А Алсатия слыла таким местом, где насилие в порядке вещей.
Улучив подходящий момент, Клаттербак нетвердой походкой направился к выходу, таща за собой плотно прильнувшего к его плечу Брэда.
Эй, почему это вы так быстро нас покидаете? насмешливо спросил какой-то особо мерзкий тип, не убирая рук из-под юбки хихикающей девицы.
Дик сегодня вечером хватил, пожалуй, лишку, давясь от смеха, пояснил коротышка и еще выше подтянул перекинутую через его плечо руку Брэда. Молли, не сомневаюсь, будет нам очень рада. Она, наверное, еще не забыла того, с кем делила постель.
Еще бы! завопил мужчина. А Дику, может быть, захочется проткнуть тебя холодной сталью, когда он проснется и поймет, куда он попал по твоей милости.
Раскаты хохота преследовали их и за дверями таверны. Но только тогда, когда они завернули в ближайший переулок, Клаттербак позволил Брэду наконец-то выпрямиться.
Спасибо, сказал Брэд, после чего сделал несколько глубоких вдохов, наслаждаясь чистым воздухом. Еще немного, и я буду в полном порядке.
Вы так считаете? Клаттербак подтянул его глубже, туда, где их почти невозможно было заметить среди пляшущих теней, отбрасываемых пламенем фонаря под самой крышей одного из домов. Прислушайтесь.
Из таверны неожиданно вырвался целый шквал голосов.
К Молли, братва. Стыдно, конечно, испортить девке потеху, но, побей меня гром, ей ничуть не меньше понравится то, что мы предложим ей взамен.
Я не против того, чтобы содрать с него кожу живьем.
Обязательно, дружище. Освежевать и поджарить на медленном огне. Джек был хорошим мне другом и я за то, чтобы как следует отомстить за него.
Голоса постепенно затихли толпа двинулась по улице в противоположную сторону от того места, где прятался Брэд. Притронувшись к лицу, он обнаружил, что оно покрыто мельчайшими капельками пота. Его стало мутить. Ему следовало, уныло подумал он, отдать себя сейчас на растерзание толпе. К его руке прикоснулся Клаттербак.
Пора уходить, прошептал он. Затем, увидев выражение лица Брэда, пояснил. С Молли ничего не случится плохого разве что потревожат ее сон. Кстати, она совсем не будет против этого возражать. Тут он с досады тряхнул головой. К черту эти языковые условности я что-то совсем запутался!
Ему, отметил про себя Брэд, должно быть сейчас не так уж легко. Нелегко то и дело полностью перестраивать весь образ своего мышления при переходе из одного существования в другое. Для ретро такое вообще почти невозможно. Тем не менее, Клаттербак, по-видимому, не испытывал при этом особых трудностей.
По-видимому?
Или коротышка, подобно ему самому, был всего лишь притворщиком?
Ворота охраняются, пробормотал он. Придется взобраться по стенке и постараться не нарваться на хулиганов, рыскающих снаружи. Как вы себя чувствуете, Стивенс? Голова проветрилась?
Брэд кивнул.
Хорошо. В таком случае следуйте за мной.
Коротышка, как тень, метнулся в лабиринт из узких улочек и извилистых переулков. Дважды он останавливался, как вкопанный, и замирал, пропуская группу людей с факелами в руках, неуклюже пробиравшихся мимо. Брэд догадался, что это те же самые громилы, что покинули таверну, и не знал, как и отблагодарить своего проводника. В одиночку он наверняка заблудился бы в этом уличном муравейнике и угодил им в руки.
Клаттербак приостановился в очередной раз. Со скрипом отворилась дверь, и изнутри пахнуло зловонием грязи, сырости и плесени. Плотно сомкнув губы, он последовал за своим проводником, нащупывая кончиками пальцев путь вдоль шероховатой стены, пока нога его не уткнулась с легким стуком в основание лестницы.
Тихо!
Брэд почувствовал, как напряглось тело его попутчика, когда они вместе припали к стене. В комнате наверху кто-то пошевелился. Под грузным телом заскрипела кровать. Громкий храп докатился до подножья лестницы, и беглецы облегченно вздохнули.
Быстрей на крышу! прошептал Клаттербак, приложив губы к самому уху Брэда. Если кто-то станет нам мешать, позаботьтесь о том, чтоб не поднялась тревога! Понятно?
Брэд кивнул, пальцы его непроизвольно сжались в кулаки. Они осторожно стали подниматься по лестнице.
А теперь, прошептал коротышка, мне придется взобраться к вам на плечи. Попробую управиться как можно быстрее. Он, как обезьяна, вскарабкался на плечи Брэда, который несколько присел под тяжестью его веса.
Секундочку. Ух
Раздался скрип дерева, и сверху, разверзая проем, в кромешной тьме показалось чуть более светлое пятно, а затхлый воздух частично уступил свое место потоку свежего снаружи. Над головой у Брэда четко вырисовалась какая-то одинокая звездочка, бледная и тщедушная, и тут же исчезла Клаттербак закрыл своим телом проем, выбираясь наружу. Затем нагнулся и протянул вниз руку.
Прыгайте. Хватайтесь за мою руку, и я вытащу вас наверх.
Брэд слегка присел, дернулся всем телом вверх, ухватился за почти невидимую руку. Пальцы его коснулись материи рукава, скользнули по запястью, однако зацепиться за руку коротышки ему не удалось. Грохот от падения эхом прокатился по всему дому.
Быстрее! торопил его Клаттербак. Прыгайте!
На этот раз Брэду удалось поймать руку. Он услышал, как хрустнули суставы коротышки, напрягшего все силы, чтобы подтянуть его, затем его собственные пальцы ухватились за край, и он выбрался на крышу. Когда он опускал на место створки слухового фонаря, внизу уже послышались чьи-то голоса. Клаттербак, к этому времени уже оседлавший конек крыши, обернулся, продолжая одновременно с этим переваливаться на другую сторону.
Поторопитесь!
Коротышке удалось поймать Брэда только в самом дальнем конце крыши. Он тут же схватился за дымовую трубу, чтобы не соскользнуть вниз под действием собственного же веса, его единственный глаз с тревогой всматривался в лицо Брэда.
У вас все в порядке?
Брэд только кивнул в ответ, не в состоянии вымолвить ни слова, и только жадно глотал ртом воздух. Затем слепо ухватился за дымовую трубу рядом с Клаттербаком.
Акрофобия, в конце концов выдавил он из себя. Я, кажется, заработал боязнь высоты.
Теперь он никак не мог преодолеть этот страх, который возник у него несколькими мгновеньями раньше, когда он потерял равновесие и едва не свалился с крыши.
Осталось пройти совсем немного, не унимался коротышка. Сможете?
Попробую.
Держась друг за друга, они поползли к стене, за которою для них заканчивались их злоключения.
Перед ними простиралась широкая, чистая, хорошо освещенная улица. В ней все дышало тем безмятежным спокойствием, которое столь характерно для предрассветных часов. Алсатия с ее зловонием и пороками, грязью и аморальностью казалась теперь где-то бесконечно далеко. На целую эпоху. Брэд понял, что больше уже никогда не пойдет туда по собственной воле.
Вот как все это близко, произнес Клаттербак. Остановившись, он пристально посмотрел единственным своим глазом на Брэда. Вы совершенно замкнулись в себе, Стивенс.
Мое имя Брэд. Он стал растирать пальцами раскалывавшийся от боли лоб. Теперь, когда опасность миновала, наступила неизбежная реакция. Все тело его было в царапинах и ушибах, то здесь, то там простреливала боль, ломило лодыжки после падения с высокой стены. Он чувствовал, что нуждается в ванне и сне. Горячей ванне и долгом, очень долгом сне.
Но сначала ему еще нужно было кое-что узнать.
Кто вы?
Это для вас существенно?
Да. Я обязан вам жизнью и мне очень хочется знать, кого благодарить.
Вы уже достаточно меня отблагодарили тем, что вышли победителем из дуэли. Клаттербак осклабился, самодовольно похлопав по карманам. Именно благодаря этому я выиграл уйму денег.
Денег?
А что такого нехорошего в деньгах?
Ничего, коротко ответил Брэд. В этом помешанном на наличности мире разве можно рассуждать о таких понятиях, как добропорядочность или благодарность, если их нельзя сосчитать или засунуть в карман. И все-таки что-то здесь было не так. Коротышка взялся ему помогать вовсе не из-за того, что надеялся благодаря этому что-то приобрести. Он мог бы вполне покинуть Брэда, как только собрал выигранные им деньги.
Что-то весьма странное было в этом человеке.
Отсюда вы уже и сами сможете найти дорогу к себе домой, Брэд, сказал Клаттербак. Я покидаю вас.
Подождите!
Брэд вскинул руку, чтобы задержать его за плечо. Вместо этого он поймал копну рыжих волос. В руке у него оказался парик.
Понятно, спокойно произнес Брэд. Повязка на глазу тоже?
Да.
А имя?
Вот оно, по крайней мере, подлинное. Вернее, было таковым. Моя фамилия была Клаттербак до того, как я начал эту жизнь под фамилией Гренме.
Гренме! Теперь, отметил про себя Брэд, все как будто становится на свои места. Конечно же. Ведь вы полицейский. Серж часто рассказывал о вас.
Надеюсь, ничего плохого он обо мне не говорил?
Он снял с головы повязку и вытер платком лицо. Морщины закоренелого гуляки исчезли вместе с гримом. Он выпрямился и больше уже не был невысоким. Стройным и гибким, но никак не коротышкой.
Нет, ответил Брэд. Он очень хорошо о вас отзывался. Но ретро вы или нет?
Ретро не могут быть полицейскими, спокойно пояснил Гренме. И, если вас это так интересует, то в Алсатии я был вовсе не в связи с выполнением каких-либо служебных обязанностей. Нас не тревожит, что происходит в подобных реконструкциях прошлых эпох.
Тогда?..
Что я там делал? улыбаясь, перебил его Гренме, после чего на какое-то время задумался. Не уверен, в состоянии ли вы понять это. Послушайте, я родился и всю свою жизнь прожил в старом Лондоне середины восемнадцатого столетия. Жизнь тогда была совсем не сахар. Я был беден мне кажется, вы в состоянии представить себе, что это могло означать в те годы. Бедняк был в самом буквальном смысле грязен. Я работал конюхом, возчиком, факельщиком при богачах, мусорщиком не брезговал любой работой, которая могла обеспечить меня куском хлеба. В большинстве случаев спал я в трущобах. Не умел ни читать, ни писать, и за всю свою жизнь никогда не имел своей собственной одежды. У меня были чесотка, грыжа и гнилые зубы. От недостатка витаминов стали кривыми мои ноги. Умер я под колесами экипажа какого-то джентльмена.
Печально, заметил Брэд.
Жизнь для меня была сущим адом, все тем же бесстрастным тоном продолжал Гренме. Когда я слышу, что толкуют о присущей прежним дням романтике, мне хочется плеваться. Не было тогда никакой романтики только грязь, невежество и болезни. Я это точно знаю. Я жил в ту эпоху. И все же я наведываюсь в Алсатию. Раз за разом туда возвращаюсь. Почему? Можете ответить мне на этот вопрос?
Да, сказал Брэд. Могу. Вы возвращаетесь назад потому, что в любое время, когда вам заблагорассудится, можете уйти оттуда. Для вас это потеха потому что вам не нужно там оставаться. Вы не возвращаетесь к старой жизни. Когда вы посещаете Алсатию, разговариваете на архаичном языке и переодеваетесь в старомодные одежды, вы воображаете, будто совершаете путешествие во времени. Так оно и есть, но попадаете в совсем другое время, а не в то, что осталось в ваших воспоминаниях. Сейчас вы больше не бедны, не немощны, не охвачены отчаянием. Вы можете расхаживать с важным видом, как какой-нибудь лорд, изображать из себя сводника или притворяться чокнутым. Но вам теперь не надо спать в трущобах и питаться всякой дрянью. У вас всегда есть возможность бегства из той обстановки.
Вот в этом, по-вашему, и заключается ответ?
Возможно, не все, о чем я говорю тут Брэд запнулся. Многое может оставаться для меня неизвестным. Но вот это я знаю точно: вы в состоянии выдержать почти все, что угодно, если в любое время можете прекратить это. А вот когда вы не можете этого сделать, вот тогда жизнь в самом деле становится невыносимой.
И вы совершенно уверены в этом, Брэд? Гренме запрокинул голову вверх, глядя на угасающие звезды. У вас это не вызывает никаких сомнений?
Да. Брэд нахмурился. Что-то уж очень настойчиво Гренме домогался именно такого ответа. Интересно, подумалось Брэду, для чего это все так ему нужно? Есть огромная разница в том, когда живешь в запертой клетке по собственному желанию или принудительно заточен туда же до конца своих дней. Окружение одно и то же. Отношение к этому совершенно иное. Все, короче говоря, сводится к тому, что когда у тебя в кармане лежит ключ от замка, на который заперта клетка, то даже и мысли не может возникнуть о том, чтобы биться головой о дверь.
Всегда можно выйти наружу?
Совершенно верно.
И как раз в этом, по-вашему, разница между счастьем и горем?
Можно сказать и так. Брэдом все сильнее овладевало беспокойство. То, что поначалу казалось простым обменом мнениями, постепенно вылилось в глубокий философский спор.
Вы знаете, Брэд, улыбаясь произнес Гренме, вы ведь действительно говорите сейчас о жизни вообще.
Не понял.
Не поняли? Меня поразил приведенный вами пример. Запертой клетки. Ведь это и есть жизнь, разве не так? Некоторые полагают, что застряли в ней и не в силах выбраться. Другие знают, что всегда могут ее покинуть. В любое время, когда пожелают. Вы к кому из них относитесь?
Это столь уж существенно?
Вполне возможно. Для вас. Может иметь даже очень большое значение. Гренме пожал плечами. Ну что ж, как я полагаю, каждый из нас отдает себе полный отчет в том, что касается нашего отношения к жизни. Когда-то я имел обыкновение относиться к жизни, как к тюрьме. Теперь мое мироощущение коренным образом переменилось. Может быть, и вы
Он осекся и покачал головой.
Оставим, пожалуй, эту тему. Большое вам спасибо за то, что вы указали мне на те причины, которые побуждают меня посещать Алсатию. Вы оказались правы. И тем самым доказали, что вы не глупец и не простак, Брэд.
Благодарю вас.
По крайней мере, решил уточнить Гренме, я очень надеюсь, что вы не дурак. Так что теперь не разочаровывайте меня.
Он улыбнулся и, помахав на прощанье рукой, удалился с такой поспешностью, что Брэд даже рта не успел открыть.
Задумчиво он глядел вслед удаляющемуся полицейскому, так и не поняв, что он из себя представляет. Гренме был, безусловно, очень странной личностью. Но он не был ретро и не было причин для того, чтобы он мог им быть. Между теми, кто не в состоянии думать ни о чем ином, кроме своей более ранней жизни, и теми, кто об этом даже и не задумывался, имеется широкий спектр людей с различной степенью приверженности к своему прошлому. Но есть нечто общее для всех людей без исключения.
Все они завязли одной ногой в прошлом.
Глава 9
Холодная, зеленая вода кишела самыми разнообразными, зачастую даже загадочными силуэтами. Буйные водоросли покрывали дно, настоящий лес из далеко вытянутых, непрерывно перемещающихся щупалец, среди которых пряталась пригодная в пищу добыча. Ныряльщик-аквалангист заприметил среди них какой-то серебристый блеск. Остановился, поднял ружье для подводной охоты, выпустил из него серебристый стальной гарпун с зазубренным наконечником.
Изящное существо широко разинуло рот, корчась в предсмертных мучениях.
Карл Холден проводил время в свое удовольствие.
Смотав леску, он схватил одной рукой рыбу и энергично заработал ластами, поднимаясь на поверхность. После полумрака охраняемых глубин фермы в речном устье солнце казалось особенно ослепительным. С плота к нему протянулась рука и помогла выбраться. Карл со смехом сбросил с лица маску.
Вот, смотрите, что мне удалось достать! радостно кричал он. В самом деле, большущий экземпляр! Засадил гарпун точно в жабры!
Недурственно, осматривая рыбу, произнес с наигранной улыбкой Сирил Авенс, высокий представительный мужчина с циничным взглядом темных глаз. Это было совершенно безвредное существо, рыб такой породы как раз и разводила ферма. Они были съедобны, но крайне глупы и беспечны в охраняемых водах фермы. Интересно, отметил про себя Авенс, как бы повел себя Карл, если б ему пришлось столкнуться с какой-нибудь из тварей-мутантов, прячущихся по другую сторону защитных сетей.
Покажите мне. К сидевшим на краю плота мужчинам быстрым шагом направлялась Вельда. Сейчас на ней был довольно пикантный пляжный ансамбль, который выставлял напоказ достоинства ее фигуры ровно настолько, чтобы привлекать внимание, но не портить производимое впечатление слишком уж большой своей вольностью. Она нагнулась, волосы ее коснулись щеки Карла, ладонь нежно опустилась ему на плечо. Он ухмыльнулся ей самодовольной улыбкой собственника.