А, вождь?
В другое время после таких слов наглец уже корчился бы с перебитым хребтом, но сейчас Гунайх лишь спросил:
Кто ты, откуда и зачем пришел?
Тот, кого отовсюду гонят, может рассказывать долго, а у тебя нет времени слушать, скоро рассвет. Я пришел, чтобы помочь тебе Кто бы мог подумать, что старый Данда будет предлагать помощь могучему Гунайху! старик засмеялся, будто горсть зерна бросили в пустой котел. Они начнут с восходом солнца, ты это знаешь, вождь. Их много, очень много, это ты тоже знаешь. Против тебя объединились все соседние кланы. Сильные всегда готовы объединится против слабого. Потом они будут грызть друг другу глотки за твою землю и скот, но это будет потом. Пройдет совсем немного времени, и слабый снова будет гоним, а сильный снова будет его преследовать. Пройдет совсем немного времени, и люди забудут, что земля эта принадлежала могучему Гунайху, забудут имя твое и подвиги, мужчины клана погибнут в бою или сгорят в жертвенных кострах, а женщины найдут утешение в чужих шатрах. Ты все это знаешь, вождь.
Зачем ты мне это говоришь? глухо произнес Гунайх. Страшная усталость навалилась вдруг на него, согнула плечи, придавила к земле, не было сил поднять руку, будто жилы подрезали, и хотелось лишь одногочтобы скорее наступило последнее утро, и сбылось, наконец, то, о чем все знали.
Гауранга вдруг коротко вскрикнул во сне, от крика своего проснулся и в испуге уставился на возникшее перед ним по ту сторону костра темное, будто высеченное из коры неумелым мастером лицо старика.
Кто это? прошептал он.
Не бойся, он сейчас уйдет. Я дам тебе похлебки и лепешку, сказал вождь, обращаясь к старику. Дам столько лепешек, сколько ты сможешь унести. Забирай и уходи. Ты прав, обреченным не нужна пища. Уходи. Ну!
Но Данда не собирался уходить. Не за тем он пришел.
Я пришел вовремя, как ни в чем не бывало проскрипел он, поглаживая посох. Старый Данда знает, когда нужно приходить! Долго я ждал этого дня. Ты слушал и не слышал, вождь. Я пришел помочь тебе и спасти. И его тоже спасти, он кивнул на мальчика, тот напрягся и прильнул к отцу. Я скажу тебе то, чего никому не говорил, потому что никто бы не поверил. Слушай вождь: есть другие земли! Я поведу тебя туда
Старик говорил невероятное.
Другие земли. О которых никто ничего не знает. Земли, которые лежат там, где море сливается с небом.
Но там не может быть никаких земель! Все знают, есть только одна земля, зачем богам создавать другие?
Старик говорил невероятное.
Поверить ему мог только приговоренный к смерти.
Гунайх поверил. Сомнения и усталость покинули его.
Раненым, которые не могли двигаться сами, дали легкую смерть. Лошадей и скот прирезали. Повозки и шатры изрубили в щепу. Шли ночь, весь следующий день и еще ночь. Оступившиеся тонули в трясине без крика.
Гауранга, словно привязанный, все время был рядом со стариком, и тот что-то вполголоса рассказывал ему. Глаза мальчика сияли, и Гунайху впервые довелось услышать, как он смеется. Юность всегда больше склонна верить сказкам о будущем, чем правде о прошлом.
Тайными тропами через болото хромой Данда вывел клан к побережью. В защищенной от ветра бухте в ожидании добычи покачивались на мелкой волне корабли торговцев-стервятников.
Торговцев и немногочисленную конную охрану вырезали без пощады, в живых оставили только кормчих. Погрузились на семь кораблей. Остальные сожгли.
Потянулись долгие, холодные, в лихорадочном бреду неотличимые один от другого дни плавания к земле, о которой никто ничего не знал, которой просто не могло быть, потому что нет другой земли, кроме той, что оставили беглецы.
Какой ты хочешь награды? уже на корабле спросил Гунайх старика.
Я скажу, когда мы достигнем земли, ответил Данда.
Кто ты и откуда пришел?
Он просто Путник, ответил, переглянувшись со стариком, Гауранга.
Солнце высоко, зыбкое марево дрожало над песком, по которому все так же размеренно, не выпуская из рук оружия, шагал Гунайх. Вытекла из щелей и пузырилась смола на палубе, изнемогали от зноя и изнуряющей неизвестности люди. Покрылась бисеринками пота и подрагивала рука воина, с обнаженным мечом стоявшего подле старого Данда.
Как долго! Почему они не возвращаются? теребил старика потерявший терпение Гауранга. Они вернуться? Ты же обещал, что там не будет никого А если
Старик не отвечал, он неотрывно глядел поверх борта на далекие заснеженные вершины гор и не замечал, казались, ни опасной близости смертоносной стали, ни жары, ни тормошащего его мальчика. Губы его беззвучно шевелились, но никто, даже Гауранга, не смог бы разобрать слетающих с них слов.
Данда! Ну, Данда же! Чего ты молчишь? А вдруг там люди?..
Помоги мне, старик ухватился одной рукой за Гауранга, другой за посох, встал на ноги и проскрипел:Они возвращаются.
В самом деле, со стороны леса послышался какой-то шум, треск сучьев под беспечной ногой, голоса, и, наконец, показались посланные на разведку воины. Четверо сгибались под тяжестью огромного оленя, остальные были увешаны тушками битой птицы. Чуть позже подошли два других отряда. В шлемах воины несли неведомые сочные плоды и ягоды, серебряной чешуей сверкали связки рыбин, кожаные фляги были наполнены чистейшей родниковой водой.
Перебивая друг друга, все говорили одно и то же: никаких следов человека, звери и птицы не пуганы, ручьи полны рыбы, а в двух полетах стрелы, за холмами, есть долина, будто созданная для поселения.
Не дожидаясь сигнала, корабли один за другим ткнулись в берег, ликующая толпа перехлестнула через борта, оружие и тяжелые доспехи полетели в одну кучу, и недавние беглецы, почувствовав, наконец, долгожданную свободу и безопасность, превратились на время в детей. Разведчиков снова и снова заставляли рассказывать об увиденном, и каждая новая подробность встречалась восторженным ревом. Истосковавшиеся по земле ребятишки, забыв про голод, устроили на песке веселую возню, женщины не вытирали светлых слез, а воины со всего размаха хлопали друг друга по спинам, сцепив руки и образовав круг, в центре которого был вождь, пустились в пляс, как во время большого праздника, хором взревывая:
Гу-найх! Гу-найх! Гунайх!
Последним сошел на берег хромой Данда. Гауранга тут же подбежал к нему и подставил плечо. Опираясь на мальчика, старик направился к танцующим воинам. Завидев его, те прервали пляску и расступились. Смолкли голоса, и почудилось всем, или это было на самом деле, что расправились плечи старика, выше стал он ростом, помолодели и засверкали глаза его.
Медленно шел Данда, благоговейным было молчание воинов. Старик появился в трудную для клана минуту и спас их. Многим так и не суждено было бы увидеть эту землю, не умей Данда залечивать самые страшные раны, сращивать сломанные кости и прикосновением прохладной ладони снимать жар и успокаивать лихорадку. Но кто он и откуда пришел?
Подбоченившись и ухмыляясь в усы, Гунайх ждал, когда Данда приблизится.
Старик! Ты умер бы первым, окажись здесь люди! со смехом выкрикнул он, и вздрогнули воины от этих слов. Ты оказал нам большую услугу. Скажи наконец, какую ты хочешь награду?
Вам здесь жить, раздалось в ответ. Удивительный негромкий голос Данда, похожий одновременно на скрип расщепленного морозом пня, шелест травы и клекот птицы, одинаково хорошо был слышен и стоящему рядом Гауранга, и сбившимся поодаль в кучку и ожидающим решения своей участи кормчим.
Здесь будет ваш новый дом, говорил Данда. Здесь все ваше: море и рыба в нем, лес и зверье, земля и птицы. Вы все начинаете сначала и постарайтесь сделать так, чтобы новый дом не был похож на тот, что вы покинули, иначе участь ваша будет печальна.
Гунайх понял. Гунайх согнал улыбку с лица. В словах старика ему почудилась угроза.
Как тебя понимать? Помолчите вы! рявкнул он на возмущенно зашептавшихся старейшин клана, во всем видевших попрание древних традиций. Говори, старик, кто нам может угрожать? Почему печальной будет участь? Говори!
Данда покачал головой и вздохнул.
Я немало ходил и немало видел на своем веку, сказал он. Видел разных людей, разными были у них жилища и одежда, мысли и обычаи. Рожденный обречен на смерть, но между рождением и смертью лежит дальняя дорогаЖизнь. И как эту дорогу пройти, кого выбрать в спутники, зависит только от людей. Мы сами сделаем свою судьбу, и мало кому выпадет счастье построить жизнь заново, свернуть в сторону с дороги, ведущей к пропасти. Вам выпало такое счастье. Так зачем же тащить старую рухлядь в новый дом? А что до награды
Он улыбнулся, глаза затерялись в сетке морщин.
Старому Данда много не надо. Миску горячей похлебки и кусок лепешки
Смотрите! раздался чей-то крик. Смотрите же!
Невесть откуда взявшаяся белая птица медленно кружила над людьми, опускаясь все ниже и ниже. Снежные крылья едва не коснулись запрокинутых лиц, и птица легко опустилась на плечо Данда. Он погладил ее, птица доверчиво потерлась клювом о его ладонь.
К счастью! Счастливый знак! пронесся шепоток, и закаленные в боях воины, ощутив неожиданную робость, подались назад, но уже через мгновение разразились ликующими криками.
Гауранга хмыкнул и снизу вверх хитро подмигнул старику. Тот пожал плечами и тоже улыбнулся.
Снежно-белая птица, испугавшись громких голосов, снялась с плеча Данда и полетела в сторону леса.
Веселье продолжалось до глубокой ночи.
Я назову эту землю Гунайхорнземля Гунайха! говорил захмелевший вождь.
У этой земли уже есть название, тихо, так, что его слышал только сидящий рядом Гауранга, пробормотал хромой Данда. Латриалземля, которую ищут.
Я построю в долине меж холмов город и обнесу его крепкими стенами!
И город превратится в тюрьму.
Я выставлю сторожевые посты в горах, и никто не пройдет в нашу землю незамеченным!
И никто незамеченным не сможет покинуть ее
Зачем посты и стены? возразил Балиа, брат вождя, здесь нет никого, кроме нас, все враги остались за морем, будь они тысячу раз прокляты!
Нет врагов? рявкнул Гунайх. Враги всегда есть! Но больше они не застанут нас врасплох. Я восстановлю утраченное могущество клана и никому не позволю его подорвать. Отсюда мы никуда не уйдем. Костьми ляжем, но не уйдем. Старик прав, здесь наш новый дом, и у этого дома должны быть крепкие стены. Балиа, ты завтра же возьмешь людей, пойдешь в горы и разведаешь, есть ли там хоть одна живая душа!
Балиа в знак повиновения склонил голову и прижал руки к груди, и только Гауранга заметил, какой радостью сверкнули его глаза.
Новая земля, новый дом, уже сонно бормотал Гунайх. Я всех заставлю строить новый дом
И изо всех сил будешь стараться сделать его похожим на старый
Вождь вскинул голову, обвел всех мутным взглядом.
Старик! Что ты там скрипишь? Ты так ничего и не попросил в награду Ты хитер, ты знаешь, что сейчас мне нечего тебе дать. Ты хитер, ты подождешь, пока я разбогатею, но я не жаден, проси чего хочешь хмельное питье и усталость взяли свое, Гунайх повалился набок и захрапел.
Угомонились уже под утро. Сон сморил всех, даже кормчие, так и не узнавшие, принесут их в жертву или оставят жить.
Наступая на разбросанные по песку обглоданные кости и мусор, обходя лежащих вповалку воинов, хромой Данда подошел к самой воде и долго стоял там, опершись на посох. Большая белая птица возникла из темноты и села ему на плечо.
Как твое крыло? спросил Данда. Уже не болит? Хотел бы я полететь вместе с тобой и посмотреть, что там дальше, за горами и пустыней
Гауранга осторожно положил на землю только что пойманную и еще трепыхавшуюся рыбину, обтер руки пучком травы и вытащил из колчана стрелу.
Только дзенькнула тетива, коротко пропел ветер в оперении, фазан подскочил над высокой травой, упал, хлопая крыльями закружился на одном месте.
Попал! Попал! закричал Гауранга, потрясая луком. Он подбежал к бьющейся птице, прикончил несколькими ударами ножа, поднял добычу высоко над головой.
Данда! Ты посмотри, какой красавец!
Кровью испачкаешься, сказал Данда, подняв голову от охапки травы, которую собрал на полянах и теперь перебирал, сидя под деревом.
Гауранга нарочно подставил руку под кровь, толчками бьющую из перерезанной шеи птицы, и мазнул себе по лицу:
Не пристало будущему вождю бояться крови! воскликнул он.
И не пристало зря проливать ее. Ты не был голоден, зачем убил?
Данда с кряхтением поднялся на ноги и, не оглядываясь, пошел к лесу.
Глядя ему в спину, мальчик возмущенно фыркнул. Надо же, зря убил! Разве убивают только для еды? На войне тоже убивают Но там враги. Или ты их, или они тебя. А в жертву? Когда кормчих поймают, их принесут в жертву, хоть они не враги и не пища, просто чужие. Если поймают. Попробуй разыщи их Но какой выстрел!
Гауранга прицепил к поясу рыбину и фазана и вприпрыжку припустил за стариком, догнал его и пошел рядом, приноравливаясь к хромой поступи.
Все вокруг такое, каким мы его делаем, будто не замечая мальчика, скрипучим голосом говорил Данда. Выйди с обнаженным мечом, и все вокруг при виде тебя возьмутся за оружие. Улыбнисьи улыбнутся в ответ. Запри дверь свою, и сосед сделает то же самое. Возведи вокруг дома стены, и всюду тебе будут чудиться враги.
Разве плохо иметь крепкие стены и доброе оружие под рукой?
Окружать себя нужно не стенамидрузьями.
А вдруг среди них предатель, враг? Или все они враги и лишь искусно притворяются? Те же кормчие: убили двух стражников и бежали.
Ты будешь вождем, грустно проговорил Данда. Только помни: будешь зол тыбудут злы и жестоки все вокруг, и страх поселится в душах, небо из голубого станет серым, поблекнет листва на деревьях, и холодным станет солнце. Кормчих хотели убить, и они спасали свою жизнь.
Но ведь нужно же кого-то принести в жертву!
Старик рассмеялся.
Разве можно чужой кровью купить себе счастье? Ты будешь вождем
Гауранга засопел. Он всегда сопел, когда злился. Данда говорил непонятное. Он хороший, никто не может так здорово различать голоса птиц, так быстро находить вкусные коренья и так интересно рассказывать. Но когда он говорит непонятное
Будто прошлогодняя хвоя попала за шиворот и колется, колется, колется
Гауранга посмотрел на небо. Оно не было серым, оно было голубым, и солнце было холодным.
Давно белан не прилетал, сказал мальчик. Забыл, наверное, как на корабле мы лечили его крыло
Он вдруг осекся и замер на месте с поднятой ногой. Шагах в пяти из-за дерева вышел, покачиваясь, до бровей заросший бородой человек в лохмотьях и заступил дорогу. В руках он сжимал узловатую дубину. Голодно сверкающие глаза обшарили старика и мальчика и остановились на мальчике. Мужчина шумно сглотнул, дернулся вверх и вниз острый кадык, напряглись руки.
Гауранга попятился. Кормчий. Где-то поблизости могут быть и другие.
Отпрыгнуть в кусты и бежать. Кормчий не догонит, куда ему! Позвать воинов. Но Данда
Мальчик тоскливо оглянулся по сторонам. Помощи ждать неоткуда.
Кормчий, не сводя глаз с пояса Гауранга, шагнул вперед, перехватил поудобнее дубину. Данда угрожающе поднял посох и встал между мальчиком и кормчим, но Гауранга отстранил старика. Он отцепил от пояса фазана и рыбину, положил на землю перед кормчим и отступил. Он хотел что-то сказать, но язык отказывался повиноваться, и тогда мальчик просто раздвинул губы в подобии улыбки.
Удивительная перемена произошла вдруг с кормчим. Он отшвырнул дубину, обеими руками схватил рыбину и фазана и, прижимая к груди, в несколько прыжков скрылся за деревьями.
Увидев врага убегающим, Гауранга вскинул было лук, но рука старика опустилась ему на плечо, крепко сжала.
Не надо, сказал Данда. Голос его дрожал. Ты все правильно сделал. А я испугался! он коротко сыпанул трескучим смехом.
Возвращались молча. Рука старика лежала на плече мальчика. Когда меж деревьев стали видны почти готовые стены, сложенные из толстых бревен, и слышны голоса копающих ров людей, Гауранга спросил:
Ты ведь не уйдешь от нас, Данда?
Еще не знаю, с испугавшей мальчика серьезностью после долгой паузы ответил старик.
Дозорные спали, никто не окликнул скользнувшего в приоткрытые ворота человека и, оказавшись вдали от стен, в густой тени деревьев, он с облегчением вздохнул. Некоторое время, замерев на месте, он вслушивался в ночную тишину, ожидая вскрика испуганной птицы, звяканья оружия или хруста ветки под неосторожной ногой. Но ничто не показалось ему подозрительным, он вышел из-под дерева и быстрым шагом, сторонясь тропинки, направился туда, где на обращенном к морю склоне холма стояла крохотная хижина хромого Данда.
На пороге он обернулся, еще раз внимательно огляделся по сторонам, потом без стука толкнул дверь и вошел внутрь. Едва дверь закрылась за ним, как из кустарника появилась маленькая юркая фигурка и прильнула к стене рядом с окном.