Глава третья
Путь наш лежал до столицы. Аверс хотел сократить его, разумно выбрав самый быстрый вид транспорта, но ничто на свете не могло меня заставить зайти в самолет. При всем знании, ужас непреодолим, и я скорее бы согласилась по доброй воле быть проглоченной чудовищем, чем этой гигантской птицей.
Люнтберт появился в лавке в означенный день, в одиннадцать. Изможденный, бледный, с темными кругами под глазами и мучительно-брезгливым выражением лица. Бедный парень выглядел так, словно был отравлен и несколько дней не спал из-за этого.
На такси мы доехали до вокзала, и купили билеты на два купе - одно для нас, второе для Люнтберта. Заставлять человека страдать от необходимости постоянного присутствия оружейник не собирался, и денег не жалел.
- Не отходи от меня, Рыс.
Поезд уже растянулся на перроне, одаривал запахами железа, едкого механического масла и горной пыли. В мыслях мелькнуло новое слово "креозот", но тут же выветрились - пестрота толпы вытеснила впечатление от транспорта, подставив мне под восприятие себя и свою суету.
- Здесь опасно, как и прежде на многолюдных площадях?
Потеряться я не боялась, кошелька срезать не могли, и всадник на лошади не затопчет случайно, на всем скаку ворвавшись в толпу. Аверс не спешил вставать в очередь пассажиров нашего вагона, а скользил по людям взглядом. Спокойно, но сосредоточенно, словно притаился на охоте с арбалетом и терпеливо выжидал дичь у приманки. Что-то мне подсказывало, что таким настороженным Аверс был из-за неких людей Полутени, о которых он так и не рассказал.
- Не опасно. Но держись рядом, прошу.
Часть дороги я провела у окна, завороженная скоростью и пейзажем. Скудные краски зимы не делали ландшафт менее красивым, а постройки и величественные сооружения заводов и магистралей, огромные мосты - завораживали. Когда же дорога загораживалась полосой деревьев, занимала себя разглядыванием купе. Когда и это наскучило, заглянула в книжицу удостоверения личности. Фотоискусство безупречно передавало портрет - до скрупулезной точности. Но мне еще приходилось прилагать усилия, чтобы узнать саму себя - как в отражении, так и на снимке. В здешние двадцать три года люди как дети, слишком молоды и беспечны, и выглядят, скорее, как те, кто только вступает в возраст взросления.В паспорте Аверса фото было два - на одной страничке ему восемнадцать, на другой тридцать. Документы подделывать не пришлось - Тавиар еще не стал совершеннолетним, и на момент их оформления оружейник уже занял его место. В моем случае Аверс нарочно заплел мне волосы в тонкую косичку, запудрил и зарумянил кожу, чтобы она казалась еще более гладкой, чем есть и наказал сделать восторженное выражение лица, когда фотографировалась. Нужна была хоть какая-то иллюзия, что снимок сделан не прямо сейчас а в мои восемнадцать. Вышло не очень. Наивных глаз не получилось даже при том, что в ателье к художнику я попала впервые в жизни.
- Айрис - это имя, которым я звалась, служа у баронской вдовы прислугой... я помню: ты мне его дал, чтобы обращаться по прежнему "Рыс", и никто не спрашивал почему так. А мне тебя называть Тавиаром?
- На людях лучше никак. - Аверс чуть поморщился, но больше равнодушно, чем с отвращением. - Я привык, но от тебя хочу слышать настоящее имя.
- Однажды я поймала себя на желании увидеть тебя в юности. И вот вдруг на самом деле это могу. Ты здесь такой худой и большегубый, один нос, да взрослые глаза... Этот мир так гуманен, что человек позволяет себе продлить и детство и беспечную юность. Насколько я понимаю, жизнь целиком отвоевала себе больше лет - до здешней старости люди прошлого доживали единицами. В этом времени ни у кого не повернулся бы язык назвать тебя стариком в сорок шесть, как звали в Неуке.
Он хмыкнул, ненадолго зажмурился и вновь открыл глаза, посмотрев на меня с благодарностью и даже счастливо:
- Как я истосковался по всему этому - настоящему имени, тем названиям, по особо выстроенной речи. И как я скучал по твоему голосу, Рыс, и по твоим серым глазам. По тому как ты на меня смотришь. Как целуешь, как касаешься. Столько лет я здесь прожил, и только сейчас мир перестал быть чужим, - я больше не один в этом загробном царстве. Вернулась ты и вернулась заново полная жизнь.
Мы сидели друг напротив друга, и Аверс после этих слов перетянул меня к себе. Обнял.
- Аверс... - Я шепнула от самой близости момента, а не потому что нас кто-то мог подслушать. - Скажи, есть ли в твоем сердце чувство бессмертия? У меня... я все эти дни ловлю себя на этом. Смерти нет. Не ощущаю ни страха перед ней, ни даже веры в нее, она случается с другими, а я вне власти. Я не могу умереть.
- Есть. - Он ответил серьезно, тоже понизив голос. И чуть помолчав, продолжил: - Но эта уверенность ложна. Не обманывайся, не рискуй, Рыс, всегда будь осторожна с тем, что опасно - ток, скорость, и все равно - люди. Во все века - люди. Закон защищает, но неистребимы и те, кто его нарушает.
- Я понимаю это разумом, а чувства мне диктуют иное. Мы обманули закон жизни!
- Не мы, а Рихтер. К слову о жизни... - он сменил тон на беззаботный: - Ты хочешь есть?
- Хочу.
- Тогда пойдем позовем нашего мрачного спутника.
Не знаю, каково гордости Люнтберта было сносить то, что Аверс оплачивал расходы, но внешне он был погружен глубоко в свои чувства и мысли. Не до денег ему было. В вагоне-ресторане парень сидел на своем месте напряженно, изжевал губы и часто бросал на меня холодный взгляд.
- О чем ты хочешь спросить? - Не выдержал оружейник. - Или сказать? Пока изнутри не сожрало, говори.
- Я спрошу, но только с глазу на глаз.
- Не заскучаешь одна?
- Нет.
Аверс кивнул ему, и оба вышли за дверь длинного просторного вагона, а я осталась за столиком. Заказ уже сделали, но я продолжала заглядывать в меню и водить пальцем по красочным картинкам готовых блюд и напитков и выискивая в строчках знакомо-незнакомые слова ингредиентов, которые и не пробовала никогда. Вскинула глаза, реагируя на движение, и увидела девушку с вишневым цветом волос. Яркий оттенок - не природный, и броский макияж при скромной черной одежде. Она зашла, пересеклась со мной взглядом и села недалеко, через столик.Я готова была вернуться к листу, но та вновь стала смотреть на меня и даже чуть улыбнулась. Разглядывала нагло, с выражением любопытства и оценки.
В этом времени никто не мог меня знать. Ожоги скрыты. Одежда, подобранная Аверсом, не допускала нелепости из-за которой вдруг незнакомые люди так пристально бы смотрели. Необыкновенная приветливость? Солидарность попутчику? Тоже чуть улыбнулась, и осмотрела незнакомку с ответным вниманием: красивая, изящная, очень молодая. Из самых приметных черт - шрам на левом виске и скуле, который заметно стягивал на себя кожу и белел косым росчерком. Она его ничуть не стеснялась, - не прикрывала волосами и не замазывала кремом.
Люнтберт по возвращении стал заметно спокойнее. Прояснив что-то, он избавился от глодавшего его незнания, и первое, что сказал за столом:
- Не нужно меня звать полным именем. Я Берт, мне так привычнее.
- Мы договорились, Рыс, о доверии. И как бы сильно наш спутник нас не ненавидел, мы быстрее достигнем цели при терпимом отношении друг к другу.
- Ты расскажешь о себе что-нибудь, Берт? Мне бы хотелось познакомиться по-человечески, а не так, как вышло в первую встречу.
- Мне нечего рассказывать. Скучнее и проще моей жизни, ничего нет. Я учился с Эской, мы были друзьями, а потом началось все это безумие из-за проклятого диплома. Кто я и что я не имеет значения...
Мне знакомо было чувство отрешенности от себя ради цели, и потому последние слова вызвали не насмешку, а больше понимание. Тон Аверса тоже прозвучал без тени снисходительности:
- Для простого человека ты на удивление сделал много сложного - добрался до знаний о переселенцах. От кого ты узнал, если не от Эски?
- Меня пустили в больницу к Сомраку. С этим мне помог мой дядя, но цель визита я выдумал другую, так что никто, кроме меня, о вас не знает. Мне помогли друзья и даже Рория, а из-за того, что я планировал месть, я держал язык за зубами крепко. Сомрака мне удалось вывести на признания, ни следователю, ни врачу о путешествиях он не проговорился, хотя заметно, что нервы у него расшатаны.
- Рория? - Я услышала в первую очередь это имя и удивилась. - И ты...
- Я читал "Миракулум", да. И с тобой я знаком больше, чем хотелось бы... с вами обоими...
Не самая приятная новость. Аверс рассказал, что как только узнал об издании, выкупил все книги и сжег в своих домнах. Лишь четыре осело, - одну он оставил себе, вторая ушла в гос.архив, и третья у автора. Последняя либо была куплена, либо потеряна, - следов не найти.
Аверс внимательно слушал Берта, и аккуратно, почти незаметно осматривался - вне купе, на людях, он снова превратился в того, кто следит за каждым движением окружающего мира. И, быть может, я ошиблась, и в этом случае оружейник не охотник, что выслеживает добычу, а сам зверь, настороженно выглядывающий стрелка? Аверс словно мысли мои прочитал, потому что вдруг сменил тему разговора:
- Должен предупредить, Берт. К тебе могут подойти, заговорить, набиться в знакомые и попытаться что-то разведать. Могут подловить в тамбуре, под банальным предлогом зайти в купе, попытаться запугать, - с той же целью. Будь начеку. Мы не одни едем, и в попутчиках не полиция, и не частный сыск, а люди Полутени.
Я тут же бросила взгляд в ту сторону, где сидела незнакомка со шрамом, но та уже ушла. Совсем недавно, судя по тому, что чашку из-под ее напитка убрать не успели.
- Преступники?
Берт спросил тихо, без намека на испуг.
- Нет. В ее основе такие же переселенцы, как и мы, только другого... хм, сословия. Они ни разу не ответили на наше предложение сотрудничества или хотя бы диалога, но никогда и не враждовали с нами.Тревожиться не о чем. Сказал, потому что не хочу, чтобы тебя, Берт, застали врасплох с мягким или жестким допросом. Полутень объявилась, и, значит, им что-то нужно.
- Я не дурак, и не ребенок. Я бы не повелся ни на каких случайных людей и болтовню.
- Рад слышать.
Мы проезжали станции. На каких-то стояли не больше двух-трех минут, а на более долгих Лютнберт выходил подышать воздухом. С задумчивым лицом бродил туда и обратно вдоль платформы, сторонился курильщиков и лоточников. Но из поля зрения не пропадал - мы с Аверсом волей неволей наблюдали за ним из окна купе, спрятавшись в тени его глубины.
- Он словно дразнит собой тех, кому любопытно, приглашая подойти и заговорить.
- Не слышу в твоем голосе осуждения. Ты не злишься, что он не послушал твоего совета?
- А я не советовал прятаться, - возразил оружейник, - быть бдительным, - да. Подозреваю, что Берт тяготится бездействием, и хочет хоть каких-то событий.
- Ему не навредят?
- Уверен, что нет.
Но в противовес этим словам Люнтберт не вернулся с последней долгой стоянки, самой поздней перед ночным отрезком пути до столицы. Поезд тронулся, а звука соседней двери, характерного проката и щелчка, мы не услышали. Аверс проверил - парня на месте не было, и в коридоре, и в тамбуре с выхода вагона, и в туалете.
- Вернись, закройся и жди меня, я пойду дальше по поезду и поищу... Хотя, нет, лучше будь рядом. Проклятье...
- Я сделаю так, как ты скажешь.
- Идем.
Час поздний, а работника вагона на месте не оказалось. Аверс постучал в каждое купе, бесцеремонно пробовал открыть, но все заперты и ничей голос изнутри не отзывался. Попытавшись нажать на большой рычаг хода в тамбур между вагонами, обнаружили, что и он застопорен специальным ключом.
Спокойствие Аверса делало спокойной и меня, даже при таких обстоятельствах. Он думал, приглядывался к запорам, к ручкам на купейных дверях, пока не остановился напротив одной. Разглядел в скудном свете ночного режима что-то значимое. И постучал в нее. Забавно, но простой удар красноречиво выдал уверенность "я знаю, что там кто-то есть".
- Отойди сюда, Рыс.
Оружейник шепнул и сместил меня почти за спину, по диагонали, загораживая от всего возможного - любой опасности, которая могла прилететь справа и слева от пустот коридора, и от тех, кто прятался.
- К чему сложности? Мы не бежим от разговора и с поезда прыгать не будем. - Громко произнес оружейник. - Или вас забавляет сама игра в невидимок?
- А мы и не прячемся, защитник. С самого начала.
Девушка со шрамом успела нарисоваться в начале вагонного коридора и покручивала за колечко служебный ключ. Потом перехватила, как сигарету, и, не брезгуя, куснула зубами.
- Итида. Слышал о тебе. Что вам понадобилось, и почему сейчас?
- Пришло время подружиться. Последнее звено на месте, - любовница колдуна, - здесь, и только она может его позвать. Ведь так?
Аверс с досадой качнул головой и ответил нравоучительным тоном:
- Зря "Полутень" отказалась от общения... Не ожидал такого услышать. С чего ты взяла, что она здесь?
- С того, что я знаю ее в лицо! - Дверь купе резко отъехала, и с такой силой, словно человек собирался снять ее с крепкого механизма. - Где ты находишь таких преданных пажей, госпожа наглец? Этот ребенок молчит и отказывается назвать твое настоящее имя!
Полшага назад, и Аверс почти прижал меня своей спиной к окну. Не от страха, а потому что дал себе больше пространства для маневра, - судила потому, как он напряг плечи и сменил положение рук. Но ни в чем более не заметила перемен. Я изумилась, увидев здесь Красдема во плоти, ощутила прохладу легкого и мимолетного страха от свежих воспоминаний. Они откликнулись быстро и ярко - плен, уговор, побои и унижение. Но и другое - нетронутая Витта, нетронутая я, честное слово бесчестного разбойника. Оружейник остался спокоен и не проявил даже намека на удивление:
- Какая встреча. Где наш спутник?
- Я друг. Не скаль клыки. Служку вашего хотел попытать для одного удовольствия - проверить на храбрость и выяснить, как же зовут демонессу? - Красдем по годам не изменился, огромный, рыжий, с рябым лицом, все перемены - одежда, да стрижка под стать времени. - Эй, припертый к стенке, выходи!
Берт обозначился звуками и после возни с чем-то тяжелым, словно был завален тюками белья, объявился - живой и невредимый.
- Храбрый ребенок, хвалю. Юн, но стоек, и это заслуживает уважения...
- По документам узнал? Ждал и проверял? - Аверс перебил его следующим вопросом.
-Да, есть у меня людишки на нелегалке по паспортам. Да, ждал. И, конечно, узнал ее не смотря на прошедшие годы.
Красдем, говорил дружелюбно. Да и что ему с нас в этом времени, наоборот - земляки на чужбине, старые распри потеряли смысл, делить нечего, мстить не за что. Даже убили его не мы, и нас - не он. Холодный тон оружейника не воспринимал как допрос, или не проявлял истинного отношения. Кто знает? Я все это время стояла молча и слушала, стараясь уловить то, что может проскользнуть меж сказанного вслух.
Красдем сделал шаг вперед, и лишь настолько, насколько почуял дистанцию, присмотрелся ко мне и заулыбался довольно:
- Это ты! Я пощадил тебя, и боги не только меня не прокляли, а, как видишь, и одарили. Не обманула удача. Так как же тебя зовут, госпожа наглец?
- Крыса.
- Внезапное имя... Я для своих - Крас. Только Итида зовет меня так, как звали с рождения в прошлом, а здесь для прочих... какая разница. И ты ведь не Тавиар, а Аверс, если я правильно помню? А паж?
- Я не прислуга, - ответил Берт, едва разжав зубы, - и не в свите у них, а сам по себе.
- Не кипятись, храбрец, будь по-твоему. Так как мне к тебе обращаться?
- Берт.
- Что вам нужно от нас, Красдем?
- Вы. - С тем же нажимом ответил тот. - Мы ищем Миракулум и упасть на хвост его свите лучшее решение. Он придет за своей женщиной, она его позовет - это без разницы. А дальше... мы подставим в жертву того, кого уже выбрали ягненком, а не того, кого колдун изберет по прихоти. Ты же поможешь нам договориться с Миракулум, а, госпожа наглец?
- Рассчитываешь на дружбу и предлагаешь объединиться?
Спросил Аверс, а я ничего не смогла понять из услышанного. Одна сплошная загадка, и я благоразумно молчала, надеясь на то, что оружейник все объяснит мне после.
- Да! Обсудим детали, но не здесь. Доедем, отдохнем, найдем где выпить и поговорить!
- Что стало с теми, чье место вы все заняли?! Я не буду ждать ничего, и ты скажешь мне сейчас, если знаешь!
Красдем свирепо взглянул на Берта, который только-только доставал ему до плеча ростом, весом был вдвое меньше, а возрастом и подавно.Парень позволил себе приказной тон, а этого разбойник как не терпел, так терпеть и не собирался. Ничего не успел сказать, подала голос Итида:
- Я проводник, Берт, и я могу тебе ответить - не знаю. Надеюсь, что мой братец сдох при замене.
- Проводник?! Отправь меня! Я должен знать, на что это похоже и понять почему Эска не смогла вырваться? Отправь, пожалуйста!
Берт подскочил к ней, и едва не схватил за руку сам. Девушка увернулась, насмешливо оттолкнула его: