Может? повторила я.
Она изначально нам не подходила, Арафура. Она влипла в какую-то неприятную историю какие-то нелады с семьей из-за брака. Она так сильно хотела сбежать с Превомара, что подкупила кое-кого и ей помогли преувеличить свои способности. Я думал, ей хватит таланта, чтобы осилить полную нагрузку с первой попытки Чтец костей покачал головой, и у меня до сих пор нет сомнений в том, что его раскаяние было искренним. Она нам солгала, продолжил Казарей. Но я не держу на нее зла. Мы все время от времени искажаем правду, а у нее были веские причины покинуть Превомар.
Я не лгала, сказала Гарваль. Но ее голос ослабел, как будто несчастная почти израсходовала всю энергию, которую накопила для разговора. Я не лгала.
Какая-то волна усталости прошла сквозь нее, и я почувствовала, как она расслабилась впервые с той поры, как мы ее увидели.
Лгала она или нет, сказала Адрана, какая у нас гарантия, что мы не закончим так же, как эта женщина?
Гарантий нет, признался Казарей. В этом и кроется подвох. Мы говорим о пришельческой технологии, которую никто из нас толком не понимает. Тот факт, что мы ее используем, не означает, что мы вникли в ее суть.
Он подошел к раковине на стене, смочил тряпку и промокнул ею лоб и щеки женщины. Повернулся к нам:
У нее бывают плохие периоды и хорошие. Если она кажется разумной, то вы застигли ее в хороший момент. Воздействие, которому она подверглась, было относительно недолгим, и я думаю по крайней мере, надеюсь, что ее нейронные контуры в конце концов восстановятся в другой форме.
Удачи тому, кто собирался на ней жениться, проговорила Адрана.
Сомневаюсь, что кто-нибудь теперь подумает о женитьбе как о вещи, имеющей первостепенное значение, ответил Казарей и, вернув тряпицу на место, вышел из комнаты.
Я знала, Адрану это потрясло. Меня тоже, немного. Но я хотела продемонстрировать Казарею свою отвагу, бесстрашие и готовность к тому, что нас ждет.
Я хотела бы взглянуть на кости.
Не сейчас. Моя просьба заставила Казарея улыбнуться. Это хорошо, что ты заинтересовалась, но мы идем на ионных, а они мешают работе оборудования. Завтра Хиртшал поднимет паруса, и тогда мы будем двигаться тише. Казарей в последний раз бросил взгляд на Гарваль, прежде чем закрыть дверь. Черепу это нравится.
В тот вечер камбуз полнился ароматами и паром, стол ломился от клеток с фруктами, супниц под крышками с вареными овощами и разными пряными сортами мяса, а также кружками и бутылками в металлической оплетке. Все это удерживалось на поверхности стола благодаря магнетизму.
От мерцания экранов и дисплеев, на которые никто не смотрел, дыхаль в помещении как будто наполнилась голубоватой дымкой. Когда мы прибыли, команда шумела: Мэттис заканчивал историю, что-то про другой корабль под названием «Убийца» и судьбу его капитана, человека по имени Ринн. Трисиль кашляла, потому что слишком много смеялась, Казарей пытался вставить слово, Ракамор слегка откинулся назад, как будто ему нравилось просто наблюдать за тем, как команда веселится. А они и впрямь веселились по крайней мере, почти все. Прозор по-прежнему хмурилась, стоило ей заметить нас хоть краем глаза, Триглав все еще выглядел печальным и встревоженным, но его лицо просто было так устроено. Однако за столом был еще один мужчина, которого мы видели впервые, и он оказался разумником серьезней некуда. Это был Хиртшал. Пожилой, с тонкими чертами лица, усами и полумесяцем редких седых волос, обрамляющих макушку. Когда ему нас представили, он рассеянно кивнул, как будто не собирался утруждаться, запоминая наши имена, раз уж мы здесь ненадолго.
Хиртшал, представился он, прежде чем его вниманием вновь завладела стоящая на столе кружка.
Хиртшал наш парусный мастер, подхватил Ракамор, как будто его работой было договаривать фразы за седого. Если на борту и есть человек, которого нам всем надо уважать, то это он. Без Прозор и Мэттиса мы не сможем открывать шарльеры; без Трисиль не поймем, что взять с собой. Но без Хиртшала не вернемся домой. Будьте ласковы с Хиртшалом. Будьте особенно ласковы с Хиртшалом, когда у него был трудный день.
Вы всегда были парусным мастером? спросила я, чувствуя, что от нас ждут светской беседы.
Хиртшал вперил в меня взгляд достаточно долгий, чтобы я почувствовала себя неуютно.
Нет.
Вы чем-то занимались раньше? встряла Адрана.
Он так долго думал над ответом, словно она попросила перемножить в уме два длинных числа, а потом извлечь из результата кубический корень.
Да.
Хиртшал отпил из кружки, задумчиво посасывая ее раструб, от чего у нас возникло ощущение, что далее последует некое продолжение этого заявления.
Но это было все. Его имя, одно «нет», одно «да» больше мы от этого человека ничего не получили.
Он немногословен, наш Хиртшал, сказал Ракамор, прищурив глаза. Но всегда честен. Я предпочту честного и надежного соратника, пусть даже молчаливого, тому, на кого не могу положиться.
Казарей сказал: мы скоро пойдем под парусами, заметила я.
Да. Хиртшал кивнул.
А когда это будет? спросила Адрана.
Он скривился, как будто выдавливая не еще одно слово, а камень из почек:
Завтра.
А нам можно на это посмотреть? спросила Адрана.
Хиртшал размышлял так долго, что я уже начала сомневаться, не подшутили ли над нами обеими.
Да.
Вам точно надо поглядеть, как поднимают паруса, сказал Ракамор, открывая клетку и доставая пригоршню каких-то фруктов. Это важный момент в любой экспедиции, и он даст вам лучшее представление о том, как функционирует корабль.
Как только обрасопим паруса по ветру, сказал Казарей, я покажу им комнату костей.
Подключать будешь?
Казарей выловил кусок мяса из супницы, воткнув в него шампур. Столовых приборов не было, только шампуры.
А почему бы и нет.
Хорошо. Нет смысла откладывать неизбежное.
Помолчав, Казарей сказал:
Они знают про Гарваль.
Ракамор приподнял бровь:
Вот оно как, значит.
Я бы предпочел немного больше времени, чтобы их подготовить.
Как и все мы. Ракамор откусил кусочек фрукта. Ты им сказал, что она явилась к нам под ложным предлогом?
Да, сказал.
Что мы провели все проверки, какие могли, и она все равно скрыла от нас свою истинную природу?
Они поняли, что это ее вина, а не наша.
Тогда с этим покончено. Ракамор задумчиво пожевал. Гарваль это не секрет, и у нас нет причин ее стыдиться, как у Адраны и Арафуры нет причин беспокоиться, что их ждет та же судьба.
Могу я кое-что спросить, капитан? сказала я.
Он промокнул рот салфеткой:
Несомненно.
Гарваль выглядит очень больной. Я знаю, что она с Казарей, как называется то место?
Тот вынул шампур изо рта и пробубнил, почти не разжимая губ:
Превомар.
С Превомара, повторила я. Раньше никогда о нем не слыхала. Но на Мазариле есть больницы и богадельни, и я знаю, что у нас умеют лечить душевные заболевания.
Такое вряд ли, возразил Ракамор.
И все-таки, неужели на Превомаре условия лучше? Я просто удивляюсь, почему вы не высадили ее с корабля, пока стояли возле дока Хадрамо. Ну почему не перевезли на катере? Вы же могли ее привезти, верно?
Подвергать его такому допросу было немного нагло с моей стороны. Я это знала, и Ракамор тоже.
Но мне нужно было спросить.
Я объясню почему. Он выдержал паузу, чтобы попробовать овощи. Не потому, что мы жестоки или равнодушны к ее затруднительному положению. Дело в том, что я вынужден всегда ставить репутацию корабля превыше всего. За нами наблюдают конкуренты. Они вполне могут знать, что Гарваль была нашим последним рекрутом.
И вы не хотели, чтобы они узнали про постигшую ее неудачу, сказала я.
Ракамор нацелил на меня кончик своего шампура:
В этом вся суть. Подобные новости быстро распространяются. Люди стали бы говорить, что у «Скорбящей Монетты» неприятности. Я такого не потерплю. Поэтому Гарваль останется с нами до тех пор, пока мы не убедимся, что у нас имеются новые подлинные чтецы костей.
Возможно, так и есть, сказал Мэттис, выбирая крошку из бороды.
Ты так думаешь? спросил у него Триглав.
Ага. И я не стану выдирать кишки тому, кто со мной согласится.
Мы довольно скоро окажемся вблизи от Превомара, пообещал Ракамор. А пока что о ней хорошо заботятся. Арафура, ты сказала, что не слышала об этом мире.
Миров ужасно много, капитан.
Он взмахнул шампуром, признавая мой аргумент:
Слишком много для всего серого вещества в одной-единственной голове да, это правда.
Девчушка говорит, она по книжной части, заметила Прозор.
Тебе стоит как-нибудь почитать книгу, Проз, с улыбкой ответил ей Ракамор. Проверить, сумеешь ли ты это сделать, не шевеля губами, и если да, мы все будем очень впечатлены. Это вызвало у Прозор новый хмурый взгляд, а у некоторых других смех. Но внимание капитана все еще было приковано ко мне. Ты же наверняка в какой-то момент видела «Книгу миров».
У нас дома был экземпляр, сказала я, а потом прибавила: Но не последнее издание.
У меня есть один точнее, несколько экземпляров. Разных изданий. Помимо прочих книг. Когда закончите с Казареем и его костями, загляните ко мне. Ты тоже, Адрана, если такие вещи наполняют твои паруса.
Возможно, сказала моя сестра.
Ракамор поднял кружку, словно салютуя:
Так должно быть. Прошлое это все, что у нас осталось. Самое меньшее, что мы можем сделать, это извлечь из него максимум пользы.
Если вы когда-нибудь пробовали спать в старом ворчливом доме, где шипят и лязгают трубы, скрипят полы, стонут стены, дребезжат стекла в окнах, то, возможно, вы на одну десятую представляете себе, каково это спать на корабле вроде «Скорбящей Монетты». Если неустанные шумы корабля и затихали, то кто-то выкрикивал инструкции, кто-то называл время вахты или вопила безумная женщина, привязанная к кровати.
Стоило мне задремать на полчаса, как раздался тихий стук, и Мэттис отодвинул занавеску, которой была огорожена наша каюта, просунул в щель свою бородатую физиономию и сказал:
Утренняя вахта. На камбузе есть горячий чай, в уборной горячая вода. Вы сейчас чувствуете себя ужасно, но мы все когда-то провели первую ночь на корабле дальше будет лучше.
Сколько ночей это займет? спросила Адрана.
О, не много. Иногда всего-то двадцать.
Спасибо, Мэттис.
Я дрожала, хотя ночью укрылась всем, чем только могла.
Не спешите. Впрочем, канителиться тоже не надо, если хотите увидеть, как поднимают паруса. Хиртшал уже начал.
Подъем парусов заставил всех понервничать. Хиртшал был мастером, он за свою работу отвечал, но если бы что-то пошло не так, половине команды предстояло нарядиться в скафандры и отправиться распутывать безобразие.
У нас малочисленная команда, сказал мне Ракамор, когда мы собрались у полусферического окна, наблюдая, как из корпуса выдвигается механизм управления парусами. Не только потому, что легкий корабль быстрый корабль. Это позволяет нам не делить прибыль на слишком много частей.
Я хочу научиться всему, чему можно, сказала я.
Он кивнул:
Прекрасная позиция. И ты научишься в пределах разумного. Носить скафандр, управлять шлюзом, ориентироваться снаружи корабля это базовые навыки выживания. А кое-какие знания из других областей всегда полезны. Тебе пригодится немного сведений про шарльеры, немного про реликвии и так далее, хотя бы потому, что так ты научишься должным образом уважать те сферы, в которых не разбираешься. Его челюсть напряглась. Но с чтецами костей мне приходится поступать особым образом. Вас мало слишком мало, чтобы подвергать тем рискам, которые другие члены команды естественным образом принимают.
Стоящая рядом с нами Прозор сказала:
Он имеет в виду, деточки, что вас будут баловать, так что привыкайте.
За стеклом шипы, которые были сложены вдоль корпуса «Монетты», выпрямлялись как будто сердитая рыба ощетинивалась, защищаясь от врага. Это были опорные точки для такелажа тонких нитей, связывающих корабль с парусами. Под наблюдением Хиртшала они должны были все время то натягиваться, то ослабевать, сообразно крошечным сдвигам в солнечном потоке и поправкам в наш курс, которые были на уме у Ракамора.
Мы не выпускаем все гроты за один раз, говорил он тем временем. Они запутаются и порвутся. Хиртшал сперва использует стабилизирующие паруса. Видите вон они, разворачиваются примерно в лиге от нас? Они выберут слабину в снастях, хорошенько их натянут и выровняют, и тогда мы выпустим гроты, тысячу квадратных лиг отражающей поверхности.
Капитан как-то по-особенному, раскатисто произносил слово «гроты».
Может показаться, что это просто, продолжил он. На самом деле все совсем не так. Паруса штука в той же степени хитрая, в какой деликатная.
Хиртшал уже был снаружи стоял, обутый в магнитные ботинки, на спине «Монетты», орудуя рычагами на пульте управления, который выдвигался из ее корпуса именно для операций подобного рода. Если бы что-то заклинило или запуталось, он мог с этим разобраться, пока все не усугубится. Катер тоже на всякий случай приготовили, если вдруг что-то пойдет не так в десятках лиг позади корабля.
Но все шло хорошо. Стабилизирующие паруса раскрылись, расцвели, как хромированные цветы, и, в свою очередь, помогли развернуть гроты замысловатую конструкцию из переплетенных ячеек. Не будет преувеличением сказать, что это было и впрямь чудесно: они постепенно раскрывались, разъезжались в стороны по швам, которых мы и не замечали, слой за слоем, делаясь все больше и больше. Весь процесс напоминал карточный фокус, который какой-нибудь разумник в Нейронном переулке демонстрирует с лукавым блеском в глазах. Паруса сверкали перед нами, и серебристая поверхность каждой грани отливала алым и пурпурным, отражая прошедший сквозь облако миров свет Старого Солнца. Такелаж был невидим, но он уже натянулся, приводя корабль в движение. Оттого скрипы и стоны «Монетты» зазвучали в иной тональности. Теперь в них слышалось рвение. Корабль стремился в путь, желал поймать фотонный ветер.
И мы полетели. «Скорбящая Монетта» больше не ползла на ионной тяге, не опасалась приблизиться к гравитационному колодцу какого-нибудь поглотителя. Она стала тем, чем и должна была стать, покорительницей бескрайнего вакуума, обитательницей Пустоши.
Настоящим солнечным парусником.
Казарей крутанул колесо, открывающее дверь в комнату костей.
Войдите, тихо сказал он. Только ничего не трогайте пока что.
Адрана вошла первой. Я следовала за ней по пятам, стараясь не отрываться от стены. За мной был Казарей, который, повернув внутреннее колесо, закрыл дверь так, что она плотно прижалась к раме.
Внутри было тихо. Я не слышала ни системы жизнеобеспечения, ни механизмов управления парусами раздававшиеся время от времени жужжание и вой лебедок и шкивов стали привычными с тех пор, как «Монетта» выпустила паруса, и никаких отголосков обычного шума и болтовни команды.
Комната представляла собой сферу около пятнадцати пядей в поперечнике, и череп плавал посередине, словно главный экспонат в художественной галерее. Он покоился в чем-то вроде упряжи или каркаса из металлических прутьев, который крепился к стенам десятками пружин.
Чем тише и спокойнее среда, в которой мы его содержим, тем лучше, сказал Казарей. Триг отключил ионные, и это упрощает дело, но хватит одного толчка, чтобы что-то расшаталось.
От передней части до задней в черепе было примерно столько же, сколько в Адране от пяток до макушки, где-то восемь пядей. Цветом он напоминал больной зуб, прогнивший до основания. И совсем не походил на череп обезьяны: имел вытянутое рыло и челюсть, как будто принадлежал какой-то гигантской лошади, а не разумному индивиду. Он состоял из множества частей, соединенных вместе точно головоломка. Поперек него бежал темный разлом, края которого соединяли швы, выглядевшие ступеньками металлической лесенки. Кто бы ни проделал эту работу, он потрудился давным-давно и очень тщательно.
А еще в черепе во множестве мест были просверлены дыры и вставлены затычки. Тонкие щупы и провода проникали сквозь кость в то, что было не совсем пустотой.