На таком удалении от центра?
Всякое бывает. Саул снова пожал плечами. Что ж, скоро мы все узнаем.
На то, чтобы выжечь крышку люка, ушло двадцать минут, и сколь бы ни был быстр Саул, но представитель энергогильдии оказался еще более расторопным. Взмахом руки он удалил всех от раскрытого люка и остался рядом с ним один, в бесформенном защитном костюме и гермошлемом на голове, с дозиметрической аппаратурой в клешнях перчаток. Тщательно обследовав окружающее люк пространство, он протиснулся в отверстие и исчез из вида. Чего-чего, но смелости представителям энергогильдии не занимать.
Никаких следов радиоактивного загрязнения, объявил он через пять минут, после чего откинул назад шлем и набрал полные легкие свежего, прохладного воздуха. Только остаточный фон непосредственно возле отверстия, да и тот сразу же исчезает чуть ниже. Все это теперь ваше, Тог, но не забывайте о том, чтобы позвать меня, если наткнетесь на что-нибудь новое.
Тог пробормотал что-то себе под нос, уже почти полностью облачившись в защитный скафандр, способный, если полагаться на клятвенные заверения инженеров, выдержать полтонны обрушившихся на него обломков. Последовав сразу же за Саулом в отверстие, он затем приостановился, когда изыскатель несколько его опередил. Сейчас не самое подходящее время проявлять нетерпение.
Пол под ногами твердый, гулко прозвучал голос Саула. Постройка надолго.
Что дальше?
Вроде бы лабиринт. Это, возможно, бомбоубежище, Тог. Большинство их сооружалось с точно таким же антирадиационным затвором. Луч его фонаря скользнул по потолку. Перекрытие чрезвычайно прочное. Судя по всему преднапряженный железобетон. Даже видны следы опалубки и арматуры. Хотелось бы знать Послышалось несколько металлических звуков, затем треск пламени горелки. Тог поспешно поправил респиратор.
Что ты там делаешь?
Проверяю стену. Где-то я читал, что Саул удовлетворенно крякнул. Так оно и есть! Тог! Эта стена залита свинцом!
Свинцом? Свинец означал немалые деньги. Саул отступил в сторону, пропуская вперед кладоискателя, луч его фонаря уперся в покрытое копотью сероватого цвета отверстие. Крючком перчатки скафандра ковырнул металл, показавшийся в отверстии между бетонными стенами было проложено несколько слоев свинца. Ты прав! Тут его многие тонны! С плечей Тога будто сошло чудовищное бремя. Если точно такие же все остальные стены Он встрепенулся, не давая увлечь себя мечтам. А что еще дальше?
Дальше виднелись узкие коридоры и наглухо задраенные двери. Они выжигали их пламенем резаков и в нетерпении дожидались, пока дозиметрист не проверит уровень радиации. Ее здесь не оказалось, но в самой сердцевине подземного сооружения они обнаружили нечто иное.
Нечто совершенно невероятное.
Глава 2
Эдвард Мэйн, магистр гипнотической терапии, уполномоченный Института Жизни по Юго-Восточному Региону, облокотился о невысокое ограждение прогулочной галереи самого верхнего этажа Башни Жизни и стал задумчиво любоваться закатом. За спиной у него в почтительной позе застыл один из аспирантов. Мэйн не обращал на него внимания. На уме у него было совсем иное.
Дождя не было вот уже в течение десяти дней, и все это время постоянно дул западный ветер, тем не менее стрелки приборов, регистрирующих радиацию, не подавали никаких признаков жизни. Это могло означать только одно. В самом скором времени откроется свободный доступ на огромное кладбище, которое представлял из себя современный Лондон, а руины города перестанут быть тем местом, куда отваживаются забредать лишь кладоискатели, и станут открытыми для всех желающих поживиться чем-либо из того, что осталось от исчезнувшей в огне Катастрофы цивилизации.
От такой перспективы даже дух захватывало. Никто не мог заранее предугадать, какие богатства знания таятся среди гор кирпичей, камней и щебня, однако не вызывало ни малейших сомнений то, что ценность всего, что еще удастся извлечь из-под обломков, будет поистине сказочной. В те короткие мгновения, когда Мэйн позволял себе расслабиться, он не мог не задумываться над тем, в чем же все это будет заключаться. Это могли быть и металлы, и драгоценные камни, и забытые технические достижения перечень всего этого был бесконечным. Думая об этом, он слегка наклонился над ограждением и тотчас же скорее понял умом, чем почувствовал, присутствие рядом с собой аспиранта.
Я вовсе не собираюсь бросаться вниз, молодой человек.
Разумеется, сэр. Аспирант был молод и очень добросовестно относился к своим обязанностям. Он был в высшей степени горд тем, что оказался среди тех, кто был приближен к особе уполномоченного. Тем не менее, ни на шаг не отодвинулся от магистра и так и остался стоять рядом с ним.
Мэйн тяжело вздохнул, его так и подмывало оставить парня и дальше в состоянии душевного смятения, затем еще раз тяжело вздохнул, отдавая себе отчет в том, с какими мелкими ограничениями сопряжено его высокое положение. Он отступил на шаг от края и тотчас заметил, как полегчало у аспиранта на душе.
Вы слишком явно проявляете чувства, которые вами владеют, холодно заметил Мэйн. Вам нужно очень усердно поработать над тем, чтобы выработать умение владеть собой. Вы обязаны всегда помнить о том, что каковы бы ни были на самом деле ваши чувства, ваши пациенты никогда не должны о них догадываться. Вы поняли допущенную вами ошибку?
Да, сэр. Я опасался за вашу безопасность и
Вы испугались! грубо перебил его Мэйн. И откровенно выказали то облегчение, которое испытали, когда была устранена причина вашего страха. Такие чувства никогда нельзя проявлять внешне. Уверенность в себе пожалуйста. Непоколебимую твердость обязательно. Страх, сомнение, тревогу никогда! Такие чувства пагубны. Понятно?
Да, сэр.
Хорошо. Постарайтесь никогда не забывать об этом.
Обязательно, сэр. И благодарю вас
Аспирант был искренен. Мэйн был суровым наставником, но одним из лучших. Человек мелочный, не столь великодушный, растоптал бы парня за подобную оплошность однако такой человек, скорее всего, никогда бы и не обратил на это внимания. И поэтому до сознания парня сразу же дошло, насколько прав был инспектор. Если лайфмен не в состоянии контролировать себя, то разве можно надеяться на то, что ему удастся подчинить своей воле других?
За работу, сказал Мэйн, давая понять, что инцидент исчерпан. Я хочу послать вас за двумя коллегами из психиатрического отделения. Они должны быть физически сильными, проворными и искусными в визуальной диагностике. Они должны будут здесь присутствовать, но ни во что не вмешиваться. Будьте как можно придирчивее в своем выборе я не потерплю никакой оплошности.
Вы завершаете курс лечения, сэр?
Да. Дальнейшая задержка не имеет смысла.
Аспирант кивнул, прошел к переговорному устройству, произнес несколько слов в микрофон. Затем снова повернулся к Мэйну.
Вы ожидаете непредвиденные затруднения, сэр?
Нет, но было бы просто глупо рисковать работой в течение нескольких месяцев, не приняв элементарных мер предосторожности.
Понятно, сэр. Аспирант повернулся к переговорному устройству, прислушался, что-то сказал, после чего дал отбой. Пятнадцать минут, сэр. Вас это устраивает?
Вполне, рассеянно ответил Мэйн. Сейчас не стоит пороть горячку. Уголки его рта изогнулись в едва заметной улыбке. Он ведь так долго дожидался этого, что каких-нибудь несколько лишних минут никак ему не повредят.
Он дожидался этого триста тридцать восемь лет.
Звали его Брэдом Стивенсом. Он был ядерным физиком. Высокий, худощавый, отличающийся своеобразной красотой интеллектуала. Ему было сорок два года хотя и родился он еще в 1937 году.
Сколько же лет ему было теперь?
Он сидел в небольшой комнате в мягком кресле и, опустив взгляд между коленями, пристально всматривался в покрытый бесшовным пластиком пол. Абстрактный характер рисунка пола, спирали и хаотично разбросанные по нему кривые позволяли воображению без особого труда воссоздавать привычные очертания и узнаваемые формы. Различных предметов и сооружений, цветов и лиц.
Лицо сэра Уильяма.
«я глубоко сожалею, говоря вам об этом, но вы относитесь к тем людям, которые способны смело глядеть правде в глаза. Ваше заболевание неизлечимо. Единственное, что я могу для вас сделать это несколько облегчить ваши страдания с помощью лекарственных препаратов, однако»
Главный Врач Королевы. Полный сочувствия пожилой добряк, но начисто лишенный каких-либо иллюзий. Лицо его растворилось в узорах орнамента пола, но тут же возникло другое лицо. Лицо волевое, энергичное, с массивным квадратным подбородком, лицо, будто высеченное из камня. Лицо человека, научившегося без страха воспринимать суровую реальность.
Эдгард Крэнстед, директор Центра ядерных исследований. Настоящий Директор с большой буквы, а не политическая марионетка, примазавшаяся к чужой славе.
«я могу поставить вас перед выбором. Можете продолжать жить, как жили, прекрасно понимая, что вас ждет, но можете и воспользоваться предоставляемым вам шансом. За вами забронировано место в Колыбели. Выбирайте.»
Легко сказать выбор!
Выбора-то, по сути, и не было. Можно было и протянуть остаток своих дней под постоянным медицинским наблюдением, или рискнуть, принять предложение в надежде, что когда-нибудь, возможно, будет найдено средство от рака, поедающего его тело. Правительство изъявило желание предоставить ему такой шанс ради сохранения знаний, накопившихся в его мозгу, опыта, который он приобрел. Несколько месяцев жизни и мучительная смерть или
Он предпочел Колыбель.
«Подходящее название, разве не так?» говорил ему улыбающийся из узоров на полу доктор Линн. «Кое-кому из ребят хотелось назвать Склепом, но от такого названия слегка попахивает чем-то кошмарным. Вы согласны со мною?»
Он не перечил врачу.
«Состояние замороженности», продолжал Линн. «Ведь это, в самом деле, так просто как только нам удалось вывести из организма все вредные бактерии. Остается лишь постепенно замедлить обмен веществ почти до ноля и поддержать его вот в таком состоянии». Он постучал ладонью по стене. «Это место сооружено с выполнением всех требований, предъявляемых к самому лучшему сейфу. Вы будете в нем в безопасности до тех пор, пока мы вас не разбудим, а сделаем это только тогда, когда будем располагать знаниями, необходимыми для излечения вашего заболевания. Вам же остается только заснуть, а когда вы проснетесь, вам уже не о чем будет тревожиться».
Что ж, вот он и проснулся.
Он оторвал взгляд от узоров на полу, вызывавших в его сознании все эти воспоминания, и вздохнул полной грудью, неожиданно осознав, насколько это чудесно снова ощущать, как клокочет в тебе жизнь.
Он проснулся!
И в запасе у него еще одна попытка!
Аспирант последовал за ним наверх, держась все время чуть сзади, а когда они вышли на смотровую площадку, весь обратился во внимание, молча наблюдая за тем, как Брэд осматривает город.
Вы разочарованы?
Мэйн, похоже, подумалось Брэду, обладает поистине сверхъестественной способностью читать мысли. Или, что куда более вероятно, воспитал в себе навык улавливать самые незаметные изменения выражения лица.
Немножко, признался Брэд.
Он снова обратил свой взор на город, и хотя одна половина его рассудка все еще была в изумлении перед отсутствием шума, у второй половины был уже наготове ответ. Электрическая энергия чистая и беззвучная. Архитектура зданий была непритязательной. Плоские крыши. Некоторые крытые черепицей. Большинство домов было приземистыми и лишь кое-где в небо устремлялись башни высотных зданий.
Феникс оказался на удивление опрятным но ведь это было не бог весть каким достижением за три столетия. Он так об этом и сказал. Мэйн только пожал плечами.
Может быть. Но ведь тот прогресс, в котором так преуспела ваша эпоха, был, можно сказать, насильственно приостановлен. Вам это известно.
Да, согласился Брэд. Я знаю об этом.
Просто удивительно, отметил он про себя, как много он узнал об этой новой эпохе. Его нисколько не смутили мелочи повседневного быта. Он знал положение и цели тех, с кем встречался. Знал, как обращаться с различными устройствами, хоть далеко не всегда были для него привычны их органы управления. Даже те изменения, что претерпел язык, не составили для него особых проблем.
Очевидно, его научили всему этому и, должно быть, проделали все это до того, как он пробудился.
Это было очень необычное пробуждение. Ему запомнилось то время, когда он еще ничего не понимал, когда все казалось каким-то искаженным сном он находился как бы погруженным в бесконечную тьму, окутывавшую его со всех сторон, он плавно раскачивался в ней, она убаюкивала его, вызывая ощущение душевного спокойствия. Он находился в ванне с амниотической жидкостью теперь это для него было совершенно ясно. Именно в такой жидкости находится зародыш в материнском чреве, она предохраняет организм от обезвоживания и механических повреждений, благодаря ей он смог налиться новой силой, необходимой для того, чтобы еще раз родиться. И был еще голос, проникающий в самые глубины сознания, голос, направляющий его и убедительностью своего звучания предохраняющий от родовой травмы.
Вот именно, родовой травмы!
Но почему он должен задумываться о подобных вещах сейчас?
Теплый воздух был наполнен зноем позднего лета, однако здесь, на самом верху, ощущался освежающий западный бриз. Брэд подошел к самому краю парапета, облокотился о кладку и, перегнувшись, глянул вниз.
От стены у него за спиной отделились двое, не спуская с него настороженных взглядов. Мэйн нетерпеливым взмахом руки отогнал их и присоединился к Брэду. Аспирант не обратил внимания на распоряжение регионального уполномоченного и, как тень, пристроился за спиной у обоих. Слова его точь-в-точь совпадающие с совсем недавним высказыванием Мэйна, казалось, были исполнены некоего глубинного смысла.
Я вовсе не собираюсь бросаться вниз, молодой человек.
Пока что, спокойно произнес Мэйн.
Вы считаете, что я на такое способен?
Стремление умереть может быть очень сильным, сказал уполномоченный. По сути вы только-только вылупились на свет, лишившись уюта материнского чрева и столкнулись лицом к лицу с необходимостью приспособиться к реалиям новой эпохи эпохи, во многих отношениях, пожалуй, просто страшной. Многие не в состоянии с этим справиться.
Я не принадлежу к их числу. Брэд сделал глубокий вдох, набрав полные легкие воздуха, наслаждаясь вкусом и запахом его, ощущением жизни, которое он придавал. Я слишком люблю жизнь, чтобы отказываться от нее без крайней на то необходимости. Вам не нужно беспокоиться обо мне.
Мэйн ничего на это не ответил, глаза его продолжали пристально следить за выражением лица собеседника. Брэд выдержал этот взгляд и не отвернулся.
Расскажите мне обо всем этом, тихо произнес он. Инспектор прекрасно понимал, что он имел в виду.
Катастрофа случилась примерно через пятнадцать лет после того, как вы согласились подвергнуть себя глубокому замораживанию. За нею последовал длительный период хаоса, за время которого многое было позабыто, включая и ваше местонахождение. И в общем-то не вследствие того, что стало не до этого проникновению в этот район мешала радиоактивность. Но ваши инженеры строили хорошо, и сооружение сохранилось практически в неповрежденном виде.
И?
Хранилище было обнаружено группой кладоискателей, следовавших указаниям некоего ретро, утверждающего, что ему известно местонахождение запрятанного сокровища. Сокровища кладоискатели так и не нашли. Зато обнаружили ваше хранилище. В нем помещались, среди всего прочего, тридцать восемь капсул. Кое-какие признаки жизни подавали одиннадцать пациентов, подвергшихся замораживанию. Нам удалось спасти троих.
Троих?
Да, невозмутимо произнес Мэйн. С вами будут еще двое из вашей собственной эпохи.
Молодого человека звали Карлом Холденом. Ему было лет двадцать восемь, у него было могучее телосложение игрока в регби, золотистые, коротко подстриженные волосы. Завидев Брэда, он, не поднимаясь с кресла, приветливо помахал ему рукой.
Здорово, дружище!
Брэд не обратил на него внимания, взгляд его он сейчас не верил собственным глазам был прикован к женщине.