- Ну, на этот раз я принимаю твою благодарность, избранница. И даже признаю себя другом, скрывать нечего, и дразнить страшными обликами не буду. Все, встряхнись, и оденься. На тебя, мокрая мышь, смотреть жалко. Идти сама сможешь или на руках придется тащить?
Я засмеялась и вновь расплакалась. Столько слез пролила за прошедшее время, а они не кончались. И горькие, и тоскливые, а теперь - счастливые слезы! Зажалась опять, обняв саму себя и свое сокровище, и не смогла послушаться Рихтера. Пусть хоть силком тащит, хоть уговаривает, а еще несколько мгновений недвижности были необходимы как воздух! Есть я и живое зернышко, есть я и крохотная душа внутри. Есть я и частичка Аверса, слитые воедино самой великой магией - любви и жизни.
Глава пятнадцатая
Дорога заняла почти весь день и очень вымотала. Не познав всех правил, я тоже чувствовала, что сгинуть ветром и перенестись как угодно далеко, пока не могу и вынуждена пешком добираться до дороги, а там вместе с Рихтером вновь на попутных машинах ехать в нужном направлении к городу. Алхимик отдал мне пачку печенья, термос с холодным чаем, все, что было - такой же разоренный, как и я с пустыми карманами, он умел поражать воображение подобным. Как же стоят рядом столь безграничные силы и необходимость добывать провиант? Охотник подстреливал дичь и коптил мясо в дорогу, пользуясь целым наколдованным хозяйством, набивая провизией сумки и делясь флягой ценного спирита с нами. Как так? А моряк со скалы - плавал на шхуне и ловил рыбу? Вельможа - угощался королевским обедом? Бродяга стаптывал ноги, пока не раздобудет коня? Как так?
Добрались мы к вечеру. Рихтер оставил меня еще раньше, за квартал до улицы с особняком, не сказав ни когда он вновь появится, ни что мне делать. Ушел в сторону, скрылся из виду, - вот и весь колдун...
Не хотелось, но пришлось искать приюта у Полутени, заговорщики все равно ждут заклинательницу Мираклииду, и мне придется пробыть в неприятном обществе какое-то время до ритуала.
Как же мое сердце было переполнено нежностью! Я не могла идти и не улыбаться блаженной улыбкой женщины, потерявшей все разумное и окунувшись лишь в чувство. Не смотря на усталость, я готова была лететь, кричать и смеяться, кружиться на месте, беззаботно раскинув руки! Прохожие поглядывали на меня, но без странностей - их ум объяснял мой полу-старинный наряд понятными причинами, и никто ничего не говорил. Шли и шли, кто по пути со мной, а кто против, и не шарахались. Мало ли у кого какие развлечения.
Уже близко, на подступах, заметила людей Полутени. Мужчины походили на скрытых дозорных особняка, одеты неприметно для времени и горожан, и их выдали лишь старомодные стрижки, да короткий поклон в мою сторону. Они не подходили, выказывая почтение издалека, лишь сопровождая взглядом.
- Госпожа Мираклиида, позвольте обратиться к вам...
В холле встретил вельможа - в годах, худой и высокий, явно из знати высокой крови, по всей стати и по глазам не скрыть.
- Ваше имя?
- Барон Антариз.
- Да, господин барон.
- Слуги мне донесли... хм... в ваших покоях случился пожар. Госпожа Итида не удостоила объяснением, и я обеспокоен - не причинило ли вам вреда это несчастье? От лица всего ордена, я прошу прощения за не надлежащий прием.
- Это моя вина, а не ваша. Вы сказали "слуги"? Откройте секрет, кто же убирает комнаты и готовит на кухнях, если вы принимаете в Полутень лишь знатных переселенцев? Неужели нанимаете аборигенов этого времени?
- О, нет. Часть людей проводники, часть люди с титулом, но из семей провинциальных, малоземельных и ведущих свой род не более четырех поколений.
Барон Антариз сдержанно улыбнулся, не ожидав от молчаливой прежде демонессы, или кем еще я рисовалась ему в представлении, вопроса и дальнейшего диалога. А я не стала играть в надменность. Тело устало, а сердце так упивалось счастьем, что скрывать человеческое не было сил, и я радушно улыбнулась в ответ:
- Буду признательна, барон, если вы проводите меня туда, где можно утолить голод и жажду. Я снова с дороги и хотела бы подкрепиться.
Он кивнул, и на эту просьбу кто-то безымянный тут же из холла скользнул в двери левой части дома.
- Нужно ли вам что-то еще?
- Да. Расскажите, как вы согласились на то, чтобы избрать жертвой барона Дола? Красдема, если вы знаете его под этим именем.
Мужчина не нашелся, что ответить сразу. Причина - не желание солгать, скорее боялся сказать не то. Я не поскупилась и вложила в вопрос упрек, осуждение предательства:
- Не он ли стоял у истоков Полутени, не дав наследству Итиды распылиться, помогая обжиться здесь, справляя документы и обеспечивая достойное обслуживание? Что заставило вас исполнить каприз девушки и решиться на обман и пленение?
- Госпожа Итида избранница Змеиного Алхимика...
- Это вам сам Миракулум сказал?..
Барону Анатризу не просто давалась роль отвечающего. Он явно был правой рукой Полутени, и привык раздавать приказания, мало перед кем отчитываясь. Мои же вопросы и вовсе тревожили, а смолчать или грубо ответить нельзя, я - не служанка. Я - сама Мираклиида.
- Пока подают ужин, сопроводите к пленнику, я хочу на него посмотреть. Надеюсь, он не покалечен и в разуме?
- Он здоров... Прошу сюда.
Багровый Красдем раздувал ноздри, глубоко дыша от внутренней ярости и изжевал свой кляп до волокон. Полутень связала его тщательно - запястья, локти, на шее отдельная петля для удушья, как поводок. Ноги - в щиколотках и в коленях, стреножены и связаны с руками сложной паутиной веревок. Сюда они явно притащили его без сознания, хитрая Итида опоила, а иначе и представить нельзя - как подобный зверь без драки дал бы себя обездвижить. Красдем сидел в центре большого помещения, никаких ячеек или запоров, как в тюрьмах, а столбом привязи послужила кирпичная опора с вбитыми в нее кольцами.
Приставленная охрана уходить не собиралась, и барон Антариз тоже. Поэтому говорить с Красом открыто возможности не было.
- Не подходите близко, госпожа Мираклиида. Он вчера изгрыз руку человеку, попытавшемуся его напоить...
- Крыса! - Итида прознала о моем приходе, и немедля появилась. Влетела в подвал подобно стремительному красному вихрю, одетая непривычно торжественно во все алое. Ее возглас неприятно покоробил слух. - Ты рехнулась? Не трогай его, не говори с ним, зачем тебе вообще понадобилось спускаться сюда?
Была доля справедливости в том, чтобы увидеть Красдема в подчиненном положении. Я не желала ему зла, но был в том урок преступному нраву, что на силу всегда найдется превосходящая сила, и он теперь оказался в роли жертвы. Связан, склонен, бессилен.
Но, боги, сколько он здесь без еды, питья, без возможности справить нужду?Изуверы! И не потому ли так нездорово багров, что терпел боль передавленных мышц и удерживал естественные надобности, не желая опозориться даже в глазах тюремщиков?
- Уберите кляп.
- Нет!
Но послушались меня, а не Итиду. Переселенец не без робости обошел Красдема, вытащил короткий клинок из набедренных ножен и поддел узел на затылке. От тугой веревки на щеках остались ссадины, углы губ кровоточили, и когда тот выплюнул ком, оскалился кровавой улыбкой:
- Мерзкая, вшивая...
Итиде досталось. Девушка сама выспыхнуля яростью, но не на своего пленника, а уже на меня - все получалось не так как виделось и хотелось ей. Она прекрасна, совсем скоро станет могущественна, займет место рядом с Миракулум как королева нового мира, а тут ее поливают отборной бранью. Все равно что испачкали помоями пурпурную мантию.
Я подошла к Красу и пристально вгляделась в лицо. За рябью стал заметен еще не сошедший синяк от удара Аверса, вся щека им оттенялась и челюсть. Дикий зверь передо мной, а не человек, и все, о чем его мысли - это о капкане из которого нужно выбраться!
Вытянула руку и положила ему ладонь на грудь:
- Твое сердце бьется не как у лжеца или труса...
Он выругался снова, но и в руку не попытался вцепиться. Зарычал, вздулся мышцами. Очень тяжело задышал.
- Что за игру ты затеяла? Зачем ты ему это говоришь?
У него прошли годы с той встречи на постоялом дворе, но он должен был вспомнить как я подыграла:
- Я должна принести свой дар удаче, и не могу потерять лица... перед Алхимиком. Миракулум не примет такую жертву, человек должен быть доброволен и покорен.
- Это невозможно. Только не Крас!
- Успокойся, Итида, я не стану брать с него обещания быть послушным, я зачарую его, и он станет тише штиля на море, безропотней ветерка...
Он с хрипом выдавил:
- Ты этого хочешь от меня, госпожа наглец? Ты этого не получишь!
Понял? Или сказал, как сказал, не ухватив намека?
- Когда я коснусь твоей головы, ты из дикого хищника обратишься в ягненка. Во имя Миракулум!
Я положила ладонь на рыжую всклокоченную макушку. Взмолилась в надежде: только бы он понял все правильно, и только бы ему хватило выдержки и таланта! Девушка, собиравшаяся посмеяться надо мной, замолкла, едва увидела, как он выдохнул, расслабился, закрыл глаза и весь обмяк.
- Освободите его.
Но на этот раз никто не шелохнулся. Итида смотрела зло, полная недоверия, да и взгляд немолодого барона Антариза красноречиво выдавал сомнение. Слишком просто, чтобы поверить в подобное... Я выждала и, поняв, что никто на этот раз приказания не исполнит, с чувством легкой мести сказала разбойнику:
- Стерпи, огненный...
И схватила петлю на шее. Как он рвал на мне одежду и оставлял синяки на теле, так и я обрывала веревки, прожигая не только их, но и опаляя самого Красдема. Следы оставались, но запаха жженых волос, щетины и кожи, или химический дух современных веревочных волокон - не было. Подпалилась рубашка, оставив угольные разводы, штаны и обувь, - магический огонь не охватывал слишком много, затухая сразу же, как я убирала пальцы.
Сколько же было удовольствия пользоваться подаренной силой! И маленькое могущество огня наполняло той же радостью, с какой я пользовалась магией науки и механики нового времени! Я жаждала воли, свободы, права не слушаться сильных и властных, и получила все это в награду. Итида и переселенцы отпрянули, а я, улучив миг, тихо сказала:
- Не сорвись... ты сильнее своего бешенства.
- Ве-е-едьма-а-а...
Мне польстило то, как Красдем процедил это слово сквозь зубы, - с восхищением, с предвкушением скорой мести предателям и уважением. Последнее согрело надеждой - он действительно может обуздать свой нрав, если того требует дело.
- Переодеть и привести в порядок. Можете оставить его здесь, только обустройте по-человечески место, недостатка в еде и воде быть не должно. К слову, барон Антариз, мой ужин готов?
Трое свидетелей умудрились быстро донести и до прочих переселенцев то, что случилось в подвале. Если и прежде они демонстрировали свое почтение перед женщиной Миракулум потому что так надлежит, то теперь я увидела с каким особым чувством они выполняют свои ритуальные жесты. Ужин подали в зале, а не в комнате, и там предо мной предстали все четырнадцать представителей ордена - самые знатные люди прошлого. Представлялись, называя титул, имя первого в роду и степень близости к прошлому королевскому двору. Двоих я даже смутно узнала, больше десяти лет тому, видела на приемах у Лаата. А одно имя не из цаттской знати, узнала по памяти писем, когда писала их на древнем языке с донесением от коменданта Неука. Тесен мир.
Моя простота поведения, проявленный этикет, расслабили их и мужчины чуть дали волю чувствам. Они так долго ждали этого дня, и он вот-вот настанет! Кто-то провел здесь годы, кто-то месяцы. Барон Антариз, самый старший, на деле оказался мужчиной тридцати лет, которому не посчастливилось попасть в тело переселенца намного старше.
Итида заняла за большим трапезным столом свое место - на одном крае, а я, как догадывалась, заняла бывшее место Красдема - напротив нее. Мы как две королевы игральных карт сидели друг на против друга: я в черном, она в красном одеянии, и зависть разъела девушку недовольством, ибо сегодня все внимание было направлено только мне.
Перетерпеть ужин и уйти. Мне хотелось сбежать, как и всегда с самых первых приемов, в сад, в комнату, в уединение и тишину, но силы нашлись - слушать, отвечать, проявлять ответное уважение к Полутени. Утро этого дня отодвинулось далеко, словно произошло не сегодня, и испытание морем... не поблекло, нет, но тоже отделилось от времени здесь и сейчас, вместе с потаенным знанием о ребенке. Опять ум жил отдельной жизнью, понимая нужность и правильность этого поведения, а сердце пело свою песню тихонько, вкрадчиво, неслышно ни для кого - о любви к Аверсу, о нашей семье, о наших друзьях нынешних и прошлых. О счастье, что с Виттой и Соммом все хорошо, о радости, что злосчастный отвергнутый Илиан выжил и там, в своем времени, ушел путем свободного человека. И я была благодарна Миракулум за все дары. Свободы, любви и счастья - вот, чего я просила. И вот, к чему я пришла. Осталось лишь несколько шагов, чтобы отпустить всех и вся.
Глава шестнадцатая
- Если ты умеешь так подчинять любого из мужчин, то ты самая опасная женщина на свете.
Я открыла глаза и увидела Итиду рядом с кроватью.
- Красу в подвал принесли лежак, и он там просто валяется бревном. Я рискнула проверить твою магию, - оскорбляла его, провоцировала, а он на меня тупо смотрел. Я драла его за волосы, как пса за шерсть, дергала за уши, щипала за нос - он мертв. Смотрит, моргает и лежит. Даже моя охрана не выдержала и сделала намек... да, это не очень к лицу королеве, признаю.
Полутень права - одно дело предать и принести в жертву человека знатного ради высокой цели. Пусть смерть, но все же достойная. Другое - видеть барона в роли собачки, слуги и мальчика для битья. А Крас хорош!
- Зачем ты пришла?
- Спросить, когда настанет великий день? Едва Крас узнал тебя на фото, как попросил всех съехаться, и эта свора мужчин живет здесь уже три недели в ожидании. Ты не знаешь, как они грызутся между собой, как псы в тесной конуре, и делят будущие области. Злорадствуют на то, как современных слабаков покосит новая черная чума. И не испытание, а истинные смерти!
- Что, все бароны такие кровожадные? Я вчера не заметила.
Мне хотелось после сна принять душ, постоять под прохладным дождем, но из-за Итиды не стала этого делать. Встала, ушла в ванную комнату, прикрыв дверь, и довольствовалась только тем, что умылась. Девушка нагло меня разбудила, а когда я вышла обратно, увидела, что она и нагло улеглась на постель. Опять в алом платье, яркая и красивая, сложила руки на груди и сжимала губы, покусывая. Разминала их, как иногда делали женщины, чтобы привлечь к коже кровь и придать тем яркости.
- Я хочу сама убить Миракулм. Так наша связь будет крепче вдвойне!
- Уверена, что сможешь? Уже убивала?
- О, да! Своего отца! - И тронула шрам пальцем. - Что ни говори, а я благодарна Красдему за то, что он открыл во мне силы жить так, как диктует моя природа. Я хищница! Я демонесса! Не хочу, но все-таки признаюсь, - отец любил меня жестоко наказывать. Ломал характер, воспитывал покорность, он и старший брат считали себя в праве диктовать мне как жить, на том основании, что они - мужчины. И где они оба? Мертвы! А я вольный зверь, у меня все их деньги, а скоро будет еще и власть.
- Я тебя понимаю.
- Да, понимаешь.
Я удивилась тому, как легко согласилась Итида. Она на кровати присела, поманила пальчиком, но я не двинулась с места, и пришлось ей вставать и подходить. Переломила гордыню. Девушка оглядела меня с ног до головы, пощупала ткань платья, осторожно тронула волосы, и на миг даже почудилось - уж не любуется ли она?
- Не дергайся, не ущипну. Ты странная, Рыс. Я смотрела как ты спишь, и видела ту наивную малышку, с которой познакомилась еще в поезде, - кроткая, беззащитная, вечно в тени своего телохранителя. А глаза открыла - другая. И то, что ты вчера творила с веревками, - впечатляет, и как с Полутенью разговаривала, - хозяйка бала прям. Откуда перемены?
- Адаптировалась.
Этот ответ ее устроил. Итида кивнула и подвела к тому, зачем на самом деле сюда пришла:
- Мы похожи, мы действительно можем стать подругами, я говорю честно. А с Красдемом давай переиграем? Такого я хочу оставить себе - живым и навсегда послушным. Ручной медведь, игрушка. Его больше не нужно бояться, не нужно слушаться, могу дрессировать как вздумается и драть за уши за провинность.
- Ты уже раз изменила решение, поменяв жертву. Как отнесется к тебе Полутень, если сделаешь так во второй раз? Это знать, Итида. Это люди прошлого, и к женщинам у господ отношение не самое уважительное, даже если она королевских кровей. Рискнешь играть с огнем из-за каприза?
- Это не каприз.
- Успокойся. Ты в шаге от такой силы, что подобных игрушек наделаешь из любых свирепых мужчин. Побалуешься всласть.
- Обещаешь?
- Обещаю...
- Научи сейчас!
Я только улыбнулась и покачала головой. Посмотрела на девушку, отчего-то вдруг вспомнив - как прекрасна ее музыка. Талантливое чудовище, фея с жестоким сердцем... Мало я знала женщин. Служанки, селянки, даже дамы знатные - не были мне подругами и сторонились общения за непохожесть ума и повадок. К одной лесничей Анике прикипела, но и та была силой и нравом полу-мужчиной, судить о всех женщинах по одной ей нельзя.