Это должно было стать проверкой для вас, неуклюже солгал Вальдфогель. К вам давно присматриваютсяс самого Отравилля.
Долго же присматривались, усмехнулся я, поднимаясь. Передайте, что я провалил проверку. Мне с вами не по пути.
Я одним глотком допил виски и толкнул стакан бармену, чтобы тот рассчитал меня. Тот положил передо мной бумажку с суммой, которую я оплатил и направился к уборной. Вальдфогель проводил меня недоумевающим взглядомпо всей видимости, он не ожидал такого исхода, считая, что я с радостью ухвачусь за его предложение.
По пути в уборную я завернул в закуток с телефонным аппаратом и, кинув присматривавшему за ним парню пару монет из сдачи, полученной от бармена, быстро набрал номер надзорной коллегии. Назвав добавочный номер Дюрана, я услышал его голос в трубке.
Считай, уговорил меня, сказал я. Заключай договор с «Континенталем»я весь твой.
Я не был глупцом и понималновая война неизбежна, однако приближать её я не собирался.
Интерлюдия I
Руфус Дюкетт мог считать себя счастливым человеком. Он был из тех, кто родился с серебряной ложкой во рту. Однако с самой юности решил каждый день доказывать, что способен всего добиться сам. Он поступил в столичный университет, хотя обучение там оплачивалось из особого фонда, спонсируемого отцом Руфуса. Вот только и без этой помощи он легко получил бы королевскую стипендию. Завершив обучение, Руфус среди двух десятков других лучших выпускников университета был представлен молодой королеве Анне, лично вручившей ему диплом и квадратную шапку магистра естественных наук.
Получив диплом, Руфус, конечно же, вернулся в компанию отца, но для работы выбрал себе должность инженера в лаборатории перспективных разработок. Как бы ни шептались о нём, неизменно произнося слово «синекура», лёгкой работа в этой лаборатории точно не была. Руководил ею пожилой веспанец Хосе Карлос, специалист настолько высокого класса, что в его монастырь никто со своим уставом никогда не пытался лезть. А если у кого-то возникало желание, Карлос просто открывал ящик, где лежали самые свежие предложения сменить работу, причём с гарантией решения всех финансовых вопросов с нынешним работодателем и полной свободой на новом месте. Желание даже у самых ретивых тут же пропадало. Поэтому лабораторию перспективных разработок, где не первый год трудился Руфус, все давно уже называли «лабораторией Хосе» или просто «у Хосе», как какое-нибудь питейное заведение.
Руфус был на хорошем счету у самого Хосе, причём вовсе не из-за того, кем был отец Руфуса. Не раз он вместе с самим хозяином лаборатории и ещё парочкой перспективных сотрудников допоздна засиживался на работе, решая особенно сложные задачи. Задачи эти, как правило, ставил отец Руфуса, и были они из разряда невозможных или почти невозможных.
Однако именно в тот раз Хосе был отчего-то мрачен, когда попросил Руфуса остаться в лаборатории после работы. У молодого человека, конечно, были свои планы на вечер, включавшие посещение дорогого ресторана в компании восходящей звезды лаборатории Максима Пятницкого, эмигранта из далёкой и загадочной Руславии. Парень был, безусловно, одарённый, однако его наглость и развесёлый характер куда больше привлекали в нём Руфуса. Отказать Хосе Руфус, естественно, не мог, а потому, когда подошёл час окончания рабочего дня, попрощался с помрачневшим Пятницким и направился в кабинет хозяина лаборатории. Денег на ресторан у эмигранта, само собой, не было, хотя платили в лаборатории Хосе очень и очень неплохо.
Но не успел Руфус дойти до кабинета веспанца, а невесёлый руславдо выхода из лаборатории, как дверь кабинета распахнулась и Хосе широким жестом пригласил Пятницкого войти.
Извини, Пьят, он назвал юношу обычным сокращением от его сложной для веспанца фамилии, забыл тебе сказать, что ты сегодня тоже нужен мне.
Ничего удивительного ни в том, что Пятницкий понадобился Хосе вместе с Руфусом, ни в показной забывчивости хозяина лаборатории не было. Они втроём нередко работали над самыми сложными задачами, поставленными отцом Руфуса, и Максима Хосе почти всегда звал в последний момент. Дело в том, что Пятницкий как раз терпеть не мог задерживаться после работы и, если знал заранее о такой задержке, старался сбежать из лаборатории пораньше под благовидным предлогом. Кого другого Хосе бы уже погнал поганой метлой, но Пятницкий был слишком одарённым инженеромтакими не разбрасываются.
Странная атмосфера царила в кабинете хозяина лаборатории. Обычно стол в центре его был завален чертежами и спецификациями, но сейчас он был девственно пуст. Хосе пригласил обоих молодых людей присесть и подождать.
А чего ждать? тут же спросил неугомонный Пятницкий.
Если будешь вести себя как обычно, невесело усмехнулся Хосе, то неприятностей. Гости скоро будут, и при них, будь добр, открывай рот поменьше. Они могут не проявить той же снисходительности, что я.
Зачем же нужны такие неприятные гости? задал скорее риторический вопрос Пятницкий, скорее для того, чтобы хоть что-то сказать.
Бывают такие гости, всё же ответил ему Хосе, от визита которых никак не отвертишься.
И в самом деле, вышедшие через пять минут господа были из тех людей, от чьих визитов не отказываются. Хотя видеть их на своём пороге желают немногие. И если пара зеленокожих амбалов в белой форме Иностранного легиона с коронованной гренадой на петлице особого внимания не заслуживала, то вошедший перед ними улыбчивый человек с приятным, хотя и грубоватым лицом настораживал куда сильнее. В конце концов, королевских гренадеров из легиона в лаборатории видели частенько, они охраняли и чиновников разных министерств, что захаживали к Хосе, и промышленных магнатов, которых приглашал на экскурсии по своим предприятиям отец Руфуса. А вот одетый в хороший костюм человек носил на лацкане пиджака золотую розу с кронциркулемзначок индустриальной разведки. Занимавшихся воровством чужих секретов господ Хосе, как и большинство учёных, недолюбливал, хотя плодами их деятельности, конечно же, пользовался.
Жосслен Бомон, представился разведчик, без церемоний садясь на стул, шпионаж для её величества. С вами, мсье, я знаком заочно, представляться нужды нет. Мои зелёные друзья подождут снаружи и никак нас не побеспокоят.
И в самом деле, оба орка не переступили порог кабинета, наоборот, один из них плотно закрыл дверь.
Выпить, как я понимаю, мне здесь не предложат.
Пьят, махнул рукой Максиму Хосе, достань стаканы и налей нам всем чего покрепче.
Пятницкий был самым молодым и присутствующих и не стал спорить. Разговаривать с разведчиками не родного ему государства он не имел никакого желания, а потому старался вести себя как можно незаметнее.
Другое дело, улыбнулся ещё шире Жосслен Бомон. Не стоит так смотреть на меня, господа. Я не кусаюсь, право слово.
Зато забираете двух лучших моих людей, как обычно, без объяснения причин, мрачно заметил Хосе, принимая из рук Максима стакан с бренди.
Знаете, вот честное слово, надо было не идти против Ожепусть бы пришёл он сам, в сопровождении пары громил из контрразведки. Вы ему бы вы обрадовались ничуть не больше, чем мне, зато мне не пришлось бы не смотреть на ваши кислые физиономии.
Мы рады, что нами занялись вы, мсье Бомон, а не комиссар Оже, с натянутой, но всё же вежливой улыбкой ответил Хосе.
О, вы знакомы с Оже, напускное удивление Бомона было сродни вежливости Хосе, хотя странно было бы, не знай вы своего куратора из контрразведки.
Быть может, перейдём к делу, мсье Бомон, впервые заговорил Руфус. У нас с моим другом заказаны столики в «Буйон Шартье», и не хотелось бы из-за вас потерять их.
Всё же я позволю себе зайти издалека, господа, развёл руками Бомон. Что вам известно об урбе Марний?
Портовый город-крепость, быстро ответил Руфус, как будто и в самом деле спешил в «Буйон Шартье». В последнее время там как-то неспокойно. На передовицах «Розалии сегодня» мне попалось сообщение о перестрелке в тамошнем порту, а после о взрыве, в результате которого погиб инспектор надзорной коллегии, правда, имени его я не запомнил. Убийство до сих пор не раскрыто.
Как вы любите говорить о наших промахах и забывать об удачах, вздохнул Бомон. Вы ни словом не упомянули о трагической смерти астрийского атташе, чьё убийство было раскрыто меньше чем за сутки.
Вы хотите, чтобы кто-то поверил в то, что атташе Астрийской империи убил банальный грабитель? Теперь пришёл черёд Руфуса улыбаться. Искренне, но весьма ехидно.
И всё же это правда, хотя в неё сложно поверить. Но мы уклонились от темы. Что по вашей части вы можете вспомнить о Марнии?
Очередная супер-пушка, первым произнёс Хосе, чаще следивший за подобными новостями. Её строят не первый год для прикрытия береговой полосы.
Макроорудиетак она правильно называется, поправил его Бомон. Мне столько раз напоминали об этом, что я сумел выучить это странное слово.
Но наша лаборатория какое отношение имеет к этому орудию? удивился Руфус.
Если вы как следует поработаете в Марнии, господа, то самое прямое. Уверяю вас.
В Марний ехали на одном из «курортных» поездов. Пускай Последняя война и значительно проредила количество туристов, желающих отправиться к морю даже в самое лучшее время, а тем более на исходе бархатного сезона, однако до сих пор зажиточные обитатели столицы предпочитали отдых на побережье. Теперь это по карману стало куда меньшему числу подданных молодой королевы Анны, и поездов осталось всего два. Зато самых комфортныхв них просто не было такого понятия, как третий или даже второй класс. Поезда сами по себе были первогои единственного, как любили подчёркивать совладельцы железнодорожной компании, владевшей ими, класса.
Уезжали тем же вечером. Руфусу и Пятницкому дали пару часов на сборы, и всюду обоих сопровождали люди Бомона. Не зеленокожие громилы из легиона (конечно, привлекать столько внимания к своим подопечным разведчик не собирался), а похожие на клерков неприметные господа в недорогих костюмах. Руфус был уверен, что одежда их скроена так, чтобы не было видно кобур с оружием под мышками и на поясе. Они были вежливы, но весьма настойчивы, не отвечали на вопросы, которыми так сыпал Пятницкий, зато любили выразительно посмотреть на часы.
Это вам точно не понадобится, покачал головой сопровождавший Максима разведчик, глядя, как тот пакует в потёртый чемодан свой диплом с переводом на розалийский и аттестатом столичного университета, подтверждающим знания Пятницкого в области естественных наук. Там, куда вас пригласили, точно не станут смотреть на бумажки.
Максим воровато покосился на него и бумаги всё же сложил. Несколько срочных переездов и разгромов в прежних местах жительства приучили его возить с собой абсолютно все документы. Разведчик лишь пожал плечами в ответ и выразительно указал взглядом на дешёвый будильник, стоявший на прикроватной тумбочке. Пятницкий проследил за его взглядомдо отправления шикарного поезда-отеля «Люнеа» оставалось меньше часа.
Нам ехать не меньше сорока минут, напомнил разведчик, и Пятницкий принялся активнее трамбовать вещи в чемодан.
Само собой, Руфус оказался на вокзале святого Лазаря намного раньше. Ему хватило одного телефонного звонка прямо из кабинета Хосе, чтобы к кратковременному возвращению домой Руфуса уже ждали собранные чемоданы, горячая ванна, лёгкий ужин и свежая одежда. Руфус отказался только от ужина, пригласив Бомона подождать его в столовой. И уж тот воздал по заслугам закускам и марочному винудругого в доме, где жил Руфус, просто не держали.
Благодарю за ужин, сказал Бомон, когда они с Руфусом сели обратно в машину, обычно я обхожусь дешёвым кофе и бутербродами.
Рад был помочь, кивнул тот, приглаживая рыжие волосы, уложенные в аккуратную причёску. За внешностью Руфус следил очень тщательно, что всегда удивляло небрежного в этом вопросе Хосе и было предметом зависти Пятницкого. Скажите, как вы будете заметать следы? Я имею в виду, мы ведь вряд ли официально отправимся в Марний, наверное, у вас есть соответствующая «легенда».
Нахватались слов по романам, мсье, и решили поразить меня, откровенно, но ничуть не обидно рассмеялся Бомон. Всё куда прощене нужно никаких «легенд». К вашему другу Пятницкому внезапно возникли вопросы у министерства трудовых резервов и миграции.
А что со мной?
В сами еще прощевы решили, что работа не для вас, и теперь только числитесь в лаборатории, наслаждаясь бархатным сезоном на побережье.
Руфус понял, что расплачиваться за это задание Родины, от которого он не смог бы отказаться, придётся в том числе и репутацией, над которой он работал долгие годы. Благодаря «легенде» разведчиков на ней теперь огромное пятно, которое он вряд ли сможет так легко смыть. Правду-то рассказать ему вряд ли дадут.
Поезд «Люнеа» отправлялся вечером, и садились на него Руфус с Пятницким уже на закате. В каждое купе вела своя дверь, чтобы пассажиры не толкались в общем коридоретот предназначался только для персонала. Купе было рассчитано на двоих, и Руфус думал, что придётся потесниться, однако Бомон с ними не поехал.
В Марнии вас встретят, заверил он, перед тем как попрощаться, а моя работа заканчивается здесь. Дальше вас поведут господа комиссара Оже.
Пресловутые люди комиссара Оже никак себя не проявили в поезде, конечно, если не маскировались под проводников, принесших по первому требованию ужин.
Не «Буйон Шартье», сказал Пятницкий, разделавшись со своей порцией и попивая вино, но жить можно.
Он откинулся на мягкую спинку сидения и глядел на пробегающие мимо пригороды. Поезд набрал приличную скорость и продолжал разгоняться. За последними заставами смотреть стало особо не на чтода и стемнело. Поезд почти летел, притормаживая только на поворотах. «Люнеа» был экспрессом, и Марний, собственно, являлся следующей остановкой на его пути, сбрасывать скорость до подъезда к его оборонительным рубежам никто не собирался. Передвигаться по перемолотой войной Розалии, на чьи земли пришлась основная тяжесть боёв, было до сих пор совсем небезопасно. Разумные отступили в города, которые проще оборонять от расплодившейся нечисти, буквально кишащей в лесах, пустошах и руинах городов и крепостей. Много где земля светилась ночами от магического воздействия, длящегося до сих пор и грозящего смертью всякому неосторожному. Да и последствия результаты алхимического и биологического оружия оказались ничуть не лучше. Что говорить, если даже в таком роскошном экспрессе, как «Люнеа», на крышах каждого второго вагона стояли пулемёты, а сразу за тендером была прицеплена платформа с полевым орудием для особо крупных чудовищ. Война закончилась, однако последствия её всё ещё грозили бедой и смертью тем, кто оказывался слишком самонадеян и не защищал себя.
По дороге до Марния Руфус и Пятницкий слышали лишь несколько очередейпулемётчики гоняли какую-то мелкую нечисть, а может, просто палили для острастки по теням. Удивительно спокойное путешествие, даже спустя столько лет после войны.
В Марнии Руфуса с Пятницким встречали такие же неприметные люди в недорогих костюмах, которые усадили их в автомобиль, и тот покатил в сторону военного порта. Руфус впервые был в этом некогда беззаботном курортном городе, правда, с не самой лучшей репутацией, который во время войны превратили в урб-крепость, защищавший побережье Розалии. Быть может, раньше он и выделялся чем-то на фоне других городов, однако теперь представлял собой зрелище самое унылое. Многоквартирные дома, возведённые уже после войны по одному проекту, высотные здания государственных служб, словно довлеющие надо всем вокруг, конторские башни, где работали сотни клерков, стены заводов, из-за которых торчали коптящие небо трубы. Очень быстро Руфусу надоело любоваться всем этимв столице насмотрелся, и он задёрнул шторку. Правда, спина водителя оказалась ничуть не более интересным зрелищем.
Ехать пришлось довольно долгоМарний был немаленьким даже по меркам урбов, превосходящих довоенные города в несколько раз, и Руфус успел откровенно заскучать. Сидевший рядом Пятницкий был удивительно молчалив и думал о чём-то своём. Отвлекать его от мыслей Руфус желания не имел.
Место строительства макроорудия не было секретом ни для кого в Марнии, сложно скрыть его воистину гигантский ствол, нависающий над частью порта. Однако территория вокруг него была закрыта, и автомобилю, в котором ехали Руфус с Пятницким, пришлось миновать несколько блокпостов, где у всех проверили документы, а на последнем даже вежливо, но настойчиво попросили выйти. За последние ворота пройти можно было только пешком. Люди в костюмах за них и вовсе не попали, передав подопечных с рук на руки местной охране.