Я проклял себя за то, что покинул 1957 год. Но сейчас было слишком поздно волноваться об этом. Я уже здесь и должен придумать, что нужно сделать, чтобы уцелеть.
Что бы я ни сделал, я все равно был обречен. Даже если Лола и его люди победят, вероятно, первым делом Лола должен убрать меня со своего пути как возможного претендента на трон. И, естественно, если победу одержат женщины, они не будут тратить попусту время и перережут мне горло, прежде чем я разожгу другое восстание.
Возможно, все будет не совсем так, но мне отчаянно хотелось вернуться в двадцатый век, к которому я принадлежал. И я завопил об этом вслух.
Я не хочу быть здесь!кричал я. Я должен был оставаться там, где родился!
Прекрати так пронзительно вопить,проворчал за дверью Клара.Ты что, хочешь, чтобы тебя услышала Королева? У нас ходят сотни слухов, сам понимаешь каких.
Это меня не волнует,несчастным голосом сказал я.После обеда я все равно так или иначе умру, поэтому для меня ничего не имеет значения.
И, сказав это, я понял глупость своей позиции. Раз уж я все равно нахожусь под угрозой неминуемой смерти, почему бы мне не вести себя смело? Поэтому я замолчал. И стал ждать.
Часы тянулись невыносимо долго. Затем дверь камеры распахнулась, и вошел Лола.
Готов идти произнести свою речь, приятель? Пойми же, все будущее мужской половины человечества зависит от твоего поступка.
Ладно,сказал я.Я иду.
Но колени у меня дрожали, и никуда мне не хотелось идти.
Лола вручил мне маленькую круглую коробочку.
Это фотонный усилитель. Когда я дам сигнал, просто включай его и начинай говорить. Тебя услышат во всем городе.
Попранные мужчины мира, объединяйтесь!сказал я, усмехнувшись в душе.Ладно, Лола. Я сделаю все, что смогу, во имя Человечества.
Просто сделай все как можно лучше,зловеще сказал он.
Все что произошло после этого, было для меня как в тумане. Лола и Клара долго вели меня по запутанным туннелям и, наконец, вывели на Центральную площадь. Я совершенно не помню, какую там произнес речь. Помню только трех женщин-амазонок, безумно несущихся ко мне с намерением схватить и заставить замолчать. Еще я помню, как начал бежать посреди речи, но затем повернулся и стал драться сразу с тремя этими женщинами. Бить их кулаками было все равно, что молотить по каменным столбам. Они навалились на меня...
И все в глазах померкло. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я очнулся...
...И увидел терпеливое, доброжелательное лицо профессора Острова, глядевшее на меня сверху вниз.
Откуда вы здесь?спросил я.Вы что, тоже решили перенестись во времени? Что происходит?
Сейчас тысяча девятьсот пятьдесят седьмой год, сынок,спокойно ответил он.Все в порядке.
Как это, черт подери?рявкнул я.Где я? Что...
Ты в моей лаборатории,сказал профессор.Прежде чем поместить тебя в сомно-капсулу, ты должен был пройти предварительные психологические тесты. Я не говорил тебе, что ты был все это время подключен к электроэнцефалографу, поэтому переживал чисто вымышленные события.
Я сел, вытянувшись в струнку.
Вы хотите сказать, что я никуда не перемещался?
Ты просто проходил тесты,мягко сказал он.Но счастлив сообщить, что ты показал похвальную адаптируемость к странным ситуациям и вел себя в них хорошохотя мы наблюдали одну ошибку в стабильностии что, в целом...
Я вылез из капсулы, и он замолчал.
Я хочу поблагодарить вас, доктор.
За что?
За то, что вы предоставили мне второй шанс,сказал я, подошел к одежде и начал одеваться.У меня было однобокое представление о будущем. Пусть то будущее, которое я сейчас увидел, и было фальшивым, но это научило меня, что жизнь всегда может быть еще хуже, чем здесь.
Значит, вы хотите отказаться от эксперимента?недовольно спросил он.
Будь я проклят, если это не так!
Я счастливо улыбнулся, надел куртку и, ничего больше не говоря, покинул лабораторию. Теперь я знал, что нет никакого смысла убегать в будущее, что там ничего не окажется проще и лучше.
И еще я знал, что нужно сделать. Мне нужно найти свою девушку, повести ее куда-нибудь, чтобы обсудить все наши разногласия. Я был уверен, что так или иначе мы можем все исправить. Все что мне нужно было сделать, чтобы спасти наш брак, так это быть немного более внимательным и разделить с нею права и обязанности, вместо того чтобы пытаться управлять всем самому. Да, думал я, шагая по знакомым, грязным, старым улицам двадцатого века. Женщинам нужно дать больше прав и обязанностей во всех текущих делах.
Woman's world, (Imagination, 19576).
БЕСПОКОЙНЫЙ ВОЗРАСТ
Тем утром, когда Ларри проснулся, у его кровати, нежно улыбаясь, стояла робонянька. Она даже не сделала попытки помочь ему надеть халат и вручить обычную утреннюю капсулу безмятежности. Вместо этого она ждала, изящно балансируя на жужжащих колесиках и не делая к нему ни малейшего движения.
Я уже проснулся,кислым голосом сказал Ларри.Почему ты ничего не делаешь?Он помолчал, немного нахмурившись, затем добавил:И где моя капсула?
Сегодня особенное утро,ответила робонянька.Сегодня ваш день рождения, молодой человек!
Она дважды щелкнула, зашипела и, наконец, покатилась вперед, протягивая Ларри коробку с капсулами. Коробка открылась, когда робот подкатился к кровати Ларри, и мальчишка увидел в ее мерцающей глубине три капсулы: одна обычная голубая, другиережуще-зеленая и ярко-желтая.
Что это?
Выбирайте,непреклонно сказала робонянька.
Это слово эхом прокатилось по комнате.
Выбирайте,повторил робот, и этот повтор разомкнул цепь синапсов, открывая данные, гипнотически упрятанные в сознании Ларри много лет назад, открыл, так сказать, двери и осветил темные коридоры.
Выбирайте. Это ужасное слово распахнуло перед Ларри перспективу конфликтов, боли и беспокойства. Пальцы Ларри от ужаса задрожали, когда его рука нависла над капсулами... Коробка дрогнула в секундной нерешительности, в то время как блестящая бусинка пота прокатилась по его лицу.
Он потрогал рукой голубую капсулу, ту самую капсулу, которая могла бы навсегда закончить для него внезапный кошмар. Он погладил ее глянцевую поверхность, затем покачал головой и коснулся ярко-желтой. Но как только он дотронулся до нее, дрожь страха пробежала по всему его телу, и Ларри поспешно схватил зеленую капсулу и проглотил ее.
Ладно. Я выбрал,слабым голосом сказал он.
Робонянька, по-прежнему улыбаясь, закрыла коробку и откатилась. Она поставила коробку обратно на полку и сказала:
Да, Ларри, вы выбрали, но этот ваш выбор лишь отсрочка окончательного решения.
Я знаю,сухо ответил Ларри.Я... Я еще не готов. Но по крайней мере, я сделал шаг вперед. Я не выбрал наркотик безмятежности.
Совершенно верно,сказала робонянька.Но вы все еще можете остаться в безмятежности детства или войти в полную беспокойств взрослую жизнь.
Мне нужно подумать,сказал Ларри.Вот почему я взял среднюю капсулу. Мне нужно подумать.
Да, пусть он подумает!
Ларри поднял голову и увидел сгорбленную фигуру отца у двери спальни. Робонянька немедленно укатила прочь, а Ларри сел на кровати. Лицо отца, испещренное морщинами, с мешками под отчаянными, внимательными глазами, не отрывалось от него.
Затем это усталое лицо прорезала слабая усмешка.
Итак, ты наконец достиг беспокойного возраста, Ларри! Добро пожаловать во взрослую жизнь!
За плечами у Ларри осталось семнадцать лет безмятежной жизни, до которых пролетели три века, начиная с появления препарата безмятежности, разработанного Колетски.
Это был безвкусный, недорогой препарат, инесмотря на его чудесные свойстване образовывал зависимости. Взрослые под влиянием препарата безмятежности обнаружили, что совершенно лишены беспокойства, что их перестали грызть сомнения относительно будущего, перестало что-либо волновать, но так же они перестали что-либо планировать и предполагать на будущее. Препарат Колетски сделал их абсолютно безответственными.
Естественно, этот препарат стал очень популярен среди определенной группы взрослых с низким экстрасенсорным сопротивлением подобной панацее, и некоторое время препарат безмятежности был значительным источником беспокойства среди достаточно проницательных людей, которые могли предвидеть будущее. Сотни тысяч людей в год уходили в синтетическое счастье, создаваемое препаратом безмятежности, возвращаясь тем самым к бездумному миру детства.
И естественно, один из таких проницательных людей изобрел препарат антибезмятежности, тем самым установив новое социальное равенство. Новая таблетка обеспечивала постепенное отвыкание от препарата безмятежности. Для этого требовались четыре года лечения, но когда они заканчивались, человек уже не мог заставить себя даже прикоснуться к препарату Колетски. Новый препарат словно кодировал его от прежнего.
Это второе открытие дало миру два замечательных явления: успокоительный препарат и его противоядие, причем оба доказали свою стопроцентную эффективность. И новое решение не заставило себя ждать, решение, подробности которого были просты и очевидны.
Препарат безмятежности нужно давать детям. Пусть они живут в беззаботном раю до семнадцатилетиявремени, за которым должно последовать четырехлетнее лечение. И в двадцать один год они будут готовы вступить во взрослый мир, не испорченные ужасным детством и подготовленные, чтобы принять свою зрелость со спокойным, чистым умом.
В семнадцать лет всем подросткам предоставлялся выбор: пойти дальше или вернуться назад. Один из десяти человек выбирал остаться навсегда в сказочной синтетической стране, таким образом удалившись из мира, в котором он, вероятно, не будет пригоден жить. Это был самый эффективный отбор мечтателей, которые не могут противостоять тревогам мира и которые все равно, так или иначе, убежали бы от действительности либо с помощью химии, либо уйдя в безумие. Оставшиеся девяносто процентов выбирали зрелость и реальностьи все тревоги мира.
Голубая капсулапуть назад, в сказочную страну. Ярко-желтаяпервый шаг к отказу от нее. Третью же капсулу выбирали наиболее часто. Это был замедлитель. Ее эффектне положительный и не отрицательныйсостоял в том, чтобы дать гормонам принимающего приостановиться на определенный период.
Значит, у меня есть три дня, не так ли, папа?
Условия возникшей ситуации были внедрены в сознание каждого ребенка задолго до того, как он мог понять значение слов, которые теперь резко возникли в сознании Ларри.
Отец Ларри кивнул.
Ты взял зеленую?
Да. Я сделал неправильный выбор?
В твоем возрасте я сделал тоже самое,сказал старик. Это единственный разумный выбор. Да, у тебя есть три дня, чтобы принять решение. Либо ты будешь всю оставшуюся жизнь принимать капсулы безмятежности, или можешь начать выздоравливать. Ты должен это решить сам для себя.
В животе у Ларри появилось какое-то сосущее чувство. Это были первые признаки беспокойства, первые муки от необходимости принять решение. Но в целом он оставался спокойным. Он всю жизнь принимал препарат Колетски, так что его организм еще не чувствовал в нем потребности.
Но все жечто выбрать? Как это можно решить за три дня?
Ларри поставил ноги на прохладный, упругий пол, поднялся с постели, пересек комнату и распахнул дверь. На другом конце зала робонянька возилась с его младшим братишкой. Восьмилетний мальчишка с заспанными глазами сидел в постели, в то время как фальшивая мать умывала и одевала его.
Ларри улыбнулся. Лицо его брата было спокойным, мягким, выглядевшим уверенно.
Счастливчик,сказал Ларри вслух.У него остается еще девять лет счастливой жизни.
У тебя может быть таковой вся остальная жизнь, сын.
Ларри повернулся. Голос отца был спокойным, без мельчайших намеков на эмоции или осуждение.
Я знаю,сказал Ларри.Так или иначе...
Он привел себя в порядок и вышел из дома. Ларри шел по пешеходной дорожке, ведущей от его квартала к соседнему, чувствуя себя весьма странно, поскольку находился в каком-то неопределенном положении.
Пешеходная дорожка было пуста, за исключением бродячего продавца, идущего вперед согнувшись под тяжестью надувных игрушек. Ларри ускорил шаг и догнал его, коротконогого, длинноносого человека со складками беспокойства, морщинившими его тонкое лицо.
Привет, сынок. У тебя уже есть надувная машина?
Он тут же показал ее и заулыбался принужденной, ровной улыбкой, которая тут же исчезла, когда продавец заметил люминесцентную нарукавную повязку, говорившую о статусе Ларри.
А, ты Переходящий,сказал продавец.Тогда, я думаю, тебя не заинтересует надувная машинка.
Наверное, нет.Ларри взял игрушку из руки продавца и осмотрел ее.Вы делаете их сами?
О нет, разумеется, нет. Я получаю их от дистрибьютора.Продавец нахмурился и покачал головой.Они все время сокращают мое время занятости. Даже не знаю, как мне остаться при делах.
Почему? Разве не всегда будет спрос?
Должно быть, появится что-нибудь новенькое,уныло сказал продавец.Дети теперь не интересуются надувными игрушками. Они были хороши в прошлом году, но...он мрачно вздохнул,они становятся все хуже.
Жаль это слышать,попытался утешить его Ларри.
Он почувствовал внутри какое-то волнениенадувные игрушки были весьма популярными среди его друзей, и ему хотелось узнать, почему продавец делает такие ужасные выводы.
Мне бы хотелось что-нибудь сделать для вас.
Не волнуйся обо мне, сынок. У тебя сейчас свои собственные проблемы.
Продавец холодно улыбнулся ему и свернул с пешеходной дорожки на проселочную дорогу, ведущую к Детской площадке, оставив Ларри одного.
Какие странные слова, подумал Ларри и повертел их в голове, привыкая к тому чувству, которое они создавали. У тебя свои собственные проблемы. Он оглядел опрятный, чистый пригород с небольшими, привлекательными десятиэтажными домиками, стоящими среди аккуратно разбросанных зеленых садиков, и покачал головой. Да, проблемы. Быть или не быть. Это была фраза из какой-то старой пьесы, которую он прослушал в записи в библиотеке своего отца.
В то время пьеса показалась ему бессмысленной, но теперь беспокоила его, все время всплывая на ум. Он решил спросить о ней отца за отпущенные ему два дня и пошел дальше. Ему хотелось увидеть как можно больше взрослого мира, прежде чем наступит время принять решение, которое выберет он сам.
Город был лабиринтом соединенных друг с другом зданий, двойных проспектов, запутанных тихих улочек и кучи вывесок и реклам. Ларри стоял в сердце делового района, наблюдая, как взрослые снуют мимо него. Все они шли быстро и решительно, словно выполняли какую-то личную миссию.
Мальчик, проходи,раздался рядом чей-то голос.
Ларри оглянулся и увидел человека в форме, хмуро глядящего на него. Вид у него был угрюмый, но что-то промелькнуло в глазах человека, нечто вроде жалости, когда он заметил знак статуса Ларри. Ларри поспешно пошел дальше, в глубину паутины Города.
Он никогда не был здесь прежде. Город был там, куда все отцы уходили на целый день, на все время приятных часов в школе и на Детской площадке, и опять-таки из Города вечером отцы возвращались, грязные и раздражительные. Ларри никогда не ходил в Город прежде. Но теперь он почувствовал, что это необходимо.
Он не имел в виду какое-то конкретное место. Но прожив семнадцать лет в безмятежном мире, он просто должен был увидеть мир беспокойства, прежде чем принять решение.
Внезапно мимо промчался автомобиль, и Ларри отпрыгнул. Здесь, в Городе, автомобили носились прямо рядом с пешеходными дорожками, а не на летающих авиатакси над ними. Несколько секунд Ларри прижимался к стене здания, стараясь успокоиться.
Спокойствие. Оставайся спокойным. Гляди на все хладнокровно и объективно.
Вот только как это сделать?
Девять человек из десяти выбирают этот мир. Ларри провел пальцами по грубому кирпичу здания и почувствовал, как напряжение завязывается узлом в его животе. Девять из десяти. А может, именно я этот десятый? Неужели я хочу решить окунуться в эту жизнь беспокойства и остаться в ней навсегда?
Вроде бы все казалось так. Это грязное, сверхнапряженное, переполненное толпами народа место казалось абсолютно нежелательным. Выбор был очевиден.
Но все же...
Ларри покачал головой. Постояв еще пару секунд без всяких мыслей в голове, он отлепился от здания и сделал несколько колеблющихся шагов вперед. Теперь он был действительно испуган. Внезапно ему захотелось оказаться дома, чтобы снова познать гладкое спокойствие безмятежного дня.
Он пошел быстрее, затем побежал. Пробежав полквартала, он внезапно остановился.