Где-то в одной из возможных вселенных тринадцатилетний мальчишка остался дома один в полной темноте. Почувствовав чье-то присутствие, он потянулся к выключателю. Замер. В двух метрах от него, за письменным столом (большим, солидным, взрослым) кто-то сидел.
Ну? сказал тот, кто когда-то был Андреем, включай свет.
Мальчишка как загипнотизированный щелкнул клавишей. Свет больше не был другом и защитником, убийцей ночных страхов. Свет предал его, показав то, что явилось во тьме. За столом сидел подросток, тощий и голый, улыбающийся, глядящий на него так, словно видел его и в темноте.
Сделай удивленные глаза, сказал мальчишка. И успокойся. У нас еще есть время, но его так мало, что лучше поторопиться.
Он слишком часто видел самого себя, чтобы ошибиться.
Это я, сказал он.
Мальчишка, бывший когда-то Андреем, кивнул.
Ты.
Он всталспокойно, не стесняясь наготы. Посмотрел на негозадумчиво, оценивающе.
Зови меня Виз.
Фуникулер
Дима научился контролировать свои желания. Теперь, рискуя жизнямисвоей и Барсаон твердо знал, куда хотел попасть.
Нижняя площадка фуникулера была необычно пустынной. Он не успел побывать здесь раньше, хотя и просил организовать поездку. «Ничего интересного, ответила в прошлый раз Джессика, просто очень старая и крутая железная дорога. И жуткие толпы туристов. В Оушен парке гораздо интереснее!» Впрочем, в этот раз место мало его волновало. Он хотел попасть с определенному человеку.
Таня встречала его на посадочной платформе. Увидев Диму с Барсом, она широко улыбнулась, и помахала рукой.
Прокатимся? Предложила Таня, когда они подошли ближе.
Отчего же нам не прокатиться, кивнул Дима.
Они зашли в вагончик. Через секунду с легким скрипом поезд тронулся. За окном поплыли влажные заросли, в глубине которых громко стрекотали ночные насекомые.
Вот оно, значит, как вышло Сказал Дима, вздохнув.
Тш-ш-ш! Зашипела на него Тоня, сейчас будет мой любимый момент! Смотри!
И Дима посмотрел сквозь прозрачную крышу туда, куда указывала Тоня. Они поднимались все выше. Огромные сверкающие башни больше не загораживали вид на Коулун, и бухту Виктория. По темной воде искорками светлячков сновали мелкие кораблики и лодки. Город жил обычной жизнью, пройдя на волосок от гибели.
Можешь представить себе, сколько людей сейчас смотрят на нас? Почему-то шепотом сказала Таня.
Могу, тихо ответил Дима, несколько тысяч. Удивляются, наверное, почему на всей горе отключили огни. Маленький освещенный вагончик смотрится очень приметно на темном склоне.
Ага, радостно закивала Таня, здорово, правда? Мои безопасники с ума сходят, но мне все равно.
Уже твои? Дима поднял бровь, а ты быстро адаптировалась.
Кажется, я всю жизнь к этому готовилась, ответила Таня, просто не знала об этом. Но, наверно, как-то чувствовала.
Ты знаешь китайский? Спросил Дима.
Знаю, кивнула Таня, кантонский и Гоюй. У меня на родине были очень близкие варианты. Да и выучить новые языки для оракула не проблема!
Что случилось со старым Оракулом? Тебе пришлось его убить?
Ты серьезно, что ли? Таня неожиданно рассмеялась, Оракула мог убить только ты. Вместе с остальной вселенной. Но если серьезно, добавила она, успокаиваясь, я не знаю. Он прошел последнюю дверь Посвящения, и стал Просветленным. Я могу только предполагать, но не знаю точно, что это значит. Если узнаюмой земной путь на этом закончится. А у меня появились некоторые планы, знаешь ли.
Хорошо, кивнул Дима.
Теперь моя очередь задавать вопросы, сказала Таня; в ее голосе проснулась какая-то властная твердость, что случилось с моим двойником?
Теперь мы с тобой в одинаковом положении, с горькой улыбкой ответил Дима, нас невозможно аннигилировать.
Как?
Не знаю точно, Дима пожал плечами, отец что-то придумал.
«Мы не одни!»Барс беззвучно вмешался в их диалог.
«Знаю», Дима действительно почувствовал постороннее присутствие несколько секунд назад; словно бы какая-то тень мелькнула на границе поля зрения, оставив давящее ощущение взгляда.
Мы не одни, Дима, сказала Таня, у нас гость.
Да, я почувствовал, ответил Дима, жаль, что мы не встретились раньше.
Это могло окончиться для тебя печально, ответила Тень из-за спины, да и сейчас может.
Это вряд ли, Дима усмехнулся.
Ты стоишь на лезвии бритвы, сказала Тень.
В нашем мироздании это самое надежное место, пожал плечами Дима.
Мне не нравится твой третий путь, голос Тени звучал тихо, но буквально придавливал тяжестью произнесенных слов.
Но согласись, он ведь лучше второго пути, с которого мы только что сошли. На втором пути тебя не было, Дима спокойно улыбнулся.
На том пути не было ничего. Правильный выбор должен быть простым. Да или нет. Быть или не быть. Ты затеял игру, которую ни один человек не в состоянии понять.
Я не люблю простые решения. Ты ведь знаешь.
Я могу развеять тебя в любой момент.
Да, но в этот самый момент я потеряю веру в третий путь. И мы все вернемся на второй.
Не поспоришь, Тень неожиданно рассмеялась хриплым, лающим смехом. Потом, успокоившись, добавила:Ты для этого хотел меня видеть? Чтобы обменяться банальностями при встрече?
Увидеть тебя не так-то просто, ответил Дима, но нет. Я пришел вовсе не к тебе.
Увидимся тогда. В конце миров.
С этими словами Тень исчезла.
Увидимся много раз, ответил Дима в пустоту, мы же одно целое.
Так зачем ты тут, Димка? Спросила Таня.
За двумя вещами, ответил Дима, во-первых, сказать тебе кое-что о твоем мире. Ничто отступило, многое еще можно спасти. Надо будет только немного постараться. А еще у меня есть ощущение, что тебя обманули насчет родителей. Твоя мама вовсе не погибла на пожаре. Тебя просто забрали из семьи, потому что ты с братом подавала признаки одаренности.
С братом? Переспросила Таня.
Его больше нет, к сожалению, покачал головой Дима, я вспомнил о нем, когда открыл для себя третий путь. Ты ничего не помнишь, потому что он встретился со своим двойником до того, как ты стала Оракулом. Но не отчаивайся. В мире все сложнее, чем кажется, и это прекрасно.
Спасибо, кивнула Таня после минутной паузы, это очень ценная для меня информация.
Да на здоровье, улыбнулся Дима, глядя на огни стелящегося под ними города. Это и правда было очень красиво.
А что за вторая вещь, о которой ты говорил? Спросила Таня.
Мне нужен какой-то двухколесный транспорт, на котором я мог бы увезти с собой взрослого.
Танины брови удивленно взлетели вверх.
Управлять скутером оказалось куда легче, чем кататься на скейте. И все же поездка по крутому горному склону требовала полной сосредоточенности. Дима даже пропустил момент, когда удалось попасть на тропу.
«Дим, мы на месте, сказал Барс, кажется, справа что-то происходит. Я вижу какое-то быстрое беспорядочное движение».
Джессика была великолепна в битве. Возле нее уже лежала недвижимая гора сокрушенных созданий: беспорядочное нагромождение треснувших хитиновых конечностей, склизких щупалец и внутренностей, фасетчатых глаз. Она продолжала биться, но было заметно, что неизбежная усталость все сильнее давила на нее. Барс выпрыгнул из рюкзака, и понесся впереди скутера, оглашая окрестности кошачьим боевым кличем. Чудовища дрогнули, и откатились концентрическими волнами обратно к зарослям. Джессика какое-то время твердо стояла, широко расставив ноги. Потом рухнула на колени.
Привет, сказал Дима, заглушив скутер, и поставив его на подножку, раны серьезные? Я с собой аптечку захватил!
Джессика ничего не ответила, только сжалась в комок, опустив голову на колени.
Эй! Дима взволнованно подбежал к ней, и опустился рядом, вот только умирать сейчас не вздумай!
Зачем? Прошептала Джессика надтреснутым голосом.
Чтозачем? Переспросил Дима, сделав вид, что ничего не понял.
Зачем пытаешься меня спасти?
Я не пытаюсь, а спасаю!
Я не хочу жить! Ответила Джессика.
А зачем тогда отбивалась от этих тварей?
Я не хотела умирать так!
Я думаю, ты вообще никак умирать не хочешь, сказал Дима, потому что чувствуешьсейчас не время и не место.
Мне некуда идти простонала Джессика, я никогда не стану Оракулом. Я завалила задание.
Так, ответил Дима, устраиваясь возле нее поудобнее, прямо на земле, давай по порядку. Оракулом ты не станешь. Да тебе это и не надо. Не твое это. Ты всю жизнь хотела движухи и приключений, а вся эта эзотерическая ерунда ну вот скажи пожалуйста, почему ты дала себя убедить, что это твое?
Дима заметил, как спина Джессики чуть расслабилась. Она подобрала руки, словно готовясь подняться.
Продолжай, сказала она.
Задание, которое тебе дали, было ошибочным. Мы сейчас живы только потому, что ты его завалила. И вообщея думаю, ты не из тех, кому нравится выполнять какие-то задания, кому-то подчиняться.
Джессика выпрямилась, и посмотрела Диме в глаза. Ее лицо было сильно расцарапано, на подбородке и шее виднелись потеки крови.
А еще, продолжал Дима, вдохновленный успехом, я думаю, что смогу помочь тебе найти Солдата. Если я этого не сделаювы оба будете жутко мучиться до конца жизни. Вам нужно простить друг друга. Неужели ты не видишь, какая вы хорошая команда, когда не выполняете чужие приказы, и не лжете друг другу?
Юкки
Дима вряд ли мог сказать, что любит сестру. Она просто была частью его жизни, с самого рождения. Любить ееэто все равно, что любить небо, землю и солнце. Когда он был совсем маленьким, она заставляла его играть в домик или в больницу. Нельзя сказать, что мальчишке были интересны такие игрыно никакой альтернативы не было. Они жили в отдаленном гарнизоне, в сердце Сибири, и могли месяцами не выходить из дома. А как иначекому в голову может прийти мысль тащить детей на улицу в пятидесятиградусный мороз? При этом к собственным игрушкам сестра относилась очень трепетно. Когда он просил ее игрушечную аптечку, или новое надувное колесоона с возмущением отказывала. А когда Дима начинал плакатьпела ему песню про верного друга, который «в беде не бросит, и лишнего не просит», особенно упирая на это «лишнее», которое нельзя просить.
Когда ее не сталоиз Диминого мира словно убрали важную деталь, и тот перестал работать. Они недавно переехали в большой город. Семье дали новую квартиру, которую они с удовольствием обживали. Сестру сбила маршрутка, зимой, на скользкой дороге. Она погибла на месте. Родители были так убиты горем, что про второго ребенка позволили себе забыть. Как будто он сам не горевал. Как будто был лишней деталью.
Именно это сравнение с лишней деталью пришло Диме в голову сейчас, когда он наблюдал за Юкки. Она вышла из библиотечного корпуса и, понурив голову, брела по подвесному мосту. Ее кот плелся следом, опустив голову. Было одновременно и забавно, и неловко наблюдать за изменением выражения ее личика, когда она, наконец, подняла голову, чтобы толкнуть дверь, и заметила его на крыльце. Равнодушие сменилось недоверием; недовериеузнаванием и безумной надеждой. Потом был легкий отблеск радости.
Тимка! Воскликнула она, и бросилась к нему, раскрыв ручки для объятий, я знала, что это ошибка!
Привет, Юкки, грустно улыбнулся Дима.
Ой, кто это? Юкки чуть отстранилась, и увидела Барса, неодобрительно наблюдающего за всем из рюкзака, а где Месси?
Месси погиб, ответил Дима, вздохнув. Потом добавил, выдержав небольшую паузу, и Тима тоже. А это мой кот Барс. Прости, что дал ложную надежду.
Ты не Тима, сказала Юкки, отстраняясь. На ее личике было такое болезненное разочарование, что Диме на секунду захотелось упасть с крыльца, и провалиться под ковер из прелых сосновых иголок.
Меня Дима зовут, сказал он, можно мы пройдем в дом? Нам надо поговорить.
Юкки, несмотря на возраст, была хорошей хозяйкой. В их домике было идеально чисто. Все вещи стояли на местах. А травяной настой, который она приготовила в качестве угощения, оказался очень вкусным. Как и варенье из молодых сосновых шишек.
Ему ему точно не было больно? Спросила Юкки, как следует проплакавшись.
Точно, утвердительно кивнул Дима, эти кристаллы стерли его личность. Тот младенец, который убил бластером Мессиуже не был Тимой. Он ничего не понимал, и вряд ли мог анализировать свои чувства.
Спасибо, что пришел, сказала Юкки, все еще борясь с приступами слез, это это было важно для меня. Спасибо.
Он погиб как герой, сказал Дима, ты можешь им гордиться. Жизнь на этой планете, где мы с тобой сейчас находимся, возможна только благодаря его жертве.
Это не совсем так, поправила его Юкки, он ведь пошел на это неосознанно. Он не понимал, что делает. За все отвечает наш Оракул.
Боюсь, что да, кивнул Дима, и его будут судить.
Кто сможет судить Оракула? Удивилась Юкки.
Высшие силы, Дима пожал плечами, и не стал вдаваться в дальнейшие объяснения.
Юкки скептически нахмурилась. Потом подлила настой в их кружки, и спросила:
Ты надолго сюда? Мне придется сообщить руководству лицея, если ты хочешь остаться на ночь. И они тоже наверняка захотят с тобой поговорить. Это может быть утомительно.
Спасибо, что предупредила, улыбнулся Дима, нет, я ненадолго. Но у меня есть еще пара вопросов к тебе. Ты позволишь?
Конечно. Постараюсь ответить, если знаю.
Расскажи о вашей маме, попросил Дима, когда вы от нее ушли? И почему? Где она живет? Она из этого мира?
Стоп-стоп-стоп, улыбнулась Юкки, это уже больше, чем два вопроса. Я не знала Тимину маму. А он очень мало про нее рассказывал.
Дима удивленно поднял брови.
Мы не родные брат и сестра. Не по крови, то есть. Так-то родные, конечно! Он подобрал меня на тропах, совсем малышкой. Всех моих родных убили враги во время большой войны. Тимка рассказывал, что просто согнали всех в сарай, и подожгли. Мама меня успела спрятать в старый сундук. Там он меня и нашел, когда я заплакала от голода и нехватки воздуха.
Вот так дела! Сказал Дима, слушай, а тебе самой никогда не хотелось познакомиться с Тиминой мамой?
Хотелось, конечно! Юкки всплеснула руками, он говорил о ней только хорошее. Говорил, что она лучшая мама на свете, и что он бросил ее только потому, что был уверен в своем особом предназначении ходока. А я не расспрашивала подробнее, чтобы не делать ему больно.
Пойдем со мной, сказал Дима, глядя Юкки в глаза, давай найдем его маму.
А лицей? Как я брошу учебу?
Очень вероятно, что лицей закроют после суда над вашим Оракулом, ответил Дима.
Но зачем? Что мы будем делать, когда найдем ее?
Мы будем жить, сказал Дима.
Мама
Как мать-одиночка, вдова погибшего фронтовика и героя войны, она заслужила отдельную двухкомнатную квартиру. Они с Тимкой стояли на очереди несколько лет, и ордер должен был стать подарком семье на его пятилетие. Но не сложилось. Сын пропал, и бесконечные поиски, организованные милицией и народными дружинами по всем районам города, ничего не принесли. Потом его признали мертвым, несмотря на ее протесты, и даже заявления в суд и в прокуратуру, которые она подала на следователей. Ее тихонько сняли с очередино она была этому только рада. Она бы не смогла жить в новой квартире, и бросить их с Тимкой комнату, отдать ее чужим людям.
Тут все продолжало напоминать ей о сыне. Его игрушки, аккуратно расставленные по картонным полкам, его кроватка (слишком большая для его возрастано другую они не покупали: ждали переезда). Его детские книжки. Лампаночник, которая помогала уснуть тревожными простудными ночами.
Она была еще вовсе не старой. Девчонки на фабрике несколько раз пытались подстроить ей свидания с перспективными кавалерами. Каждый разнапрасно. Ей не нужны были новые отношения, и новая семья, хоть за это и были все доводы разума. Страна не так давно перенесла страшную войну. Погибли миллионы. Негоже жить памятьюведь они победили ради будущей жизни.
Но она чувствовала, что Тимка жив. Засыпая, глядя в темноту, она ощущала лучик тепла в сердце. А материнское сердце не ошибается.