Айлоры встали со своих мест и начали расходиться, оживленно говоря о сегодняшней лекции. Это было еще одним доказательством того, что Орителина приняли с первого дня, после лекций Никара все говорили о чем угодно, но не о вопросах самой лекции.
Поймав злобный взгляд уходящего Края, я подошел к Орителину.
Спасибо за вчерашний разговор, мастер. Я улыбнулся. Уверен, мне будет над чем подумать в ближайшее время.
Он кивнул.
Мозг подобен кострупылает, пока кидают дрова, и угасает, лишь кончится топливо. Я надеюсь, история о Зернале научит тебя большему, чем в свое время научила меня.
Я могу считать это началом вашего «большого» вопроса?
Орителин криво улыбнулся.
В каком-то смысле, но всему свое время. Он внимательно посмотрел мне в глаза. И еще, Элорин. Ты не должен так реагировать на Края.
Но он первый вознегодовал я.
Не ведись на это. Будь лучше него, ты понял?
Я хотел возразить, но сдержал слова.
Хорошо, мастер.
Орителин кивнул, и, собрав свои вещи, ушел.
Я оглянулся в поисках Сеймаобычно мы возвращались в барак вместе, но его нигде не было. Только тогда я вспомнил о записке, которую мне передал Ритар. Развернув клочок бумаги, я увидел очень знакомый почерк: «Мы вернулись. Сегодня, с третьим колоколом, на нашем месте. Тай»
Мое сердце взбесилось, забившись в сотню раз быстрее. Я не видел ее почти пять оборотов, и вот она вернулась! Третий колокол уже совсем скоро! Глупо улыбаясь и едва не подпрыгивая от волнения, я помчался в барак.
В этот раз мое пламя бушевало внутри не от гнева, это было совсем другое чувство.
* * *
Я проделал все предельно быстро: прибежал в барак, искупался, надел свежий хитон, затем помчался прочь. По дороге даже успел нарвать приличный букет синеглазокее любимых цветов. В запасе оставалось еще достаточно времени, но до нашего местаневероятно красивой поляны с озером посреди западной части Академии, покрытой лесомбыло далеко, а я, что бы ни случилось, хотел прийти первым, и поэтому бежал, словно ветер.
Как тогда казалось, меня подгоняет любовь. Однако, не достаточно быстро, когда я ступил на поляну, она уже ждала там.
Увидев ее издалека, я остановился. Все посторонние мысли тут же исчезли. Я улыбалсяпосле пяти оборотов разлукиона вместе со всеми девушками Академии была на сборахвидеть ее казалось счастьем. Облокотившись о ствол дерева, я жадно разглядывал ее.
Тай сидела на берегу озера, водя цветком по воде. Она была прекрасна. Длинные густые темные волосы, зеленые глаза, невероятно красивое, изящное личико. Я видел, что она немного улыбаласьпухлые губы были приоткрыты, открывая белые маленькие зубки. Ее темно-зеленый длинный хитон сливался с зеленью окружавшего нас леса.
Просто прекрасна, зачем долго говорить?
Я двинулся к ней. Звук шагов тут же пронзил лесную тишину, и Тай, подняв голову, увидела меня. Она поднялась, когда я подошел.
Ее глаза все также сияли жизньюничего общего с вечно печальным взглядом ее брата Ритара.
Тайлан, я протянул букет. Я рад видеть тебя. Я очень скучал.
Она взяла цветы и глубоко вдохнула их аромат, не отрывая от меня глаз.
Я подошел ближе, почти вплотную. Тай смотрела на меня, а я, закрыв глаза, протянул руки, собираясь сделать то, о чем мечтал все это времяя хотел обнять ее.
На мое лицо внезапно обрушился удар. Не кулакомбукетом.
Сбитый с толку, я распахнул глаза, и уставился на нее. Теперь ее прекрасные глаза пылали гневом.
Тай, ты что
Еще удар. Я отступил назад, закрывая лицо, а Тай обрушилась на меня вихрем, молотя синеглазками. Голубые лепестки летели во все стороны, и когда от букета ничего не осталось, она, раскрасневшаяся и запыхавшаяся, бросила в меня остатки стебельков, поправила наплечную застежку хитона и зашагала в сторону Академии.
Я догнал ее и взял за руку.
Ты чего?
Она вырвалась и повернулась ко мне, сжигая взглядом. Странно, но даже в таком состоянии Тай была прекрасна.
А что ты хотел, Элорин, радостных объятий? Или страстных поцелуев? Она хлопнула меня ладонью в грудь. Или чего-то еще, а?! Еще хлопок. Чего ты хотел после того, как собирался бежать, оставив меня одну?!
Я тяжело вздохнул. Конечно, она узналався Академия говорила об этом. Нужно было предусмотреть это.
Тай, я
Не хочу тебя видеть! Ее голос срывался, эхом разносясь по лесу. Ровно двести дней я мечтала увидеть тебя, а ты ты предал меня, Элорин. Она вытерла рукой мокрые глаза. Просто оставь меня.
И она ушла.
Я стоял и смотрел ей вслед, оставшись наедине с лесом. Печаль, недавно разогнанная Орителином, вновь окутывала мое сердце.
Глава 4«Что любят женщины»
После встречи с Тайлан я опять чувствовал себя плохо. Я надеялся, что ее возвращение вдохнет в меня свет после всех недавних событий, но вышло наоборот: теперь я оказался еще и предателем. Ужасное осознание этого пришло уже по дороге обратно в Академию, когда я, чухая распухшее от ударов синеглазками лицо, размышлял над словами девушки. Я действительно понял, что побегом преследовал только личные цели, никак не думая о других близких мне людях. От осознания этого печаль еще сильнее проросла во мне, не отпуская ни по дороге в Академию, ни когда я добрался в пустой барак, ни за ужином. Ночью она также не отступила.
Наступивший день оказался еще хуже.
Тут нужно объяснить: каждые четыре солнцеоборота обучения все айлоры уходили с одним из мастеров на лагерные сборы, которые длились пять оборотов. Сборы проходили поочереди: вначале девушки, затемпарни. Между сборами, когда все айлоры находились в Академии, по традиции делали пять свободных от учебы дней, которые называли днями Посещений. И я ненавидел это время всем сердцем.
Думаю, ты уже догадалась почему. Ко всем приезжали близкие: родители, братья, сестры, опекуны. Академия наполнялась голосами, смехом, радостьюайлоры были рады видеть любимых людей.
За шестнадцать солнцеоборотовза всю мою жизнь, ко мне не приехал никто.
Я не знал причины. Сотню раз я спрашивал Алая и других мастеров, и сотню раз они отвечали одним и тем же сухим ответом: «Они не смогли». В последнее время я перестал спрашивать. Я смирился.
Но в чем было дело? Почему они не приезжали? Такие размышления никогда не отпускали меня. Обычно в эти дни Алай вручал мне подарки, говоря, что их прислали родители. Я принимал их, но никакой ценности, которую обычно несут вещи, подаренные близкими людьми, они для меня не несли. Я часто воспринимал их просто как вещи, подаренные Алаем, добрым ректором.
Иногда в этот день печаль во мне сменялась гневом, и я, сидя в пустом бараке, бил кулаками стены, крича проклятия на своих родителей. Но потом, с распухшими и окровавленными руками, опускался на пол и плакал, прося Бытие и все Достоинства послать моим родителям весть о том, что я их жду, что я нуждаюсь в них.
Возможно, я кажусь тебе странным, но такова моя сущность: чувства всегда брали надо мною верх.
В тот день все было также: ко всем моим друзьям приехали близкие. Даже отец Краявысокопоставленный чиновник Лиги Восьмии тот нашел время увидеться с сыном. Даже почти нищая мать Сейма приехала к сыну, привезя ему рисунки сестричек, подарок, который не стоил ничего, но был для Сейма ценнее любого сокровища.
А я был один. В бараке. В Линдгарии. Во всем Ардене.
Я ворочался на лежаке, борясь с приступами гнева на родителей, то с печалью из-за Тайлан, то с мыслями о Крае и о том, кто сдал меня Никару. В таком состоянии меня застал Алай.
Наверное, я слишком задумался, и не услышал его шагов.
Ректор, сказал я, вставая.
Алай, как всегда суровый и облаченный в черный халат, скрывающий все тело кроме кистей рук, кивнул, держа в руках какой-то сверток. Ректор был настолько высок, что почти доставал головой до потолка барака.
Не вставай, бросил он, садясь на лежак Сейма, и осматривая барак. Не слишком тут весело, правда?
Я промолчал и опустился на свое место. Некоторое время я рассматривал его лицо: что-то было не так. Конечно, я догадался о цели его приходанастало время «драгоценного» подарка, но обычно в такой момент Алай старался делать добродушный вид и улыбаться, стараясь показать, с какой заботой и родительской любовью была послана мне та или иная вещь. В этот раз ректор не улыбался.
Он старался выразить взглядом печаль, сочувствуя моему одиночеству, но я смотрел в его глаза и видел правду: этот человек не знает таких чувств.
Элорин, в этот раз ничего, прости. С голосом было также: печальные нотки звучали слишком фальшиво на фоне обычной стали. Я, как и всегда, отправил твоим родителям приглашение, но ответа не было. Он помолчал. И подарка тоже.
Я кивнул и нервно улыбнулся. Внезапно подступили слезы, и я резко повернулся в сторону двери, делая вид, будто услышал что-то из коридора. Я не хотел плакать при Алае.
Я всегда был уверен, что эти подарки не стоили ничего для меня. Сущая пустышкано тогда я понял, что хоть они и не заменяли родителей, но были напоминанием о них. Теперь я лишился даже этого.
Но у меня все же есть для тебя кое-что. Алай положил рядом со мной сверток, с которым пришел. Это от мастера Орителина. Сам он уехал на несколько дней, но просил передать тебе это. Он поднялся. Я надеюсь, ты хорошо проведешь время.
Алай, пригнувшись, зашагал к выходу.
Почему они платят за мое обучение?! Я внезапно понял, что кричу; слезы лились по щекам. Почему они не приезжают? Почему
Элорин, его ледяной голос сковал меня, заставив замолчать. Они просто не смогли. Прости.
Он вышел в коридор, оставив меня вновь одного.
Я слушал его удаляющиеся шаги, пока барак вновь не наполнила густая тишина. Прошло время, и вскоре печаль, гнев и слезы утихлия просто лежал, тупо таращась в потолок, мысли метались в голове, словно рой диких пчел.
В конце концов я пришел в себя. Так бывало всегда: после сильного всплеска эмоций наступало опустошение, но потом жизнь возвращалась. Странно, но мне даже немного стало легче. Я и сейчас не знаю почему.
Я выглянул в окно: дело шло к вечеру. До ужина оставалось еще несколько часов, поэтому я, в поисках занятия, развернул сверток, оставленный Алаем. Это оказалась книга. Открыв первую страницу, меня встретила строка мелкого, малоразборчивого почерка:
«Элоринутруд всей жизни и часть моего «большого» вопроса. Надеюсь, ты извлечешь из него больше, чем те, кому он предназначался изначально. Они, в отличие от тебя, не умеют мечтать.
Твой друг,
Орителин»
Устроившись поудобнее, я начал читать.
Очнулся я лишь глубокой ночью. Книга не просто заинтересовала меняна следующие пять дней одиночества она стала моим спасением.
* * *
« идеей космополитизма, которая описана в этой книге ранее». возбужденно процитировал я отрывок из книги Орителина, вглядываясь в лица моих друзей, надеясь заметить в их глазах искру заинтересованности. Ну как вам?
Все было так, как я и предполагал: мои надежды не оправдались. Сейм сделал важный задумчивый вид, но я понимал, что ему это не интересно. Ритар, вернувшись с родового поместья, стал еще мрачнее, и хотя он смотрел на меня, сам находился где-то далеко отсюда. Марсал все время смотрел на соседний стол, а Йеро удивленно поднял брови и тихо спросил:
Как, ты говоришь, называется эта книга?
«Теория великой нации»ответил я. Почему ты так тихо говоришь?
Он посмотрел по сторонам, как бы проверяя, не слушает ли кто нас, а затем нагнулся ближе ко мне:
Потому что я думаю, что открыто обсуждать такие книги в Большом залене самое разумное решение, братец. Он кивнул. Говорят, Орителина погнали с Элании именно из-за нее, так что Он пожал плечами и повернулся к Марсу.
Полный разочарования и легкого раздражения, я откинулся на спинку стула. Впрочем, ничего необычного не случилось: мои друзья никогда не проявляли сильного интереса к моим мечтам и увлечениям, так что я научился воспринимать их равнодушие как одну из постоянных своей жизни.
Это был первый день после выходной пятидневки. Академия, опустевшая в эти дни, вновь наполнилась айлорами, прибывшими со встреч со своими близкими. Мы сидели за одним из столов Большого зала за завтраком, утопая в океане звуков.
Йеро что-то сказал Марсу, громко засмеялся и снова повернулся ко мне.
Ну, в общем, нахрен эти книги, он лукаво улыбнулся и потер щеку, нас больше интересует другое, а, парни?
Марс с Сеймом закивали, а Ритар, словно только вернувшись в реальность, дернулся, снял очки и принялся протирать стекла.
Да, Элорин, как прошла встреча с Тайлан? спросил Сейм.
Я тяжело вздохнул. За прошедшие дни одиночества, я, в перерывах между чтением «ТВН», пытался подойти к нейв отличие от Ритара, который отправился навестить отца, Тай осталась в Академии, но успеха это не принесло: каждый раз она отказывалась говорить со мной, просто проходя мимо.
Я не сильно хотел об этом говорить, но все же рассказал все, как было.
Это так похоже на мою сестру, печально улыбнулся Ритар.
Йеролин, как всегда, блистал остроумием:
Надеюсь, ты не дарил ей больше цветов? Он громко рассмеялся, так что девушки за соседним столом повернулись. Очень характерно для него: этот парень любил привлекать внимание.
Марс, нахмурившись, толкнул его в ребро, от чего Йеро чуть не свалился со стула, вызвав девичьи смешки.
Вот гад, он пнул Марса в плечо, но тот даже не сдвинулся с места, уже третий синяк за этот оборот! Файлиса их так не любит!
И что ты собираешься делать? перебил его Сейм.
Я пожал плечами.
Я пока не знаю, Сейм. Это было правдой: на данный момент этот вопрос ставил меня в тупик.
Т-ты д-д-должен пом-мириться с ней! Сказал Марс, как всегда с самым серьезным выражением лица. Пр-росто подойди, и
Йеро опять громко рассмеялся, перебив друга.
Просто подойди? Он заливался смехом. И это говоришь тытот, кто уже хрен знает сколько времени боится просто познакомиться с Илирой?
Марс помрачнел, резко повернувшись к соседнему столу, проверяя, не слышит ли кто нас. Илирасимпатичная рыжеволосая выпускницасидела там. Она, конечно же, услышала, и повернулась к нам, как раз встретившись с ним взглядом. Марс тут же отвернулся и застыл на месте, покраснев, будто сделал что-то крайне неприличное. Из-за стола девушек послышались смешки.
Мы все знали, в чем дело: Илира уже вечность нравилась Марсу, но он никак не решался к ней подойти, боясь, что ее отпугнет его проблема речи. И это всякий раз высмеивал Йеро, для которого знакомство с девушкой было более легким делом, чем, например, поедание своего завтрака.
Марсал сжал кулак, готовясь поставить очередной синяк своему закадычному другу, но в этот момент Большой зал затих. Обернувшись, чтобы выяснить, в чем дело, я увидел, как на специальный помост в начале Большого зала, где обычно сидели мастера, поднимаются Алай, Орителин и Арделин. Последней в этой процессии шла Эссамастер оружия и военного дела, которая была на сборах с женским корпусом. Среди мастеровда и вообще среди всех обитателей Академииона заметно выделялась: невысокая, но сухая и жилистая, Эсса, как и все уроженцы алийских пустынь, имела абсолютно темную кожу и волосы, с которыми так ярко контрастировали большие золотые глаза. Она отвергала традиционные хитоны Академии, нося обычные тонкие штаны и кожаный колет со шнуровкой на груди, а на поясе всегда висело короткое копье.
Мастера сели за большой стол, приготовленный для них, а Алай стал на краю помоста, и, обведя взглядом весь зал, громко произнес:
Я приветствую здесь всех вас! В первую очередь, хочу поздравить наш женский корпус, который только недавно вернулся с лагерных сборов. Согласно отчета мастера Эссы, все прошли его успешно! Поздравляю! По залу прошли редкие хлопки.
Во-вторых, посовещавшись с мастерами, мы решили провести Вечер Музыки, перед отправлением на сборы мужского корпуса! Зал наполнился шепотом радостными возгласами, но ректор еще не закончил:И последнее. После возвращения мужчин со сборов, в честь окончания учебного семестра, мы проведем гонку на колесницах, победитель которой получит потрясающий приз! Все желающие взять участие
Его последние слова утонули в восторге айлоров, который наполнил собой все помещение. Развлечения в Академии были не частым делом, поэтому айлоры хватались за каждое из них, стараясь как-то разнообразить свою жизнь. Вот и теперь со всех столов доносились обрывки разговоров о платьях для Вечера, ставки на то, кто победит в гонке, и еще много чего разного.