Ты замужем? спросил он.
Да, тихо ответила она.
Я знаю, но хочу тебе сказать, что-то очень нужное, ты должна знать.
Что же это? она доверчиво окунулась в его омут.
Я хорошо зарабатываю на жизнь. Просто, как бы это правильнее сказать, нетрадиционным, что ли способом.
Мне плевать, промурлыкала она и нежно посмотрела ему в глаза. Там был все тот же омут. Глубокий, холодный и любящебеспощадный.
Я убиваю людей.
Мне плевать, в той же интонации произнесла она и поцеловала его влажные губы. Ее пальчики теперь путешествовали по его лицу, исследуя морщинки и трещинки.
Заказ мне передают в конверте. Я плохо знаю своего хозяина, но
Мне плевать, нежно прошептала она на ушко.
Но он не унимался:
Я помню его по детству. Тогда, после ледяной степи я впервые очутился в большом городе. Зимой, чуть не околел на вокзале. Хотелось есть, мне очень хотелось есть. Я умирал, какой раз по счету и не скажу даже.
Главное что ты есть, прошептала она и устроила свою голову у него на плече.
Я хочу чтобы ты это понимала. Я встретил его когда погибал, погибал в прямом смысле этого слова.
Я понимаю тебя, промурлыкала она.
Знаешь как выглядит смерть? Думаешь это старуха в черном плаще и острым инструментом наперевес?
А это не так? смущенно спросила она. И, как будто замерзнув прильнула к его плечу еще ближе. Обняла, прикрыла глаза и мягкой щекой провалилась в окутывающею теплоту.
Ты такой теплый, прошептала она, я даже не верю что ты был способен когда либо замерзать.
Что? как будто не совсем расслышав, переспросил он. Но она уже замолчала готовая слушать.
Смерть как невеста, запустив свои длинные пальцы в ее светлые волосы, продолжил он, она приходит в лучшем своем платье. И ты смотришь на нее и взгляда оторвать не смеешь, не можешь. Как то, самое сокровенное, что может быть ждал всю свою жизнь. От ее глаз леденящих, бездонных и манящих тебя. От ее рукпрохладных, ласковых, умелых. От ее слов
И шепчет она тебе, Любимый! И ты веришь ей, как ни одной женщине не верил. Он как мать, плохого не скажет, лишнего не даст, чужого не возьмет. Шепчет тебе на ухо, щекочет пухом, льет медом.
А он?
Он спас меня, очень тихо произнес Саша и еще крепче обнял ее, а затем научил всему и дал профессию. Я никогда не спорил, никогда не говорил лжи. Всегда делал так, как мне говорил он. Но лица его, я уже не помню. Когда он пристроил меня в школу, где меня обучали искусству смерти, от него изредка приходили короткие письма. Где он искренне просил всегда слушать только его.
И ты всегда делал так?
Всегда. Но внешности его не помню. Иногда я даже во сне пытался воспроизвести его образ, собрать калейдоскоп из маленьких осколков памяти. Нарисовать его лицо. Возможно он носил бороду, или мне это только приснилось.
А другие сны, может он снился тебе раньше, в каком-нибудь другом сне?
Нет, знаешь мне всегда сниться один и тот же сон. Особенно в последнее время. Тихая заводь у какой-то таежной деревни и мальчик, бегущий в лунной ночи. К маленькому деревянному ветхому мостку.
Что же он делал там, этот твой мальчик?
Он прилег аккуратно на деревянный мосток и опустил в холодную, ночную воду, свою правую руку. Опускал осторожно, как будто проникал в неведомый ему доселе мирок. Листва водяной кувшинки расступилась и пригласила его в свое царство. Прозрачная вода, серебристая с сединой на своей поверхности от призрачного лунного диска, преобразилась легкой рябью. Но тут же затаила свое движение, успокоилась. Вдоль берега еще перешептывался о чем-то камыш, где-то, изредка поскрипывала калитка. Пару раз крякнула утка. И в ответ ей, хором завели свою ночную беседу важные толстобрюхие жабы.
И в тот же миг все умолкло. И он, ожидая этого мгновения, опустил свою правую руку в ночную, лунную, прохладную воду.
Я знаю ты здесь, шепотом произнес мальчик и медленно развернул свою ладонь к илистому, умиротворенному дну. На его призыв, к деревянному мостку, из глубины поднялась огромная рыбина. Длинной около метра, с темно желтыми, покрытыми вуалью плавниками. Коричневой спиной и золотистым брюхом. Чешуя отливала на лунном свете, серебром и золотом. Большие, выразительные глаза смотрели на руку мальчика. Рыба подплыла ближе и несколько раз коснулась пальцев. Затем сильно вильнула влево, сделала круг и вновь вернулась к мостку. Мальчик аккуратно провел ладонью по ее широкой, красивой, скользкой спине, и свободной рукой бросил в воду несколько катышков кукурузной муки, предварительно смоченных водой.
Рыба съела катышки. А затем, сделав круг опустилась к илистому дну, чтобы подобрать опустившиеся туда кусочки лакомства. Но через мгновение, как будто в благодарность поднялась обратно, уткнувшись огромной ноздреватой мордой в детскую ладонь. Маленькие пальчики погладили вековые хитиновые наросты на ее голове, длинные золотистые усы, серебристую меленькую чешую у самого основания головы.
Луна в это мгновение полностью вылезла из-за облаков, и рыба, повернувшись на бок, засияла сказочным отблеском в своей кольчуге. Как редкая драгоценность брошенная кем-то в воду. Заиграла серебром и перламутром. Золотом загорелись ее сказочные плавники. Алым, зарделся ее немыслимый хвост. Мальчик еще раз погладил ее и вынул руку из воды.
Рыба тут же приняла свое привычное положение, сделав круг почета и признательности, ушла в глубину. В тот же миг, вновь зашуршали крыльями ночные стрекозы, зашептал камыш, заскрипела калитка.
Завтра, прошептал мальчик, взрослые из деревни придут убивать тебя, Спасайся рыба, спасайся!
Но рыба уже была глубоко. И ночной ветер уносил, эти, сорвавшиеся с губ слова.
Спасайся рыба, спасайся!!!
Как красиво. Дай мне слово что сделаешь то, о чем я тебя попрошу, неожиданно приподняв голову, произнесла она.
Даю слово, улыбнувшись сказал он.
Ну ты же не знаешь о чем я попрошу тебя.
Ядаюслово., более уверенно произнес он.
Я хочу, чтобы ты убил его.
Его?
Моего мужа, ты убьешь его, ты же сможешь?
В комнате повисла пауза. Он улыбнулся, но тут же лицо его стало серьезным.
Как бы ты хотела чтобы я это сделал?
Может из пистолета или ружья, а лучше, я привяжу его к муравейнику
Он прижал свой палец к ее рту запретив ей говорить дальше и впился в ее губы. И время снова остановилось для нее.
Она перестала торопиться жить. Она перестала быть собой. Она уже стала частью его организма.
В детстве ей казалось, что взрослая жизнь это театральная постановка, написанная плохим драматургом. В исполнении никудышных актеров. За какимто туманным стеклом. Отчасти грязным и тусклым. Отчасти подернутым инеем или же дождливой капелью, двигаются фигуры. Женщины и мужчины. Хорошо, думалось тогда ей, что есть только женщины и мужчины. И нет чего-нибудь третьего или четвертого. Иначе бы этот, и так сумасшедший мир, и вовсе укатился бы в тартарары.
Она подходила ближе. Прикасалась к этой занавесе рукой, пробовала ее на ощупь, всматривалась. Ей так хотелось к ним в этот взрослый мир. В театр, где все сложноепросто. Но она видела. Женщины играли фальшиво, мужчины бездарно лгали. И она чувствовала эту фальшь у себя на губах. Но она, она то станет той самой актрисой, которая не сыграет а проживет свою взрослую жизнь. Не сыграет а проживет настоящее чувство. Она не станет притворяться. Он, конечно же будет смотреть ей в глаза. Смотреть целую вечность, боясь хоть на секунду моргнуть. Чтобы ни потерять ее, чтобы быть всегда рядом, чтобы быть с ней всегда.
Но, как-то под вечер, она оказалась на той же сцене. Роль была заезженной, театр провинциальный, режиссер посредственный. И холод, какой-то холод прошелся у ее сердца. Она обернулась и, увидела себя, стоящую за туманным стеклом. Себя. Разочарованную, маленькую, плачущую девочку. Она водила пальчиками по стеклу, пробовала его на вкус, всматривалась.
Но теперь, теперь ей не было стыдно. Она не играла. Она стала сама собой. Актриса растворилась в ней. И она перестала быть актрисой. Она стала примой.
Когда он смог оторваться от ее губ, она только и прошептала, ты убьешь его, убьешь, убьешь, убьешь.
А в это самое время.
Бородатый мужчина вошел в подъезд облупленной пятиэтажки. Аккуратно вдвое сложил лист бумаги с цифрами. И достав из внутреннего кармана фотографию красивой блондинки, как-то прощально посмотрел на нее, и, вложил все в конверт.
Первый раз, подумал он, пользуюсь собственным агентом, для собственных же нужд. Между нами уже все давным давно закончилось. Но, этот блеск в ее глазах он заметил еще вчера. Плевать. В расход. Я не потерплю. В расход.
Он повертел еще раз конверт в руке, как будто взвешивая ее жизнь, и опустил в нужный почтовый ящик. Достал телефон и четкими цифрами определил для получателя местонахождение нужного почтового ящика. Это был экстренный канал связи. Для самой приоритетной работы. Затем он вынул сим-карту и сломал ее. Телефон он выбросил у реки, за несколько километров от почтового ящика. Заказ был сделан. Он поехал домой. В свою уютную квартиру с большими окнами на первом этаже. В свой новый мирбез нее.
Когда она в истоме перестала шептать, на его телефон пришло сообщение.
Не бери, не бери, молила она.
Ты должна теперь верить мне, улыбнулся он, верить во всем.
Она тоже улыбнулась и прижалась к нему. Он бегло прочел сообщение и удалил его. Он обладал хорошей памятью. И даже позже, когда он, еще и еще пил нектар из ее губ. Он четко знал, куда ему нужно следовать рано утром.
Ее последними словами, когда она обессилено, прижималась к нему, препятствуя расставанию, уже почти засыпая на ходу, были, Спасайся рыба, спасайся! Он обнял ее и поцеловал. И не расслышав ее, переспросил, что ты сказала?
Но она уже спала. Спала в неистовой своей красоте. Улыбалась и шептала не переставая, произнося одно и то же, как молитву.
Спасайся рыба, спасайся.
Спасайся рыба, спасайся.
Спасайся рыба, спасайся.
Говорят, это поэты придумали любовь. Собрались как-то на даче, выпили, покурили и придумали. Вот же странные люди, будто им и заняться больше нечем? И получилась она у них, хрупкая и шершавая на ощупь, привлекательная на вид и своеобразная внутри. Решили опробовать на нем.
* * *
Лернон дочитал рассказ и улыбнулся. Вдруг его как будто ударило током. Боже мой, подумал он, мальчик и рыба, рассказ творца!!! Убийца в рассказе состоятельный господин живущий в особняке на окраине. Спортивный, спокойный, учтивый и исполнительный. И еще, листки. На месте убийств были такие же листки в клеточку. И почерк, как же он раньше, как же он сразу не обратил на это внимание. Это же тот самый почерк, с записок.
Он вылетел из кабинета в чем был, даже забыв обуться. Пулей пролетел через регистратуру и чуть не сбил с ног своего недавнего знакомого.
Где? Буквально взревел Лернон.
Кто, где?
Где этот ваш псих? Задыхаясь от волнения, спрашивал Лернон и упрямо тряс служащего за ворот.
А разве вы не знаете? глупо и отстранено спросил служака.
Почему я это должен знать, что за бред?
Через минуту они уже стояли перед нужной дверью. Сердце у Лернона выскакивало из груди. Во рту пересохло. Руки дрожали.
Соберись тряпка, скомандовал он сам себе и глубоко выдохнув, открыл дверь больничной палаты.
У творца
Пойдемте наверх, ласково предложил Творец и так же лаково взял меня за руку. Мы медленно проследовали в гостиную, такую огромную и светлую, что в голове немного зашумело. Посуда из серебра, огромные картины и свечи, повсюду горели свечи. Электрического освежения не было вовсе.
Ничего, вы привыкните.
Он галантно усадил меня в удобное кресло и пододвинул к столу с белоснежным фарфором и серебром. Сам присел немного слева. Разлил по бокалам красное испанское вино и снова улыбнулся.
Зачем я здесь? откровенно спросила я, эскорт услуга?
Давайте с вами договоримся сразу, оборвал меня он, Вы не говорите больше таких глупостей, а я, в свою очередь, больше не обижаюсь на вас за сказанное.
Ок! Мотнула головой я, и подумала, черт с тобой, извращенец. Да если и так, что с того?
Расскажи мен про своих мужчин, вдруг развернул разговор в новое русло, хозяин особняка. Он распорядился и принесли что-то горячее и вкусное.
Я улыбнулась, это такая игра. Ну что же, я принимаю условия игры. Мужчины, о каких моих мужчинах он хочет знать? Считать ли моими, тех, с кем приходилось коротко пересекаться в наших с Катькой похождениях. Или, он ждет искренности и изворотливости моей женской души. Ждет раскаяний или ждет покаяний? Я устало и заинтересованно смотрела на него. Чего он ждет?
Что вам рассказать? Спросила его, я.
Давайте, Предложил он, лейтмотив нашей первой встрече задам я, он раскрепощено развалился в своем кресле и закрыл глаза.
Давай, подтвердила я.
Я хочу чтобы ты правильно поняла меня. Мне не нужна женщина, не ты. Мне нужна твоя душа. Твое откровение. Только для этого ты здесь. В наши дни очень сложно получить от женщины искреннего и нужного. Мне нужно это. И за ЭТО, я плачу деньги за твой внутренний мир.
Развлекаешься таким образом? Предположила я.
Можно и так сказать.
Почему я?
Это очень сложно и просто одновременно, но я не в силах скрывать это от тебя. Да и не буду. Я это никогда не скрывал это от вас, от всех вас.
От кого это, от нас? Мне уже было любопытно.
Начну с начала, Монотонно проговорил он, расскажи, пожалуйста, как ты устроилась ко мне на работу?
Глупость какая, усмехнулась я, пришла на собеседование.
А адрес тебе кто дал?
Тут я стопорнула, начала вспоминать, как же ко мне попал этот счастливый билет. Ну конечно, это же он, мой любовник дал мне его. В ту новогоднюю ночь, когда я приехала к нему в одном халате. После всего, когда я, приняв душ ожидала такси. Он обнял меня и дал в руки листок с этим адресом. И еще, еще он сказал, если будет сложно, здесь тебя возьмут на работу.
Мне дал этот адрес друг, смущенно ответила я.
Откуда он, этот ваш друг?
Вот и началась игра разума, подумала я, но сказала другое, Меня с ним познакомила Катя.
Екатерина Ставрина, холодно проговорил он, и это прозвучало как-то странно.
Вы знаете Катю?
Знал, так же грустно проговорил он. Она попала ко мне так же, через вашего общего друга. И две предыдущие девушки. Катя встречалась с ними, у них был адюльтер. Она же познакомила их с ним, с вашим таинственным дружком. Вы все встречались с одним и тем же мужчиной. Мужчиной вашей мечты.
Тоесть, вы хотите сказать, что Катя встречалась с моим мужиком, с тем, с которым сама и познакомила?
Я ничего не хочу сказать, спокойно ответил он, единственное, что остается фактом, так это то, что кажется, вам осталось жить совсем не много.
Отчего же? Зло спросила я.
Такая статистика. Сначала приходит девушка, потом я понимаю что она от одного и того же источника, потом ее находят с выдранным сердцем. Потом приходит Лернон и начинает выедать мне мозг. А ведь это такая игра. И я, то же ее участник, вы не находите?
И я, сказала я, то же играю в вашу игру?
Я не знаю. Я понял эту закономерность после того, как пришла вторая девушка. Когда я попросил рассказать ее про своих мужчин. Она только и рассказывала про него. Про самого нежного, самого загадочного. Он приезжает из неоткуда, и она летит к нему на окраину.
У меня похолодели руки, в голове зашумело. Но в этот раз я испугалась.
Потом он дает им адрес моего человека, того, что нанимает мне прислугу. Дело в том, что редко кто знает о том, что мне требуется собеседница. Это скрытая для мира информация. Практически тайна за семью печатями. И только от того, мне искренне интересно, зачем он делает это? Зачем присылает вас ко мне? Зачем расправляется потом, таким безжалостным способом? И самый главный на сегодня вопрос. Сколько вас еще осталось? Его женщин.
А Катя?
Катя тоже мертва, как и все предыдущие девушки, можете не говорить мне про полицию, она приходит ко мне каждый день. Лернон идет по следу.
Вы разыгрываете меня, хриплым голоском пропищала я, Это бесчеловечно.
А человечно, впутывать меня в свои игры? Он наклонился ко мне, и я почувствовала его горячее дыхание, Но я азартен. Вот Лернон спрашивал меня, зачем тебе еще одна? А я решил так, пусть придут все. Вот человек сидит и ждет, сколько еще будет женщин с выдранным сердцем? Правда, заорал он, интересная игра!?