешно. Сверхточные оптики сами линзы вручную полируют. Маску на рот и нос, очки на глаза и войлочный круг в руки. Дремучее начало века, ей-богу, но зато клиники и фитнес-залы без надобности.
А потом полеты у Олеси. Забираясь в кресло, Шикари мужественно шутил «я на тебе, как на войне», но сбивать все десять целей оказалось катастрофически трудно. И если в среду еще раз прошел цирковой номер «Олеся и ее дурное чувство юмора» она снова сумела взять его на слабо, и со второй попытки Шикари выполнил задание, то в четверг произошел форс-мажор. Тактика вбивания чувства собственного достоинства под плинтус не сработала. «Тот-который-внутри» не выходил из себя, а лишь устало пожимал плечами. Первая попытка, вторая, третья Шикари отказывался вставать и уходить. Наивная фрау Олеся. Она наверняка думала, что я такой упрямый из принципа, а я просто не мог найти в себе силы даже сжать кулак. Из носа уже даже не хлестало, кровь корочкой подсыхала на искусанных губах. «Слышишь ты, внутри? Мне похрен кто ты такой, но ты летаешь отменно, разговаривал сам с собой Шикари, и ты будешь летать тогда, когда я этого захочу!». Но геройство в мыслях вылилось в слабое вербальное:
Дай мне что-нибудь Олеся. Не могу больше.
Две белые таблетки. Вода обожгла холодом пищевод. Шикари замер, щурясь на свет ламп в щели откинутого шлемного забрала. Вот и все. Бешеный рабочий круг порвался, и в рану времени хлынули воспоминания, от которых он так старался убежать. Флин не пишет уже четвертые сутки, если не брать в расчет «Все целы. Дед в порядке» и короткие весточки ранним утром да глубоко за полночь. А однажды было такое Шикари примчался в Питер в полном раздрае и тоже вот так молчал, молчал, ни слова не сказал за часы прогулок, за короткую шуточную борьбу у платяного шкафа в гостинице на Восстания, за шумом воды в ванне на двоих. А после неистово ласкал птицу, всеми способами оттягивая финал. И по-прежнему молчал.
Зачем ты меня дразнишь? тихо простонал Флин в крепких объятиях Охотника, найдя в себе искру для шутки. Возбудим и не дадим?
И вот тогда Шикари сдался. И не вспомнить тогда, чем именно его достала жизнь в Москве, но собственные слова врезались в память наскальными чертежами:
Надеюсь, что ты разозлишься и придушишь меня.
Кажется, это был один из немногих случаев, когда удивление Флина перескочило отметку «видно окружающим».
А с какого мне такая честь?
А другие не решаются.
Уголки рта тронула улыбка. И Флин действительно рискнул. Дышать было нечем. Его запах заполнил легкие, был и вдохом, и выдохом. Десять секунд, двадцать Инстинкт самосохранения шлет хозяина с его инициативой лесом, но у Флина свой таймер. И первый вдох после двадцать девятой секунды кажется невыносимо легким
Таймер.
Легкость.
Звон натянутой тетивы.
Тот-который-внутри внезапно перехватил управление немеющим телом, выбив из речевого центра заветное: «Я сделаю это. Запускай эмуляцию». Десять целей сгорели за считанные минуты, кресло в очередной раз поменяло все свои настройки, а на границе сознания Анатоль на ломанном уличном русском невнятно материл Шикари, который дал ему столько статистики на обработку, что не справиться и за выходные.
В пятницу еще раз повторился день сурка, правда, на этот раз Олеся уже не стала ждать милостей от природы, смирившись с игнорированием ее острого языка пилотом-Шикари, и сразу сунула парню под нос заветные таблетки. А для Шикари, вымотанного почти что в ноль, это был путь наименьшего сопротивления. Проблема «dual pact» с пилотом внутри так и осталась нерешенной.
А потом наступили те самые выходные. На работу Шикари не выпустили даже после искренних заверений, что не нужны ему отгулы и двойная оплата. И вот теперь он сидит на кровати в пустой тихой комнате с видом на пойму Москвы-реки и пытается дышать. Просто дышать. Не думать, черт побери!
Спектр чувств внутри уложился бы в линии фтора электро-алую боли от иллюзии абсолютной ненужности и глубокую фиолетовую от понимания «так надо». Снова и снова подключаться к Сети, видеть пустой почтовый ящик и звереть от тоски Это была настоящая ломка, о которой говорил отец, заклиная не пробовать никакую синтетическую дрянь из рук однокашников. Ха, дрянь значит нельзя, а Овера тьфу, это ж надо, деду там икнулось а Флина, значит, можно. Та еще доза, раздери троян всю эту жизнь.
Пресвятой коннект, нет, еще немного и я начну его искать
«А гордость у тебя осталась вообще? вопросил волк, скаля клыки. Ну, хоть капелька? На коленях поползешь за вниманием и любовью. Раз за разом унижаться будешь, да? А ты подумал зачем ты ему нужен? У него есть работа, семья, Майя там какая-то на горизонте маячит. Ты ж ему пятое колесо. А уйти у тебя сил не хватит, слабак».
Шикари с силой откинулся на подушку, дрожа всем телом. Я не буду тебя слушать, Зверь. Не буду! Иначе потеряю все, что есть в моей жизни светлого, доброго, вечного
«Он будет счастлив, а ты будешь всю жизнь стоять у его порога?»
Кулаками. Об стену.
Ненави-и-ижу-у-у!
Рот свело судорогой, он кривился сам, не подчиняясь разуму, помогая рождать горлу нечленораздельный вой. Слезы жгучие, словно кукольник известку растер на щеках, медленно текли по коже.
Так до сих пор ничего нет в мире истинно «моего», боги Сети. А, может, и не надо?
Крамольная, казалось бы, мысль, вдруг обрела плоть и кровь. Вспомнилось давнее «Никогда и ничего не просите. Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами всё дадут!». Я не буду писать тебе ничего, Фаэтон. И гордость тут ни при чем, я давно ее растерял. Просто позови, когда
Шикари осторожно, тщательно контролируя каждое свое движение, встал и запер дверь. Сенсорный замок тихо пискнул, превращая контур комнаты в клетку. Шторы можно не трогать, зимний день догорает быстрее, чем свеча. Кстати о них Через пять минут пространство обогатилось запахами горелого, треском язычков пламени и музыкой «под настроение», считанное сенсором смартфона.
Lost til youre found
Swim til you drown
Know that we all fall down
Love til you hate
Strong til you break
Know that we all fall down
Все как одной ноябрьской ночью. Москва? Питер? Или в полушаге от всего, Новгороде? Не важно. Лишь одно новшество: катана плашмя ложится на кровать, разделив несчастные метр-сорок со своим хозяином.
Кто из великих сказал «Жизнь чудесна. Режьте тортики, а не запястья»? Кажется, Трой Сиван. Шикари улыбнулся, ведя пальцами по полированному клинку. Как много ты знаешь, сталь Если б ты могла говорить, то я, наверно, все-таки узнал бы, почему дед так старательно прятал глаза, даря твой клинок мне на восемнадцатилетие.
Давай, Шикари Такахаси, перекраивай себя. И начни с малого, раз уж так сложилась жизнь. Пальцы ловко перехватили клинок и поставили тупым ребром на шею. Дрожь. Ты будешь делать это каждый вечер, раз за разом прижимать ледяную сталь к горлу, потом лить со свеч обжигающий парафин на сонную и цеплять поутру колючий шарф на голую шею. Пока не перестанешь дергаться от чужого прикосновения к этому месту.
Это твой путь, Охотник.
И ты его пройдешь до конца. Ради себя.
***
Облако тонкого кофейного аромата с ноткой корицы окутало Флина. Да, отец оказался прав табак почти не чувствуется. Специально для таких наркоманов как мы эффект есть, засветки минимум. А теперь выдохнуть и подключиться к Сети. Флин по привычке прикрыл глаза, ныряя в космическое небо на заставке своей си-сферы. Синяя птица почтового клиента молча чистила перышки. Ни одного входящего от Шикари за неделю.
Флин вдруг поймал волну обиды. То есть да, он сам попросил тишины в эфире, но Кто-то очень взрослый внутри тихо вздохнул: «А ты хотел, чтобы он приполз на коленях?..»
Вот как все обернулось, Охотник. Я прогнулся под обстоятельства. Ты смирился. Сможем ли удержать ладонь в ладони?
Докурив сигарету, Флин затушил окурок о раму огромного панорамного окна на смотровой площадке питерской штаб-квартиры «Дивайн». Прости, Охотник, ранжирование в режиме онлайн. Если я не успокоюсь от этой дозы никотина, то не смогу написать тебе даже пары спокойных фраз. А впрочем, к чему слова? На горизонте Пулково-Сити. Знак, что я помню тот запредельный полет на 75 этаже «Сатурна» в твоих горячих и чутких руках. И фото этих башен, парящих над линией горизонта, будет у тебя через три Два
Трель входящего вызова буквально впечатала Флина в стекло. Черррт бы побрал эти новшества. «Дивайн», как обычно, бежит впереди локомотива новых технологий, и приказом генерального все сотрудники обзавелись встроенным в импланты сервисом телефонии.
Флин Вебер, вас ждет директор.
Долго жить будет. А кто-нибудь вообще помнит, что сегодня воскресенье?
Но прежде отправить сообщение. Не сердись на меня, Шикари.
[Обними меня, Охотник.]
Кабинет генерального по праву считался лучшим местом всей штаб-квартиры. Обзор не загораживала ни одна из соседних башен трансатлантических корпораций, и весь Питер лежал в хрупких ладонях Анастасии Марковой. Флин в который раз ударил себя картинкой из мира, что не случился: вместо этой раскрашенной куклы в неоно-розовом за столом сидит его отец, сухой, скуластый и светлокожий, почти не меняющийся с годами, лишь каплей седины платящий дань дате рождения в паспорте.