Ведь при таком контакте невозможно лгать, правда?спросил Григореску.То, что вы показали мне, существует на самом деле?
Да,ответил Эмори.
Тогда меня обманули. Все мы преданы. Значитя Иуда, предатель, предатель...
Вы ничего не знали. Это не ваша вина.
Что же теперь нам делать?
Хэдэфилд пошевелился, и Эмори понял, что у него осталось очень мало времени.
Ничего не делайте, продолжайте работать с пришельцем, и что бы ни случилось, не позволяйте ему понять, что мы знаем их реальные цели. Я сумею снова вступить с вами в контакт, а тем временем просто храните тайну. Я разрабатываю план против них.
В ответ от румына на Эмори хлынула волна благодарности. Хэдэфилд снова пошевелился. Затем образ Григореску дрогнул, пошел пятнами и внезапно лопнул, точно проколотый воздушный шарик.
Шок от разрыва контакта и возвращения к действительности на секунду ошеломил Эмори. Он понял, что с ужасной силой стискивает руку Хэдэфилда, выпустил ее и увидел отметки своих пальцев на бледной коже эспера.
Он сел и огляделся. Хэдэфилд неподвижно лежал на полу, будто внезапно уснул. Ноерс откинулся на спинку стула, небрежно перекрестив ноги.
Все закончилось?спросил Ноерс.
Да,сказал Эмори, удивленный тем, что его голос прозвучал каким-то хриплым шепотом.Я вступал в контакт. Разве вы ничего не слышали?
Вы оба все это время были в трансе. Я ничего не мог слышать.
Ноерс наклонился и осторожно потряс Хэдэфилда. Залитое потом лицо эспера было все еще словно каменным от сосредоточенности, затем он медленно открыл глаза.
Удовлетворительным ли был контакт?спросил он.
Даже очень,ответил Эмори.Но скажите, вы помните что-нибудь из всего того, что было сказано?
Хэдэфилд покачал головой.
Нет. Ни слова.
Эмори мрачно улыбнулся.
Надеюсь, что вы говорите правду. Но если вы подслушивали, то держите все это в тайне. Ли, давайте поедем домой. Я очень устал.
Хэдэфилд проводил их до двери. Эмори последний раз взглянул на худощавое, с большим носом лицо эспера, с любопытством глядящее на него, а затем дверь закрылась. Обратно до эскалатора, поднимающегося на шоссе, они шли молча и проделали этот путь без всяких происшествий.
Сидя напротив него, Ноерс уставился на экран Восточных каналов на стене квартиры Эмори.
А как бы вы отреагировали, если бы я вам сказал, что мир находится в ужасной опасности?спросил Эмори.
Ноерс медленно и очень невесело улыбнулся.
Понятия не имею. А он в опасности?
Вы знаете больше, чем показываете,ответил Эмори.Но мы пока что оставим это. Предположим я вам скажу, что будущее человечества зависит от восстановления контактов между странами мира и уничтожения этих барьеров связи, которые имеют место уже целых тридцать лет? Если я скажу, что либо мы объединимся против общего врага, либо нам конец?
Ноерс сделал большой глоток из стакана, который держал в руке, его веко чуть подергивалось, пока он смотрел на Эмори.
Почти целый век между полушариями длилась вражда,тихим голосом сказал Ноерс.Она никогда не перерастала в настоящую войну, я имею в виду стрельбу, захват территорий и тому подобное. Но эта вражда переросла в пропагандистскую войну. А теперь Америка, Россия, Латинская Америка и Азия спрятались в свои защитные пузыри, и, если бы не эсперы, между ними не было бы вообще никакой связи. Еще несколько поколений, и никто в Америке даже знать не будет, что в мире существуют и другие страны. А затем какой-то парень из двадцать пятого века, этакий Колумб наоборот, внезапно откроет Европу и...
Не будет никакого двадцать пятого века,сказал Эмори.Мы не доживем до этого времени, если в течение ближайшего года барьеры не уничтожат. Земля будет завоевана.
Кто же ее завоюет?
Эмори красноречиво поднял взгляд к потолку.
Вы можете этому не верить. Но пришельцы уже на Земле и готовятся к вторжению.
За этими словами последовала тишина, которая, казалось, длилась вечность. Ноерс застыл, уставившись на Эмори так, словно смотрел сквозь него.
Джон, вы пересмотрели «Детский час ужасов» Марка Белфорта. А может вы сами режиссировали его?
Я же сказал, что вы не должны верить этому. Я сам едва верю. Но возьмем в качестве гипотетического случая следующее: учитывая инопланетных захватчиков, как вы предлагаете спасти Землю?
Веко Ноерса судорожно задергалось.
Разумеется, вы не можете просто рассказывать всем об инопланетянах направо и налево. Никто вам не поверит.
А если я создам пришельца?
Это была бы ваша последняя работа. Но все равно, сначала необходимо восстановить контакты между странами. Вот когда это сделаете, тогда можете создавать своего пришельца и показывать всем общую угрозу.Ноерс сокрушенно покачал головой.Но не простая эта работавосстанавливать контакты. Три поколения американцев научились ненавидеть Европу как рассадник чумы. Молодежь сейчас едва знает, что такое Европа вообще. Благодаря нашим чудесным средствам массовой информации была проделана прекрасная пропагандистская работа.
Пропаганда работает в обе стороны,сказал Эмори.А видеоаудитория у нее в плену. Не менее пятидесяти миллионов телезрителей в нашей стране лучше отрежут себе руку, чем выключат вечером телеэкраны.
К чему вы клоните?
Предположимвсего лишь предположимчто несколько человек приступили к изменению национальной точки зрения, сдвигая ее подальше от изоляционизма. Намек здесь, газетная статья там... Это ведь можно сделать, не так ли?
Каким же образом? Я могу вставить подобные рассуждения в сценарий, но отдел Дэйва Каваны все равно выкинет их из него, тогда зачем вообще стараться? Видео слишком уж подвергается цензуре.
Кавана не имеет никакого контроля над фактическим производством. Мы заставим нескольких актеров выучить наизусть ваши оригинальные реплики. Ночь работыи наши активы укрепятся печатными листовками.Эмори на секунду стиснул руки и добавил:Мы могли бы заставить прийти на помощь дикторов. А также народные гитаристы могут добавлять нужные нам намеки в свои песенки. Мы будем продолжать работать в этом направлении целый год, и в общественном мнении постепенно вырастет понятие, что в мире существуют и другие страны, что они нам не враги и что мы можем жить с ними мирно. Затем мы складываемся деньгами, по купаем девяносто минут времени видеоэкрана и устраиваем захватывающее реалистическое шоу, которое решает исход дела. Никто не может подвергнуть его цензуре перед выходом, так как мы сами и будем спонсорами.
Они могут отключить нас от эфира,заметил Ноерс.
Конечно могут. Но это всего лишь сильнее возбудит общественность. Мы забросим крючок в первой части шоу, и если нас отключат, аудитория захочет узнать, почему. Это будет нелегко, но я думаю, что нам удастся такое провернуть. А затем, наконец, мы уберем из законодательства закон о барьерах и...
Вы говорите так, словно это можно сделать за один год,сказал Ноерс.Но вы ошибаетесь. Три, пять, возможно, десять лет, но не год. Потребуется уйма времени, чтобы снова соединить разрозненный мир.
Эмори встал.
У нас есть только год, Ли. Я не придумал этих инопланетян. Они здесь и готовы уничтожить всех нас.
Джон...
Хорошо,рявкнул Эмори.Не верьте мне. Давайте просто рассматривать это как интеллектуальную игру: сможем ли мы, будучи влиятельными руководителями самой большой массовой среды Америки, управлять общественным мнением таким образом, чтобы вызвать возрождение интернационализма? Назовем это просто Проектом. И установим для него крайний срок в год.
Но это же подрывные действия. Это девиация!
Разумеется. Так вы поможете?
Ноерс тепло улыбнулся.
Помогу,сказал он.Мне неважноесть пришельцы или никаких пришельцев не существует.
Следующие несколько дней были у Эмори очень занятыми. Он проводил ночные репетиции «Безумия и фортуны», которая в середине недели претерпела изменения и стала «Плотью и безумием». Изменение названия пришло из отдела Дэйва Каваны, который объяснил, что согласно общим правилам дающие деньги спонсоры и их продукты теперь должны быть исключены из названия драмы. Оказалось, что это пришло от Манди-Ричардсона, исследователи общественного мнения которого придумали, будто многие зрители подсознательно негодуют на таких спонсоров и нужно избегать вставлять в пьесу название продукта клиента, чтобы не будоражить аудиторию.
Внимательный наблюдатель, возможно, мог бы заметить, что Эмори не уделял все свои силы переименованной пьесе, вот только не было никаких внимательных наблюдателей. Эмори следил, чтобы работа, которую он проделывает, текла сама собой и ему не приходилось бы прилагать дополнительных усилий, чтобы вдохновлять состав исполнителей. Силы Эмори были нужны совершенно в другом месте.
Ежедневно по три часа в день он встречался с Каргом, и они с пришельцем быстро шли по спискам произведений искусства землян и их культуре. В основном работа Эмори теперь состояла из создания таких списков. Он подготавливал длинные каталоги самых прекрасных картин в мире, и, как заверил его Карг, будут почти немедленно сделаны копии этих картин. Как пришельцы планировали получить доступ к ним, Эмори не знал, и это его не заботило. Возможно, у них была целая международная сеть людей-сотрудников, готовых для них посещать музеи.
После встречи с Каргом он возвращался домой, совершенно истощенный, с полным упадком сил и бледным лицом. Его утомляло бесконечное создание списков, а также усилия, которые он прилагал, чтобы в любом случае носить свою маску. Карг, казалось, вообще никогда не уставал. И никогда не говорил и не намекал, что на Земле он находится совершенно для другого, чем изучение земной культуры. Иногда Эмори даже спрашивал себя, не был ли тот листок просто галлюцинациейно он знал, что у него слишком ясная и острая память, а воспоминания о листке слишком яркие, чтобы эта записка была менее реальной, чем сам Карг.
У Эмори образовалась привычка после встречи с пришельцем посещать релаксомат. Его нервы требовали разгрузки, и обычно у него было несколько свободных часов, которые он мог потратить, прежде чем ехать на студию. Кроме того, релаксомат автоматически давал ему вход в повседневный мир, мир той самой массовой аудитории, с которой у него было так мало общего и которой он надеялся управлять.
Репетиция, как всегда, была назначена на восемь вечера. Карга он покинул в пять. Релаксомат был яркой пещерой на подуровне соседнего транспортного шоссе, и Эмори пошел туда.
Там его знали в лицо, но не по имени. Дежурные в белых смокингах вежливо кивнули ему. Он арендовал шкафчик, разделся и нырнул через низкую дверь в комнату для расслабления. Там он нашел незанятый расслабитель и лег.
Тут же теплая жидкость, а скорее желе, хлынула вокруг, его тело лежало в ней, точно на мягкой резиновой подушке. Он откинулся назад, позволяя напряжению вытечь из мышц, заботясь лишь о том, чтобы держать голову выше поверхности жидкости. Его окутала теплая дрема, он почувствовал себя защищенным, безопасным, расслабленным.
Расслабитель по форме напоминал матку. И это было не просто совпадение дизайна.
С первых же секунд расслабления Эмори выкинул из головы все мысли и отдался неге. Затем открыл глаза и огляделся.
Яркие, но не ослепляющие огни освещали плиточный пол. Эмори увидел торчащие из чанов расслабителей четыре лысеющие головы мужчин, с закрытыми глазами, с растянутым в глупых улыбках ртами и чрезвычайным спокойствием на лицах. Но эти мужчины не дремали, а лениво переговаривались. Эмори нетерпеливо прислушался к их беседе.
Вы смотрели вчера вечером шоу Херли, Джек?
Никогда не пропускайте его. Жена просто подсела на него. Не знаю, чтобы мы делали без Херли по понедельникам вечером.
У этого человека есть здравый смысл. Если он что-то говорит, то это всегда оказывается верным. Это ведь идет из души, понимаете?
Ну конечно же! Я верю в него, Фред.
Эмори улыбнулся, снова прикрыл глаза и опустился в ванну. Херли. Однажды он встречался с ним. Это был один из доморощенных философов, всегда популярных на видео. Эмори запомнил, что нужно как можно скорее увидеться с ним.
Но только не сейчас. Через некоторое время, но не сейчас. Сейчас нужно расслабиться. Можно скользнуть в это тепло, расслабиться, подремать. Тепло. Спокойствие. Здесь можно перестать думать, здесь можно вообще ни о чем не думать.
Здесь можно забыть, что над миром нависла зловещая тень и вся ответственность лежит именно на мне. Так сбрось эту ответственность. Расслабься... Расслабься...
Расслабься, чтобы в душе растворилось холодное ядро страха и напряженности. Внезапно Эмори очнулся. Это ядро не сможет смыть никакой расслабитель. Можно забыть о чем угодно, но только не об этом внутреннем страхе.
Он поднялся из ванны. К нему сразу же скользнул дежурный.
Обтирания, сэр? Упражнения? Механостимуляторы?
Эмори нетерпеливо покачал головой.
Не сегодня, Джо. Как-нибудь в другой раз.
У него было большое искушение воспользоваться этими предложениями, но Эмори отмахнулся от них. Нужно было кое-что срочно сделать.
Хэл Херли был костлявым, стройным человеком ростом за метр восемьдесят, носил свободную габардиновую рубашку, ярко-зеленые брюки и домашний дюропластовый нашейный платок, повязанный сложным узлом. Казалось, он излучал здоровье, достоинство, силу и очарование. Открытая улыбка указывала на его искренность и теплоту. Вряд ли было удивительно, что его монологи, сделанные в традиционном домашнем стиле, станут так фантастически популярны среди американцев. Казалось, он подвел итоги всех подсознательных коннотаций населения, носящего ярлык «американцы».
Но кое-чего американцы не замечали в нем, а Эмори, будучи весьма проницательным знатоком характеров получше средних телезрителей, немедленно уловил это. Что-то вспыхивало в глазах Херли, а также легкое напряжение мышц челюсти возникало всякий раз перед тем, как он непринужденно улыбался. И все это говорило о прозорливости и амбициях, находящихся почти что на грани жадности.
Может, вы дадите мне какую-нибудь роль в вашей пьесе, мистер Эмори? Например, главную роль?сказал он.
Его голос был глубокий, он мягко произносил согласные, как уроженец Новой Англии, и медленно тянул гласные, как истинное дитя Юга, а также четко выговаривал окончания слов, что характеризовало в нем жителя Среднего Запада. Короче, все слои населения страны были воплощены в нем одновременно. Они находились в офисе Херли в Башне «Трансвидео», роскошно меблированном местечке, которое странно отличалось от простых, казалось, вкусов Херли-публичного.
Эмори медленно кивнул.
Точно ничего не обещаю, но руководитель группы кастинга принимает решения, предварительно посоветовавшись со мной. Поэтому мы и имеем такой успех. Мы могли бы написать пьесу непосредственно под вас или, скорее, под характер этакого доморощенного типа, какой вы воплощаете. Вам было бы это нетрудновы бы просто играли Хэла Херли по имени Джо в какой-то там видеодраме.
Херли облизнул губы, явно что-то подсчитывая.
Вы думаете, это будет благоприятно для моей карьеры, мистер Эмори? Я бы не хотел разочаровывать свою публику.
Я покажу ей настоящего вас. Кроме пятидесяти тысяч долларов, которые вы получите за участие в моем «Часе драмы», вы создадите себе гарантированное будущее. Подумайте сами, Херли: вы не единственной такой сейчас в эфире. Род Гарсон из «Юниверсал» вполне соперничает с вами по рейтингу, а есть еще много других. Вы не можете вечно держаться в первой строке. Когда-нибудь вы да споткнетесь. Ну а после участия в драме у вас всегда будет обеспеченное будущее. Используйте же это сейчас для своей выгоды. Когда вы появитесь в моей пьесе, вы привлечете не только своих постоянных зрителей, но и моих. Да мы удвоим ваш рейтинг!
Если это так, я ваш всей душой,спокойно сказал Херли.Я всегда смогу указывать на рейтинг той пьесы, когда буду говорить с вице-президентом компании. Кажется, я начинаю понимать вашу точку зрения, Эмори. Но именно польза от участия в пьесе и беспокоит меня.
Эмори стиснул зубы и сказал:
Вы никогда не получите ни одну роль в видеопьесе за просто так. Я всего лишь прошу, чтобы вы вставили в свое шоу несколько невинных замечаний.
Но это же подрывная деятельность, мистер Эмори. Девиация!
И что с того? Никто ничего не заметит. Вы поразите зрителей так глубоко, что они и думать ни о чем не будут, пока дело не будет сделано.Эмори глубоко вздохнул и сделал следующий ход.В конце концов, вы же убедили всех, что вы верный семьянин, Херли, когда давно уже стало практически общепринятой истиной, что у вас есть любовница.