Самым краем глаза она видела что-то аморфное, почти бесформенное за его спиной: грязно-желтый, почти прозрачный силуэт, который словно силился принять человеческий облики тут же перетекал в размытое облако вновь; от него исходило ощущение грубой, но слепой, безглазой силы. Это завораживало и одновременно пугало.
При свете дня
Габриэль не чувствовала заледеневших рук; она не могла по-настоящему вдохнуть, глотнуть этого утреннего воздуха по-настоящему, словно эта сущность, оккультный посланец, втягивала в себя кислород, мешая дышать. Она не смела взглянуть на аморфное облако прямо, не смела разглядывать в подробностях, чтобы не привлечь его внимания уже к себе.
Она видела, как обернулся в сторону сущности Филипп; нахмурился, озадаченно воззрившись на пустоедля негопространство, и пошел в сторону дома. Габриэль почти физически чувствовала, как существо колеблется, решая, стоит ли следовать за ним но лишь тогда, когда сущность медленно истаяла в тяжелом воздухе, девушка смогла разжать пальцы и отпустить подоконник.
Видения вернулись, и ей, никогда прежде не видевшей призраков при свете дня, сейчас было сложно убедить себя в том, что это грязно-желтое пятно, лишь отчасти антропоморфное, могло быть реальным.
Нет. Свет, блики, последствия сна. Я не могла этого видеть, этого не может быть.
Габриэль оперлась ладонями на стол и коротко, невесело рассмеялась, краем глаза взглянув в зеркало. За ее спиной, вопреки опасениям, не было никого
У ее отражения был загнанный взгляд человека, которого преследуют призраки. Она думала, что это все давно осталось позади, там, откуда ее увел сероглазый шотландец с паршивым чувством юмора или нет, не таксамые страшные призраки, те, что приходят днем и имеют запредельную власть, остались даже не в прошлой, а в позапрошлой жизни, и сгоревшие мосты давно рассыпались в пепел.
Тогда почему ей удалось увидетьэто?
Габриэль нужно было время, чтобы прийти в себя. Она быстро оделась, практически не уделяя внимания процессу; расчесала волосы, воспользовавшись «гостиничным» набором, и вновь опустилась на заправленную кровать, нервным жестом обхватив серебряный браслет. Подвески-шармы тонко звякнули, напоминая нанизанные на нить четки.
Габриэль невидящим взглядом уставилась в стену. Разумней было бы уйти сразу, не продолжая эксцентричного знакомства, не прощаясь, по-английски; почти в пику серьезному шотландцу с серыми глазами, человеку, за которым следовала эта поганая, нематериальная сущность, слепая сила оккультного мира.
Она не хотела видеть, не хотела вновь принимать участие во всей этой мистической чуши; она так качественно сожгла мостыи не желала вновь окунаться в прошлое. Мечтала жить нормальной жизнью, быть как можно дальше от непонятных явлений и бредовых видений
Но заслуживал ли он подобного побега?
Габриэль обхватила голову сцепленными руками и тяжело вздохнула.
Я обещала ему три дня Берлина. И это все, сказала себе вслух она, поднимаясь и вновь разглядывая в зеркало у стола свое лицо.
Взгляд темных глаз казался чужим. Полным любопытства, предвкушающим.
Она покачала головой и слабо улыбнулась, вновь вспомнив вчерашнее предложение МакГрегора ехать с ним; улыбка была искреннейпожалуй, впервые за последний год.
Габриэль спустилась на кухню; затаив на мгновение дыхание, позвала Филиппано услышала в ответ лишь звенящую тишину. Дом был пуст.
Мара белой тенью вывернулась из коридора и поцокала когтями по плитке, следуя за девушкой.
Не смотри на меня так. Габриэль покосилась на собаку, в чьих глазах было, пожалуй, слишком много активного, мыслящего разума. Скажи мне, твой хозяинкакой он человек?
И как его угораздило притянуть к себеэто?
Ее вновь передернуло при воспоминании о только что увиденной слепой, безглазой сущности. Собака смотрела тяжело, недобро, но почти с человеческим сочувствием.
Я поняла. Разбираться предстоит самой, пробормотала Габриэль, отводя глаза.
Мара убралась в коридор, тут же загремев миской, и мысль о завтраке сама собой оформилась в голове, странным образом совершенно не конфликтуя с предыдущими размышлениями об уходе.
Габриэль поставила чайник и полезла в кухонный шкаф. Ее действия были привычными, почти машинальными: кофе, омлет. Разум не участвовал в том, что делали руки, упорно стремясь пойти темными тропами недавних размышлений; она постаралась сосредоточиться на том, что делает, чтобы занять голову чем-то другим.
В порыве вдохновения увенчав свое творение сушеным укропом, Габриэль пробормотала:
Надеюсь, это съедобно.
Я тоже на это надеюсь, раздался позади нее знакомый голос, и Габриэль едва не облилась свежезаваренным кофе.
Филипп стоял в дверях, подпирая собою дверной косяк, и с интересом смотрел на свою вчерашнюю гостью. На нем были черно-красные кроссовки для бега, шорты и липнущая к телу спортивная майка в тон кроссовкам; даже сквозь кухонные ароматы можно было учуять острый запах пота.
Только вернулся с пробежки, ну конечно.
Сейчас вернусь. Он развернулся и испарился с кухни, оставив Габриэль молча смотреть ему вслед. Дневной свет не лгал, но играл со зрением странные шутки: она еще вчера решила, что Филиппу где-то между тридцатью и сорока годами, но в золотых солнечных бликах он каким-то неведомым образом казался хулиганским подростком.
Подростком, за спиной которого совсем недавно маячила тень умершего; тень, от которой веяло дикой древностью и недобрыми, пыльными тайнами
Хватит думать, Шерлок, у тебя омлет подгорает.
Когда Филипп вновь появился на кухне, он был босиком, а волосы казались темными от воды. Джинсы и вчерашняя футболка с волком слегка развеяли посетившее ее наваждение, вернув МакГрегору знакомый облик; он больше не был тем человеком, за спиной которого маячил потусторонний соглядатай
Хозяин дома с неприкрытым скепсисом заглянул в сковородку, хмыкнул и повернулся к своей гостье. В светлых прозрачных глазах светилось понимание, от которого девушке стало не по себе.
Тебе не надо убегать, негромко сказал он, словно прочитав ее мысли. Это путь назад. А надо всегда идти только вперед.
Сменить декорации, когда рухнул мир? Она слегка сощурилась, улыбнувшись.
Именно. Berlin, warte auf uns! без малейших признаков акцента провозгласил Филипп, пафосно вытянув руку.
Ощущение нереальности происходящего вернулось, по пути назад отрастив крылья хищника.
Никогда не знаешь, с кем и когда придется лететь из Лондона в Берлин, ведь правда? Или из Канзаса в страну Оз. Просто унесет внезапным ураганоми вот ты уже возвращаешься, но совсем не туда, куда думала поначалу.
Приключение.
А Мара? Она почти с облегчением уцепилась за необходимые мелочи; у заранее составленного списка дел был ощутимый успокоительный эффект.
Останется дома. Она привыкла к моим отлучкам. Я договорился с другом, за ней присмотрят.
Собака наградила хозяина укоризненным взглядом: она определенно не одобряла его идей. Филипп опустился перед Марой на колени и взъерошил ей шерсть на загривке.
Потерпи, негромко сказал он, вглядываясь в умные глаза животного, это ненадолго.
МакГрегор обернулся и посмотрел на Габриэль. Она не отвела глаза, вновь купаясь в том же странном ощущении родом из вчерашнего дня: он был опасен, да, но эта опасность относилась лишь к тем, кто не входил в круг «своих».
Не для нее.
Нам пора.
Берлин, ближе к вечеру
Им дали соседние номера в отеле; у Габриэль, с Лондонского моста так и не появлявшейся дома, нечего было раскладывать по полкам, и через каких-то пятнадцать минут она уже стояла у двери Филиппа. МакГрегор, попросту бросивший в кресло рюкзак, вместо того чтобы по-настоящему разобрать вещи, впустил ее, не удосужившись захлопнуть за собой дверь.
У ее сероглазого Вергилия могли быть свои планы, но Габриэль, за часы путешествия и перелета перебравшая в уме варианты и последствия, уже решила, что не даст ему просто так распоряжаться ее жизнью.
Пусть даже это и удавалось ему так же естественно, как дышать.
Не уверена, что мне стоит туда идти, с сомнением сказала она, одергивая свою короткую кожаную куртку. Там, наверное, все официально
Официально. Но это же Германия, пожал плечами Филипп, без особого восторга оглядывая свой серый деловой костюм, в котором он опять и снова смотрелся англичанином до мозга костей. По вытянувшемуся лицу МакГрегора можно было предположить, что он отчаянно завидовал ее неформальной одежде. Нормально выглядишь. Еще кеды надо. Черные с белым.
Нормально? Габриэль бросила на него оскорбленный взгляд. Она согнула ногу в колене и оперлась о дверной косяк; сквозь художественно прорезанную дыру в джинсах проглядывало колено. Просто посмотри на мои джинсы. Как думаешь, меня вообще пустят на эту вашу конференцию? И, кстати, на какую хоть тему будет это почетное собрание?
Пустят, главное, чтобы ты сама оттуда не сбежала, туманно заявил Филипп и бросил выразительный взгляд на ее согнутую ногу, преграждавшую ему выход. Габриэль вздохнула и оттолкнулась от двери, давая ему проход. Конференция начинается завтра, сегодня мне просто нужно увидеться с парой человек и показать тебе само место. Все нормально. Пойдем.
Гостиница была небольшой и совершенно обычной; сетевой отель, коричневое здание, разукрашенное желтыми квадратами. После нескольких часов путешествия и перелета Габриэль едва обратила внимание на интерьер собственного номераей нестерпимо хотелось выйти на улицу, вдохнуть воздух, знакомый еще со студенческих времен, посмотреть на здание своего университета.
В Лондоне она посещала художественную школу, расширяя уже полученное образование в несколько ином направлении, но ее ступенькой в мир образов и линий, в мир архитектуры и планирования был Берлин.
Второе образование было больше прихотью, чем насущной необходимостью: художественная школа в Лондоне не могла стать каким-то существенным дополнением к уже полученному в Берлине диплому архитектурного факультета, но Габриэль, с достойным лучшего применения упрямством привыкшая выкладываться до предела, три месяца назад все-таки закончила учебу.
В эпоху цифровых технологий образование позволяло ей работать дистанционно, и, строго говоря, ее больше ничего не удерживало в Лондоне. Можно было уезжать но куда?
Она не могла вернуться в Бельгию, в полный цветов и зеркал зачарованный дом в Дистежилище ее бабушки, Лауры ван дер Стерре.
Габриэль знала, что бабушка консервативна в отношении многих вещей, и ей сложно будет принять и понять развод. К тому же возвращение в Бельгию было опасно и по иной причинетой, главной, из-за которой она ушла из родительского дома в никуда, оставив позади всю свою жизнь
И не пропала, хоть и отчаянно боялась, что сгинет. Выжила, поумнела, научилась бороться.
Пути назад не было.
Нельзя было и появляться на родительском пороге. Нельзя было признать, что отец с самого начала был прав насчет нее; что той, что была рождена в волчьей стае, не стоило даже пытаться стать послушной собакой.
И все желегко было менять города и страны, но невозможно было сбежать от себя самой
И все-таки это твоя рабочая конференция, что мне там делать? Габриэль бросила на своего спутника косой взгляд. Искать информацию в сети не хотелось, она бы предпочла, чтобы Филипп просто рассказал ей все сам. И я, кстати, до сих пор не знаю, чем ты занимаешься.
Последняя фраза вышла слегка неловкойкак будто их угораздило провести вместе ночь, а познакомиться удалось лишь с утра; Габриэль уставилась в асфальт, чтобы не встречаться с ним глазами.
Сейчас узнаешь. Филипп иронично хмыкнул и тут же получил локтем в бок. Будешь знать, как соглашаться непонятно на что после одного жалкого стакана бренди.
Если б я могла, то покраснела бы, пробормотала Габриэль себе под нос. Увы, физиология не та. Что ж Берлин, мы идем!
Гостиница находилась не так далеко, в трех остановках от выставочного комплекса, и Габриэль была втайне благодарна Филиппу за то, что он согласился идти пешком.
Берлинская осень была теплее лондонской; послеполуденное солнце окрашивало еще не опавшие листья в цвета золота и крови, а в воздухе все еще витал призрак сентябрьского тепла.
Габриэль потянула Филиппа в пекарнюи вышла оттуда счастливой обладательницей бумажного стаканчика с кофе и умопомрачительно пахнущего кренделя с сыром. МакГрегор очень по-английски вздернул бровь, но в итоге обзавелся тем же набором.
Ей всегда было легко в Берлине. В глубине души Габриэль считала этот город своей территорией, а Филиппалишь временным, случайным гостем на его прямых, широких улицах, и от этой перемены ролей ей было неожиданно комфортно.
Ее Приключение шагало рядом, и девушка взглянула на него поверх кофейного стакана.
Нет, не приключение. Загадка. Загадка, поневоле заставляющая ее быть осторожнойтеперь, когда прошел первоначальный шок и странное очарование первой встречи. Теперь, когда она среди бела дня увидела следящую за ним сущность. О чем беспокоился МакГрегортогда, озираясь через плечо на темных улицах Лондона? Что почудилось ей в этом баре, среди тепла и света?
И все же, невзирая на это, в его компании ей было спокойно, как никогда.
Хороший психотерапевт, наверное, сказал бы, что это неосознанная реакция на все то, во что превратилась ее жизнь; что она просто старается вышибить клин клином но Филипп вовсе не был тем идеальным английским джентльменом, каким показался при первой встрече. Его секреты не были безобидными, Габриэль чувствовала это всем своим существом.
Итак, она выбросила в урну пустой стаканчик и демонстративно выудила из кармана телефон, ты заставляешь меня прибегать к крайним мерам.
Женщина, имей терпение. Филипп с непонятным выражением покосился на засветившийся экран. Неужели нельзя подождать каких-то пять минут?
Это нужно было сделать еще вчера. Девушка отступила от него на шаг и улыбнулась, когда логотип фирмы наконец-то сменился шахматной доской пунктов меню. Итак Филипп МакГрегор
Сдвоенный сине-белый символ возник на экране мобильного; взгляд Габриэль скользнул ниже, уперся в незнакомую аббревиатуру. C.I.P.
Commission internationale permanente
Она мысленно перевела, без труда читая на французском, втором языке Бельгии: Международная Комиссия по испытанию огнестрельного оружия.
За длинным, сложносочиненным названием крылся простой и незатейливый смысл. Испытания оружия, тесты, проверка безопасности. Как можно проверять безопасность у оружия? Оксюморон.
Она вновь скользнула взглядом по эмблеме организации и запоздало поняла, что рядом с первым кругом, стилизованным земным шаром, располагался второйкруг прицела.
Имя Филиппа нашлось быстро; он оказался специалистом по баллистике, тестировщиком оружия и, вопреки перечисленным ранее полевым навыкам, директором лондонского филиала Комиссии.
Неожиданно.
Сложно было представить этого ироничного, сумрачного хулигана в роли человека, способного оценивать широкий спектр технических показателей.
Шотландец мрачно нахохлился, подняв воротник плаща, и зашагал вперед, демонстративно сунув руки в карманы.
И это все? почти разочарованно донеслось у него из-за спины. Ты тестировщик оружия?
Все, со вздохом отозвался Филипп, бросив на нее косой взгляд через плечо. Деньги, как известно, не пахнут. Никаких мрачных секретов. И мы пришли.
Габриэль ускорила шаг, догоняя его, и оказалась у рамки входа в выставочный павильон. Территория комплекса была огромной, но последняя крупная выставка была давно, в августе, и сейчас на внушительных пространствах практически не было народа.
Филипп предъявил пропуск равнодушному охраннику, и они прошли через рамку, окунувшись в безмолвие огромных площадей.
Если увидишь в расписании что-то интересное, сделаю тебе пропуск, сказал он, направляясь к прямоугольному многоэтажному зданию, сделанному из стекла и бетона. Аллея деревьев, ведущих к входу, уже обронила листья, и голые ветви отчаянно тянулись к высокому осеннему небу.
Посмотрим, уклончиво отозвалась Габриэль. Здесь, в Берлине, она не чувствовала чужого присутствия за их спинамино само знание, как выглядит то, что следит за ними, давило тяжелым грузом. И выносить это становилось все сложнее; ей требовалась передышка. Побыть одной, проверить, не прицепилась ли эта дрянь и к ней Просто покажи мне, где все это проходит и я пойду.