Усложнение берется оттого, что этих клеток очень много, тысячи, сотни тысяч, верхней границы нет; а для получения результата необходимо астрономическое количество преобразований. Одинарные преобразования до детского простыпросто-напросто применяешь заранее заданные правила к каждой клетке по отдельности, принимая ее расположение в отношении других клеток и их состоянияно, в сумме, это настолько чудовищно кропотливая и поглощающая время работа, что теория смогла развиться только лишь благодаря компьютерам. Только они способны просчитать. И речь здесь о миллиардах, биллионах итераций. Дело в том, что некоторые зависимости проявляются только лишь при больших масштабах и объемах; масштаб является здесь качеством.
В начале была ЖИЗНЬ: простенькая программка, из банальных правил которого неожиданно на экране расцветает верная имитация органической жизни. Это первейший принцип КА: всякая сложность рождается из простоты. Впрочем, этот софт у меня на компе имеется, могу тебе
О'кей. Кшеминьский. Рассказывал, за что им платят. Никто уже не расспрашивает тысячи поляков и не ворожит по продолжениям кривых. Имитируют целый народ.
На банках это занимает буквально пару часов. Загружают программу, перемалывающую КА на сорока миллионах клеток, представляющих сорок миллионов поляков; каждая клетка способна войти в сотню тысяч состояний, определяемых шкалой признаков, подобранных социометристами; эти параметры этих признаков обновляются с каждым зондажем. Сложнее всего подобрать комплект правил общественного поведения, в соответствии с которым и обрабатывают НАРОДА в КА. Имеются различные версии, выпускаемые различными университетами и социометрическими институтами. Как правило, применяются три-четыре различных скрипта, чтобы иметь полный спектр.
Такой вот Народ КА запускают на оптических банках и по циллионе итераций программа представляет на образ общества на день выборов.
Спрашиваю у Кшеминьского, подтверждается ли это.
- Гораздо больше, чем традиционные методы.
- А результат предусматривает влияние независимых событий: наводнений, смерти политика, падения рынков. Ты же не имитируешь мир.
- Нет. Но можно предвидеть другие события, которые до сих пор выглядели случайными и не предвидимыми, но по сути следовали из внутренних общественных процессов. Можно было бы предвидеть, к примеру, Гитлера после Веймара, Тыминьского после Круглого Стола.
- И вы передаете эти результаты политикам, составляете по ним кампании
Он рассмеялся.
- Если бы это все было так просто, мы вообще не были бы никому нужны, моя PRфирма никому не была бы нужна. Хватило бы компа и парочки кодеров. Но вся штука заключается в том, что у других кандидатов тоже имеются собственные консультанты, они тоже перемалывают Народ на КА и реагируют в соответствии с проекцией его эволюций. Это уже самая большая независимая переменная, которую невозможно ввести в имитационную модель. Их реакции, впрочем, уже принимают во внимание наши реакции; и нашиих реакции на наши реакции; и так далее, до бесконечности. Так что же мы моделируем? Форму стадиона, на котором разыгрываем в тумане матчи. Говоря по правде, гораздо чаще мы эти игры КА применяем для исследования реакций целевых субъектов на планируемые рекламные кампании новых продуктов, здесь, вдобавок, надежность результатов гораздо большая.
- Должно быть, вы проводите множество аких кампаний, ты приходишь чуть ли не каждый день.
- Э-э, теперь-то машинное время дешевле грибов, так что я предпочитаю заранее выкупить исключительность, так мне выходит дешевле, чем почасовая оплата. Ну,, а раз уже имею доступ Вот ты сидишь здесь целыми днямитебя никогда не манило воспользоваться оборудованием, которых никто раньше не проводил, просто не мог провести?
- Выходит, это хобби?
Даниэль встал на фоне мигающей тысячами лампочек декорации из science fiction, ласково похлопал оклеенный лентой ящичек.
- Игрушки. У человека должны быть какие-то страсти. В противном случае, на старости его заест цинизм.
- Ну ладно, - усмехнулся я, - что же тебя раскручивает?
И вот тут он смешалсятолько попробуй правильно это представитьпо-настоящему пристыженный, опускает глаза, шаркает ногами, закатывает и опускает рукава рубашки, опирается о машину, выпрямляется, снова клеится к металлу. Пока не признается, пожав плечами:
- Патриотизм.
И рассказывает, спешно, в горячке, пока огонь не выгорел:
- Что делает нас поляками? Если спросить, люди делают отсылки к поэзии, метафорам, к мартирологии и кино-символам. А я хочу четкого, точного, математического ответа. Данные: история польского народа, внешние условия и независимые переменные за несколько сотен лет, а так же реакция поляков на них. Что мы ищем: наименьший возможный набор признаков, что, разыгрываемый в соответствии с ним на представленных выше данных Народ КА максимально верно воспроизведет истинную историю Польши, истинные реакции поляков.
- И ты такой нашел?
- Уже почти что. Но ведь это же КА, здесь небольшое изменение на входе под конец дает совершенно другую картину. Только я уже чувствую, что очень скоро польскость дистиллирую.
- И что тогда? Продашь открытие прессе?
- Ах, только ведь это не теоретическое развлечение! У него имеется самая практическая цель. Как бы не стали представлять себя те черты, которые постулируют польскость в масштабах КА, мы и так хорошо знаем, к чему они привели нас в реальности. Разделы, порабощения, вековое подданство, политическая и экономическая отсталостьвсе это ведь не случайности, не божьи кары, но банальные последствия того, что мы именно такие, какими мы есть. Если бы мы разделяли иные черты в ином статистическом раскладеПольша справлялась бы по-другому, лучше. Сегодня мы могли быть сверхдержавой, какой были когда-то.
- Но сейчас мы ею не являемся.
- Нет. Этого мы изменить не можем. Зато мы можем изменить будущее, то есть, удостовериться, что оно сложится по нашей идеечто сверхдержавой мы еще станем. Во всяком случае, создать для этого условия, убрать препятствия.
- Но ведь это в равной мере зависит и от других народов.
- Да. Это игра. Выигратьозначает быть лучше других. Во всяком случае, лучше воспользоваться данными условиями; что то на то и выходит.
- Но тогда тебе таким же образом расписать для КА всех остальных
- Да.
- И запустить на КА такую себе Большую Игру Народов
- Да. А затем постепенно изменять параметры польскости, пока не найду комбинацию, которая бы не гарантировала нам победы.
- Изменять параметры польскости? То естьизбавляться от старых, так? Но тогда у нас будут черты победителей, но у нас не будет признаков поляков.
- О! - Кшеминьский приложил палец к губам. - А вот это интересно. Почему ты заранее предполагаешь, что они взаимно исключаются? Действительно ли в костях польскости, в генетическом коде Польшинаходится императив поражения? Что мы не можем оставаться поляками и не проигрывать? Откуда тебе это известно? Здесь правит логика клеточных автоматов и эволюционных стратегий, нелинейная математика: минимальное изменение на входе, возможно, изменение совершенно нейтрального в отношении польскости параметрана выходе дает диаметрально различную картину.
- Так что же, собственно, ты желаешь там вычислить?
У Кшеминьского в глазах появилась хитринка.
- Все просто. Задание таково.И, сделав глубокий вдох, он продекламировал: - Обнаружить наименьшую модификацию национальных признаков, которая давала бы польскому народу достаточное преимуществ в отношении всех других народов в наибольшем числе имитационных моделей.
Но скоро потом он перестал при3одить. Означает ли это, что уже закончил вычисления, что уже имеет то, что было для него так важно? Я задумывался над тем, что он сделает с этими знаниями, как воспользуется результатами итераций КА. Ибо, а что ему с голых чисел? Силой воли поляков в чемпионов цивилизационной гонки он не переменит.
Но потомоткровение. Силой волинет, ноу него ведь имеются средства, имеются инструменты. PR-агентство! Такие ведь служат как раз для этого: для манипуляций обществом. Достаточно тут подтолкнуть, там притормозить это вот сделать привлекательным, а от этого вот отвернуть
И я начал прослеживать за рекламными акциями, проводимыми фирмой Кшеминьского. Вседь это же открыто, все висит в Сети. Понятное дело, ни с того, ни с сего Кшеминьский не начнет социальную кампанию под названием "Давайте создадим лучших поляков". Но в каждой коммерческой и политической кампании, являясь тем, кто принимает решения, он обладает определенным полем маневра, он может делать выбор между различными моделямии могу поспорить, что он последовательно выбирает те, которые подталкивают нас к признакам победного Народа КА. Чтобы через полтора десятка, нескольких десятках лет, через два-три поколениябольшинство поляков распознавало уже что-то иное "естественным", "смешным", "приличным"; чтобы оно наследовало другие навыки, манеры и традиции, чтобы оно зачитывалось другими книгами, выбирало чуточку других политиков, чуть по-другому инвестировало деньги и другие сказки, иные мечтания рассказывало своим детямто есть, воспринимало как "польское" несколько иное.
Нас деликатно, незаметно склоняют к Модели Сверхдержавы.
И вот когда я подумаю о всех тех старых суперкомпьютерах во всем мире Почему Даниэль должен бы быть единственным, первым?
Последняя Гонка Народов уже началась.
- Я должна понимать, что ты желаешь сделать нечто такое же, как Кшеминьский? Выходит, это и есть та самая золотая средина между крайностями? Хобби: патриотизм. Так?
Теодор скривился, словно раскусил лимон. Он потянулся за бокалом с вином. Жания схватила его за запястье.
Ты ля-ля, а я все время жду. Евреи, не-евреи, что ты мне скажешь, зачем давал то объявление.
- Я что: куда-то убегаю? Ты сам начала со своим дядей Аркадием.
- Ради доказательства тезиса.
- А я что делаю? Только хотел тебе показать, что у гуманитариев нет монополии на то, чтобы рассказывать о народе, патриотизме, истории. Меняются эпохи, пора все это охватить методологией точных наук.
- В том числе и антисемитизм?
- Скорее уж, феномен доминирующее положения евреев. Именно это я и пытаюсь сделать. Что для вас, естественно, равнозначно антисемитизму.
- Каких таких "вас"?
- Вас, затуманитариев.
Жания стиснула губы.
- Я все же заберу у тебя вино.
- Sorry, но как только вспомню некоторые беседы с теми докторишками филологии, которых ты приводишь на пятничные объедаловки, так у меня кишки выворачиваются. Этот седой хиппи, как там его: Дарек, Арек, Ярек, он бы меня распял за одну только мысль.
- Да не злись так, он же извинился.
- Ага, в моем собственном доме оскорбляет меня, называя "языковым фашистом"!
- Ну а ты, по крайней мере, задумался над его аргументами? Погоди, Тео! - Жания дернула его за руку, когда тот уже открывал рот, чтобы издать возмущенный окрик.Раз уж ты так гордишься логическим мышлением, скажи сам: были бы вообще возможны организованные формы ненависти, если бы не могли выразить эту ненависть словами?
Теодор сплюнул за окно.
- Подарю ему диск с "Борьбой за огонь". Впрочем, достаточно присмотреться к стае собак.
- У животных тоже имеется свой язык.
- Так чего бы ему хотелось, чтобы мы отступили еще перед уровнем обезьян?
- Очистить язык. Языкэто самый сильный фиксатор стереотипов. Возьми наш сегодняшний разговор. Разве нам не следовало начать ссориться за само слово? Прежде, чем что либо сказать про еврея, скажешь "жид"и уже произнес оскорбление.
- Это ты так утверждаешь. Лично я такого оскорбления не слышу.
- Наверняка это потому, что ты ежедневно думаешь об этом и Ты же знаешь: возьми любое слово и начни его быстро повторять, слог за слогом, слог за слогомчерез сотый раз уже не распознаешь какого-либо значения, набор звуков, глухая мантра, ты стер слово в пыль. Ты сидишь во всем этом настолько глубоко, что уже не можешь поглядеть снаружи. Сколько ты этим занимаешься: месяц, два?
- Полтора года. Почти.
- О Боже
Теодор пожал плечами. Он уже успокоился, глядел на город с меланхоличным отстранением. Вилку и тарелку отодвинул. Подумал о сигарете, только вставать с окна не хотелось.
- Одни клеят модельки самолетов, другие занимаются йогой, еще кто-то высылает в газеты гневные письма или подкармливает уличных котовя же занимаюсь экспериментальным патриотизмом.
- Выйди из всего этого хотя бы на время. Нездорово это
- Нет, здоровым это никогда не было, - ответил Тео ироничной улыбкой.
- Ты позволил себе попасться в ловушку культурных стереотипов. На самом деле, Тео. Поскольку ты не какой-то там нарик из трущоб, не рисуешь свастик на стенахтолько создашь теории. Думаешь, я не понимаю? Дядя Аркадийэто, скорее, правило, чем исключение. Речь ведь не идет о скинах или других молодежных бандах, речь не идет о пропитанных водкой пролетариях, дело жаже не в наших любимых политиках после ПТУ. Здесь действительность отличается от стереотипа. Ты нигде не обнаружишь столько антисемитов, как среди сотрудников университетов и технической интеллигенции.
- Антисемитов, понятно. Таких как я? Рад, что, по крайней мере, некоторые еще могут самостоятельно думать. Потому что, когда подобное случится, к примеру, с историком, затуманитарии тут же вышибут его из ВУЗа. Задавал вопросследовательно, подвергал сомнению слова Авторитетов, ревизионист хренов.
- А ты уже забыл, как сам ругал русских, "задающих вопросы" относительно Катыни? Подвергали сомнению польскую версию, так что ты с места своим приговором лишил их и чести, и веры. Жания подвинулась к Теодору, оперла ладони и голову у него на коленях; так она могла заглядывать ему под веки.Пойми, это культурная зараза. Касается всех. Мы только по-разному реагируем. Только ни у кого нет иммунитета. Моя сказочка сейчас будет про маленького Анджея, который рисовал дерево.
ОКОННАЯ ПРИТЧА3: МИФИЧЕСКИЙ ЕВРЕЙ
Про маленького Анджея, который рисовал дереворассказ начинается с урока истории. Анджею было пятнадцать лет, почти шестнадцать. Посещал он гуманитарный лицейне возникай! - посещал гуманитарный лицей классического профиля. С целью развития заинтересованностью прошлым, под конец семестра все получили задание составить собственное генеалогическое дерево, самое малое, на пять поколений назад.
Анджей приступил к работе, просто расспрашивая родителейречь ведь шла о конкретных данных, а он даже дней рождений дедушек и бабушек не знал. Так что потом пришлось даже к ним поехать, чтобы вытащить от них информацию уже про их дедушек с бабушками. Девичья фамилия бабки со стороны матери была Штейнфельд; этого Анджей не знал. Спросил об этом у нее уже про ее отца с матерью.
Оказалось, что те умерли в Бжезинке в 1943 году. Бабка пошлепала на чердак и вернулась с запыленным сундучком, заполненным пожелтевшими бумагами. Женщинывечные архивистки рода, тщательно собирающие памятки о том, что уходит. В сундучке были дипломы ее отца, уже не действительные акты собственности, копии свидетельств о рождении, аусвайсы, снимки цвета сепии, края которых были вырезаны в зубчики и волны, письма.
- А вот это твой прапрадедушка, - сказала она, подавая Анджею очень старую фотографию, на которой группка бородатых евреев стояла перед фронтальной частью какого-то здания. Некоторые были в очках, в костюмах; у всех были длинные пейсы. Никто не улыбался, все глядели прямо в объектив. Анджей подумал, что как раз на таких именно темных, потрепанных фотографиях вековой давности герои хорроров вскрывают кровавые тайны прошлого. Предок-вампир, сатанистский культ, довоенный серийный убийца, встающий их могилы в круглую годовщину своей смертина этой помятой фотографии. По спине пробежал холодок.
- И кто из них?
- Вот этот.
Второй слева, самый высокий. Анджей придвинул фотографию к глазам. Лицо словно бледное пятно среди более темных пятен, размывается, стирается.
- Можно мне взять?
Бабушка пожала плечами.
- Забирай все. Я и не думала, будто бы для чего-нибудь пригодится. Ты же говоришь, что как раз это вам в школе и задали?
Сундучок он привез домой. Прапрадеда звали Соломоном Штейнфельдом, был он совладельцем стекольного завода. Здание, перед которым был сделан снимок, этовероятнее всегои был тот самый завод (разрушенный во время Второй мировой войны). Люди, стоящие рядом с Соломономэто его сотрудники, другие пайщики.