Рискованная игра. Я не имела представления ни где мы находились, ни насколько хорошо эти воины знали приграничные горные селения. Уверена я была лишь в одном: когда-то скальды действительно разграбили Трефайльродную деревню Алкуина.
Нет-нет, вы все сделали верно.Я не могла различить лицо мужчины в тусклом свете угольков, которые Жослен раскидал по снегу, спешно туша костер.А почему вы при виде нас так засуетились? Приняли за скальдов?
Вы вполне могли ими оказаться.Я поежилась и покосилась на Жослена. Он молчал в тени волчьей маски, надвинутой на лоб.Мы же не видели, кто идет, милорд, а вы так внезапно подъехали. Мой кузен испугался.
Жослен молча кивнул, изображая из себя недалекого деревенского увальня, за что я мысленно его возблагодарила.
Командир отряда задумчиво закусил нижнюю губу. Некоторое время он молча разглядывал нас, по-видимому, оценивая одежду и припасы. Я слегка отвернулась, рассчитывая, что темнота скроет метку Кушиэля в моем глазу. С каждым мгновением крепла надежда, что байка сработает, но потомки Камаэля слишком привыкли к военным хитростям, чтобы верить первому встречному.
Нечего вам делать в Городе Элуа,издалека начал камаэлит.Зима повсюду выдалась суровой, и в Городе сейчас лихорадка. Отправляйтесь-ка с нами в Буа-ла-Гард. Маркиз Лагард не прогонит от порога беженцев, там о вас позаботятся.Он повернулся к воинам и распорядился:Брис, езжай вперед и скажи кастеляну, что мы возвращаемся и не одни. Опиши ему эту парочку во всех подробностях.
Он сделал ударение на последнем слове, точно-точно.
Всадник начал поворачивать коня на север.
Жослен задвигался стремительно, как молния, и, что неожиданно, не в кассилианской обтекающей манере, а скорее по-скальдийски, с жестокой целеустремленностью. Кинжалвсего одинвысверкнул из ножен, а второй рукой Жослен дернул к себе командира и приставил к его горлу клинок.
Давайте,резко приказал кассилианец,спешивайтесь. Сейчас же!
Воины Буа-ла-Гарда, яростно пронзая его взглядами, подчинились. Жослен стиснул зубы и не отвел кинжала; пленный стоял, не шевелясь.
Мне особых распоряжений не потребовалось. Я шустро собрала вещи и взгромоздила сумки на нашего скальдийского пони.
Возьми двух лошадей.Жослен держался напряженно и тяжело дышал: я догадывалась, чего ему стоило прижимать лезвие к горлу собрата-ангелийца.Остальных разгони.
Я так и поступила, не глядя на десяток вооруженных солдат, застывших без движения, будто скованных ненавистью, но не решавшихся пожертвовать командиром в попытке меня остановить. Вышколенные лошади не хотели убегать от хозяев. Мои крики и взмахи не отпугнули скакунов, но наконец я догадалась шлепать их по крупам. Кони разбежались в разные стороны, кроме двух, чьи поводья я заблаговременно примотала к дереву. Пытаясь освободиться, они дергали головами, закатывая большие глаза так, что на виду оставались только белки.
Ф Сурия, в седло.Жослен ругнулся от досады, что чуть не выдал мое имя, и спрятал кинжал.
Командир отряда резко вдохнул.
Далеко вы не уйдете,желчно предупредил он.Мы вас скоро нагоним.
Наши родичи в Марсиликосе нас защитят!отважно бросила я.Вы не вправе задерживать свободных ангелийцев!
Тихо!шикнул Жослен.Сурия, уходим!
Раньше он послушался меня, а теперь пришел мой черед беспрекословно подчиняться. Я отвязала трофейную лошадь, вскочила в седло и поскакала в лес, ведя за собой в поводу навьюченного пожитками пони.
Врагу не пожелаю испытать с непривычки подобную скачку куда глаза глядят по лесной чаще. Двигаясь наобум, то и дело приходилось продираться через заросли; обеим лошадям передавался мой панический страх. Жослен нагнал меня через полмилитемный призрачный всадник,и мы устремились прочь, опять спасаясь от погони.
Ночь выдалась ясной, слава Благословенному Элуа, над головой мирно мерцали далекие звезды. Без них мы наверняка заблудились бы, но Большой Плуг и Путеводная звезда направляли наши шаги, заливая снежный пейзаж тусклым серебристым светом. Держа в голове карту, я уверенно прокладывала путь на юг, надеясь пересечь один из главных трактов королевства: Дорогу Эйшет, которую тиберийцы называли Путем Пауллуса.
Дорога Эйшет ведет на юг, к морскому побережью; Марсиликосстолица провинции Эйсанд, основанная еще древними эллинами задолго до прихода Элуа, крупный порт, куда наведываются многие путешественники. Я надеялась, что люди маркиза Лагарда клюнут на мою приманку и устремятся за нами на юг.
Мы достигли Дороги Эйшет на рассвете; камаэлитские кони тяжело дышали от усталости, все в пене и мыле. Пони трусил за нами, его бока тяжело вздымались, но он упорно топал вперед и вперед; сама полумертвая от усталости, при виде измученной лошадки я устыдилась.
Обычно в это время года торговля почти замирает, а посреди Лютой зимы тракт протянулся перед нами широким и пустым, озаренным бледно-золотистым отблеском рассвета.
Союзники Камлаха отставали не больше, чем на милю.
Высматривай дорогу,из последних сил сказала я Жослену.Любую дорогу на запад. И молись, чтобы они поскакали дальше на юг, в Марсиликос.
Кассилианец устало кивнул, и мы снова пустились вскачь, нахлестывая утомленных лошадей. Солнце уже наполовину высунулось из-за горизонта, когда, следуя по Дороге Эйшет, мы увидели поворот, отмеченный указателем с символом Элуа, означавшим, что ответвление ведет в Город.
Туда,махнул Жослен.
Я склонила голову и прислушалась. Где-то вдали слышался топот десятков копыт. С дюжину всадников, чьи скакуны устали не меньше наших.
Вперед!выдохнула я и пришпорила лошадь.
И мы отчаянно устремились на запад.
Примерно через милю мы встретили кибитку иешуитов.
По правде говоря, мы едва не въехали ей в бок, выскочив из-за крутого поворота. Дорога была узкой. Наши почти загнанные лошади резко остановились, мулы в упряжке поджали уши и оскалили зубы. Жослен что-то крикнул (не разобрала, что именно), и из-за прикрывающей кибитку дерюги высунулась девичья головка, а возница оглянулся, чтобы на нас посмотреть. Он был коротко острижен, лишь от висков спускались длинные пейсы, по которым я и узнала иешуита.
Я было открыла рот, но Жослен заговорил первым:
Благословен Ты, Господь, Б-г наш, отец,произнес он запыхавшимся голосом и уважительно отвесил кассилианский поклон, прежде чем я успела его остановить.Извините за вторжение.
Благословен Иешуа-Помазанник Б-жий,тут же заученно отозвался возница, сверля нас проницательным взглядом темных глаз.Похоже, ты последователь Отступника.
Он обращался к Жослену, который снова поклонился. Из-за дерюги высунулось второе личико и раздался звонкий девичий смех.
Да. Я Жослен Веррёй из Кассилианского Братства.
Ясно. И кто же за тобой гонится?
Я набрала в грудь воздуха, чтобы ответить, но Жослен снова меня опередил.
Люди, которые отступили даже от учения Благословенного Элуа, отец, плода лозы Иешуа бен Иосифа. Пожалуйста, пропустите нас, и мы поедем дальше с миром. Да благословит вас Б-г
А зачем они за вами гонятся?
Скорее всего, чтобы нас убить,нетерпеливо вклинилась я.Милорд
Думаю, ваши лошади долго не протянут.
Я тоже так думала, но еще немного они бы прошли, а в тот момент я хотела лишь по возможности увеличить расстояние между нами и преследователями, чьи лошади вымотаны не меньше. Им в помощь наверняка будут посланы новые поисковые отряды на свежих скакунах, а если мы успеем пересечь границу Камлаха до того, как нас схватят, то получим шанс ускользнуть.
Да, милорд, но
Спрячьте нас, умоляю,резко перебил меня Жослен, в упор глядя на иешуита.Отец, люди, которые за нами гонятся, и не подумают искать нас в иешуитской семье. Они считают нас мятежниками, возможно, даже шпионами скальдов. Но я вам клянусь, мы не те и не другие. Мы просто свободные ангелийцы, которым повезло сбежать из варварского плена, и мы обладаем сведениями, от которых зависит свобода всего нашего народа.
Я со свистом втянула воздух, испугавшись того, как легко Жослен выдал наш главный секрет.
Иешуит медленно кивнул и оглянулся на кибитку.
Что скажешь, Данель?
Занавески раздвинулись, и показалась женщина с добрыми глазами на суровом лице, которая оттеснила двух девочек вглубь кибитки. Она смерила взглядом нас с Жосленом, и черты ее смягчились, особенно при виде моего спутника.
Он же служитель Отступника, Таави, давай поможем.Чуть громче она крикнула дочерям:Девочки! Ну-ка подвиньтесь! У нас гости!
Вот так мы и присоединились к иешуитам.
Глава 55
До той встречи я и не знала, что между Кассилианским Братством и иешуитами прослеживается связь. А ведь это лежало на поверхности, и ничто не мешало мне увидеть очевидное. Хотя кроме кассилианцев это мало кого занимало, но каждому известно: Кассиэль, даже став Отступником, как звали его иешуиты, никогда не переставал быть верным Единственному Богу, а просто в отчаянии отдалился от него, надеясь исправить его ошибку. Единственный из всех Спутников Элуа, Кассиэль неуклонно следовал заповедям своего Господа и ни разу не делил ложе со смертными.
Конечно, кассилианцы считали, что их святой покровитель абсолютно правильно возложил на себя обязанность, которой пренебрег Единственный Бог,любить и оберегать отпрыска Сына Божьего Иешуа,с чем иешуиты в корне не соглашались. Но это разногласие не умаляло достаточного для точки соприкосновения их общего убеждения, что Кассиэль сознательно обрек себя на вечные муки, выбрав путь Спутника Элуа, став Внуку Божьему Идеальным Спутником.
Мы отпустили лошадей из Буа-ла-Гарда, шуганув их на юг. Дочери Данели и Таави неожиданно прониклись симпатией к нашему скальдийскому пони и упросили отца не прогонять его. Подумав, тот поддался на уговоры, и нашего верного пони привязали к кибитке сзади.
Щепотка правды приправляет ложь, словно соль пищу,прагматично заметил Таави.Вы же отпустили коней. Если спросят, скажем, что лошадка сама к нам прибилась. Если нас найдут.
Нас нашли.
Это случилось едва ли через час после встречи с иешуитами и вскоре после того, как Жослена и меня разместили в кибитке, предварительно спрятав наши вещи. Данель с хладнокровной расторопностью указывала хихикающим дочерям, куда подвинуть рулоны ткани и мотки шерсти, чтобы соорудить для нас укрытие. Как выяснилось, Таави был ткачом, а его женакрасильщицей. Повинуясь распоряжениям матери, девочки расчистили нам местечко в прибранной кибитке, не переставая хихикать и подталкивать друг друга. Очарованный Жослен им улыбнулся, и они звонко засмеялись.
У Делоне я научилась слушать и слышать. И первой различила стук копыт.
За всю свою нелегкую жизнь я ни разу не чувствовала себя такой беспомощной, как в те минуты, когда сидела съежившись в темноте за рулонами тканей, пока Таави неспешно отвечал на вопросы всадниковсудя по голосам, двоихс обезоруживающей откровенностью. Нет, они едут не в Город Элуа, а в Арен, где живут их родственники. Да, они нашли пони на Дороге Эйшет, где он бродил один без поклажи. Нет, больше они с самого утра никого не видели. Да, камаэлитам можно заглянуть в кибитку. Таави отдернул занавеску, и на дружинников Буа-ла-Гарда уставились три молчаливых и настороженных иешуитки.
Из своего тайника я углядела лицо одного из воиновусталое и безучастное. Занавески задернулись; нам разрешили продолжить путь.
Девочки тихо попискивали от возбуждения, пока мулы неспешно трусили по дороге. Данель шикнула на дочерей и тут же обняла их. Я тихо перевела дух и услышала, как сидящий рядом со мной Жослен тоже с облегчением выдохнул.
С иешуитами мы пропутешествовали три дня.
Некоторые отрицают в людях врожденную доброту. Таким, доведись им пройти мой путь, многое показалось бы сном. Да, мне пришлось увидеть, как глубоко люди могут пасть, но я видела также и каких высот способен достичь дух человеческий. Видела, как люди, от которых я ничего подобного не ожидала, проявляли участливость, которая пробивалась из них, как горный цветок из камней.
Семья Таави одарила нас истинной добротой.
Они не задавали вопросов, а хлебосольно делились всем, что имели. Я немногое успела выспросить об их жизни, и жалею, что не узнала больше. Они были родом из камаэлитского села, в котором их семьи обосновались поколение назад, чтобы восполнить нехватку ткачей и красильщиков. Но когда в селе началась лихорадка, именно иешуитов объявили разносчиками заразы, хотя было совершенно очевидно: болезнь привез гонец из Города Элуа. Поэтому Таави с женой и дочерьми и сбежали на юг, побросав в кибитку свое имущество.
Мне было странно видеть полную семью. Никогда раньше я не задумываласьза исключением дней, проведенных в Перринвольде,как так получилось, что на мою долю досталась бессемейная жизнь. Я совсем смутно помнила родителейпутешествие и каравани гораздо отчетливее дуэйну Дома Кактуса. Для Жослена же все было иначе. До десяти лет он рос в любящей семье. С братьями и сестрами. Он знал, как играть с детьми, как их поддразнивать и щекотать. И девочки-иешуитки за все это его обожали.
Таави и Данель улыбались, довольные тем, что правильно решили нам помочь. Ко мне они относились с ненавязчивой жалостью и разговаривали очень ласково.
Их доброта заставила меня взглянуть на себя по-новому.
Я даже начала сожалеть о том, кто я есть.
В нескольких милях от Города Элуа наши с иешуитами пути разошлись. Вечером накануне расставания мы сидели вчетвером у костра. Иешуиты не хотели наведаться в Город, где, по слухам, продолжала свирепствовать лихорадка, а для нас с Жосленом не было иного пути.
Мы довезем вас до самых ворот,озабоченно предложил Таави.Думаю, крюк будет небольшим, а с нами вы в безопасности. Разве не так? Никому нет дела до бедного ткача и его семейства.
Вы и так много для нас сделали, отец,ласково ответила я. К тому времени я уже усвоила, что «отец»это просто уважительное обращение к старшему по возрасту, и называла так Таави, хотя ему было далеко до преклонных годов.Мы не знаем, как нас встретят в Городе. Отправляйтесь, пожалуйста, безо всяких крюков прямо в Арен и живите там счастливо и благополучно. Вы сделали для нас гораздо больше, чем мы смели надеяться.
ДевочкиМайя и Рена, шести и восьми летиграли на поляне. Майя нацепила белую волчью шкуру Жослена и гонялась за старшей сестрой, взвизгивая и смеясь, а Рена пряталась за мирно стоящим пони и хихикала. Данель умиротворенно наблюдала за дочерьми. Меня умилила эта бесстрашная невинность, звонкий смех, долетающий до сумрачного неба. Если Вальдемар Селиг придет сюда, беззаботный детский смех маленьких ангелийцев и иешуитов больше не будет свободно разноситься под родными звездами, загорающимися в небе.
Но все же я
Нет.Жослен перебил с ласковой улыбкой, но с непоколебимой твердостью.Мы доедем с вами только до перекрестка дорог, отец, а последние мили пройдем пешком. Даже ради любви самого Кассиэля я не стану и дальше подвергать вашу семью опасности.
Таави открыл рот, чтобы возразить, но Данель дотронулась до его руки.
Оставь их,нежно попеняла она.Им виднее, как для них лучше.
Тогда иешуит нехотя кивнул.
Охваченная внезапным порывом благодарности, я сняла с себя бриллиант Мелисанды и протянула Таави. Драгоценный камень замерцал в свете пламени.
Вот, возьмите, прошу вас,сказала я.За все, что вы для нас сделали. Эта безделушка поможет вам обосноваться в Арене.
Супруги переглянулись, затем дружно покачали головами, глядя на сверкающий бриллиант на шнурке, свисающий с моих пальцев.
Нет, это слишком,наконец произнес Таави.Мы ведь решили помочь вам, не преследуя никакой выгоды.
Данель, все еще держа мужа за руку, согласно кивнула.
Нозапротестовала я.
Нет,твердо отказался Таави.Спасибо, Федра, но мы не можем принять такой дорогой подарок. Это слишком.
Тебе от этой безделушки не избавиться,усмехнулся Жослен, глядя мимо меня на Майю и Рену, которые, забыв об игре в догонялки, крепко обнимали на прощанье скальдийского пони.Но, может, нам удастся вас отблагодарить чем-то другим,улыбаясь, добавил он.
Рано утром мы разошлись, перед расставанием сердечно благословив друг друга со слезами на глазах. Забравшись на козлы, Таави цокнул языком, и мулы неспешным шагом тронулись на юг. Данель и девочки махали нам из кибитки, а за нею на поводу бодро трусил мой мохнатый пони. Он был самым верным и стойким из всех наших лошадей, и хотя мне было жаль с ним расставаться, меня радовало, что новые хозяева не обделят его ни уходом, ни лаской.