Вымотались мы, впрочем, так, будто Мама и Папа заставил разгрузить пару составов с кирпичами. Последние крохи сил ушли на возню с постелями, после чего мы дружно повалились на плащ-палатки. Отдельные счастливчики сразу захрапелино большинству сон так и не шел. Последние сутки приходилось то и дело подстегивать себя Ходом, и его остатки еще по инерции дорабатывали, не позволяя голове отключиться.
Господа юнкера, прозвучал откуда-то со стороны входа печальный голос ПодольскогоБогданова дядьки, которого Мама и Папа назначил в палатку старшим. Должен напомнить вам, что определяться в постель до отбоя, равно как и укладываться, не сняв кителя и уж тем более сапогесть вопиющее и немыслимое нарушение устава.
Самому благородному подпоручику устав, впрочем, ничуть не помешал плюхнуться отдыхать прямо в формедаже с фуражкой, которую Подольский только чуть сдвинул на лоб.
Виноваты, ваше благородие, отозвался я. Вопиющие и немыслимое. Обязуемся непременно исправиться потом.
Богдан негромко хикикнул, а Подольский и вовсе не ответил. Судя по негромкому чавканью, он уже вовсю жевал что-тото ли тайком прихватил с ужина, то ли раздобыл уже послеа может, и вовсе привез вместе с вещами аж из Питера
И как спрятал, хитрюга? Меня собирали в дорогу Настасья с Ариной Степановной, и рюкзак едва не лопался от пирогов и прочей снеди, но все припасы были безжалостно уничтожены однокашниками еще в первые сутки в поезде.
Господин благородный подпоручик! пробубнил Богдан, переворачиваясь на бок, ко мне спиной. Разве традиции славной пехотной школы не указывают, что отчетливым юнкерам следует делить друг с другом не только тяготы службы, но и угощение? Особенно же следует проявить заботу о единственном племяннике, который с детства слаб здоровьем и
Раздался негромкий щелчок: что-то крохотное мелькнуло в полумраке и угодило Богдану прямо в лоб. Подольский метал гранаты лучше всех на курсетак что не промахнулся и сейчас. Вторая то ли коровка в фантике-конверте, то ли карамелька пролетела дальшек Чингачгукуа третью я поймал, чуть приподнявшись на локте.
Засим угощение окончено, объявил Подольский. В большой семье, как известно, не следует щелкать клювом.
Я развернул бумажку и тут же принялся за свою добычу. Сладкое не то, чтобы вдыхало новые силы, но все же чуть оживляло хотя бы мысли. Я улегся поудобнее, пристроив под голову рюкзак, и достал из кармана кителя свое главное сокровище.
После трех дней мытарств в поездах и грузовиках фотография выглядела хоть и помятой, но все еще роскошнойдаже в тусклом свете керосинки. Хорошая бумага, дорогущая цветная пленкаи, разумеется, сам объект.
Настасья сидела на капоте своего последнего творениякрасного спортивного купе с эмблемой Мастерских Горчакова. Вполоборота, закинув руки за голову и чуть взъерошивая пышную рыжую гриву. В белой блузке и юбкедостаточно длинной, но все же открывающей ноги заметно выше колена. Так что, еще немногои благодарный зритель непременно увидел бы край чулков.
Фривольноно со вкусом.
На обложку тематического журнала фотография так и не попала. Настасья уперлась намертво, так что выбрали другуюболее строгую, в рабочем костюме и без намека на что-то игривое. Так что свежий выпуск украсила серьезная девушка-конструктор в косынке.
А Настасья в юбке неожиданно нашлась на дне мешка с булочками и печеньемтакой вот сюрприз.
О-о-о чего это там у тебя? Богдан снова перекатился в мою сторону и приподнялся с постели. Дай взглянуть!
Отлезь, буркнул я. Могу по лбу дать. Хочешь?
Любопытство в очередной раз чуть не подвело господина юнкера Бецкого. Когда он протянул к фото загребущие руки, я замахнулся хлопнуть его по пальцам. Промазали вместо того, чтобы снова посягнуть на мое сокровище, Богдан со злодейским смехом буквально вкрутился мне под бок и просунул ушастую голову. Я щелкнул его фотокарточкой по носу и тут же убрал ее под спинуно, похоже, все-таки чуть опоздал.
Прекрасная женщина! завопил Богдан. Клянусь, господа юнкера, я видел прекрасную женщину. Прямо здесь, в этой обители страданий и боли!
Да закройся ты уже, Бодя, недовольно проворчал кто-то из угла палатки. Или я все-таки пойду за винтовкой.
Будь любезен, дружище! Богдан картинно откинулся обратно на свою постель и закатил глаза. Избавь меня от
Эй! Я тут спать пытаюсь!
Что-то продолговатоепохоже, свернутая в трубку газетапролетело надо мной и ткнулось Богдану в бок. Но тот нисколько не обиделся: схватил брошенный в него снаряд, развернул и принялся изучать.
Ничего себе Вот уж не думал, что индеец вообще умеет читать. Да еще и на наречии проклятых колонистов, истребивших его благородный народ.
Что ты мелешь? Я рассмеялся и отобрал у Богдана мятый листок. Какие колонисты?
Но нетникакой ошибки не было. Газета действительно оказалась на английском. Уж не знаю, в какой гимназии Чингачгук учил язык и где раздобыл двухнедельной давности номер Нью-Йорк Таймсчитал он именно его. И первый же разворот был посвящен, судя по всему, как раз недавним событиям в Петербурге.
The Empire strikes back.
Империя наносит ответный удар вполголоса прочитал я, на ходу переводя заголовок. Ничего себе.
Насколько мне хватило основательно запущенных знания английского, в статье речь шла чуть ли не о войне. Точнеео подавлении вооруженного мятежа в столице Российской Империи. Я неплохо представлял, что в те дни творилось в Петербурге на самом деле, и американские писаки не то, чтобы врали в открытуюно уж точно выворачивали факты и ставили все с ног на голову. Конечно, резких заявлений им приходилось избегать, но по всему выходило так, будто императрица собственным указом спустила на горожан свору Одаренных аристократова потом еще и задействовала регулярную армию прямо на улицах города.
Ничего подобного, конечно же, не былоесли не считать пары рот жандармов, которые скорее патрулировали окраины, чем гонялись за кем-то И уж тем более никто не расстреливал безоружную толпу залпами из винтовок.
Надо сказать, дедово воинство из княжеских отпрысков и безопасников куда меньше стеснялось в средствах, чем люди Багратионано и крушили они по большей части такую же знать, а не несчастных пролетариев. Может, его светлость ошибался не так уж и сильно: древние рода под шумок сводили и собственные счеты, а под горячую руку или боевые заклятья могли угодить и те, кто и вовсе не слышал про заговор.
Но, как говорят французы, a la guerre comme a la guerre, на войнекак на войне. Для деда и его Одаренной армии цель оправдывала средстваа я предпочитал не думать, что мой род борется не только за благо страны и короны, но и за куда более прозаические ценности.
Так или иначе, все закончилось. Не так быстро, как планировал дедвместо обещанной недели мы провозились чуть ли не месяц. Не так легкосреди попавших на прицел аристократов оказались и те, кто огрызался куда страшнее беспомощного Долгорукова. Да и забастовки на фабриках Юсуповым и Гагариным пришлось гасить чуть ли не силой.
Нозакончилось. Без гвардейских полков на улицах Петербурга и до того, как даже самая зловредная столичная газетенка посмела написать про настоящую гражданскую войну. Сгорело с десяток усадеб, отгремели дуэли, прозвучали новые вассальные клятвы, полетели головы и погоны армейских и полицейских чинов. Кто-то разумеется, сбежал из страны или спрятался за Уралома кто-то и вовсе исчез.
И в Петербург вернулся долгожданный покой. Стало тихонастолько, что дед почти не противился моему отъезду на месячные учения в Пятигорск.
Но американские газеты, похоже, продолжали мусолить тему и дальше.
Интересуешься политикой, Чингачгук? поинтересовался я.
Да куда ему Дикарь! Богдан протянул мне еще один кусок газеты. Скорее уж его краснокожество хотел почитать про наследника Павла Интересно, зачем?
Авторы второй статьиуже не такой серьезной, посвященной скорее светской жизниписали про великого князя, сына государыни императрицы. Если мне не изменяла память, его высочество был чуть моложе меняв марте ему исполнилось то ли пятнадцать, то ли шестнадцать. Обычно в честь наследника устраивался праздник с масштабными гуляниямино в этот раз все прошло подозрительно тихо.
Да чего уж тамего высочество Павел Александрович почти не появлялся на публике уже полгода, с осенидаже удивительно, что американские репортеры вообще смогли раздобыть фотографию.
Смотри, какой красавчик, томно пропел Богдан. Неудивительно, что краснокожий воспылал
Да заткнись ты уже. Чингачгук засопел и перевалился на другой бок. Я спать.
Я бы, пожалуй, не назвал наследника государыни таким уж эффектным. Парень умел держаться, но даже удачный крой белого кителя с орденской лентой не мог скрыть худощавойесли не сказать тщедушнойфигуры. Его высочество не выделялся ни статью, ни даже ростомнаверняка почти на голову ниже меня. Жидкие темные волосы, островатый нос, узкий подбородокв общем, ничего примечательного.
Верхнюю часть лица наследника скрывали черные очки, которые он почему-то не пожелал снять даже в помещении. Но даже то, что осталось, почему-то казалось смутно знакомым. Будто я уже видел его высочество. И не на фотографиях или старых портретах, где ему едва исполнилось лет двенадцать-тринадцать, а совсем недавно
Как думаешь, чего с ним такое? негромко спросил Богдан. Раньше все время мелькал, а с сентябрякак отрезало. Покажут по телевизору раз в неделю издалекаи все.
Не знаю. Я пожал плечами. Сам понимаешь, времена сейчас те еще А сын у государыни один.
Вот в том то и дело, что один. Разное говорят Я слышалего высочество чем-то болен.
Да ну тебя. Я махнул рукой. Это же великий князь! Даже если что и случитсяк нему тут же целители сбегутся.
Так то оно так Но мало ли. Богдан приподнялся на локте и вытянул шею. Эй, краснокожий! А ты как думаешь?
А я думаюдураки вы оба, сварливо отозвался Чингачгук. Спать надо, а не языки чесать. Завтра Мама и Папа всех в пять ут
Говорил краснокожий негромко, и последние его слова потонули в шуме снаружи. Он раздался издалекапохоже, от самой границы лагеря, где стояли часовые из местных солдат и унтеров. Сначала несколько беспорядочных выстрелов, потом жуткая мешанина из лязга и громано они тут же стихли.
Остался только один звук. Понемногу нарастающий грохот, мерный, почти механическийи от этого еще более жуткий. Будто десяток или два солдат стреляли из винтовокно не залпом, а сразу друг за другом.
С идеально-ровными крохотными паузами.
Глава 15
Что за хрень?.. пробормотал Подольский, чуть приподнявшись на локтях.
Ответить никто не смог. Конечно, каждый в палатке прекрасно знал, как звучит грохот выстрелов. И наверняка без труда отличил бы трехлинейку от любого пистолета или ружья хоть с десяти шагов, хоть с двух сотен. Но такое все мы слышали впервые.
Неведомая страшная железка стрекотала, как будто где-то на краю лагеря вдруг появился стальной кузнечик величиной с грузовик. Ровно, не сбиваясь, выстрел выстрелом. Бесконечно.
Винтовка с магазином до земли?!
На выход! скомандовал Подольский.
Сам он уже успел подняться с постели и поправлял фуражку. Остальные тут же повскакивали следомзамешкались только те, кто снял сапоги и кители. Чингачгук суетливо мотал портянку, но выбрался наружу немногим позже меня.
Стро отставить! Подольский чуть прищурился, вглядываясь в темноту. Давайте-ка Ход, Кольчуги и Щиты наготове И Латыкто может!
Плетение мощной магической брони для юнкеров-первокурсников было еще не по рангуда и, пожалуй, сложновато но человек пять-семь, включая меня, справились. Остальные тут же сбились в куча за нашими спинами, пропуская вперед. Я не возражалЛаты справятся с пулями.
Наверное Дурное предчувствие накатило, как только я вышел наружу из палатки. Кто бы ни напал на лагерь, они решили связаться с несколькими сотнями Одаренных. Пусть не самых сильных и опытных, зато с боевой специализацией. А значитили были безумцами.
Или знали, что делают.
Закончив с плетениями, я подхватил со стойки у палатки свою трехлинейку. Патронов не было ни в ней, ни по карманамеще не успел получить перед стрельбамино все равно с боевым железом в руках я чувствовал себя куда увереннее.
И не я одинЧингачгук с Богданом последовали моему примеру, а через несколько мгновений к ним присоединился и сам Подольский.
Черт знает, что творится, проворчал он, обернувшисьДавай за мной. Только осторожно.
Из палаток вылезли не только мыкраем глазам я заметил, как по обеим сторонам собираются такие же крохотные отряды. В полумраке мелькнули даже офицерские погоныпохоже, поблизости оказался кто-то из старших. На мгновение я даже подумал, что все этопросто спектакль, что-то вроде ночных учений, которые решили устроить без предупреждение.
Но нетслишком уж ошалевший вид был у всех вокруг. И слишком уж много шума доносилось с границы лагеря. Неведомое оружие стихло, и я услышал доносившиеся из темноты вопли, топот, свист и грохот боевых заклятий. Что бы там ни творилосьсцепились, похоже, крепко.
И наши явно проигрывали: страшная скорострельная махина снова заработала, а огрызались ей все реже и реже. А когда в полусотне шагов впереди громыхнуло и расцвело пламя, я увидел людей.
Они просто бежали. Все. И местные солдаты из караула, взрослые мужики, наверняка повидавшие не одну стычку на границе. И юнкера, одетые во что попалоа то и вовсе полуголые и босые. Даже офицерыони оглядывались и наугад палили в темноту из пистолетов, пытались сдержать остальных. Но даже их грозные оклики едва ли могли превратить происходящее во что-то хотя бы отдаленно похожее на тактическое отступление.
Когда рванул еще один склад с боеприпасами, вокруг стало почти так же светло, как днем. Кто-то за моей спиной негромко выругался и, судя по звукам, развернулся и бросился наутек.
Куда?! рявкнул Подольский. Да чтоб тебя
Бегите, дураки! Кто-то налетел на меня, схватил за плечо и потянул. Убьют ведь!
Я оттолкнул солдата, но одного взгляда в ошалевшие глаза хватило, чтобы часть страха передалась и мне. Как зараза, как болезнь от тут же распространялся по всему телуи только усилием воли я заставил себя не побежать, а наоборотшагнуть навстречу грохоту выстрелов.
Что за дьявольская машина там, за палатками?! Сколько их?! Что за оружие может за несколько мгновений выплюнуть больше пуль, чем взвод солдат с трехлинейками? И почему его не оставили Одаренные? Ведь наверняка на границе лагерятам, где сейчас все полыхаетбыл дежурный офицер, или даже несколько
Так, стой, ребят Осторожнее. Подольский расставил руки в стороны, словно прикрывая наси вдруг завопил:Твою мать! Ложись!!!
Меня просить дважды не пришлосья плюхнулся животом на траву даже раньше, чем успел стихнуть крик. И вовремя: в метре над землей засвистели пули, несколько однокашников, не успевших залечь, с криками попадали. Не помогли даже Щиты: сумасшедшая скорострельность неведомого агрегата вскрыла магическую броню в считанные мгновенияа потом принялась пилить тела. Я выставил вперед трехлинейку, положив поперек, будто кусок железа и дерева был способен закрыть меня от пуль.
Магия никуда не делась, но я никак не мог заставить себя ударить наугад, в охваченную огнем ночь. И не только потому, что боялся зацепить кого-то из своих. Скорее уж меня пугало, что неведомая махина, лязгающая железом и плюющая огнем где-то впереди, повернет прямо сюдавместо того, чтобы пройти мимо.
Не прошла. Прямо передо мнойшагах в тридцати, вряд ли большездоровенная палатка с полевой кухней смялась, как коробок от спичек, и навстречу из полумрака полезло что-то огромное и страшное.
Больше всего это напоминало огромного стального жука. Будто кто-то взял гусеничный трактор, оторвал кабину с мотороми вместо них поставил увеличенный чуть ли не вдвое корпус от Родины. Такой же гладкий, зализанный со всех сторони только спереди получивший вместо стекол стальные пластины с прорезями, между которых торчал длинный толстый ствол.
Он-то и стрелял, гуляя из стороны в сторону и срезая длинными очередями людей и прошивая насквозь палатки. Замолкал на мгновениеи снова плевался свинцом, выцеливая на фоне горящего лагеря бегущие силуэты.