Две смены тянулись долго и тяжело. Особенно долго и тяжело потянулись передыхи по истечении двух смен. Разведчики опаздывали. Как часто опаздывают с возвращением те, кто ушел в неизвестность, пропав из виду! Им-то хорошотем, кто ушел. Им так хочется посмотреть, что за тем поворотом, за тем холмом, а потом быстренько вернуться и успеть к сроку. Ну, или опоздать, но совсем немного. А товарищи почему-то нервничают, вслушиваются в пустое пространство, места себе не находят.
Старший внимательно глядел на улзеней, зная, что они первыми услышат разведчиков на подходе. И вот на пятом передыхе после двух смен улзени один за другим встрепенулись. Скоро и сами путешественники услышали нечто. Но это не были локационные сигналы. Какие-то протяжные звуки Ритмичные и раскатистые.
Да это же они песню поют!
Вскоре стали различаться ритм и слова. Это была простоватая, но хорошая песня. В данном контекстеочень хорошая:
Мы плывембудет всем жморáм сарсынь,
Всем жморáм сарсынь,
Всем жморáм сарсынь!
Вот и мызначит, всем жморáм сарсынь,
Всем жморáм сарсынь,
Всем жморáм сарсынь!
Вся команда и все улзени рванули навстречу. Только Старший опомнилсякто-то ведь должен смотреть за кобулакамии вернулся. Вскоре возбужденная компания прибыла в лагерь.
Там такая страхида на нас напала! Похожа на саурену, только втрое больше!
Вроде на вас ни одной царапины.
Да, первым его Банг встретил, увернулся и шарахнул, около хвоста. Эта тварь изогнулась, пытаясь достать улзеня, тут я подоспел и шарахнул ее прямо в морду, а заряд-то у меня побольше, чем у Банга. Она забилась в конвульсиях, тут мы еще добавили. Похоже, готовенькая.
У вас есть, что сообщить, кроме охотничьих рассказов?
Да, конечно. Отвесный обрыв на глубине полтора-два свиста переходит в круто спускающиеся отроги. Между нимиущелья. По верху отрогакораллы, в ущельях всё покрыто лапчатым кустарником. Ниже из ущелий тянутся осыпичем глубже, тем положе.
На осыпизаросли черного стланика. Идя над такой осыпью, добрались до дна пропасти. Глубина там по ощущению семь-восемь свистов, точнее не скажешь. Противоположный склон пропасти не высвистывается, может быть, его и нет вовсе. Дно холмистое, много плоских камней, длинноленточника, ураминии и рощ длинноствольной араминариистройматериала в избытке. Моллюсков и прочих тварей тоже в избытке. Многие крупнее, чем у нас, например, та тварь, что на нас напала, похоже, и вправду саурена.
Едыизобилие. Ключей с поплавенью мы не нашли, для этого нужно больше времени. Зато заглянули в одну из расщелиноттуда тянуло теплом, и чувствовалась едкая вонь, которая часто идет вместе с поплавенью. И еще мы нашли вот что.
Командир разведки вынул из наплечной сумки длинный острый камень.
Ого, это же наконечник копья! Древнийплохо обтесан.
Ты уверен, что древний? Мы нашли его на поверхности ила между камней. Был бы древнийзатянуло бы давно.
Похоже, пропасть уже заселена. Скорее всего, дикарями. Это может быть либо плохо, либо вовсе хорошо. Жизнь становится всё интересней. По-моему, надо отбросить все сомнения и нырять вниз всем караваном.
Но кобулаки не пойдут в пропасть. Тут отвесный обрыв в полтора свиста, а дальшекрутой склон. Они твари солидные и обстоятельные. Зачем им такие приключения?
Давайте поищем, где ниже и положе. Пройдем налегке вдоль обрывадвое направо, двое налево. Может быть, найдем не столь отвесный крайущелье или отрог, вдоль которого не побоятся плыть кобулаки. Справаущелье, впадающее в пропасть. Может быть, там не так высоко.
От дна ущелья до выполаживания отвесной стены действительно оказалось не так высокополсвиста. Но кобулаки всё равно уперлись. Подплыли к самому краю и уперлись.
А ну, жморовы отродья, что застыли, как ухумры даргобнутые?! Вперед, трусы! Щас я вам по хвостам шарахну! кобулаки не пошевелились.
Стой, сказал Старший. Они после такого обращения скорей тебя сами шарахнут, но с места не сдвинутся. Дай-ка я по-другому попробую.
Старший подплыл к Бумбарду, вожаку кобулаков, обнял его сверху и начал ласково гладить по затылку.
Ты мой хороший, могучий и умный кобулак! Там внизу много вкусной ураминии, там мы остановимся насовсем и никогда не будем больше тащиться среди чахлых кустов. Смотри: Банг и Донг вьются впереди. Бумбард, ты же любишь Банга и Донга, своих лучших друзей. Они уже там побывали, смотри, как они хотят оказаться там снова! Но они не могут пойти, пока ты стоишь, они не могут бросить тебя. Пойдем, мой хороший, пойдем
Невозможно сказать, понял ли Бумбард смысл этой речи или просто подействовала интонация, но вожак заработал мощными ластами, телунда стронулась с места, напарник Бумбарда тоже натянул стропы, телунда поднялась, миновала край обрыва и плавно пошла вниз, а за ней последовал и весь караван.
Кобулаки соглашались только на пологий спуск вдоль твердой поверхности. Сначала наискосок вдоль стены, мимо башен, громоздящихся друг над другом и исполинских контрфорсов. Потом поперек круто спускающихся отрогов, постепенно забирая вниз.
Сначала влево, потом вправосерпантином, как прокладывают тропы существа, живущие в менее плотной среде. Кораллы на гребнях по мере спуска становились всё больше и чуть светились. Старшему удалось направить Бумбарда в арку между двух розовых грибовидных кораллов, сросшихся шляпами. Когда склон стал положе, пошли прямо вниз вдоль гребня. Кораллы сменились зарослями лапчатника, тоже аномального размера. Громадные кусты также светились, хотя не сами по себе, а из-за миллионов мелких существ, поселившихся под их сенью. Наконец все вышли на равнину. Сходу, не останавливаясь, сделали несколько петель над всхолмленным ландшафтом. Уши разбегались от разнообразия, и даже глазаот светящейся фауны всех размеров.
Здесь! сказал старший. Вот наше настоящее место.
Это был широкий холм, покрытый травянистой ураминией, в паре свистов от отрогов стены пропасти. С одной стороны у подножья холма стояла роща стройной высокой араминарии, с другой возвышалась одинокая скала. Распрягли кобулаков, заякорили телунды, поставили дежурного (в этом месте надо держать ухо востро) и уснули так, как не спали уже давным-давно.
Вряд ли существует дело, за которое разумное существо берется с большим энтузиазмом, чем обустройство на своем настоящем месте, обретенном после долгих скитаний. Поиск поплавени, в конце концов увенчавшийся успехом, заправка телунд, разведка, сбор и перевозка плоских камней, возведение стен и перекрытий из прочных стволов ароминарии, сбор кожицы пухловика для письма и черчения карт, волоконника для веревок, путобородника для грубой ткани, охота на круглобрюхов и саурен для кожи, поиски самородной меди, ловля люминеток для освещения жилищ. Работали с таким азартом, что однажды не заметили появление аборигенов, только встревоженное стрекотание улзеней заставило оглядеться по сторонам.
Дикари с копьями из тонких ветвей араминарии с грубыми каменными наконечниками числом под сотню наблюдали за поселенцами со всех сторон, светясь темно-красным. Кто-то из товарищей схватил арбалет, кто-тобронзовый дротик.
Тихо-тихо, сказал Старший, вдарьте в гонг, кто поближе.
Мощное гудение гонга произвело чудесный эффект. Аборигены побросали копья и распластались по дну, переливаясь средней частью видимого спектраот оранжевого до зеленого.
Видимо, они слышали наш гонг, звучавший сверху, и приписали его небожителям, прошептал Старший.
Один из дикарей медленно пополз по дну к отзвучавшему гонгу, осторожно перебирая руками. Его встретил Старший, достал из сумки несколько медных монет и осторожно передал аборигену. Тот, вспыхнув голубым, быстро-быстро пополз прочь, бормоча что-то типа «Угур ага нолми, угур ага нолми». Подполз следующий.
Сцена повторилась. После третьего паломника Старший замахал руками, прокричал страшным голосом бессмысленную, но выразительную последовательность звуков, потом закрутился волчком и несколько раз подряд ударил в гонг. Аборигены поняли его правильно и пустились прочь.
Через две смены они появились сновабез копий, с дарами.
Красивые, редкие раковины, местные деликатесы (как оказалось, действительно вкусные), круглые камни с просверленными дырками (здешние деньги?). Попытались наладить диалог. Выучили по несколько слов. Оказалось, что у аборигенов нет понятия «вода».
Остались довольны друг другом, правда, под шумок кто-то украл кованый гвоздь, наживленный в араминариевое бревно.
Вполне симпатичные вменяемые дикари.
Пока да, но ведь у них еще живо впечатление от нашего появления с небес, да еще с гонгом. А так гвоздь-то украли.
Да, придется всё убирать.
Я о том и говорю. Нам будет сильно досаждать их пристальное внимание, мелкое воровство, назойливое любопытство. С другой стороны, их можно привлекать к некоторым работам. Вот накуем гвоздей!
А они потом эти гвозди на свои палки насадят вместо каменных наконечников! Уж лучше медные кругляки.
Да ладно, с ними можно соседствовать. Места много, едыхоть заройся в нее. Чего делить?
Соседствовать можно, вставил свое слово Старший. Только, если смотреть далеко вперед, такое соседство неустойчиво. Кто-то кого-то должен поглотить. Либо мы исчезнем, став дикарями. Либо исчезнут дикари, став нами.
Их намного большепересилят числом. Неужели мы одичаем?
Может быть, это проще простого. Тут стараться не надо. Всё произойдет легко, незаметно и безболезненнодостаточно наслаждаться жизнью и не напрягаться. Постепенно забудем всё, что умеем, да и что с тогов этом изобилии не надо ничего уметь.
И будем счастливы этаким простейшим счастьем. Когда-нибудь наши соотечественники скинут к ялдабродам Мутноглазого, заживут нормально и доберутся сюда. Они будут дарить дикарям медные монеты, и среди счастливых обладателей медяков будут наши потомки, забывшие язык и происхождение предков.
Как-то не очень радует такая судьба. А если наоборот? Ты в самом деле полагаешь, что дикари могут перенять наши навыки, знания и образ жизни?
Почему нет? Только для этого нам придется хорошенько напрячься, потому что их много, а нас мало. Надо быстрее построить новые дома, завести побольше детей, учить их всему, что знаем сами, учить дикарей и ноеих детей. Развернуть тут все знакомые нам ремесла.
Но нас действительно слишком мало. Меньше, чем ремесел.
Ты умеешь плавить металл и делать из него инструменты. Но у тебя нет жерновов. А ты был каменотесом, значит, можешь сделать жернова и плавильную камеру. Тыплотник, умеешь делать араминариевые телунды, Тыскорняк, значит, можешь шить мешки для поплавени. Каждый из нас что-то может, а если что и пропущеновосстановим по памяти, научимся заново. Поначалу будет тяжело. Зато когда наши соотечественники придут сюда, они найдут сильную колонию, говорящую на их языке, знающую свою историю. Давайте выбирать себе судьбу.
Выбирайте, а я поплыл искать камень для жернова.
Часовщик и Кузнец
В те давние времена наука как область европианской деятельности, направленная на выработку и систематизацию объективных знаний о действительности, еще не существовала. Существовали лишь философия и, к счастью, математика. Но объективные знания все-таки появлялись благодаря стихийным эмпирикам, каковыми были разного рода мастеровыедревний авангард прогресса.
Медный шар был давней мечтой Часовщика. Раньше он работал с каменными крутильными маятниками. Тяжелый медный лучше хранит инерциюменьше тормозится водой. Значит, точность хода будет выше. И вот знакомый кузнец принес ему исполненный заказ: увесистый полированный покрытый лаком медный шар того же размера, что и гранитный маятник, используемый в уличных часах.
Часовщик подвесил шар к крутильной пружине, крутанул привычным движением и засек по малому хронометру время шестнадцати колебаний. Потом возвел полученное число в квадрат и сравнил с той же величиной для каменного маятника. Оказалось, медный шар имеет момент инерции в три с половиной раза больше, чем каменный, то есть, имея те же форму и размер, заключает в себе в три с половиной раза больше вещества. Мастер воспринял результат с удовлетворением, но что-то смутило его. Он взял в руки оба шараразница в весе показалась ему заметно большей, чем в три с половиной раза. Часовщик взвесил шары на рычажных весах. Медный весил почти в пять раз больше. Не в три с половиной, а в пять!
Часовщик неподвижно завис перед весами.
Такая разница не дулькин чик, пробормотал он, здесь скрыто что-то важное.
Мастер отлично знал закон колебания маятника и был уверен, что не ошибся в вычислении момента инерции. Он был уверен и в том, что момент для тел одинаковой формы пропорционален плотности. Но сила тяготения вниз для тел, происходящих из недр, тоже должна быть пропорциональна плотностито есть количеству вещества в теле! Два шара тяготеют в два раза сильней, чем один. Откуда взялась такая разница?
Ведь уже появлялось ощущение дискомфорта от того, что чувства при обращении с предметами противоречили измерениям. Раньше он отмахивался от этого противоречия, дескать, чувства подводят, но от чисел уже не отмахнешься. Надо всё еще раз перепроверить.
Часовщик несколько раз тщательно повторил все действия. Всё правильно: момент инерции медного шара в три с половиной раза больше. В три с половиной раза больше вещества Но почему же медный, жмор его охрясь, весит в пять раз больше? Что-то не так.
Либо он не понимает чего-то важного, либо картина мира, опирающаяся, казалось бы, на очевидные заключения академиков, неверна.
Впрочем, эти заключения так расплывчаты, что из них можно высосать что угодно. Но есть же здравый смысл, наконец. К жморам академиков! Но раз что-то куда-то тяготеет, то здравый смысл говорит:
«Сила тяготения пропорциональна массе», иначе вместо стройного мироздания получается рухлядь. Что это за мироздание, если в нем камень и медь подчиняются разным законам?! Мироздание не может опираться на беззаконие! Должен быть какой-то закон! Должен быть надо его найти. Надо как следует во всем разобраться.
Он заказал кузнецу такой же шар из материала промежуточной плотности. Таковым оказалась железная руда. Момент инерции оказался вдвое больше, чем у камня, а весв два и пять восьмых раза. Расхождение подтвердилось, но есть ли в результатах какой-то закон? Часовщик взял линейку с делениями и нарисовал график с тремя точками: по горизонталиплотность шара, вычисленная из момента инерции, по вертикаливес. Гранит, руда, медь. Точки примерно легли на прямую линию. Похоже на некий закон, но пока не очень убедительно. Могло совпасть. А если взять еще точку? Что-нибудь тяжелей или легче.
Часовщик отправился к Кузнецу, захватив рисунок. Тот попросил подождатьон колдовал у плавильной печи, дирижировал воистину грандиозным процессом! Дюжина кобулаков в упряжи, издавая переливчатые стоны и скрипы, вращала два огромных вóрота. Мощные струи воды от согласованной работы ластов кобулаков поднимали песок и камни, трепали и гнули кусты декоративной псевдоактинии, украшавшей вход в кузницу. Завихрения искрились планктоном, тут и там вспыхивали огни перепуганных люминеток, втянутых в гигантский водоворот. Вращение воротов с помощью приводных ремней передавалось на тяжелый каменный жернов, опирающийся на массивную ступу.
Как объяснил Кузнец, плавильная камера располагалась в центральной выемке между жерновом и ступой. Трущиеся поверхности ступы и жернова были отполированы и смазаны растительным маслом, зато зазор между плавильной камерой и жерновом был заполнен пескомтам и выделялось почти всё тепло от трения.
Наконец, Кузнец остановил кобулаков, взял металлический прут, вставил его в отверстие в ступе и с силой толкнул внутрь. Стержень пробил пробку в камере, и послышался звук текущего металла.
И что будет отлито в результате всего этого?
Бронзовая шкатулка.
Всего лишь шкатулка? Могучие кобулаки, тяжелый жернови всего лишь шкатулка?
Ну, она вполне увесистая. И заказчик платит за нее неплохо, значит, она ему важна. Это не рядовая штучкапоказывая эту шкатулку гостям, хозяин даст понять, что он не какой-то рядовой крестьянин, а вон какой! А вообще, ты прав. Жардело трудоемкое. Ты еще не видел, как железо добывается! Но у меня есть мечта. Я хочу обосноваться у гейзерной струи и установить на ней колесо с лопаткамиэто посильней кобулаков будет. А теперь показывай, что там у тебя.