Заинтриговала. Что ж, если маленькая девочка смогла преодолеть эти «страшности», то не думаю, что меня, взрослого парня, они остановят. К тому же мне почему-то казалось, что это нечто из разряда детских страшилок и просто таинственных историй.
По пути к пруду, как и ожидалось, ничего «такого» мне не встретилось. И вскоре, расслабленно выдохнув, я окунулся в прохладную воду. «Вот что мне, действительно, было нужно», подумал я, неспешно пересекая крохотный водоём. Где-то посередине моей траектории по ногам ударила холодная струя. Похоже, здесь бил подземный ключ. Это радовало. Значит, вода была не стоячей, что, несомненно, было плюсом в столь болотистой местности.
Вдоволь наплававшись, я уже без сил выбрался на берег и, растянувшись на траве, подставил солнцу, клонившемуся к закату, свою мокрую кожу. Правда, полежать мне долго не удалось, так как удивительно быстро наступившая темнота принесла с собой ощутимую «свежесть», что заставила меня мелко задрожать.
Поэтому наскоро напялив одежду, я скорым шагом направился обратно в Гречневку. И вот тут меня по дороге ожидал сюрприз. Вообще, путь, по которому я добирался сюда, был своего рода широкой тропинкой, по которой, видимо, раз в год проезжало нечто размером чуть больше запорожца. Хотя, может, это просто коров поить водили. В любом случае особых признаков частого использования какого-либо транспорта здесь не было.
Тем не менее откуда-то сбоку, будто из самих кустов, прямо на меня выскочил мотоциклист, причём со здоровенной коляской. Яркий свет от фары мгновенно ослепил меня, а резкая гортанная речь, будто хлыстом парализовала всё тело. Застыв, словно вкопанный, я, мысленно сжавшись в комок, приготовился к удару. Но каким-то чудесным образом его не последовало. И когда я, наконец, смог видеть и заодно соображать, то этого странного ночного гонщика уже и след простыл. Похоже, он всё-таки как-то смог меня объехать, пока я стоял будто заяц, застигнутый автомобилем.
А когда нахлынувший было адреналин сошёл, я понял, что определённо слышал фразу на немецком языке. Что было вдвойне удивительно, учитывая, где я нахожусь. Уж, скорее, привычнее было быть обложенным русским матом с элементами украинского или другой близкой по звучанию речью. А тут на тебе, «арийцы» по ночам ездят.
Добравшись до дома Степаныча, я хотел расспросить его, есть ли у кого здесь мотоцикл, чтобы утром пообщаться с любителем быстрой езды. Но всё ещё в дымину пьянющий мужик просто отказывался говорить хоть что-то связно. Так что бросив это бесполезное занятие, я отправился спать.
Утро встретило меня сумраком и тусклым светом, еле пробивающимся в давно не мытое окно. Продрав глаза, я умылся водой из заранее взятой с собой бутылки, и наскоро перекусив протеиновым батончиком из своего НЗ, отправился к деду Грише. Уж очень мне хотелось продолжить нашу вчерашнюю беседу.
Выйдя на улицу, я был несколько озадачен резкой сменой погоды. Ещё вчера стояла жара, и голубизна неба лишь изредка прерывалась крохотными облачками. Сейчас же всё вокруг было затянуто мутной пеленой, и резкий ветер порывами приносил промозглое дыхание осени. Передёрнув плечами, я уже было решил вернуться и надеть лёгкую куртку, что взял с собой на всякий случай, но неожиданно громкий звук выстрела привлёк моё внимание.
Довольно трудно было определить точное направление звука в окружающем тумане, но насколько мог, я понял, что стреляли как раз со стороны дома Григория Васильевича. Какое-то нехорошее предчувствие зашевелилось у меня внутри, и почти сразу же я, ещё толком не сообразив, что делаю, рванул вперёд. Ноги сами несли меня и, не успев даже затормозить, я врезался в кого-то пахнущего потом и сгоревшим порохом.
На ходу извинившись, я уже хотел продолжить свой бег, как уже знакомый мне по ночной прогулке гортанный вскрик на чужом языке ударил мне в спину. А затем прилетел и настоящий удар, по-видимому, оружейным прикладом. Мелькнули искры в глазах. И перед тем, как потерять сознание, я увидел мужчину в военной нацисткой форме, идущего прямиком ко мне. «Что у них тут, реконструкторы завелись?», проскочила глупая мысль, и всё вокруг померкло.
Тише, не дёргайся, а то опять по голове получишь, ворвался удивительно спокойный детский голос в мой очнувшийся разум.
Сдавленно захрипев, я приоткрыл глаза и сразу понял, что мало того, что связан, так ещё и валяюсь на крыльце в окружении солдатских сапог. Хотя если быть точным, это стояли сами солдаты, но из своего положения я мог видеть только их обувь. Да ещё и слышать разговоры на немецком языке.
Рядом со мной сжавшись в комочек, лежала Варвара. Она-то и советовала мне не выдавать своего пробуждения.
Подождём, пока они уйдут, тогда и развяжу. В этот раз они поспокойней, так что может и не убьют никого, одними губами прошептала она.
Что здесь происходит? Неужели националисты какие или сбежавшие психи в форму переоделись? Бред какой-то! Всё это вертелось у меня в голове, но я решил благоразумно послушаться совета девочки и задать их в более спокойной обстановке.
Наконец, «фашисты» (я не знал, как их точно называть), напоследок пнув меня, соизволили уйти. Но насколько я понял, где-то в соседнем доме они оставили часового. Так что особо разговориться не получится. Тем не менее каким-то образом Варваре удалось развязать мне руки, и я на карачках вполз в сени. Там, прикрыв дверь и поминутно выглядывая в щель, девочка развязала меня окончательно.
Только не шуми. Проходи внутрь, там деда Гриша, он всё объяснит. А я схожу проверю, всё ли, как в прошлый раз будет, произнесла Варя и, закончив непонятной мне фразой, выскользнула наружу.
В комнате, действительно, сидел старик. Он пустым взглядом созерцал серый океан за окном и вертел в руках металлический портсигар.
Первый раз они пришли, когда мне 7 лет было. Мы знали, что идёт война, и все взрослые мужики уже давно были призваны. Но почему-то всё это казалось каким-то далёким и ненастоящим. По крайне мере, мне. Хотя я был ребёнком, что с меня взять. Конечно, пара стариков да бабы попытались дать отпор и даже послать гонца туда, где наши обитали. Да только, что они могли сделать? В итоге тех, кого поймали, расстреляли, а парнишка, что за помощью побежал, так и сгинул. Хотя, может, и его тоже«того». В общем, остались в деревне пара десятков живых (да и те больные, калеки) или как я, совсем уж сопливые дети. Напоследок фашисты с одного края подожгли несколько домов, да всю скотину перебили. И ушли. Вроде и всё, рассказывать больше нечего. Да только спустя полвека всё повторилось. И я как будто в кошмаре оказался. Почти все, кто в те годы жил уже умерли или разъехались, кто куда, так что один я помнил, как всё было. И мне стало страшно.
Мерный говор Григорий Васильевича прервался, он дрожащим пальцами положил портсигар на стол. Перевёл дыхание и, всё так же глядя прямо перед собой, продолжил:
Сначала никто ничего не понял. А тех, кто пытался переть на рожон, снова просто перестреляли. Но затем наступила ночь, а послеутро. И все, кто был мёртв, оказались живыми и невредимыми как ни в чём не бывало Немцы исчезли, и всё вернулось в привычную колею. Многие списали случившееся на галлюцинации или водку плохую. Никто не хотел признаваться даже самому себе, что произошло нечто ужасное и странное.
По словам Григория Васильевича, на следующий год, в этот же день, фашисты вновь вошли в деревню, и все испугались по-настоящему. Да только сделать ничего не могли. Во все следующие разы кто-то пытался вызвать милицию, заранее привести какую-то подмогу, даже учёных пытались из райцентра вызвать. Хотя это уже совсем глупо было.
В итоге, как оказалось, ровно на сутки вся деревня будто выпадала из текущего времени и проваливалась обратно в сороковые, а потом маятником назад, в настоящее. Или фашисты таким макаром сюда. Точно не известно. В любом случае какие-то вывороты с привычным миром происходили.
Хотя было пару раз за эти последние 15 с лишним лет, что ничего не случалось. Но это когда в Гречневке больше чужих людей было, чем местных. А как только они уезжали, всё повторялось по новой. Только с отставанием в пару дней.
В общем, так и живём. Привыкли даже в какой-то степени. Каждый спасается по-разному. Кто-то пьёт, а кто-то под дурачка косит. Но вот тебе не повезло, ты один оказался, так сказать, неподготовленный. Так что раз ты не послушался моего первого совета, то вот тебе второй. Не высовывайся, спрячься, пережди до утра, а там уже иди, копай, что хочешь и кого хочешь, подытожил он.
После этих слов дед замолк, и я понял, что он сказал всё, что хотел. И я не знал, верить этой истории или нет. Хотя, казалось бы, все факты на лицо. Вот тебе немцы, вот тебе очень реальный удар прикладом по затылку. Но что-то терзало меня проверить всё на личном опыте. Да и за Варю я волновался. Каким-то непонятным образом успел к этой девчушке привязаться.
Осторожно пробираясь между домами, я старался не выходить на открытое пространство. И хотя благодаря туману на расстоянии пяти шагов и так почти ничего не было видно, я не хотел повторения предыдущей встречи. Спустя около часа, я так и не повстречал ни одной живой души, лишь изредка доносился звук, как будто кто-то кричал, хотя это вполне могло выдать моё взбудораженное сознание.
Наконец, я решил сделать небольшой «перекур». Присев у какого-то полуразваленного сарая и переведя дух, я попытался построить план дальнейших действий. В голову, правда, ничего не лезло, всё казалось каким-то нелепым сном. И единственным желанием было, чтобы он побыстрее закончился. Раздавшийся рядом шорох отвлёк меня и, повернув голову, я увидел Варвару, что, не скрываясь, шла в мою сторону.
Тебе дед Гриша разве не сказал, чтобы ты не высовывался? Зачем здесь лазишь? неожиданно резким тоном начала она.
Да я как бы за тебя волновался. Ну и решил проверить, как ты там, чуть замявшись, ответил я.
А ты не волнуйся. Сама как-нибудь разберусь. Топай к Степанычу и сиди там. До вечера ещё далеко.
Слушай, а почему ты мне указываешь? Я вообще-то старше тебя. Да и не стоит девочке «партизанить», когда вокруг куча вооружённых солдат шастает, попытавшись сыграть «строгого» брата, произнёс я.
Вот взрослый, а такой же глупый. Я уже столько раз пережила приход этих фрицев и ни разу не умерла. Так что не тебе меня учить, что делать.
Вздёрнув голову, Варя прошло мимо меня, и вновь скрылась в тумане.
Постой! Эй, остановись! прокричал я ей вслед и уже встал, чтобы догнать, когда совсем рядом раздался звук передёргиваемого затвора.
Это был «шмайсер» модели MP40, один из распространённых пистолетов-пулемётов у пехотных частей фашистской армии. Почему-то эта абсолютно ненужная информация всплыла у меня в мозгу, когда тело само бросилось на землю. И не зря. Вспоровшая воздух очередь пронеслась прямо надо мной. Осторожно отползая к остаткам сарая, я пытался двигаться как можно незаметней. Но, похоже, это мне не удалось. Раздались ещё выстрелы и пули выбили земляные фонтанчики уже прямо передо мной. Сердце замерло от страха, и я уже было хотел вскочить и побежать, куда глаза глядят, как передо мной мелькнула гибкая фигурка, и в тоже мгновение раздался сдавленный всхлип и какой-то глухой шлепок.
Пролежав ещё какое-то время я, наконец, собрался с духом и чуть приподнявшись, пополз в сторону, куда прыгнул мой спаситель. И через десяток метров увидел чудовищную картину.
Распластанное девичье тело, лежащее на туше фашиста. Лужа крови, что уже успела набежать от ножа в горле немца и багровое пятно на спинеВарвары. Прилипшая прядь светлых волос к бледным губам, что прошептали мне, когда я перевернул её: «Я же говорила, сиди тихо. Взрослый, а такой глупый».
И последний вздох, после которого маленькое сердце перестало биться.
Хотелось кричать, но я знал, что это глупо. Да и Варе не понравилось бы.
Поэтому я поднялся и понёс удивительно лёгкое тельце к пруду, где она любила купаться. И пусть на следующий день всё вновь встанет на свои места, то, что сейчас умерло во мне, никогда не вернётся обратно.
Среда обитания
Загрузка уже, казалось, продолжалась, целую вечность. Я потянулся и, громко зевнув, потребовал кофе. Ответом мне был смешок Дельфина, в обыденности Виктора, но почему-то использующего псевдоним этого морского млекопитающего. Быть может, тому виной высокая степень разумности этих существ или какие-то близкие отношения с представителями этого вида у Виктора. Я не знал. Да, собственно, и второй член нашей немногочисленной команды не хотел впадать в откровенности. Вот подколоть или как-то саркастично пошутитьэто да, в его стиле. Так что я, не обращая внимания на его подначивающее хмыканье, встал и самолично налил себе из термоса остывшей бурды, у которой только название было связано с кофейными зёрнами.
Ну как там дела с синхронизацией? прервал он мой процесс поглощения псевдо-кофе.
Сделав последний глоток, я с сожалением отставил потрескавшуюся кружку.
Никак. Конфликт на конфликте. Я уже не уверен, что мы идём по верному пути, ответил я и горестно вздохнул.
Эй, ты там давай не впадай в депрессию. А то у меня и так позитив-капсулы на исходе. Лучше скажи, почему именно атомарное строение берём? Может, вернёмся к старым добрым молекулам?
Это тупик. Ты же сам понимаешь. Ну, научимся мы записывать информацию хотя бы обычным двоичным кодом, а дальше что? Ограничение к проводимости и количественному соотношению никто не отменял. Всё это слишком громоздко и хрупко. Чуть чтомолекулярные связи рушатся и всё. Кранты всей структуре. Можно, конечно, использовать редкоземельные металлы и сверхтекучие жидкости, но это путь в бездну. Дорого, неэффективно, трудозатратно. Нет, здесь нужно простое решение. Я бы сказал, гениальное в своей простоте.
Дельфин опять издал странный звук, нечто среднее между цоканьем и выдохом. Видимо, в его интерпретации это означало, что спорить со мной бесполезно. И это было чистой правдой. Я не оказался бы здесь, в центре новейшего института по исследованию перспективных способов обработки и концентрации информации, звучавшем в виде аббревиатуры ПеСОК-И (сотрудники называли его просто Песочница), если бы не мои упорство и трудолюбие, которые и помогли мне занять столь высокий пост в этой «секретной» организации.
«ПеСОК-И» существовал, как обычный проект по развитию высоких технологий, но занимался вещами, о которых общественности лучше не знать. Я хоть и являюсь человеком с высокими моральными принципами, но иногда и мне становилось не по себе от тех экспериментов, что проводились в стенах института. Хотя гуманизм всегда был той цепью, что сдерживал некоторые области современной науки. Например, опыты с попытками загрузить в мозг (не человека, а, конечно же, обезьяны) определённый массив данных закончились очень нелицеприятным результатом. Именно из-за таких направлений исследований Песочница была довольно закрытым от посторонних взглядов объектом. Да и конгломерат азиатских корпораций, финансирующих «ПеСОК-И» не хотел бы каких-то проблем со своим детищем. Как-никак перспективные методики по хранению больших объёмов информации были очень важны для всей человеческой цивилизации, застывшей на грани it-коллапса.
Вот только пока что существенных результатов не было. Требовался кардинально новый, ломающий старые методики и стереотипы подход. Что-то настолько необычное и сумасшедшее, что могло бы изменить весь мир.
Эта идея горела во мне неугасающим фитилём, но на практике раз за разом следовали неудачи. Словно была некая стена в моём разуме, которую невозможно преодолеть. Это гнетущее ощущение бесконечных неудач настраивало на пессимистический лад. Я старался держаться из последних сил. Но если в ближайшее время мне не удастся что-то изменить, мне кажется, я могу сойти с ума от этой дикой безысходности. А пока меня спасало моё фирменное упрямство.
Раздался короткий писк, означавший, что загрузка закончена. Отбросив негативные мысли, я метнулся к монитору. Быстро пробежав глазами строки выходных данных, я набрал несколько уточняющих команд. Затем опять впился взглядом в монитор. Неужели что-то получается?
Где-то на окраине моего сознания забрезжила смутная надежда, этакий лучик маяка в туманном предштормовом море. Мои пальцы продолжали бегать по клавишам, выводя немыслимое крещендо моих скачущих мыслей. Я упивался чувством создания чего-то неповторимого и прекрасного. Со стороны, наверное, казалось, что я сошёл с ума. Безумное выражение лица вкупе с ожесточённо сжатыми губами и молниеносно скользящим по монитору взглядом добавляли эпатажа. Но в данный момент мне было плевать, как я выгляжу в глазах сторонних лиц. Главное было то, что я нащупал путеводную нить Ариадны.
Сколько времени прошло и что происходило в этот момент в окружавшем меня пространстве, я не знал. Да это и не было важно. Главное, я, наконец-то, сделал ЭТО! Вот он, прорыв, революция и множество других эпитетов для моего открытия. И как всегда всё оказалось ужасающе просто и в тоже время гениально. Нужно было лишь шагнуть в сторону. Отринуть привычные представления о свойствах материи и возможности работы с ней. Теперь я ощущал себя совершенно по-другому. Затухавший было огонь познания вновь горел во мне с небывалой яркостью и жаром. Осталось доделать совсем немного и провести эксперимент с первым прототипом.