Когда оставалась минута-другая, я спросила Итиду:
- Ты знаешь, что будет, если разбудить его не вовремя?
- Его не разбудить, я проводила такие эксперименты.
- А что ты чувствуешь, когда отправляешь?
- Холодок из запястья, где кусала змея. - Итида ответила охотно, и говорила с гордостью. - Укол пространства, где я подвешена между пропастью вверх и пропастью вниз. Это настоящий секундный экстаз. Я сама магия воплоти, я сама - ведьма.
Берт открыл глаза уже не с ужасом, а спокойно. Никто сразу и не заметил этого, пока не услышали тихий вопрос:
- Как мне теперь отличить - что мое, а что не мое?
- Перестань путешествовать сейчас, и все выветрится с течением времени.
Парень сдавил виски ладонями, сомкнул веки и произнес сам для себя, словно убеждая и подтверждая:
- Я Берт, я здесь. Я люблю Эску... Я люблю Эску... Я люблю только ее. Я делаю это ради нее.
- Пусть это будет последним разом, прошу. - Заглянула в его лицо, пытаясь понять, насколько сейчас он готов услышать меня. - Ты узнал, что хотел. Узнал, каково ей было. Сосредоточься на себе и задаче в поисках.
- Именно это я и делаю! И буду продолжать, потому что вы, никто из вас, не понимаете... никто!
- Что именно?
- Эска оценит меня, ведь я стал лучше себя самого... Только сейчас вижу, как наивен был в своих надеждах на взаимность. Всегда. Что ей были мои приглашения в парк, в кино или кафе? Кого она видела рядом - дурака с мыльными пузырями, шута для развлечений? Мальчика, на которого можно только посмотреть с жалостью?
Тут он поднялся на ноги, и вся его поза, разворот плеч, то, как он держал голову, и, самое главное, - взгляд, красноречиво показали перемены.
- Я понимаю теперь, почему все здесь померкло в сравнении с прошлым - диплом, сокурсники, друзья и подружки. Там вопросы жизни и смерти, а здесь что? Руководитель с бумажками, поклонник со стаканчиком мороженого? Здесь - что? Я стану тем, кто будет Эске равным, когда она вернется.
Аверс тихо сказал:
- Да, похоже, ты не рыбак с Побережья, чья жизнь однообразна и тяжела от шторма до штиля. Давай проверим - умеешь ли ты теперь что-то? Роттери предлагает и конную прогулку, и стрельбу из арбалетов, или снова тренировку с клинками. Хочешь себя испытать?
- Да. Хочу.
И в тоне парня было не согласие, не предвкушение, а вызов, - себе, оружию, Аверсу, и, возможно, вообще всему миру разом.
Красдем уже не пытал его вопросами - кто он там, так только - хмыкнул, с сомнением оглядев щуплую фигуру парня, когда тот вышел переодетым в одежду, более подходящую для верховой езды и погоды. Барон был подготовлен к большому числу гостей на всякий случай, и одежды в запасниках хранилось много. Куртки, штаны, плащи, - все чистое и практически новое, - обслуга следила за этим, и в порядке держалось все - от перчаток наездника до подбитых каблуков на сапогах.
Роттери с сожалением отпустил нас без завтрака и без себя в компании, но обмолвился, что раз так, то займется столичными делами. Люнтберт показал себя неплохо. В седле держался уверенно, и лишь первые минуты в нем почувствовалось колебание - сверка знаний с реальным умением. Лошадь послушно шла под ним сначала шагом, потом рысью. На просторном участке дороги к охотничьему домику оторвался от нас, пустив ее в галоп.
- Если ратник, то из главных, - оценил со стороны Красдем, поравнявшись со мной и Аверсом, - выправка есть. Или из благородных, и, скорее всего наш земляк, Крыса.
- Почему?
- Слышала, что он крикнул лошади, прежде чем погнать ее? Хой... Это на нашем Берегу дают такие команды. Ненавижу неясности! Только выпытать у мальчишки кто он, теперь будет все сложнее и сложнее! Просыпается чувство чести. Он и так был не трус, хоть и без удали, но теперь в его голову ударила кровь знати... Знакомо, да, моя бешеная? Прямо как с твоим братцем было.
Итида ехала не отдельно, а позади, обнимая его поперек живота руками и задрав подбородок на плечо. На вопрос она ответила тем, что приподнялась насколько могла и укусила его за ухо.
Мне все это показалось неприятным. Я не хотела быть свидетелем их игр, переглядов, таких мимолетных ласк. Решила, что как только доберемся до развилки, уеду с оружейником в сторону.
- Расскажи им о нем.
- Не...
- Это не просьба. Ну?
- Хорошо, но ты мне будешь должен бешеную скачку, Крас! - Она процедила сквозь зубы, исполняя приказ: - Мой старшенький! Трусливый, амбициозный дурак, оторвыш, но любимчик отца. Тот собирался все оставить ему, а не мне, хоть я была умнее и достойнее. Отец думал, что мой удел один - замужество, и все. Как я хотела убить их обоих уже в пятнадцать лет... Миракулум пришел ко мне как спаситель. - Итида вплела в свой голос торжество и восхищение, трепет от произнесения самого имени Алхимика.- И я получила власть! Брат поверил и согласился быстро, дурак же, и пропал с первого же путешествия. Кто он здесь? Пацан восемнадцати лет... а там, в жизни Красдема, он брал женщин, каких хотел, убивал зверей и людей, пил и рыскал по землям со своей верной стаей в поисках добычи, - крови и золота. Как же смешны были его потуги по возвращении строить из себя настоящего мужчину, оставаясь при этом тщедушным и жалким...
Итида замолчала. Берт вдалеке остановил лошадь и стал кружить ее, проверяя на послушность. Обернулся на нас, едущих спокойным шагом, и стал ждать. Верно, как раз там и был перекресток.
- Брату никто бы не поверил, и ему ничего не оставалось, как пересказывать мне взахлеб все пережитое и не скрывать экстаз от восторга быть разбойником. А я слушала и влюблялась в того, неведомого рыжего великана. Через какое-то время черты настолько ярко стали проступать, что...м-м-м, холодела от восторга, когда его пальцы смыкались на моем горле и он придушивал меня. Не смотря на свою слабость, выворачивал руки до боли, подчинял, пытался мной овладеть. Только это иное, это наслаждение насилием...
- Хватит. - Я не выдержала и содрогнулась от отвращения - Не нужно подробностей.
Она бросила в мою сторону тяжелый взгляд, крепко обняла Красдема и низким, должным меня устрашить, голосом сказала:
- Хоть ты легендарная избранная, я не вижу в тебе ни огня, ни силы, ничего демонического... Какими же овцами были остальные женщины прошлого, если такого серого и облезлого грызуна избрал сам Миракулум?
- Так ты завидуешь мне, Итида?
- Только не тебе, ешь свои сладости спокойно. Ты простушка, а не любовница бога, со мной, новой избранной, не сравнишься. И не обижайся, - как ни в чем ни бывало, она улыбнулась и нормальным тоном закончила: - все женщины, как и все мужчины соперницы и соперники друг другу.
- Боги, избавьте меня от этого.
Крас засмеялся, примирительно похлопал ее по ладони:
- Ты самая лютая! Равных тебе нет ни одной ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем.
Аверс как угадал мое желание, или сам хотел того же, но едва дорога позволила свернуть, как мы свернули.
- Рыс, Красдем или его люди сделали что-то плохое тебе на том постоялом дворе? Хозяин сказал, что вас не тронули, Витта, как вернулась, не пожаловалась ни словом. Но, может быть, они не знали и не видели? Твое лицо дрогнуло от слов этой...
Он остановился сам и, поравнявшись, придержал мою лошадь, едва уехали так далеко, чтобы говорить свободно. Аверс с нехорошим предчувствием смотрел мне в глаза, и жестко поджал угловатые губы.
- Нас не тронули, это правда. Но я неприемлемым тоном говорила с Красдемом при свидетелях и он, чтобы не потерять лица, инсценировал побои и насилие. Наставил синяков, порезал одежду, полуголой проволок через весь дом и заставил так уйти на дорогу. Аверс... Это не стоит мести, так было нужно и я согласилась. Не самая большая плата за свободу и сохранность себя и Витты.
Чувствам не прикажешь, и мои слова не успокоили оружейника. Аверс наливался холодной яростью, его глаза стали казаться более серыми, холодно-стальными.
- Крас солгал Рихтеру, а поверили и я, и лекарь. Как же, "и волос не упал с головы"... Я глупец, у разбойника нет честного слова! Почему ты не сказала мне об этом?
- Это случилось века назад.
- Не для тебя. Ты бледнеешь и молчишь, а я не мог даже догадываться, что он тебя бил...
Лгать Аверсу я не стала, даже для успокоения. Он прав в том, что при словах Итиды об удушении и ломке, я телом вспомнила дыбу разбойника, гадко-ласкающие пальцы на горле и его рябое лицо над собой. Короткий срок, чтобы истерлось из памяти.
- Не делай из него врага. Нам нужно знать, какими идеями заражена вся Полутень, и лучше оставить прошлое в прошлом.
Молчание было тяжелым. Он не говорил ничего больше, и не согласился со мной. Я почувствовала вину за то, что на самом деле не открылась ему в том, что болезненно переживала. Даже сейчас не знала, что сказать в оправдание.
Мы долго катались. Уединение, природа и тишина омрачились плохим настроением Аверса, он был задумчив и мрачен и ни я, ни он не гнали лошадей быстрее, чтобы развеяться скачкой. Участок барона был небольшим - остальные земли принадлежали местным хозяйствам, и идиллия нарушалась иногда видами современных ферм. Мягкая зима в этой полосе, у столицы, оказалась малоснежной, теплой и потому малосолнечной: небо который день затягивало серыми плоскими облаками. Остановившись у обочины, недалеко от выезда на асфальтированную дорогу, дальше не поехали. Я смотрела на поле и лес, вспоминая путешествие до Шуула, и молчала точно также, как и тогда. Давнее желание - не быть Аверсу обузой, не жаловаться, не докучать...
- Рыс...
- Что?
- Мы попадали в беду и спасали друг друга, с помощниками или без, в вынужденной разлуке и страхе за жизнь. Я за твою, а ты за мою. Поклянись - с чем бы ты ни столкнулась, что бы ты ни задумала, не утаивай! Не скрывай боль и болезнь, не убегай никуда одна, не влезай в стан врага, не обещай себя в выкуп, не геройствуй, подставляя свою голову. Я не пленю твою волю, твою силу духа и храбрость, не запру для сохранности, как сокровище. Захочешь биться рядом, я дам тебе в руки оружие и встану плечом к плечу. Я буду тебя защищать и приму защиту от тебя. Только будь рядом. Будь откровенной.
- Клянусь и обещаю.
Из самой глубины, еле слышным и глухим голосом он произнес:
- Я слишком долго ждал и хотел воссоединения с тобой. И я говорю не только об этом времени. Я хотел этого в нашем походе, но ты заболела и пришлось мчаться к Шуулу. Я хотел этого, едва мы прибыли в крепость, но ты сбежала за спрятанными картами и исчезла. Я хотел этого, едва услышал тебя в своей камере Раомса, но ты не рассказала мне о предательстве, и наша свобода обернулась опять разлукой и твоим приговором. Я хотел этого, когда вынес тебя из мертвецкой и бежал из столицы, и даже обрел желанное счастье на недолгие месяцы, пока ты не отдала себя в откуп своему Берегу за меня и Витту. Я долго ждал, пока ты вернешься, не зная, что на самом деле приемный отец пытает тебя, а не превозносит, как говорили слухи. Я извелся, когда ты появилась, но вдруг избегала взгляда и вела себя словно чужая... Рыс...И опять, и снова - лишения и разлуки. Последняя на семнадцать лет! Потеряю тебя еще хоть раз, не переживу больше.
- Я тоже, Аверс.
Мрачность развеялась. Ему стало легче от признания и моей клятвы, хотя мы оба достаточно знали жизнь - сила событий может нас вновь развести, не посчитавшись с чувствами. Спросит ли нас судьба - где ваш предел и сколько еще способны вынести, если решит вновь сыграть злую шутку?
- Есть ли что-то, Рыс, что тревожит тебя сильнее всего и о чем я не знаю? Если это страх, я хочу развеять его, если сомнение - разрешить, если боль - разделить и избавить.
- Надежда... - как же трудно оказалось признаться в этом, и голос мой потому едва осилил слова, а к глазам подступили слезы. - На то, что из прошлого я унесла за собой лишь шрамы, обретя вместе с новой жизнью и исцеление. Жду каждый день и молчу - об этом, и против этого страха, сомнения и боли мы оба бессильны. Я хочу дать жизнь тому, кто будет нести в себе наши частички, наше продолжение, наше истинное бессмертие. Дать жизнь сыну или дочери.
Аверс ожег меня взглядом. На его молодом лице проступило столько чувств, что все во мне дрогнуло от понимания - я задела глубокое и живое. Мы жили друг ради друга, смирились с тем, что есть, давно, но...
- Я тоже, Рыс, хочу и надеюсь. Знай, что половина этой ноши моя...
Он дотянулся до руки, стиснул ладонь и от ощущения крепости его пальцев, я почувствовала, как сердцу легче.
Глава восьмая
В обратную дорогу, занявшую всего несколько минут, поднялся ветер. Сильный и довольно холодный, так что спохватились мы вовремя. Лошадей оставили конюшим - распрягали и отводили по стойлам не мы. Переоделись обратно, и в доме обнаружили, что никто из наших попутчиков пока не приехал.
- Вот и славно.
Аверс сказал это тоном хозяина дома и заставил меня беспечно улыбнуться. Его самого мы нашли в кабинете. Из-за веса Роттери всеми своими покоями располагался на первом этаже, возненавидев лестницы, и из-за открытых настежь дверей вышло невольно подслушать. Голос его то звучал нормально, то еще сбивался на остаточный от простуды сип, но не менее грозно:
- И что? Плевать я хотел на то, что он ректор... и что? Договор подписан, пусть попробует оспорить, если дурак. Хочет попасть в новости? Я ему это обещаю!
А потом еще ввернул словечки "репарация", "эго" и даже нехорошее обзывательство из современного лексикона в адрес несчастного. Барон здесь был бароном, а с внешним миром вполне общался как тот, кто не просто прожил года в новом веке, а хорошо адаптировался.
Когда он бросил трубку, то заметил нас у двери и немного нервно огляделся:
- Портит атмосферу, поэтому сюда я переселенцев не пускаю. Кабинет нужен мне таким для работы.
- Прошу вас, не оправдывайтесь. Я не столь ранима, и мой разум крепок.
В комнате на столе стоял большой, как ящик, монитор компьютера, кресло было эргономичным и современным, телефонная линия, обогреватель у ног и маленький холодильник в углу. Роттери оказался так трогателен в своей неловкости.
Аверс шагнул внутрь:
- Я позвоню? Нужно узнать новости из больницы Сомрака. И еще, прости, что погостили не долго, но я вызову машину и мы уедем сегодня. Выпытай секрет Красдема сам или прогони его в шею, на твое усмотрение.
- Что случилось?
- Ничего. Прошлое. Внезапно хочу выбить ему зубы и загнать ложь в глотку поглубже.
- Нет, Аверс! Только не теперь, когда ты приехал с Рыс!
- Мы вернемся после всего. И поживем у тебя столько, сколько вместит твое чувство гостеприимства.
- Не сегодня! - Роттери решительно надавил на трубку, не дав Аверсу ее поднять. - Завтра. Я попробую разболтать эту проклятую Полутень, хоть его, хоть ее, и завтра - уезжайте, держать не стану. Один день, иначе это совсем плевок в лицо друга, а не визит!
- Уговорил. Не таи обиду, при других обстоятельствах...
- Что есть, то есть.
Время до вечера пролетело быстро. Развлечения у нас оказались разные, и Роттери после обеда отправился спать - все же еще болел и хотел подкопить сил. Мы ушли в библиотеку, где я задалась целью выбрать три или четыре книги в дорогу, воспользовавшись щедростью дарителя. А Крас и Итида - в сад стрелять из арбалетов. И ветреная погода только усилила азарт сложностью исполнения. Барон сожалел, что не раздобыл ни одного исконно старого экземпляра в личное владение, но заказал все возможные копии из музеев. И стреляли они лучше, потому что жилы были заменены на специальные тетевные нити. Берт увязался с ними. Их компания сегодня ему стала ближе, чем наша, ему хотелось испытаний а не пыльных страниц и скуки в библиотечных стенах. Как он стрелял, что умел, увлекся ли новыми знаниями настолько сильно, чтобы не травить себя мыслями об Эске - кто знает?
К ужину барон подал коньяк. Крас налег на него, хваля марку и крепость, и уговорил полбутылки, оставив ее себе и для гостиной. Обслуга придвинула кресла и два столика ближе к камину, принесла более легких вин, добавила фруктов и шоколада, зажгла лампы с живым огнем в специальных нишах по стенам.
Я ходила вдоль занавешенного большого окна, не садясь на свое место, и водила по складкам гардины рукой, представляя ненадолго, что я и в самом деле в старинной небольшой зале баронского замка. Можно закрыть глаза на деревянные решетки, прикрывавшие батареи настоящего, а не каминного, отопления, не обращать внимания на современную одежду присутствующих. Все же так быстро эти блага стали обыденностью, перестав удивлять.
Итида и Красдем заняли короткий диван у стены. Он сидел довольный и расслабленный, а девушка сосредоточилась на струнах, сидя на краешке, склонив голову и вызывая из гитары мелодичные звуки. Не песня, а так - обрывки, как шепот музыки. Ее вишневый цвет волос как и рыжие волосы Красдема в такой полутьме пригасли в яркости, но когда задувал ветер, каминная труба выла, а огонь вспыхивал ярче - двое у стены становились заметнее всех - как отблеск рубина и янтаря в тени. В полутени...