Становиться пастырем он отказался. Зато поделился с доктором-агитатором, который долго разглагольствовал о беспределе колберов, одной своей разработкойвыполненной в свободное от волонтерской службы время. Макс предложил бесплатно раздавать жителям Риги баллончики с аэрозолем, который следовало распылить в лицо колберу в случае его нападения. Состав аэрозоля не представлял опасности для здоровья человека, однако вызывал кратковременную слепоту. А кожа, на которую попадало распыляемое вещество, приобретала такой вид, словно по ней прошлись пескоструйкой: делалась багрово-красной, как если бы с неё содрали верхний слой эпителия. Лишь естественные процессы регенерации могли восставить прежний облик человеканедели через три.
Если колбера поймают в таком состоянии, сказал агитатору Макс, это станет бесспорным доказательством его вины.
Но только, хмыкнул тогда доктор, ведший с ним беседу, если этот мерзавец не воспользуется экстрактом Берестова из собственных запасов, чтобы пройти трансмутацию. Однако он всё-таки взял у Макса диск с описанием технологии производства аэрозоля «Антиколбер».
О широком внедрении своей разработки Макс так ничего и не услышал. Вероятнее всего, его аэрозоль стали предлагать за огромные деньги богатым и знаменитым красавцам, которые и так нанимали себе телохранителей. Но ходили слухи, что на территории Евразийской Конфедерации поймали и осудили двоих преступников, от которых потенциальные жертвы отбились при помощи некоего инновационного средства. Лицо колбератак назвали журналисты эффект от его применения. Пожалуй, Макс мог бы запатентовать свое изобретение и получать лицензионные отчисления за его использование. Но уж этого-то он точно делать не собирался.
Раннее утро вторника он встречал, расположившись в плексигласовой кабинке дежурного врача в приемном покое отделения неотложной помощи. И на груди у него красовался бейдж с надписью: Макс Петерс, волонтер. Никаких документов о своей медицинской квалификации он в госпиталь не представлял, но доказал наличие необходимых практических навыкови при катастрофической нехватке медперсонала этого оказалось вполне достаточно. А настоящего дежурного врача еще несколько часов назад вызвали в ожоговое отделение. И не похоже было, что он вернется оттуда до окончания ночной смены.
В предутреннем затишье Макс развалился в кресле дежуранта с планшетом на коленях. И даже Гастон, отлично знавший, что дальше коридора здесь ему заходить нельзя, устроился в той же кабинке у его ног: дремал, положив черную башку на вытянутые передние лапы.
Гастон, как и Макс, был в госпитале волонтером. Конечно, в прежние времена, до 2076 года, никто не пустил бы собаку в лечебное учреждение. Однако с тех пор многое переменилось. Так что пятилетний ньюфаундленд, натренированный вытаскивать тонущих людей из воды, пришелся госпиталю как нельзя кстатипосле скандального случая, когда тронувшаяся умом медсестра утопила в бассейне всех до единого пациентов особого отделения.
Может быть, руководство госпиталя и не придало бы значения этому досадному происшествию, однако родственникам утопленников пришлось выплачивать серьезные компенсации. Так что повторения инцидента никто не желал. И Гастон каждый раз спускался в подвальное помещение, где находился бассейн, когда туда приводили пациентов. И обычных, и безликихкоторых заводили только в мелкий детский «лягушатник». Гастону-то было без разницы, безликие они или нет. Если б они стали тонуть, он бы спасал их даже ценой своей собственной жизни.
Правда, теперь бассейном почти не пользовалисьпосле того, как пропал без вести техник, ведавший его обслуживанием. Но Гастон расстраивался и скучал, когда его оставляли дома одного. И Макс решил: он будет возить своего пса с собой на дежурства. Объяснит, что тот хорошо обучен и не станет заходить никуда, кроме коридора приемного покоя и своей вотчиныбассейна. Однако никто из руководства Общественного госпиталя присутствия Гастона даже и не заметил.
И вот теперь, когда Макс на своем планшете смотрел по ночному телеканалу старый сериал о зомби, Гастон внезапно встрепенулся: вскинул голову, навострил уши. А потом вскочил и потрусил к дверям приемного покоя, шлепая по полу своими широкими, как снегоступы, лапищами.
На полдороге он обернулся, словно бы спрашивая хозяина: ну, ты идешь? Он был нетерпеливпрямо как его хозяин в прежние времена. Так что Макс поднялся с кресла и поправил на ремне кобуру, в которой был пистолет с усыпляющими полуоболочечными патронами. Всех дежурантов снабжали таким оружием. Эти пистолеты еще много лет назад получили ироническое наименование Рип ван Винкльв честь героя Вашингтона Ирвинга, проспавшего двадцать лет кряду. Для приобретения этого не летального оружия даже не требовалось никакого разрешения; достаточно было зарегистрировать его при покупке прямо в магазине. И за последние десять лет оно превратилось в один из самых популярных товаров во всем мире.
Вот так: с Рипом ван Винклем, а не с докторским саквояжемМакс и пошел по коридору следом за своим псом, который явно услыхал шуршанье шин подъезжающего электрокара.
2
Из черного седана, что припарковался на стоянке перед госпиталем, вышли два человека: мужчина и молодая женщина. Причем первыйводитель, задержавшийся, чтобы запереть машину, был Максу знаком. Это был не кто иной, как сенатор Балтийского союза Мартин Розен. В прежние времена, когда телеканалов в Балтсоюзе было намного больше, чем теперь, его лицо частенько мелькало на экране. К тому же, он был одним из попечителей Общественного госпиталя. Розен огляделся по сторонам, читая надписи на неоновых указателях, и двинулся прямиком к дверям ожогового отделения больницы. Похоже, он собирался навестить кого-то из тамошних пациентов. Так что Макс сразу же потерял к нему интерес.
Иное делопассажирка электрокара. Она тоже оглядела стоянку, но движения её казались замедленными, вязкими, почти сомнамбулическими. И такой же походкой сомнамбулы она побрела по направлению к Максу, который стоял прямо под неоновой надписью «Отделение неотложной помощи». Шла она, припадая на левую ногу. И Макс поспешил её навстречуна всякий случай разложив одну из стоявших возле дверей электрокаталок, которая тут же своим ходом поехала за ним. Гастон же с отчетливо слышимым вздохом сел возле дверей приемного покоя. Он уже имел опыт и осознавал: пациенты, не знающие, что он тоже волонтер, могут в первый момент его испугатьсячерного лохматого гиганта в три четверти центнера весом. А Макс даже забыл отдать ему команду сидеть: всё его внимание приковала к себе идущая по стоянке девушка.
Она была не старше двадцати лет, в черной ветровке, перепачканной кровью, и в разорванных на левой ноге джинсах. Голову её прикрывал капюшон, но она сбросила его, когда увидела Макса. И первое, что тот подумал при виде неё: он в жизни своей еще не встречал никого красивее. Да, лицо её было измученным и серым от пыли, но там, где его не покрывала пыль, кожа казалась прямо-таки светящейся. Глаза цвета морской воды, и без тогобольшие, на осунувшемся лице девушки выглядели просто огромными. Черные волосы, сильно растрепавшиеся, всё-таки блестели как шелк. А главноеМакс мгновенно понял, что этой необычайной красотой она обладала от рождения, а не приобрела её в процессе трансмутации.
Я могу вам помочь?
Он обратился к девушке по-русски, откуда-то точно зная, что и для неё этородной язык. И протянул руку, чтобы её поддержать, хотя казалось, что даже с раненой ногой (резаная рана, кровотечение остановилось) она стоит вполне твердо. И так же твердо она выговорила:
Да, мне нужна помощь.
Но после этого её серо-зеленые глаза вдруг закатились, колени подогнулись, и Макс едва успел её подхватить, чтобы уложить на каталку с электромотором.
3
Он довез её до смотрового стола и без усилий переместил на него: в девушке, наверное, и пятидесяти килограммов не было. А когда он разрезал штанину её джинсов, чтобы обработать рану, объявился Гастон. Черный пес уселся в раскрытых дверях смотровой, полностью их перегородив, и уставился на незнакомку своими янтарно-карими глазами.
Как раз в этот момент девушка очнулась, несколько раз удивленно сморгнула итоже воззрилась на Гастона, а не на Макса. Волонтер ничуть этому не удивился: прекрасные барышни не баловали его своим вниманием.
Это кто? спросила девушка почти с благоговейным восхищением.
И по её интонации Макс понял, что неверно определил её возраст: двадцати ей наверняка еще не было. Хорошо, если ей исполнилось восемнадцать.
Этомой ньюфаундленд, сказал он. Его зовут Гастон. Онслужебный пес, опытный спасатель. Не бойтесь его! Он очень добрый и миролюбивый.
Пес понял, что говорят о нем: склонил голову набок и приоткрыл пасть в довольной улыбочке. Макс порадовался, что по своему обыкновению надел ему на шею завязанный сзади узлом хлопчатобумажный платок-бандану: в уголках пасти Гастона нитками повисли слюни и начали капать на этот импровизированный слюнявчик. Девушка тоже улыбнулась черному ньюфу, и горестная складка, только что рассекавшая её лоб, волшебным образом разгладилась.
Хороший мальчик, проговорила она, и пес от восторга даже слегка подпрыгнул, приветственно шлепнув передними лапами об пол.
А Макс, благодарный Гастону, что тот отвлек внимание пациентки, уже занимался её раной: обработал её голень антисептическим и анестезирующим спреем, выровнял края раны скальпелем и скрепил их саморассасывающимися стяжками. И уже накладывал на рану пластырь «Лист подорожника», когда заметил, что девушка больше не глядит на собаку. Взгляд её огромных серо-зеленых глаз был теперь обращен на него. И Макс вынужден был напомнить самому себе: минули те времена, когда его могли волновать взгляды юных барышень.
Он обработал антисептиком ободранные ладони пациентки, после чего покрыл их заживляющей пленкой, а потом проделал то же самое с неглубокой ссадиной у неё на щекесловно бы оставленной тонким хлыстом. И подумал: по-хорошему, он должен был бы предложить ей раздеться, чтобы более тщательно её осмотреть. Но во всем отделении неотложной помощи никого из людей, кроме них двоих, не было. И Макс не хотел выяснять, как в подобной ситуации девушка воспримет его предложение. Ему и без того почудилось нечто странное в её взгляде: она глядела на него испытующе, словно бы хотела что-то о нем понять.
Её внимание Макса удивляло. Он хорошо понимал, как он сейчас выглядит: худой альбинос тридцати лет с хвостиком, с острыми чертами невыразительного лица и без всяких претензий на импозантность. Но этой своей внешности он был даже рад. Ни один колбер уж точно не заинтересовался бы его персоной. А Гастоноставшийся его единственным другомлюбил его независимо от внешних данных.
С вашей ногой всё будет в порядке. Макс наконец-то поглядел девушке в глаза. Шрама не останется. Вам только нужно будет каждый день менять пластырь. Вы останетесь в больнице или хотите пойти домой? Если домойя выдам вам запас пластырей на неделю.
А вам не нужно ну как-то зафиксировать мое обращение?
Он пожал плечами:
Этопо вашему желанию. Я сегодня здесь один: заменяю дежурного врача. Так что, если вы не хотите себя называть, я никаких записей делать не стану.
Я думала, это выдежурный врач, удивилась девушка.
Нет, я просто волонтер. Он указал на свой бейдж.
Понимаю. По взгляду пациентки казалось, будто она и вправду что-то поняла.
Было даже странно, что это юное создание разглядывает его столь бесцеремонно. Но Макс решил: это, возможно, следствие психологического потрясения.
Вы, быть может, хотите обратиться в полицию? спросил он. Я могу туда позвонить. С вами ведь что-то случилось? На вас напали?
Девушка секунду поколебалась, потом ответиланепонятно:
Не совсем. И в полицию я обращаться не собираюсь. Не вижу смысла. А потом вдруг задала вопросбез всякого перехода, так что Макс даже вздрогнул: Вы знаете что-нибудь про Китеж-град?
Теперь уже он воззрился на неё изумленно и испытующе.
Так знаете или нет? снова спросила девушка.
Да я даже имени вашего не знаю, попробовал он отшутиться.
Меня зовут Настасья.
А яМакс. Ну, Максим Алексеевич, если хотите. Ну, а выАнастасия?..
Он сделал паузу: здесь, в Риге, среди русскоязычного населения вошло в обычай обращаться к малознакомым людям по имени-отчеству, независимо от их возраста.
Я не Анастасия и не Настя, яНастасья, с почти детской важностью произнесла девушка. Настасья Филипповна Рябова. У меня так записано и в метрике.
Как-как?! От удивления он чуть было не выронил упаковку пластырей, которую уже приготовил для пациентки.
Гастон от его возгласа даже вскочил на все четыре лапы. Но тут же снова сел: понял, что хозяин просто поддался эмоциямникакой угрозы ему нет.
Настасья Филипповна, повторила девушка, ничуть не смущаясь. Мой папа обожал Достоевского. И, когда у них с мамой родилась я, имя для меня было готово заранее.
«Папаобожал, подумал Макс. Выходит, её отца уже не в живых».
А ваших родителей не смутило то, что они назвали свою дочь в честь литературной героини скажем так: с не очень счастливой судьбой?
Не смутилоони были не суеверны.
И Макс понял: обоих её родителей уже нет на свете. Оставалось только поражаться, как онас этакой красотой! сумела не попасться в лапы колберам. А юная пациентка будто прочла его мысли.
Меня воспитывал дедушка, сказала она. И вот он поначалу и вправду был не очень рад, что мне дали такое мое имя-отчество. Часто выговаривал за это моим родителям. А потом В общем, его стали волновать совсем другие вещи. Но давайте дальше вы будете называть меня просто Настасьей, без отчества. А я буду звать вас Максом, хорошо?
Хорошо, кивнул он.
Так что же насчет Китеж-града, Макс? И я, конечно, не про оперу сейчас говорю.
4
Он знал про не оперный Китеж-град. Был одним из немногих, кто по-настоящему знал о неми здесь, в Балтийском союзе, и в Евразийской Конфедерации. А Конфедерация была огромной! Изначально включавшая в себя только Россию, Белоруссия, Казахстан и Киргизию, она впоследствии приняла в свой состав Болгарию, Сербию и Монголию. А статус ассоциированных членов и вовсе имели больше десятка государств. Однакохватило бы пальцев на руках, чтобы среди многих миллионов конфедератских жителей пересчитать тех, кто на самом деле был осведомлен о китежской коммуне. Исключение, конечно, составляли поселенцы самого Нового Китежа, но они старались без крайней необходимости не покидать его пределы. Да что тамстарались вообще их не покидать.
Красота может быть сущим проклятьемв точности, как для Настасьи Филипповны из романа Достоевского, сказал Максбольше самому себе, чем девушке.
Это уже не имеет значения. Пациентка села на смотровом столе, свесив ноги. Но я хочу, чтобы вы всё-таки ответили мне.
Да, я знаю о Новом Китеже, сказал Макс. Но вот откуда вы, Настасья(он чуть было не прибавил: Филипповна), о нем знаете?
Мой дедушка рассказал мне про этот Китеж, перед тем, как Ну, неважно. В общем, он хотел, чтобы мыя и мой жених, Ивар, вдвоем туда отправились.
Макса так неприятно поразило упоминание о женихе, что он сам на себя удивился. Ну, что это за ребячество? Какая разница, есть у этой девушки жених или нет? И всё же его голос прозвучал как-то неестественно, когда он спросил:
И где же он теперьваш жених?
Девушка сразу сникла, и уголки её пухлых, почти детских губ опустились книзу.
Он остался на мосту ЕС, сказала она. А на мне осталась его кровь.
Говоря это, она повела плечамисловно пытаясь обратить внимание Макса на свою ветровку, покрытую подсыхающими красно-бурыми пятнами. Однако по её интонации легко было понять, что, говоря: на мне его кровь, Настасья подразумевала не только буквальный смысл этих слов. Но по-настоящему Макса смутилои заставило испугаться! совсем другое. «Мост ЕС» подумал он.
А девушка тем временем прибавила:
Но я могу вам его показатьмоего Ивара. Говоря это, она сунула руку под свою ветровку.
Он мертв, надо полагать? спросил Макс. Там, на мосту, осталось его тело?