Событие шестьдесят седьмое
В Миассе до самого февраля 1624 года или лютня 7131 года от сотворения мира всё было спокойно. Прибывшие с последней партией переселенцы потихоньку обживались, учили русский, справляли свадьбы, крестили детей. Были, конечно, проблемы, ведь из более чем ста семей, что привёз с собой сын князя Разгильдеева Чепкун, больше половины были немцы. Ещё двадцать семей были башкиры, что забрали у мурзы Бадика Байкубета. Шульга даже попросил Чепкуна на обратном пути сказать мурзе, чтобы башкир пока не покупал, с этими-то не очень понятно, что делать. Часть решила крестьянствовать и распахала себе наделы, часть переквалифицировалась в металлургов, но больше двадцати семей захотели продолжать заниматься овцеводством. С ними намучились. Всё-таки вокруг не бесконечная степь, а лес с небольшими полянами и пойма реки. Пришлось даже лес частично недалеко от города вырубить. Так-то лес на строительство и на производство древесного угля сплавляли по реке. Причём пришлось и против течения тащить хлысты - много леса надо. Население Миасса достигло без малого четыреста семей, почти две тысячи человек.
Только разобрались с башкирами, пришлось немцами заниматься. Захотели они кирху строить.
- Давайте так, земляки, - ответил им Никита Михайлович, - Когда пастер ваш прибудет, тогда и начнём строить, дело это не простое, нужно летом много леса заготовить.
Правильно тогда отложили эту стройку, вон три семьи уже в православие перешли. Лиха беда начало. Башкиров вон уже всех окрестили, да и вогулов тоже.
Со школами тоже всё хорошо получилось. Младшие классы обучает отец Парамон. У батюшки своих чад восемь душ, а теперь ещё больше сотни учеников, но везде успевает этот подвижник, не зря его патриарх медалью наградил. А вот третий класс обучают пятеро подростков, что на год приехали в Миасс из Вершилово. Эти осенью уедут, но обещал князь Пожарский новых школьников вершиловских весной прислать, те уже и четвёртый класс учить будут.
И ведь совсем радостное событие одно случилось поздней осенью прошлого года. В Белорецк уже перед самыми холодами приплыла маленькая лодья с четырьмя казаками. Никита Михайлович как раз был в Белорецке, проверял готовность городка к зиме, сколько дров заготовили, да сколько хлеба. Казаки причалили к новому, только в этом году, построенному каменному причалу, и один из них, увидев Шульгу, помчался к нему, размахивая руками. Оказалось, что это князь Пожарский выполнил часть своего обещания и доставил-таки из Туринска, что основали казаки на реке Тура на месте разрушенного казацким атаманом Ермаком татарского поселения Епанчин-юрт, его младшего сына Якова.
Теперь-то Яков успел уже, и ожениться на дочке рудознатца Тихона Иванова. Да и казаки остались в Миассе. Понравилось им здесь. Двое тоже жён себе нашли. Эх, теперь бы ещё и Ивана - старшего сынка, из Тюмени вызволить. Но дождавшись Якова, мэр Миасса не сомневался теперь, что и второго сына сможет Пётр Дмитриевич сюда привезть. Интересно, что добирались казаки с сыном уж очень кружным путём, сначала почти до Казани с самого Урала, а уж потом по Белой досюда. Может быть, на следующий год поспрошать вогулов да организовать экспедицию к Тюмени напрямик отсюда. Пётр Дмитриевич говорил, что до Тюмени от Миасса не больше четырёхсот вёрст. Рядом ведь совсем, а приходится такого кругаля давать.
Беда пришла с небольшого хребта на юго-западе, что местные называли "Посын", что значит "светлый", а пасущие там овец башкиры переименовали в "Нурали", что в переводе с их языка тоже "светлый". Из русских туда ходили одни рудознатцы Ивановы, поэтому на карте, что с их слов рисовал Шульга хребет и остался с названием "Нурали". К Никите Михайловичу вечером 5 февраля примчался на взмыленном коне Санька Иванов - сын рудознатца Тихона Иванова и еле переводя дыхание выпалил:
- Татарва! Много! Сюда едут! - после чего залпом выпил стакан предложенного тёплого молока, отдышался и продолжил более связно, - Мы на хребте Нурали были, медную жилу искали, а я решил на самый верх подняться, вот их и увидел. Несколько сотен их, все на конях. И сюда едут. Я целый день скакал, а им ночевать придётся. Завтра к полудню ждать надо.
- Почему же вы решили, что татары? - пытаясь обмануть себя, с надеждой спросил у мальца мэр.
- Так луки у всех и лошадки маленькие да лохматые, всё как стрельцы бают, - уверенно гнул своё парнишка.
Никита Михайлович послал за присланным с Москвы воеводой - боярским сыном Семёном Росляковым, а сам задумался. Какими силами они располагают? Очень плохо, что большая часть стрельцов, целых пять десятков, сейчас в Белорецке. Их бывший воевода Казани отправил туда строить дома для переселенцев на следующий год. Опять ведь Пётр Дмитриевич пришлёт под сотню семей, надо с зимы начинать лес валить да строить, чтобы к весне успеть. В самом Миассе начнут строить после Белорецка, здесь с лесом сложнее. Получается, что в Миассе сейчас только те стрельцы, что из Вершилово прибыли. Итак, что имеем? Три десятка вершиловских стрельцов и приехавший с двумя стрельцами этим летом воевода, получается тридцать три. Плюс сам Шульга и двое его охранников, тоже бывшие стрельцы, итого тридцать шесть. Стоп ведь есть ещё трое донских казаков. Эти тоже огненному бою обучены. Тридцать девять. Посчитаем ещё сына Якова и двоих рудознатцев Ивановых, все стрелять из мушкета тоже умеют. Итого - сорок два человека. Не густо. Зато мушкетов новых батарейных Чепкун летом целых пятьдесят штук привёз и старых фитильных ещё десятка четыре есть. Будем считать, что есть у нас девяносто мушкетов. Значит, каждый без перезарядки сможет два раза выстрелить.
Прервал мысли Шульги прибежавший Росляков. Пообсуждали беду десяток минут и решили, что всё одно все в небольшую крепость не войдут, больно много народу стало в Миассе. Придётся встречать поганых за городом, и только баб с детьми малыми затворить в крепости. Ещё прикинули, что ведь есть и лучники: во-первых шесть ногайцев, да вогулов нужно кликнуть, их без малого два десятка, ну и башкир с десяток луками балуются, ходят с местными на охоту за белкой и соболем.
Ничего, бог даст - отобьёмся.
Событие шестьдесят восьмое
Бьёрнеборг взяли без всякой стрельбы. Спокойно заехали в открытые ворота. Никто русских так далеко от Ладоги не ждал. Оно и понятно, ведь это почти в пятистах километрах на востоке. Тем более ехала сотня стрельцов с севера в шведской форме и с сине-жёлтым шведским флагом, а впереди ещё и несколько офицеров, которых комендант Бьёрнеборга отлично знал. Он тоже был немцем. Майор Анкель фон Ройсс даже приветливо помахал со стены ручкой. А вот переходить на строну русских, довольно долго отказывался. Пришлось показать сторублёвую монету и объяснить, что столько он может заработать за первый год службы, причём деньги выплачиваются вперёд. Потом, правда, плата уменьшится в два раза, ведь первый год полагаются подъёмные на обзаведение хозяйством. Ну, и плюс дом бесплатно. Немец считать умел. Прижимистый Густав Адольф платил всего десять талеров, да и то крайне нерегулярно.
Всего гарнизон городка насчитывал сто человек. Все четверо офицеров были наёмниками и все четверо перешли на службу в вершиловский полк. Солдаты были из шведских крестьян, часть успела забаррикадироваться в пороховой башне. Но без еды и воды выдержали только одни сутки, потом сдались. Грабили городок два дня, брать особенно было нечего. Разве что у бургомистра были серебряные кубки и ложки. Зато была медь. В городе был небольшой медеплавильный заводик, где из халькопирита получали вполне приличную медь. Вот эти слитки, ещё не отправленные на запад (река Кокемяэнйоки, впадающая в Ботнический залив замёрзла) и погрузили на возы. Всех пленных солдат посадили на реквизированных лошадей и двинулись дальше. Ведь впереди была столица Финляндского герцогства - Або.
Находился Або в ста километрах южнее. Как назло поднялся сильный ветер - завьюжило, и тащились целых три дня. Сильно сдерживали пленные шведы. Они хоть и были на конях, но и кони совсем не те и по одной лошади на человека - это другая скорость, чем одвуконь. Зато к пригородам столицы подошли уже в вечерних сумерках, и было время всё разведать.
Поселение было не маленькое. Виднелся на фоне заходящего солнца большой замок и рядом высокий кафедральный собор.
На башне собора даже часы виднелись. Обязательно нужно будет с собой механизм забрать. Не из жадности, а чтобы у них не было, а скажем, в Миассе, было.
Захватить Або без боя не удалось. Утро началось с набата, и народ устремился в замок. Очевидно, кто-то из разграбленного Бьёрнеборга прискакал и предупредил бургомистра. Чтобы пресечь закапывание ценностей пришлось срочно из леса выдвигаться. Казаков и большую часть рейтар Пётр отправил на разграбление города, однако и тех и других предупредил, чтобы женщин не насиловали и по возможности людей не убивали. Сам Пожарский со стрельцами осадил замок и стал разворачивать батарею из пяти пушек. Зря их, что ли тащили в такую даль.
Со стены замка бухнула пушка, затем ещё одна. Но стреляли шведы простыми ядрами и весь ущерб от этой стрельбы один разрушенный сарай в посаде. Теперь они долго будут банить орудия уксусом и заряжать. Не быстрое это дело стрелять из пушек в 17 веке. Пётр приказал навести две большие пушки на эту батарею. Бабах. Да, динамит - это не чугунное ядро. Половины стены как не бывало, а одна из пушек, стоявшая ближе к башне взлетела в воздух и, описав красивую дугу, врезалось в одно из окон, повредив часть стены. А потом уже по башне ахнули три пушки стомиллиметровые. В стене три дыры и крыша стала сползать с башни.
Всё, война закончилась. Шведы замахали чьей-то белой рубашкой. Интересные шведы товарищи, у них фельдмаршалов, как на Руси князей. Выехал на красивом вороном коне из замка фельдмаршал Карл Карлссон Юлленъельм. Как потом узнал Пётр, это был незаконнорождённый сын самого короля Карл IX. Был этот бастард ещё и членом риксрода (государственного совета), генерал-губернатором Ингерманландии и Кексгольмского лена, а с 1620 года - риксадмиралом. Что интересно, на русском этот сановник изъяснялся вполне сносно. Правда, наверное, что вся скандинавская элита русского происхождения. Этот господин на неплохом русском потребовал (именно потребовал) убираться прочь.
- Мы сейчас продолжим стрелять, - пообещал ему Пётр.
- Дайте нам возможность со знамёнами и оружием выйти из замка и пообещайте не преследовать, - сбавил обороты фельдмаршал.
- Будет по-другому, - поморщился от напыщенности этого старикана Пожарский, - Вы сдаётесь, и мы просто отправим вас в Тверь, дробить камни для строительства наших дорог. Есть второй вариант, мы продолжаем стрелять и больше в плен ни кого не берём.
- Вы не рыцарь. С кем вообще я говорю, - задрал голову бородач в чёрном камзоле.
- Я - князь Пётр Дмитриевич Пожарский меньшой. Наверное, вы слышали про Пурецкую волость. И я, конечно же, не рыцарь. Я князь русский, а вы захватили, пользуясь нашей войной с Речью Посполитою часть моей страны, лишили выхода к Балтийскому морю, ограбили Новгород. Даю вам час. Выходите без оружия. Всё железное: ножи, кинжалы, мечи, шпаги и тому подобное тоже оставляете в замке.
- В замке моя жена с детьми и дочь бывшего короля Эрика XIV и королевы Карин Монсдоттер - Сигрид Васа. Её брат Густав сватался к вашей царевне Ксении Годуновой, но был посажен в тюрьму вместо свадьбы. Правда, потом ваш царь пожаловал его княжеством со столицей в Угличе. Принцесса Сигрид боится русских. Кроме того в замке находится престарелый епископ Або Эрик Соролайнен. Что будет с ними?
Про алкоголика и алхимика принца Густава Пётр где-то, что-то слышал. Да и бог с ним, помер ведь давно. А вот что делать с престарелой принцессой? Можно ли за неё что-либо слупить с Густава Адольфа? Ладно. Берём всех скопом. Всё равно дальше путь лежит в столицу Шведского королевства Уппсалу. Вот именно, сейчас Уппсала, а не Стокгольм столица. Вот по льду Ботнического залива и отправимся туда. Как только, как следует, ограбим Або.
- Вы все поедите с нами в Уппсалу, там разберёмся - сообщил фельдмаршалу князь Пожарский.
Событие шестьдесят девятое
Капитан Мишель де Нойрей устало присел на бочонок, стоящий на пристани городка Ле-Сабль-д"Олон. Ну, вот, четверть поручения князя Пожарского он выполнил. На голландской шхуне "Roode Leeuw" в Ригу отправлялось сто семей гугенотов из Ля Рошели и других городков Аквитании. Флот самой Ля Рошели пару лет назад был полностью уничтожен герцогом Шарлем де Гизом, и поэтому пришлось воспользоваться голландским судном. "Красный лев" был довольно большой шхуной, но сто семей это больше пятисот человек, да ещё двадцать мушкетёров охраны. Людей набилось как сельдей в бочку. Двухмачтовую шхуну Мишель купил на деньги банка "Взаимопомощь". Теперь он не какой-нибудь нищий капитан гвардейского полка, а почтенный судовладелец. Правда, по договору с банком и князем Пожарским полностью шхуна станет его только после отправки в Вершилово четырёхсот семей гугенотов и одного не очень богобоязненного нападения на местечко Отвильер в Шампани, в окрестностях города Реймса, где есть монастырь, в котором хранятся мощи святой равноапостольной царицы Елены. Капитан был истинным католиком и сначала наотрез отказался от этого кощунства, но Пожарский заверил де Нойрея, что самому ему ничего делать не придётся, всё сделают русские стрельцы. В его же работу входит только доставить стрельцов до Реймса и потом переправить их назад в Ригу. Всё равно осадок на душе оставался, но целая шхуна или на выбор переезд в Вершилово со всей семьёй. Пока Мишель склонялся к шхуне. Если брать в Риге товар из Вершилова и доставлять его в Париж, то можно себе прикупить во Франции пару деревенек с неплохим домом. Ну, да посмотрим, пока он отправил только первую сотню семей гугенотов.
Оказалось это очень не просто. Те не хотели даже разговаривать с католиком. Пришлось искать священника кальвиниста и расписывать ему прелести Вершилова. Потом ещё нужно было уговаривать пресвитерию, образуемую у кальвинистов священниками и старейшинами из числа мирян нескольких соседних общин. Старейшины были согласны плыть куда угодно хоть в Новый Свет, хоть в Африку, но Россия их пугала. Опять Мишель два часа рассказывал про счастливую жизнь в Вершилово, про отсутствие войн и про площадь Всех Святых, где рядом стоят два сказочных собора, один протестантский, другой католический. Не поверили. Тогда капитан предложил одному из старейшин съездить с ним до Парижа и поговорить с работниками банка "Взаимопомощь" и русскими стрельцами, что его охраняют.
Вдвоём с метром Колло они проделали больше ста лье, чтобы дедок сам поговорил с русскими. Потом, когда они возвращались, недалеко от Пуатье на них напали на лесной дороге, но капитан уложил двоих нападавших из вершиловских пистолетов, и им удалось оторваться от погони. Благо на лошадей Мишель денег не пожалел. А потом целых три месяца эти проклятые отступники от истинной веры собирались в дорогу. Ясно ведь было сказано, брать только семена растений и самое необходимое. Нет. Многие притащились в порт со свиньями, козами, овцами, даже коровами. Еле удалось уговорить продать всё это в Ле-Сабль-д"Олоне. Всё равно три семьи всё же погрузились на корабль с козами, у них маленькие дети и они не выживут без козьего молока. Ну не драки ли? А чем вы коз в море кормить собираетесь. И зачем князю Пожарскому эти упёртые еретики.
Путь от Ле-Сабль-д"Олона до Риги должен занять больше месяца, да плюс загрузка там, да дорога назад, значит, у него есть больше двух месяцев, чтобы набрать сто следующих семей. Ну, это будет уже проще. Метр Колло заявил, что поплывёт только с третьей партией переселенцев, а значит всех сомневающихся можно отправлять к этому лавочнику. Но это всё через пару недель, сейчас ему нужно съездить в местечко Во под Парижем и повидать жену и детей. А может быть и переправить и их в Вершилово. Вон по слухам английский король Яков собирается со дня на день объявить Франции войну. Надо подумать.
Событие семидесятое
Отец Парамон облегчённо выдохнул, успели с божьей помощью. Он наотрез отказался вместе с бабами да детьми запереться в крепости. Вместо этого священник вместе со всеми заготавливал колья и вмораживал их под углом в землю. Дать бой поганым решили на полях, что с юга окружают Миасс. У татарвы другой дороги нет, вон из того леса должны выехать. И от леса до посада почти с версту, много уже полей распахали, растёт уральский городок. Колья вмораживали полукругом в четыре ряда с таким расчётом, чтобы конный проехать не смог. Потом уже сбили из досок щиты для укрытия стрельцов. И вот только их закончили и перекусили, сготовленной тут же в полевой кухне перловой кашей с мясом, как из лесу стали выезжать степняки.