Роттери рассказывал о своей жизни в прошлом и все вздыхал. Скорее для изображения эмоций, чем на самом деле чувствуя сожаление о том или ином решении. Самым внимательным слушателем был Берт, а Итида, Крас и Аверс больше были погружены в свое - она в струны, он в выпивку, а оружейник в наблюдение за мной. Аверс изредка отводил глаза, чтобы вежливо кивнуть Роттери на реплику, поддакнуть, а так все время я чувствовала на себе его взгляд. Неужели ему нравилось наблюдать даже за моей ходьбой в несколько шагов туда и обратно?
Отвлекшись, я потеряла нить разговора и встрепенулась тогда, когда Итида, вклинившись в скучный для нее монолог, повторила вопрос:
- Эй, Рыс, не спи! Что ты сделала, что Миракулум решил тебя выбрать? - Она вдруг засмеялась, озаренная своей мыслью. - У меня один вариант: принял за мальчика. Ошибся, бывает! Ха-ха!
- Ваша бабская зависть неистребима. - Крас лениво толкнул ее под локоть: - Бренькай дальше и не задавай таких глупых вопросов.
- Погоди. Мне любопытно, что ответит она сама.
Я даже вдохнуть не успела, чтобы солгать или сказать правду, как услышала тихую фразу от Берта:
- Серьезно? Вы на самом деле не знаете, почему они двое свита Алхимика? Даже я, современник, знаю!
- Люнтберт. - От тона Аверса мог заледенеть даже камин с пламенем. - Ты уверен, что хочешь говорить о том, чего никогда не знал, не видел и не слышал в своей жизни? Ты здесь единственный, кто никак не причастен к Миракулум, ты несведущ и не вправе что-то утверждать.
Даже глухой услышал бы в этом тоне приказ молчать, но парень отрицательно мотнул головой:
- Это Полутень несведуща. Да, приготовили кого-то там на заклание, решили проблему выбора, но а в остальном... - Он с наглым вызовом посмотрел на Итиду и Краса. - Не факт, что они на самом деле знают о цели Рихтера. Нам тут мозги не пудрят?
От того, что он сказал "Рихтер" я в ужасе представила, как сейчас слово за словом парень начнет выдавать все, что прочитал в треклятой книжке.
- За языком следи, служка.
Но Берт как на предостережение Аверса наплевал, так и грозный рык разбойника холодно проигнорировал:
- Я не паж и не служка. А ты, называя меня так, по сути даже не знаешь, к кому обращаешься.
- Это ты про себя в прошлом? Не рано ли зазнался, шкура-то не твоя. Научился ездить верхом и стрелять, как возомнил себя благородным?
- Гости, не ссорьтесь! Не затем я пустил вас в дом, чтобы разнимать. Здесь хозяин я, и выше меня в этой комнате никого нет и быть не может, остыньте.
Красдем засмеялся, быстро вняв барону и сменив свой гнев на милость. Кажется, ему самому не хотелось портить вечер после сытного ужина и с хорошей выпивкой на пикировку языками. Он опять толкнул Итиду:
- Играй. Я хочу музыки, хищница.
Итида схмурилась, дотронулась до струн и те выдали ее тревожное состояние легким сбоем.Бросила мне раздраженно:
- Не маячь, Крыса. Сядь, перестань ходить туда и обратно. Или станцуй, а мы посмотрим, как это умели делать в ваших дремучих веках. С меня музыка, с тебя танец, развлечем мужчин своими талантами.
Слегка поколебавшись, решила, - почему бы и нет? Я кивнула и, прежде чем та начала, коснулась ладонями своей юбки. Длинная, до середины голени, плотная, но легкая, - я оценила насколько она даст свободу шагу. Ничего тугого не было, чтобы сковало возможное движение, платье по фигуре, простое и закрытое, - все же не монашеское одеяние, чтобы пресечь намек на изгиб или красоту фалды рукава и подола.
Итида так мягко дотронулась до первой струны, что звука почти не было слышно. Ветер за окном звучал сильнее, и на какой-то момент эта вкрадчивость даже подарила иллюзию, что музыка идет именно от него - от потоков воздушной стихии. Все началось с глубины, и это оказалось самым коварным для моего сердца - музыка увлекла сразу, участила сердцебиение, взбудоражила, как смог бы взволновать внезапный, но пока что не близкий раскат грома.
Она умела! Умела играть так, как играли прежде! По телу побежали искорки, из комнаты исчезло все, кроме света огня, и я ощутила танец внутри себя. Музыка разожгла его, как порыв оживляет тлеющие угли, и выбивает искры целым снопом!Я увела руку за спину, плечо, словно некто невидимый захотел заставить меня обернуться, и первый шаг сделала в оборотном движении назад...
Все в этой комнате скрылось за пеленой воображения, вдруг перенесшего меня на берег, где узор паркета превратился в песок и камешки, загадочно разбросанные в шахматном порядке, и я, почти играя с этой правильностью, наступала только на них. Камин превратился в костер, где пламя свободно плясало на ветру, а не было заперто в каменную кладку, ветер стал не только слышимым, но и осязаемым, касаясь кожи прохладой. А музыка - далекой грозой, что все ближе и ближе подкрадывалась ко мне... ко мне и Аверсу. Лишь он остался в моем иллюзорном мире морского берега, лишь о нем я знала и помнила, что он на меня смотрит, а остальные - исчезли.
Я слышала разную музыку. Грустную и горькую, веселую и буйную, нежные мелодии, сравнимые с колыханием трав и разливом реки, но эта - начавшись с каплей тревоги, разрасталась волнением и опасностью. Сердце мое, внимая струнам, стало биться так, как порой билось в минуты борьбы - сильно, зло, и танец мой превращался почти в битву. Коварная музыка, предательская! Приблизила грозу и шторм, сомкнула над головой тучи, подняла со дна души память о битвах, - меня вновь опалила война Побережья, холод пустоши и огонь раскаленных кандалов. Вновь я стояла рядом с Миракулум в черном вихре, не сдаваясь ужасу и не умаляясь перед величием бога!
"Ты и правда меня не боишься. Серое пламя не гасимо"...
Все оборвалось внезапно, и сила вдруг с одной стороны толкнула меня ветром, а с другой мигом позднее ухватила руками и сорвала с места. Реальность вернулась вместе с чувством защиты - Аверс меня и обхватил, и загородил, полуобернувшись спиной к окну. Ураганный порыв ворвался в гостиную, разомкнув защелку и поборов сопротивление створок, - камин почти погас, но не затух, и все помещение в миг продрогло от капель влажного снега и ледяных порывов.
- О, Всевышний... вс.. евышний! - Просипел Роттери, но быстро пришел в себя: - Это всего лишь ветер... Сквозняк!
Но всего лишь ветер напугал всех. Не сразу даже Красдем нашел в себе силы стряхнуть оцепенение, подняться и закрыть окно обратно. А Берт, сразу после вскочил и быстро у двери поднял скрытый выключатель электрического света, который загорелся по углам и окончательно рассеял мистику произошедшего. Аверс всю меня прижимал к себе, даже голову накрыв ладонью, - опасность почудилась ему там, где сыграл злую шутку случай...
- Чуть не помер от такого! - Барон с упреком посмотрел на Итиду: - В ваши пальцы что-то вселилось, не иначе, слишком волнительно!
Девушка была бледной и шрам порозовел на контрасте. Она недвижимо сидела там же, где и была, и душила гриф инструмента до того сильно, что побелели и костяшки пальцев. В меня и Аверса она впивалась взглядом, в котором мне виделось разное - и ненависть, и неприятное изумление.
- Демонесса, Мираклиида, язычница! - Протрезвевшим голосом произнес Красдем и указал на меня пальцем. - Алхимик сделает тебя своей, это точно! А тебя, - указ ткнулся в оружейника, - он как раз собирается убить и заменить, притащил сюда, как заготовку, чтобы было чье место занять... Зря Полутень дергалась, Миракулум еще в то время все решил, и никого из нас он не тронет. Наоборот, мы - новая свита! Будет новая знать и новая армия слуг из вас, простолюдинов. Весь мир перевернется под властью второго пришествия Миракулум и Великой черной Чумы!
Что за бред?.. Никто не перебивал Красдема, одна лишь Итида отчего-то вдруг вскинула на разбойника глаза с изумлением и даже негодованием, словно услышала новое, и тронула его за руку. Крас не заметил.
- Ведьма, а этот мальчишка с вами... уж не задумала ли ты спасти своего любовника, подменив жертву? Плохие новости, Берт!
- Глупец, он же обычный, не пересе...
Итида получила по лицу, не сильно, а крепким шлепком по губам. Обозвать глупцом Краса, - опрометчиво. Он стащил ее за руку с дивана, отнял гитару и с силой пихнул к выходу из гостиной. Ушел сам, почти уволок за собой девушку и этой грубости не поразился никто, даже Люнтберт, которому по современной мягкости такие сцены должны видеться дикими. Барон тяжело поднялся из кресла:
- Мне на сегодня хватит... Вот проклятье, выстудили комнату, а я только-только без острой боли в горле!.. Да, как славно, Аверс, в самом деле - убирайтесь на все четыре стороны из этого дома с такими страстями. Завтра выгоню всех и вернется покой... Что он только что нес? Полутень страдает манией заговора, а что еще ожидать от знати, которая только этим с рождения и занималась!
- Прости, Роттери.
- Спокойной вам ночи.
До самого позднего вечера Аверс был молчаливый и задумчивый. Недолго побыв в библиотеке, ушли в комнату, и я стала его пытать - что он сам от меня утаивает? Оружейник колебался, и пришлось припомнить ему самое давнее - как он, зная, что Миракулум заразил его чумой, скрыл это и бросил меня в походе. Где взаимная клятва в откровенности?
- Несправедливое обвинение. - Но лицо его просветлело и он тут же кивнул: - Клянусь тебе, Рыс, что тайн или секретов нет и не будет. Я молчу потому, что и сам еще не решил - что думать? Что я видел, и не ошибся ли из-за хмельного состояния и полумрака. Ты танцевала... ты прекрасно танцевала! Невесомо, немыслимо легко! Так ветер играет птицей или листком, с языками свободного пламени, - ты перестала касаться пола. Едва я это осознал, как выбило створки...
- Ничего магического я не почувствовала. Ни во вне, ни в себе.
- А в сравнении с прошлым?
- Сил больше, - охотно призналась я, - бодрости и энергии. Я радость жизни чувствую ярче, но тому есть простые объяснения - тело мое больше не знает лишений. Сон, еда, комфорт, отдых. Душа переполнена счастьем, потому что мы, наконец, вместе! Я засыпаю рядом с тобой, просыпаюсь тоже, и никто нас не разлучает. У меня есть крылья за спиной, это правда, но лишь как сравнение, чтобы передать чувство полета.
Задумчивость Аверса ушла. О том, что услышали от Красдема, не говорили. Странно было бы обсуждать такой бред, мы оба Миракулум знали, и не моги допустить даже мысли, что хоть слово правда. Алхимику я не нужна, и Аверса он не заменит собой, как подменили переселенцы своих здешних несчастных. Только не Рихтер...
Глава девятая
Утром хмурая и злая Итида отправила Берта в прошлое. Хозяин дома ничего не возразил, попросив только уйти куда подальше и не делать этого на глазах у обслуги. Аверс предложил трофейную комнату и мы, словно близкие у постели больного, стояли вокруг единственной кушетки и ждали пробуждения путешественника.
Десять минут, и Берт открыл глаза. В третий раз он и реакцию выдал третью - засмеялся не весело и не счастливо, а как смеются безумцы. Лежал, откинувшись головой за круглый подлокотник и хохотал в голос, закрыв лицо руками, хватал воздух и не мог себя остановить.
- Не нужно. - Аверс задержал руку Итиды, которая готова была дать пощечину. - Это нервное, но оно должно выйти.
- Какая ирония судьбы, - в передышке выговорил Берт, - какая злая насмешка! О, боги, жестокие и глумливые над смертным сердцем... я сам себе смешон, я дважды отвергнут и дважды разбит! Наивен! Бессилен! Я глупец! Я - глупец!
Смех выдохся, и Берт со своего места поднялся совсем на себя не похожим. Его взгляд горел лихорадкой и казалось, что лицо так и подергивает от судороги сдерживаемых нервов. Он взглянул на Аверса и бросил вызов:
- Я хочу поединка! Ты отнял ее у меня, и я тебя за это убью!
- Ты шутишь?
- Нет! И если ты не трус, ты возьмешь в руки оружие.
- Считай меня трусом. Я согласен на твой приговор.
- Поединок! Не вздумай отказываться! Юный паж выпустит пар, а мы оценим это забавное зрелище!
Красдем с разгорающимся азартом ударил Берта по плечу ладонью, а тот отпрыгнул и заозирался, готовый схватить что угодно, что послужило бы оружием.
Аверс сказал:
- Ты так хочешь пустить мне кровь, что дальше жить не сможешь? Хорошо. Но ты уверен в том, что способен крепко держать клинок в руках и знаешь, как им действовать?
- Уверен.
- Какая самонадеянность. - Опять влез разбойник. - Быстро проиграешь, тебе не продержаться долго, у ремесленника есть сноровка, хоть драться его учило дело, а не благородные учителя. Ты не то, что не убьешь его, ты сам и минуты не простоишь. Я присоединяюсь! Бейся на два клинка, защитник, а я постараюсь не жульничать и убавить атаки вдвое, чтобы было по твоим силам.
Аверс к Красдему даже не повернул головы. Оружейнику явно не хотелось ввязываться в то, во что его так хотели втянуть. Он обернулся на Итиду, которая цыкнула сквозь зубы даже не слово, а возглас. А потом посмотрел на меня. Недовольство его исчезло, но что за чувства пришли на смену - этого я угадать уже не успела и по лицу не прочла. Аверс принял равнодушный вид, даже ленивый, и жестом "извольте" указал на дверь оружейной.
Бдительная обслуга донесла барону быстро и Роттери успел застать мужчин до выхода на площадку. Вошел быстро, и быстро же заговорил:
- Что за игрушки? Поединок?! Вы же не всерьез? Клинки не наточены, но сильный выпад или удар плашмя пустит кровь или переломит тонкую кость, будьте уверены!
- Никаких смертоубийств, - уверил Крас, - давайте договоримся: бой идет до того момента, пока оба противника на ногах. Кто упадет, тот и проиграл... а кровь или пара сломанных ребер... барон, вы слишком долго жили в этом времени, чтобы падать в обморок от такого!
- Не переживай, Роттери, - успокаивающим тоном ответил своему другу Аверс, - не случится ничего такого, что пришлось бы объяснять закону. Так получилось, что у всех накопились счеты и без драки никуда.
Берт подбирал себе клинок тщательно. Я наблюдала за ним с тревогой, ведь не смотря на знания, что принес его разум с собой, тело еще не имело ни силы, ни реакции на команды мысли. Он, даже если и будет драться хорошо, то не вытянет физически. Все равно что ослабленному после болезни ратнику браться за оружие, или раненому, но Люнтберт этого не понимал. Ярость жгла сердце и плескалась во взгляде - он не видел иного выхода.
Мы все вышли на площадку, - мужчины в центр, переобувшись и вооружившись, я и Итида в теплых одинаковых накидках встали по обе стороны у стойки. А Роттери остался у двери, оставив ее приоткрытой. Он стоял боком, раз обернулся внутрь, и я поняла, что там могли ждать люди. На случай реальной беды, барон готов был дать сигнал и растащить дуэлянтов.
- Так что, правила принимаются? Как только земля уйдет из под ног, поединок считается оконченным.
- Принимаются.
- Покажи себя, служка!
Я не удержалась от вопроса:
- Ты будешь смотреть открыто, Итида? Почему сегодня не прячешься?
- Потому что сегодня другое. Это не игра мальчишек, и я не должна ничего упустить! Ни одной капельки с этой арены не пролетит мимо.
- Неужели в твоей жизни так мало было бед, что ты жаждешь насилия?
- Я не чувствую этой жизни, если я в покое. - Откровенно ответила девушка. - Но я не маньячка, я жадная до острых ощущений, и все.
- Маньячка...
Я повторила знакомо-незнакомое слово, сверяясь с полученным лексиконом и устраивая его в мыслях на свое место. Среди женщин я никогда таких не встречала и не могла подобрать аналога из прежних слов.
Люнтберт не мог себя сдерживать и начал с натиска. Как я и предполагала, движения его на мой взгляд были правильны, но исполнение и горячность подвели на первых же минутах, - сила руки не справлялась, спина не держала себя так долго, как было нужно для того или иного маневра, и кисть не способна была извернуться так, как у тех, кто годами привык к эфесу. Красдем пока не вмешивался, стоял в стороне и похмыкивал на разницу противников, выводя Берта из себя еще больше. Парень походил на молодого охотничьего пса, который тщетно пытался достать зубами старого волка... Аверс спокойно отбивался, уворачивался, и, либо отступал на шаг другой, либо оставался на месте, уводя Берта то направо, то налево от себя. Он не делал ни одной атаки, ни одной попытки подсечки, - я предполагала, что он ждал пока пыл и силы спадут, и всю ярость парень истратит.
- Да что же ты делаешь, олух? Ты вообще не следишь за движениями противника, предугадывай!.. Не ставь так ноги! - Крас не выдержал и заменил невнятные возгласы на оценку и поучения: - Руку увел слишком далеко... Кто тебя учил, и как ты учился?
- В помощниках я не нуждаюсь!
Берт пользовался передышкой, которую Аверс нарочно стал давать парню, уводя его от себя далеко и приопуская оружие. Хватало времени не только на лишний вдох-выдох, но и на слова. Берт резко ответил Красу, а тот не услышал.
- Это даже скучно! Кем бы ты ни был в прошлом, не посрами нашего Берега. Стрелок из тебя преотличный, но...
- Ты красный демон, тебя лишили титула, кому бы говорить о посрамлении Берега, как не тебе, разбойник! Поединок с тобой не сделает чести никому... Хочешь участвовать, - дерись, а не болтай! Дерись и жди удара от меня...
Итида мстительно засмеялась:
- Сейчас он его убьет...
Крас побагровел так, что его рябь на лице перестала бросаться в глаза, он буквально потемнел, раздул ноздри и оскалил зубы. Зарокотал глухо и угрожающе, но что именно он произнес, я не расслышала. Двинулся на Берта, забыв, что хотел помогать ему, а не наоборот.