Нужно поговорить, сказал я Майклу, едва он переступил порог моего жилого отсека. Я так и не привык называть этот «гостиничный» номер домом, хотя прожил здесь достаточно. Тяготило ощущение глубокого подземелья, нора не может быть домом.
Слушаю вас, Сергей. Говорите.
Не здесь. Могу я попросить о прогулке? Почти два месяца не дышал нормальным воздухом.
Ммм нужно получить разрешение. Я свяжусь с руководством.
Через два часа мне выдали теплую куртку, шапку и зимние ботинки. Майкл, также одетый по-уличному, активировал ладонью лифт, и мы поднялись к выходу. На улице было свежо, как в Питере в ноябре. Еще без сугробов, но с ледяной коркой на лужах. Но как же хорошо после бетонных стен и искусственного света! Мы сели в машину и поехали в город. «Добро пожаловать в Анкоридж!» прочитал я на указателе.
В ресторане «Орсо» было немноголюдно. Нас посадили за столик в углу, у окна. Уютно, ничего не скажешь.
Здесь прекрасно готовят палтус и краб-кейки, рекомендую, сказал Майкл.
Ясно, завсегдатай. Я посмотрел меню, заказал чаудергустой рыбацкий суп и фирменное блюдо из лосося с овощами. Эх, как бы это не стало моим последним обедом!
Ну же, Сергей, говорите, потребовал Майкл после завершения трапезы.
Нас слушают? уточнил я на всякий случай. Наверняка слушают, только скажет ли он мне правдуне факт.
Ведется внешнее наблюдение, уклончиво ответил Майкл. А это важно?
Не особо. У нас проблемы, Майкл. Я не могу завершить разработку, не получается
То есть как? Подробнее
А что подробнее? Не получается, и все тут. Не хватает ключевых деталей, не могу их вспомнить. Предварительный этап я воссоздал, конечный результат вырисовывается картинкой готовой модели, посерединепровал.
Это очень плохо, помрачнел Майкл. И давно вы поняли?
Да уж с неделю будет. Не знал, как сказать.
Ваши варианты? Что это может быть?
Может быть обычная амнезия из-за стресса. Но, скорее всего, блок. Наши могли подстраховаться на такой вот случай.
Вы меня удивляете, Сергей. Вам поставили блок на память, а вы об этом не знали?!
Датчик на ухо ставили под общим наркозом, могли заодно иЭто ведь уже после завершения основных работ было.
Майкл глубоко задумался. Я смотрел в окно, ждал.
Мне нужно доложить руководству. Скажу сразу, оно не обрадуется.
Кто бы сомневался!
И последствия могут быть плачевными. Как думаете, есть шанс разблокировать вашу память?
Ну вот откуда я могу знать? Все зависит от ваших специалистов. Я инженер, а не медик, буркнул я.
Хотите еще что-нибудь? сказал после длинной паузы Майкл, подзывая официанта.
Я отрицательно мотнул головой. Намек понят, надо сворачиваться.
Черт!
Да что ж такое! Наверное, только я, закрывая меню, могу умудриться порезаться о край ламинированного листа. Волнуюсь, бывает. Я взял предложенную Майклом салфетку, промокнул палец.
Идемте, Сергей. Пора возвращаться.
***
Из доклада оперативного сотрудника ЦРУ Майкла Митчелла:
«Мой отчет о возникших у Смелкова трудностях в воспроизводстве проекта «Четвертая стена» был воспринят полковником крайне негативно. Часть вины была возложена на меня. Хабборт распорядился временно передать инженера Смелкова в отдел специальных расследований для проведения допросов с применением спецметодов. Я выразил сомнения в целесообразности подобных действий, за что был отстранен от дальнейшей работы с русским»
Как там говорят психологи, выйти из зоны комфорта? Меня из этой зоны вышибло, как пробку из бутылки шампанского. Не прошло и пары часов после возвращения из Анкориджа, как ко мне в комнату вошли двое дюжих молодцов и уволокли в допросную. Там меня встретил незнакомый человек, одетый в штатское, но с военной выправкой и манерами. Начался допрос.
Вопросы напоминали карусельбесконечные и по кругу. Как вас зовут? Какую должность вы занимали в АО «Заслон»? Готовы ли вы сотрудничать с властями США? Как звали вашего дедушку по материнской линии? Как выглядит здание научной библиотеки в Нижнем Новгороде? На каком этаже был ваш кабинет в «Заслоне»? Какие чертежи вы разрабатывали по проекту «Четвертая стена»? Можете ли вы воссоздать узел соединения проекций? Как вас зовут?..
Несколько часов я отвечал на одни и те же вопросы. Отвечал честно, мне было нечего скрывать. Называл имена, даты, рассказывал о проекте. Объяснял как мог, что и рад бы начертить ключевой узел, но просто не могу его вспомнить! Убеждал, пояснял, доказывал.
Сотрудник в штатском казался айронменомневозмутимый, непрошибаемый, как бетонная стена и, казалось, не испытывающий ни малейшей усталости. Из меня же к концу допроса вытекли все силы, и моральные, и физические, просто дух вон, как говорят у нас.
Дайте отдохнуть! взмолился я наконец, и это стало роковой ошибкой.
Все те же молодцы взяли меня под белы рученьки и привелинет, не в жилой отсек, а в камеру с серыми стенами. Если по поводу «допросной» еще оставались какие-то сомнения, то здесь однозначно веяло тюрьмой. Мерзкий запах въелся в каждый кирпичик, на полувысохшие потеки чего-то темного. Здесь все кричало о страданиях, давних и недавних, многократных, пропитавших это место мраком и безысходностью. Господи, что это?
В углу я заметил бак с водой. Меня подвели к нему ближе, я рассмотрел плавающие куски льда. Да, в стакане с виски лед смотрится куда как лучше. Я почувствовал озноб
Мы поможем вам вспомнить все, что нужно, произнес стальной голос человека из допросной.
Меня приподняли над полом и окунули в бак по плечи.
Утопление как метод добывания нужных сведенийдело не новое, его использовали еще во времена инквизиции. Про пытки, применяемые ЦРУ в Гуантанамо, я тоже читал, им подвергали террористов или просто подозреваемых. Суть проста и эффективна: человека привязывают к скамье, на лицо кладут плотную ткань и поливают нос и рот. Полная имитация утопления, хоть и без попадания воды в легкие. По отзывам бывших заключенныхрасскажешь все, что знаешь и не знаешь, покаешься во всех мыслимых грехах, в общем, хуже не бывает.
Как оказалось, бывает. Со мной обошлись индивидуально, используя давнюю фобию. Эх, Майкл, Майкл Это же я тебе в приватной беседе рассказал о том случае из детства. И о вечном ужасе при виде волн со льдом. Кошмар для меня воссоздали детально.
Когда легкие уже готовы были разорваться, меня вытянули на поверхность, дали сделать один-единственный вдох и через секунду погрузили обратно. Я бился в конвульсиях, но сильные руки сковывали не хуже смирительной рубашки. Второе погружение было короче, совсем скоро я пустил пузыри и глотнул воды Меня снова вытащили, бросили на пол, дали отдышаться, а точнее, вывернуть на пол воду вместе с содержимым желудка. Отплевываясь после финальных спазмов, я чуть не пропустил вопрос, заданный все тем же невозмутимым голосом:
Вспомнили?
Нет! Хоть убейте, нет! Не могу я вспомнить, не получается
Раздалась команда: «Продолжаем!» и меня снова окунули в бак.
Говорят, что у кошки девять жизней. Интересно, сколько жизней у меня? Меня топили и откачивали, погружали и вытаскивалиЯ утратил счет времени, несколько раз терял сознание. Меня приводили в чувство, просили не упрямиться, вспомнить нужные чертежи, как будто от меня что-то зависело. Пока еще была возможность отвечать более-менее связно, я снова пытался объяснить своему палачу, что в памяти зияет пропасть и заполнить мне ее нечемПросто нечем!
Перед последним, самым мучительным погружением я почти с облегчением подумал, что всему на этом свете приходит конец. Сил сопротивляться не осталось, я осознанно «вдохнул» воду и отключился, будучи уверенным, что уже навсегда.
***
Из доклада оперативного сотрудника ЦРУ Майкла Митчелла:
«После отстранения я связался с заместителем директора разведцентра в Лэнгли. Это было вынужденное нарушение субординации. Меня вызвали для доклада в Вашингтон. Я изложил ситуацию, выразил несогласие с методами полковника Хабборта, которые, по моему мнению, поставили под угрозу весь дальнейший ход операции «Заслон». Также я предложил попробовать альтернативный метод снятия блока памяти у Смелкова, комбинацию работы психолога и препарата «Маат», действующего по принципу сыворотки правды. По распоряжению заместителя директора меня восстановили в проекте. Я вернулся на Аляску с приказом о прекращении применения к Смелкову радикальных методов воздействия и о начале альтернативных мероприятий по разблокировке памяти. Вместе со мной из Лэнгли прилетела штатный профессор психологии Ода Мэй Льюис»
Я пришел в себя в больничной палате. Дежавю. Рядом с моей кроватью на стуле дремал Майкл, но стоило мне пошевелиться, он захлопотал, как заботливая тетушка.
Сергей, как вы? Хотите что-нибудь?
Оставьте меня в покое, выдавил я, и силы на этом кончились. Я снова закрыл глаза и, кажется, моментально заснул.
Второе пробуждение было уже в пустой палате, но на столике, установленном через кровать, я увидел тосты с маслом, зеленое желе в прозрачной пластиковой баночке и пачку сока с трубочкой. Ну что, раз выжил, надо подкрепиться. Кто знает, что там будет дальше?
За сутки больничного ухода я вполне оклемался. Майкл заглядывал несколько раз, спрашивал о самочувствии, но разговоров о произошедшем не заводил. Лицемер цээрушный! К вечеру второго дня меня перевели в жилой блок, в показавшуюся теперь родной комнату.
Я должен извиниться перед вами, сказал Майкл во время визита на следующий день. Это был не мой приказ. Поверьте, я не приемлю жестокость.
Ну конечно, вы просто выполняете приказы, язвительно сказал я.
Можно подумать, что коллеги из ФСБ все поголовно ходят с нимбами, огрызнулся Майкл, и я понял, что наступил на больную мозоль.
Извините, не в курсе, развел я руками. Но уверен, они не режут кур, несущих золотые яйца.
Майкл слегка опешил от моего апломба.
Как таковых «золотых яиц» мы от вас еще не видели, согласитесь
Замечательно! Сначала извиняетесь и утверждаете, что не приемлете жестокость, а следом эту же жестокость начинаете оправдывать! мне было тяжело спорить, но злость прибавляла сил. Вас когда-нибудь топили в ледяной воде?
Боже, Сергей, я не знал что васМайкл побледнел. Это даже хуже, чем я мог предположить.
Вот то-то. Теперь будете знать, какие методы считает допустимыми ваше руководство. Не боитесь однажды оказаться на моем месте?
Майкл вздохнул и решительно тряхнул головой.
Еще раз приношу извинения. Я только из Центра, там утвердили альтернативный метод пробуждения вашей памяти. Прошу забыть обиды и постараться все исправить, как говорят, малой кровью. Если, конечно, вы по-прежнему заинтересованы в сотрудничестве.
Главное, чтобы вы в нем были заинтересованы, буркнул я, сдаваясь.
А в бреду вы стихи читали, сказал Майкл перед уходом. Я запомнил, потом нашел в Сети. «Если раньше мне били морду, то теперь вся в крови душа». И про то, что к завтрашнему дню все заживет. Хорошие стихи!
На следующее утро мы с Майклом пошли в другой корпус. Переход, по его предложению, был сделан поверху, я снова оказался на воздухе. Погода стояла солнечная морозная, небо радовало чистым голубым цветом. Мы прошли пару сотен метров бодрым шагом и снова опустились под землю. В светлой уютной комнате нас встретила рыжеволосая женщина в белом халате, похожая на постаревшую Скалли из «Секретных материалов».
Здравствуйте! Вы готовы? спросила она с улыбкой, обращаясь ко мне.
Готов, вздохнул я и сел в кресло, представляющее собой нечто среднее между стоматологическим и диваном у психолога.
Она вопросительно взглянула на Майкла.
Я, с вашего позволения, останусь, сказал он просительно и присел на дальний стул. Ситуация все больше напоминала поход к врачу сына-переростка, опекаемого мнительной мамой.
Ну что ж, начнем, добродушно сказала «Скалли». Судя по записям, раньше вы получали «Маат» и уколом и перорально. Сейчас будет укол, чтобы ускорить время реакции. Мы будем общаться на русском или английском, как вам удобнее?
На родном, ответил я. Вам же будут нужны мои воспоминания, а думаю-то я на русском
Доктор согласно кивнула, ловко сделала укол, и мы стали ждать, когда меня снова накроет их мудреная «сыворотка правды».
Закройте глаза, голос у «Скалли» был мягкий, обволакивающий. По-русски она говорила хорошо. А теперь расскажите мне о самом ярком воспоминании детства. Только не о тревожном, а о приятном, светлом.
Лето, луг. Я маленький, бегу босиком, мне щекотно. Мать в светлом платье смотрит на меня и улыбаетсяРядом Волга блестит, по ней плывет белый теплоход. Я хочу вернуться домой и его нарисовать
Мне было легко и радостно. Мягкий голос перемещал меня во времени и просил рассказывать, что вижу. Я описывал, подробно, детально. Воспоминания были приятные, голос убаюкивал.
Сергей, вы на «Заслоне». У вас ответственная работа, в подчинении люди. Вы долго шли к своей мечте, и вот теперь есть возможность ее осуществить. Перед вами просторный кабинет, современный компьютер, большой экран. Что на нем изображено?
Вижу линии и точки, какие-то буквенные обозначения. Они составляют сложную композицию
Сейчас я дам вам листок и маркеры. Попробуйте зарисовать.
Я послушно рисовал. Узор на экране видел отчетливо.
Прекрасно. А теперь переместимся на несколько месяцев вперед. Ваша работа идет успешно, вас хвалят. Вы приходите на работу, садитесь перед экраном. Что вы на нем видите? Возьмите новый листок, зарисуйте.
Я старательно выводил линии и точки из воспоминаний периода, когда работа над «Четвертой стеной» была в самом разгаре.
Вы молодец, Сергей! Я горжусь вами. А теперь этап завершения разработок. Вспомните момент, когда вы решили проблему соединения двух кораблей тоннелем и зафиксировали это в проектной документации. Уже готовы эскиз конструкции, схемы и формулы главного узла. Посмотрите на экран, что вы видите? Возьмите чистый лист, зарисуйте.
Чувства податливо отзывались. Всплыло тогдашнее ощущениерадостное ожидание. Приближался момент истины, результат почти годовой работы. Я снова на «Заслоне», в мыслях: «Скоро, скоро все закончится. Или начнется..»
А теперь на счет «три» вы проснетесь и будете чувствовать себя бодрым и отдохнувшим. Раз, два, три
Я встал с кресла. Чуть пошатнувшись, двинулся к Майклу, который склонился над моими листками.
Получилось? спросил я.
Майкл выглядел озадаченным. Почемустало ясно после того, как он протянул мне рисунки. Все они были абсолютно одинаковыми, идентичными и представляли собой хаотичный набор линий, точек и латинских букв, разбросанных по белому полю.
Подошла «Скалли», взяла листки, сверила.
Он не мог лгать, это я гарантирую. Слишком сильным было воздействие на подсознание. Посмотрите на расположение деталей, как под копирку все три раза, это невозможно выдумать. Могу лишь констатировать что с подобным сталкиваюсь впервые. И методика русских достойна восхищения.
***
Из доклада оперативного сотрудника ЦРУ Майкла Митчелла:
«Согласно экспертному заключению штатного профессора психологии Оды Мэй Льюис подсознание инженера Сергея Смелкова ранее подверглось обработке. В частности, из памяти пациента были удалены значимые для проекта эпизоды с последующей заменой на нейтральную информацию. Можно предположить, что зачистка и наложение эффекта ложной памяти были проведены сразу после завершения основных работ, в которых инженер был задействован. Сделано это, очевидно, из соображений сохранности секретных данных. Эту версию косвенно подтверждает факт отправки Смелкова на международную выставку. Судя по всему, русские к тому моменту уже не опасались риска утечки сведений по «Четвертой стене», вся рабочая документация ими была получена ранее, а информация, необходимая для воссоздания проекта на другой территории, из памяти главного разработчикастерта. На вопрос, возможно ли восстановление утраченных данных, профессор Льюис ответила отрицательно. По ее мнению, в результате зачистки и последующей подмены поток воспоминаний пациента изменился необратимо».
Сергей, вы мне доверяете? спросил Майкл, когда мы снова вышли на поверхность после сеанса психотерапии (или как там они его назвали?).
Нет, ответил я и пнул застывший в ледяной лужице лист, освобождая его из плена. Лист потянулся за ветром, полетел к забору из мелкой сетки с «колючкой» поверху.
Спасибо за честность.
Вообще-то, ваш «Маат» еще не выветрился, напомнил я. А так я мог и бы соврать из вежливости.
Все равно спасибо. И зря вы иронизируете, сейчас вам дали щадящую дозу.
Не то что в прошлый раз, да? Когда вы меня ломали через коленку
Какое колено? не понял Майкл.
Поговорка у нас такая, образное выражение. Неважно, отмахнулся я. Когда вам нужен был компромат.