Под водой? Как это? удивленно спросил Трим.
Да очень просто: собрать воздух в баллоне, закрепить его за спиной и через специальный клапан подавать его для дыхания через рот.
Если ты сейчас мне еще расскажешь, как добывать полезные ископаемые без магов земли, то я сдамся.
А в чем проблема с добычей? Там самое сложноеэто геологическая разведка, а добыча-то вообще не представляет сложностей. В конце концов, есть же динамит.
Это он у тебя есть, динамит, а мы вот с Комтом слышим про это в первый раз в жизни.
Ааа, тут я осекся, окошко сознания, которое раскрылось, может быть, благодаря винным парам, так же неожиданно закрылось, хоть в этот раз оно щедро оставило в действующей части сознания множество элементов знаний. Динамитэто взрывчатка, при помощи которой можно снять верхний слой земли, чтобы получить доступ к руде или углю.
Все, Комт, я сдаюсь.
Не нужно сдаваться, Трим, помнишь, как сказал Футирам? «Я видел миры без магии, и они мне не нравятся». Я думаю, мы просто обязаны договориться о новом мироустройстве.
Я понимаю, и я уже согласен, но как сделать это на совете? Если я открою рот, думаю, что тогда Парк проживет на пять минут дольше меня, а не наоборот. А ты можешь сделать этот динамит, Парк?
Не уверен, что смогу. Но кто его знает. Порох точно смогу.
А это что еще такое?
Это смесь селитры, серы и угля. Если положить ее в трубку, запаянную с одной стороны, и поджечь, то произойдет возгорание, которое вытолкнет снаряд или пулю с такой скоростью, что она сможет пробить доску толщиной в два пальца с расстояния пятьдесят метров.
А зачем нам пробивать доски? удивился Трим. Комт, которому я еще в нашу первую встречу ляпнул про порох и который, видимо, уже провел какие-то испытания, по этому поводу сказал:
А если вместо этой доски будет грудь человека, он прошибет ее навылет покруче любой стрелы. А если трубку взять побольше и снаряд соотвествующего размера, то и стену из камня прошибить может. Правда, взрывается вся эта конструкция тоже очень хорошо.
Трим нахмурился, неодобрительно глядя на меня и на Комта.
Как я вас упустил-то в этом вопросе?
Он тут ни при чем, Трим, да, он дал мне информацию про порох, но наши исследования по использованию горючих веществ в качестве оружия шли уже очень давно. И мы бы открыли эту смесь, если и не через год, то через десять лет точно.
Да, про вашу организацию я знаю много. Так что ты мне предлагаешь? Прийти на совет с этими трубками и перебить всех высших магов?
Зачем перебивать? Если они почувствуют, что у нас есть сила, они не будут нарываться.
Для них это будет крахом мира, я думаю, они точно будут сопротивляться.
А если мы не будем ждать большого совета? А проведем совет завтра в твоем доме, Трим? Ведь все великие маги уже в сборе. У них нет больших свит и охраны, и они станут слушать нормально. А страх перед Парком тоже добавит к этому силы. Потом, к Футираму тебя отправил Вардлик, значит, скорей всего, он будет на твоей стороне.
Конечно, он же маг жизни. Они и так, считай, что техники. Но вот другие маги, я думаю, они не захотят меня слушать.
Комт тяжело вздохнул и допил остатки вина прямо из кувшина. Взяв второй кувшин, наполнил из него кружки.
Война, это будет война, самая настоящая.
Она была бы по-любому, если ты следил за нами, ты не мог не заметить, что мы к этому готовимся.
Да, но всерьез вас не воспринимаю, слишком слабы вы против магии. Всю вашу армию может остановить один маг.
Вы очень большого мнения о себе, Трим, все не так. Нас гораздо больше, чем ты думаешь.
Ладно вам, вы сейчас не о том говорите, вмешался я в назревающий спор двух подвыпивших мужчин. Вы оба и правы, и не правы. Я не помню, конечно, всего, что было в моем старом мире, но я помню, что я там летал. Точней, прыгал.
Что, так высоко прыгал? с ехидцей спросил Трим.
Очень высоко, с высоты нескольких километров, с летающей машины. Я очень любил и люблю чувство свободного падения. Поэтому меня так и тянет воздух.
Мне этого не понять, Парк, сказал Трим.
А я понимаю, сказал Комт.
Меня и в родном мире, по-моему, не очень-то понимали. Но вот тянет меня небо, когда в лабиринте я смог взлететь сам, я испытал такое чувство восторга, которое даже и сравнить не с чем.
А огонь? Власть над этой стихией, разве она не вызывает в тебе восторга?
Наверное, вызывает, но я пока ее больше боюсь. Огоньэто мощность, это сила.
Да, огоньэто первая стихия по мощности. Огоньэто двигатель.
Тут в разговор вмешался Комт, который уже не наливал вино себе в кружку, а пил прямо из очередного принесенного Милой кувшина.
Огонь, действительно, это двигатель, огонь греет гелий, и он тащит теплолет вверх. Огонь греет воду, она толкает тепловоз вперед.
Паровоз, поправил я. Тепловозэто когда рабочим телом выступает сам огонь при сжигании углеводородного топлива.
Как это так? спросил Комт.
Очень просто, жидкие углеводородыэто бензин или солярка, очень хорошо горят. Большая теплоемкость. Загоняешь ее в рабочую камеру, поджигаешь или сжимаешь, она сгорает и расширяется, двигает поршень.
Что такое бензин?
Так, опять вы за старое, давайте все-таки решать, что мы будем завтра говорить, перебил наш разговор Трим.
А тут тебе лучше нашего знать, ты политик, Трим, ни я, ни Парк тебе в подметки в этом вопросе не годимся. Тебе сказал Футирам: твоя жизнь зависит от его жизни. Так что ты и думай.
А я и подумаю, я им так устрою! Я мастер Трим! Я глава города Табул, я маг трех стихий, да я от них мокого места не оставлю, я их в порошок сотру.
Чем больше вина поступало в кровь, тем больше смелости и очевидных решений приходило в голову. А вина в этот раз было много, все гости, которые поселились в доме Трима, внесли свою лепту в его погреба и кухню, так как это было условием проживания посольства. Бедная Мила носила кувшины вина, не останавливаясь
Глава 17. Совет похмелья
Глаза открывать не хотелось, так как разум сразу дал понять, что ничего хорошего это не принесет. Вина было выпито так много, что организм был отравлен полностью. И сейчас, когда сознание вернулось в черепную коробку, оно сопротивлялось открывать глаза, чтобы не видеть ту картину, которая, скорей всего, предстанет перед глазами. Собравшись с мыслями, я утешил себя, что, скорей всего, рядом со мной лежит Мила. И именно эта радостная мысль заставила меня пошарить рукой рядом с собой, и я нащупал тело, которое действительно лежало рядом со мной. Но это было вовсе не тело Милы, я сразу же понял это, отдернул руку и открыл глаза.
Лучше бы я этого не делал. Картина, открывшаяся перед взором, не смогла поместиться в сознании целиком, и я закрыл глаза, стараясь понять, что же произошло. Во-первых, я был не в своей комнате, а в тренировочном зале. Рядом со мной лежал кто то, но кто это был однозначно не определялась, но оно явно не должно быть рядом со мной.
Лежать дальше с закрытыми глазами, стараясь спрятаться обратно в глубинах подсознания, было бесполезно, поэтому, собравшись с духом, я сел на полу и опять открыл глаза.
О, ты проснулся, сказал Трим, который сидел за столом посредине зала. Хочешь выпить?
Выпить? По-моему, я больше никогда не смогу выпить, что тут вчера было?
Трим посмотрел на меня с усмешкой, он явно еще не ложился спать.
Вчера тут был совет похмелья, или похмельный совет. Я даже не знаю, как его правильно назвать, но такого в истории еще точно не было.
В моей голове слова Трима начали вызывать какие-то картины вчерашнего дня. Я встал на ноги и, покачиваясь, подошел к столу. Трим налил мне в кружку чего-то из кувшина, теплого.
На вот, выпей, это теплое вино с водой, сейчас тебе это поможет.
Я послушно взял кружку у Трима, которая была горячей. Но пить я не спешил, так как боялся, что мой организм вытолкнет эту жидкость наружу. Я осмотрел комнату и увидел еще несколько тел, которые тут лежали на полу. Тут были Легас и Лендас, Земрад и Комт, которые от нашего разговора, видимо, тоже начали приходить в себя и просыпаться.
Память потихоньку начала выдавать события вчерашнего вечера, воспоминания всплывали медленно, как будто застряли в болотной трясине сознания. Я вспомнил, как Комт провоцировал Трима, вспоминая слова Футирама. Как он в итоге вспылил и решил, что пришло время разрушить этот мир, раз он действительно умирает. Как он решил прямо этой ночью провести совет. Вызвал Трампа и велел накрыть в зале стол, открыть все бочки с вином и позвать всех гостей. Я вспомнил, как Трамп благоразумно пытался уговорить хозяина повременить и перенести такое важное мероприятие как минимум на утро. Но Трим был непреклонен. Он оттолкнул Трампа и пошел по коридорам дома, оглашая его криками:
Просыпайтесь, великие маги-бездельники, пришел конец вашего мира.
Все гости дома Трима ошарашенно выходили из своих комнат. Забегала прислуга, накрывая столы и принося мебель.
Дальше мое сознание выдало воспоминание, что мы с Комтом, придя в зал, решили попробовать Пятигорское, дальше было сложно. Я решил задать вопрос Триму:
Я помню, что мы пришли в этот зал и выпили с Комтом Пятигорское крепкое, дальше, честно сказать, я не помню ничего.
Да что там помнить, я вчера выдал всем высшим магам то, что сказал Футирам, , что пришла пора менять. Крику было
Тут подал голос Легас, который тоже собирался встать на ноги:
Но Пятигорское крепкое было действительно отличным вином, а то, что ты вчера тут нес, Трим, лучше бы уж оказалось твоим пьяным бредом, за который ты бы сейчас принес извинения, и мы бы все это забыли.
Да уж, лучше бы это было так, как сказал воздушник, вторил из другого конца зала Земрад.
К сожалению, все, что я вчера сказал, это правда. Вино лишь помогло мне сказать вам это все до большого совета.
Я вчера с большим трудом удержался, чтобы не построить над твоим домом великий курган из сплошного камня, сказал Земрад.
А я весь вечер думал поднять в воздух твой замок на высоту птичьего полета и отпустить его на землю к Земраду. А Вардлик вчера просто хотел остановить ваши сердца, чтобы они больше не бились.
Что же вы этого не сделали? Поверьте мне, было бы легче погибнуть, чем думать о том, какие последствия ждут наш мир.
Что, вы проснулись? в зал вошел Вардлик, о котором только что вспоминал Лендас. Излишний алкоголь губителен для большинства ваших органов, для чего такое неумеренное распитие вина?
Вардлик единственный из всех, кто сейчас в этой комнате выглядел хорошо, несмотря на то что возраст его был намного больший, чем у всех присутствующих в этом зале.
Да, Вардлик, мы все с тобой согласны. Сегодня мы платим высокую цену за вчерашнее вино.
Вы даже не осознаете размер этой стоимости. Но ладно, вы маги воздуха и земли, но ты, Трим? Ты маг трех стихий, маг жизни с хорошим образованием, как ты мог?
Прости, учитель, смутился Трим.
Ладно, мы сейчас не будем уже осуждать тебя за это. Скажи мне, то, что ты вчера рассказывал про Футирама, правда?
Да, все от первого до последнего слова.
Земрад вскочил на ноги и закричал:
Что это значит? Что это конец нашего мира? Что ты несешь, Трим? Кто такой этот Футирам? Он что, бог? А кто такой этот Парк? Он вчера даже двух слов связать не мог вместе с твоим техником. И это великий маг пяти стихий?
Шести, вдруг спокойно произнес Трим. Да, Земрад, он великий маг шести стихий, и да, нашему миру пришел конец.
Глава 18. Тюрьма
Холод, что может быть хуже холода? Который пронизывает и пробирает до костей. От него не спрячешься, от него не скроешься. От него не спасает жалкая ободранная шкура, которая служит жалкой заменой одеяла. Холод это ад, настоящий ад. В аду, если он существует, не жарко, там холодно. Холод даже голод забивает. Хотя голодэто тоже ад, жуткий, изводящий. Скорей бы взошло солнце, скорей. Солнце через решетку попадет в мою камеру, и в нем можно будет согреться. Да, станет жарко, невыносимо жарко, но жар лучше холода. Правда, солнце не принесет сытости, как не принесет его кусок хлеба и кувшин воды, которые придут вместе с солнцем.
Сколько я уже тут? Месяц? Два месяца? Год? Почему я еще жив? Почему меня просто не убили? Для чего меня закинули в этот каменный мешок? Все эти вопросы, с которыми я просыпался каждое утро, сходя с ума от холода в одиночной камере. Солнце, которое согревало мою камеру, только оно и отмечало смену дня и ночи.
После нашего с Тримом похмельного совета я оказался тут вечером того же дня. Даже не очень успев сообразить, как оно так произошло. В зал вошли люди, которых я даже и не видел никогда, и я потерял сознание. Очнулся я уже тут, в этом каменном мешке, без какого-либо общения, без связи с внешним миром, наедине с собственными мыслями и самим собой.
Что может быть страшней для человека, чем оставить его наедине с самим собой? Разве что холод. Но холод проходит, хоть, наверное, если я выберусь отсюда, я буду греться в тепле около камина месяц, не отходя от него. Но кроме холода и мечты о теплом камине, были еще мысли. Проклятые, приставучие, прилипчивые мысли, которые заполняют всю черепную коробку. Тысячи сожалений о том, почему я не сбежал из дома Трима, ведь у меня были тысячи возможностей.
Единственным способом, которым я мог избавиться сам от себя, была медитация, когда я пытался очистить голову от мыслей, как учил меня Трим. Я пытался практиковать магию, чтобы хоть как-то себя отвлечь. Но пришлось свести эти занятия до полного минимума, так как энергии у меня было очень мало. Еды мне давали ровно столько, чтобы я не умер с голоду. А практические занятия магией требовали энергии существенно больше. Но чем мне было тут еще заниматься? Кроме как медитацией и попытками отвлечь себя от мыслей. Я ковырялся в собственном мозгу, ведя бесконечные диалоги самого себя с самим собой.
Как быстро человек может сойти с ума? спрашивал я сам себя.
Да кто его знает, Парк, я вот, похоже, двинулся достаточно быстро.
Да уж. И что нам теперь со всем этим делать?
А что тут поделаешь? Похоже, что выйти отсюда не выйдет, конечно, если бы я освоил магию земли и расщепил бы эту стенку в пыль, то, может, я бы и сбежал.
Да как ты ее расщепишь? Ты с полным-то желудком сознание теряешь, а с пустым тебе явно светит каталепсия от голодного обморока.
Каталепсия? Что это за слово такое? Что оно значит?
Я не знаю, просто мне показалось, что это слово больше всего подходит для описываемого процесса.
В таких вот бестолковых диалогах с самим с собой я проводил много времени. Вот чего у меня действительно было очень много, так это времени. Оно текло как-то по-особенному, минуты превращая в вечность.
Можно вообще сохранить здравый рассудок, находясь в постоянном диалоге с единственным собеседником, с самим собой, в условиях безграничного времени? Наверное нет, мое сознание расщепилось как минимум на несколько личностей, так как мне нужен был этот самый диалог. Без него существование было бы вообще невозможным, и эти личности уже обрели некую независимость друг от друга. У них даже были разные имена, одного я называл Парком, а второго тем именем, которым меня назвал Футирам, Павлом.
Когда уже взойдет это проклятое солнце?
Думаю, уже очень скоро, Парк, потерпи.
Я не могу больше терпеть, Павел, я хочу умереть.
Ну давай вставай, разбегись и шибанись головой о стенку, если повезет, то мучение будет недолгим.
Думаешь, получится?
Да кто его знает, получится или нет. Но какие тут еще есть варианты?
Вариантов никаких, только о стенку головой. Боже, почему же так холодно?
Каменный мешок, откуда тут быть теплу? Сейчас солнце взойдет, и станет тепло.
Скорей бы, не видно его еще?
Видно, вон уже видно тот угол камеры. Значит, солнце уже близко.
Глаза полностью приспособились к отсутствию света и реагировали даже на очень слабый свет утренней зарницы. Когда стенка напротив из смуглой черной темноты начинала обретать серые очертания, я понимал, что рассвет уже близко.
Сегодня был очередной рассвет, я уже по косвенным признакам определял, что день будет солнечным и жарким. Когда окружающий мир сужается до пространства в несколько квадратных метров, в итоге ты постигаешь каждый миллиметр этого пространства. Каждый кирпичик, каждую трещинку. В моей камере я знал все узоры, многим из которых я даже дал как бы имена, точнее, определения. На стене напротив окна, например, был камень, на котором трещины складывались в что-то похожее на собачью голову. Я вот знал, что еда в нише появляется, когда солнечный луч проходит собачью голову. В камере не было дверей, было только два отверстия, первоениша в стене слева от собачьей головы. Которая открывалась в определенное время, выдавая мне кувшин воды и кусок хлеба. Сколько я ни старался разглядеть, что же там, за этой нишей, было, я этого сделать не смог. Ниша закрывалась, после того как я забирал воду и хлеб, и открывалась только на следующий день. Вторым отверстием в камере напротив ниши было отверстие нужника, зловоние из которого было главной проблемой в первые дни моего существования тут. Сейчас я уже его не чувствовал, да и почти уже не использовал этот нужник по назначению. Так как то количество еды, которое мне тут выдавалось, усваивалось моим организмом без остатков. Ну разве что вода все еще выходила из моего организма.