Макс этот тон тоже знал, однако никогда не пытался сбежать. Потому-то Дуглас младшего сына и терпеть не мог.
Того, что у тебя прямо перед носом. Ты вместе с прочими ублюдками, заправляющими средствами массовой информации, продолжаешь считать, что происходящее у вас под контролем. Что вы можете всем управлятьтем, что люди знают, и тем, чего не знают. Формировать общественное мнение, чтобы быдло верило ровно в то, во что вам хотелось бы. Он снова расхохотался, размахивая планшетом. Насилию конец. Повсюду. И, представь себе, людям не важно, рассказываешь ты им про это или нет. Они прямо в этом сейчас живут.
Это вообще не принципиально, сказал Дуглас. Все, что я сейчас вижу, сынок, так это то, что ты так и не продумал всего до концав отличие от меня. И Бернарда. И, соответственно, сильно от нас отстал. Как и всегда.
В самом деле? Ну так просвети меня, папочка.
По-твоему, вся эта хреновина с ненасилием даст людям счастье?
Она даст им безопасность. Всем и каждому. Безопасность.
Безопасность от кого? От чего?
Друг от друга, разумеется.
Дуглас торжествующе ткнул пальцем вверх.
Но не от них! От них никакой безопасности нет. Огнестрельное оружие бесполезно. Может, тактические ядерные боеголовки? И они тоже! Ничего не работает.
Ядерные боеголовки не работают? Кто-то пробовал?
Само собой, кто-то пробовал! Баллистические ракеты, и те не стартуют. Ты понимаешь, о чем я? Против зеленых человечков мы бессильны. Нам нечем ответить. И что теперь будет? Они нас в рабство обратят?
Макс ядовито усмехнулся.
Тебе ли не знать про рабство. Но вот тут-то вы все и ошибаетесь. Если бы в этом заключался их замысел, они бы уже приступили. Сразу же после запрета на насилие.
Это еще почему? изумился Дуглас.
Макс постучал по экрану планшета.
Тебе бы следовало почитать, что сейчас пишут фантасты. Они уже во всем разобрались, по крайней мере по состоянию на данный момент. Это, папочка, не завоевание.
Ты так и не ответил на мой вопроспочему?
Почему не начали бы нас порабощать сразу после запрета на насилие? Потому что мы были слишком ошеломлены. И оттого вели бы себя очень послушно. И, что еще важней, как пишут фантасты, не успели бы организоваться, сформировать структуры сопротивления.
Дуглас лишь отмахнулся от него.
Вот тут они ошиблись. Именно сопротивление их и ожидает. И скоро, Макс, ты увидишь, как папочка со своими союзниками примется за работу. Да мы мигом всемирное восстание организуем! Рабству не бывать! Свобода или смерть!
Ты вот эти лозунги собрался впаривать? Макс уставился на него, словно не веря собственным ушам.
Неподчинение! Неповиновение! Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!
Уже лучше.
Главноене усложнять. Люди не любят сложных идей. Приходится думать, а думать они тоже не любят. Поэтому мы за них думаем.
Просто отлично, папочка. При условии, что из игроков на поле только твоя команда. Или лучше сказатьна планете? А как насчет инопланетян? Вы ведь представления не имеете, что они думают, и уж тем более не в состоянии навязать им те мысли, которые вам хочется, так ведь?
С чего бы это не в состоянии? Если вся планета выйдет на улицы, вздымая в небеса кулаки, они попросту решат, что эта овчинка выделки не стоит.
Или наоборот. «Хрен с вами, не хотите по-хорошему, переходим к лучам смерти».
Дуглас пожал плечами.
Как ты верно заметил, они могли прямо с этого и начать. Однако не начали.
То есть ты готов поставить на карту все человечество в надежде, что инопланетяне дрогнут?
Дуглас наклонился вперед и снова продемонстрировал Максу свою фирменную улыбку.
Я говорю этим сукиным детямради свободы мы готовы на все. Как по-твоему, формулировка достаточно проста, чтобы даже зеленые человечки в нее въехали?
Макс смотрел на него, не говоря ни слова. Дуглас удовлетворенно откинулся на спинку кресла.
Схожу-ка я искупаюсь.
Сходи, папочка, откликнулся Макс. И вот еще что.
Дуглас поднялся на ноги, шагнул к стеклянной двери.
Что еще?
Если тыдостойный представитель человечества, теперь уже Макс одарил его своей обычной усмешкой, то, надеюсь, они все же воспользуются лучами смерти.
Оказавшись внутри, Дуглас обнаружил Кристал перед закрытой дверью санузла. Наморщив нос, она пожаловалась:
Он опять его занял, Дуги! А я душ хотела принять.
Иди в другой.
Не хочу в другой! Им прислуга пользуется. Я в этот хочу.
Тогда придется подождать, ответил Дуглас. Если, конечно, тебя запах не беспокоит.
Черт знает что! Пойду я лучше подремлю.
Она двинулась к спальне. «Подремлю» было эвфемизмом для пары-тройки косячков, после чего она действительно вырубится, если только он не успеет заглянуть в спальнютогда они сперва немного покувыркаются в постели. Надо не забыть, как только Йорген освободит туалет, принять голубую таблетку
Дверь распахнулась, наружу, пошатываясь, выбрался бледный Йорген. Хлынувшая следом вонища заставила Дугласа отпрянуть. Йорген поднял на него щенячьи, обведенные темными кругами глаза.
Мне надо лечь. Иначе я прямо на месте рухну.
Это и значит «лечь». Или ты сдохнешь, что ли?
Лечь на диван.
Знаешь, Йорген, один придурок из «Гардиан» как-то написал, что у тебя не мозги, а дерьмо. Надеюсь, ты сегодня последних мозгов не лишился?
У Йоргена не хватило духу даже окрыситься в ответ. Он зашлепал в сторону гостиной. Дуглас подумал, что если набрать в грудь побольше воздуха, он успеет заскочить внутрь за голубой таблеткой.
Снаружи, на веранде, мобильник зажужжал и пополз, вибрируя, через весь столик. Максвелл раздраженно отложил планшет и взял телефон.
Какого тебе хрена, Берни?
Ответ прозвучал не сразу, хотя причиной тому было вовсе не разделяющее собеседников расстояние.
Макс. У вас ведь там даже еще не полдень. Чего это ты на ногах?
Едва позавтракал. А ты сегодня сколько стартапов успел сожрать?
Нет больше никаких стартапов, ответил Бернард после продолжительного вздоха. Все застыли, словно зайцы в свете фар, и так повсюду. А ты там как, Макс, сукин сын? Трахать хоть есть кого? Мне вот некого. Не считая тех, что за деньги. А папочка где?
Купаться пошел.
Блин, а сам сказал, что будет ждать звонка.
А ты еще не заметил? Кратковременная память у него заметно ослабла.
Заметил. Так он даже противней.
Да и ты, братец, той же дорожкой движешься. Ты ведь его гены социопата унаследовал, не забыл? Никуда теперь не деться. А мне-то что, я просто трахаюсь себе, да и все. Не за деньги.
Когда он умрет, я тебе денег давать не стану.
Угроза была столь же старой, как и ответ на нее.
Кто бы сомневался. Так что у тебя там такое важное? Я могу ему передать.
Пошли колонки во всех изданиях. Кроме «Сан», там на первой полосе очередная утечка насчет педофилов из Би-би-си, хрень полная, хотя надо признать, Би-би-си того вполне заслуживают.
Это да, кто бы спорил. Так о чем колонки?
Только не делай вид, Макс, что опять спрятал голову в песок. Идет вторжение на Землю. И мы этого не потерпим.
Максвелл расхохотался.
Ты прав, выдавил он сквозь смех. Не потерпим. С такой скоростью никакого терпения не хватит.
Очень смешно.
Вы с папочкой полагаете, что сумеете вывести на улицы шесть миллиардов? Мегаломаны вы оба хреновы. И даже сами не понимаете, что это бред. Ничего у вас не выйдет.
С чего бы это вдруг?
Макс перевел взгляд на бухту. Увидел отца, который, пройдя через дом, вышел на пляж и бродил сейчас по пояс в сверкающей изумрудной воде.
Хорошо, допустим, вы их вывели, они стоят и грозят небу кулаками.
Именно так и будет.
Отлично. А дальше?
Ты о чем?
О том, братец, что будет дальше! Кулаки? Они никуда не достанут. Гневные вопли? Столь же бесполезны. Я сам тебе скажу, что будет дальше, может, это заставит тебя призадуматься. Они разойдутся по домам. Шесть миллиардов человек на улицах, охрипшие, руки болят от размахиваниявсе они притихнут и посмотрят друг на друга. Потом пожмут плечами и разойдутся на хрен по домам.
Но когда инопланетяне наконец высадятся
Вряд ли они это сделают.
Что?
Макс снова взял планшет и бросил взгляд на статью одного из авторов в посвященном фантастике блоге io9.
А зачем им это? Они уже продемонстрировали, что могут делать с нами все что угодно дистанционно. Откуда-то из космоса, причем американское космическое командование их до сих пор не смогло обнаружить. Так зачем им, спрашивается, высаживаться?
Но это бессмыслица какая-то!
У нас не будет никого, кроме самих себя, сказал Макс. Понял, наконец? С тем же успехом можно проклинать Бога и ждать от этого какого-нибудь результата. Да люди только и делают, что проклинают Бога на каждом углу, но только он, насколько я в курсе, еще ни разу не явился перед ними с покаянной физиономией. Так что вам нужно понятьтак называемые зеленые человечки не собираются действовать по вашему сценарию. Конечно же, люди попытаются искать виноватых, но это им ничего не даст. Поскольку, он зачитал прямо с планшета, человечество видит перед собой лишь само себя.
Да где ты такой хрени набрался?
У людей, для которых отвечать на вопрос «а что будет, если» является профессией, и знаешь, что самое удивительное? До сих пор ни одно правительственное агентство к ним не обратилось. Они привлекают ученых, социологов, экономистов, военных. Экспертов, как они их называют. Только разве это эксперты? Он отправил брату мейл со ссылкой на статью. Почту свою проверь.
Скажи папочке, что я перезвоню.
Непременно, ответил Максвелл. Заодно расскажу ему про эти бессмысленные колонки, из-за которых вы завтра будете выглядеть полными идиотами. К слову, человеческих жертв во время бунтов не будет, а вот недвижимость, насколько я понимаю, вполне может пострадать. Вот будет интересно, когда папочке за это выставят счет.
Где Йорген?
У которого не мозги, а дерьмо? Естественно, на свидании с белым братом.
Что, опять? Ну, если все равно покатятся головы, оно и к лучшему. Это была его идея.
Оба прекрасно знали, что это не так. Идея принадлежала папочке.
Сейчас, братец, в тебе говорят социопатские гены.
Бернард вздохнул.
Какой смысл платить огромные деньги порученцу, которому ничего нельзя поручить?
Бедолагу и правда на этот раз здорово скрутило, сказал Макс. И каждый раз с ним здесь так, но папочка настаивает, чтобы он с ним приезжал. Любит смотреть, как люди мучаются. Он глянул на отца, плавающего по мелкой лагуне. Подожди-ка мне ж повар говорил, что здесь видели тигровую акулу, довольно крупную, скорее всего, ее с глубоководья занесло. Вокруг острова плавает.
А папочка знает? Конечно, нет. Он же акул до смерти боится! Скотина ты, Макс.
Ну да, я забыл ему сказать.
А еще обзывает нас социопатами.
Ну отчего же, я вовсе не останусь равнодушным, если папочку пополам перекусят. Если он сегодня достанется акуле на обед, я почувствую облегчение. Подниму взгляд на небо, к Господу, и улыбнусь тому, что Дугласа Мэрдо постиг подобающий ему конец. Справедливость восторжествовала и все в этом же духе. Видишь ли, братец, в этом-то между нами и разница. Я чувствую. А вы с папочкой нет. И ты даже не представляешь, чего лишен!
Да и ладно. Передай ему новости. И скажи, что вечером я опять позвоню.
Если буду на месте.
Что? Куда это ты собрался? Ты ж сроду никуда не выбираешься!
Думал взять у повара лодку, разбросать в бухте прикормку для акулы.
Ха-ха. Ладно, Макс, обнимаю, до встречи.
И я тебя. Пока.
Пока.
Солнце садилось над Нижним Манхэттеном, город внизу погружался во тьму, на улицах зажигались фонари, но свет их казался мутноватым, словно сквозь проникотиненное стекло. Лоис Стэнтон стояла спиной к пустому конференц-залу, наслаждаясь мгновенным отдыхом, кратким мигом одиночества. В детстве она слышала старинную историю о двух братьях-близнецах, основавших Рим; с тех пор легендапо крайней мере для неенесколько видоизменилась. Воспитанные волками сироты Ромул и Рем теперь сами стали волками, а окружали их дети. Которые, конечно, нервничали, но надеялись на лучшее. В конце концов, волки же не всегда голодны?
Итак, у нее имелись потайные прозвища для собственных работодателей, двух братьевикон нового неолиберального мирового порядка, когда планетой управляли корпорации, кормившие малообразованные, антиинтеллектуальные массы горами дерьма прямо с ложечки. Зрителей канала «Фокс», слышавших только то, что хотят услышать, а если факты этому противоречат, тем хуже для фактов.
Она родилась в маленьком городке в глубинке Индианы. Как выяснилось, дорога в ад вела оттуда на Восточное побережье.
Позади нее распахнулись двери, и она поспешно обернулась, чтобы поздороваться с братьями Джеймсом и Джонатаном, обладателями чудовищного богатства, подразумевавшего и столь же чудовищную власть.
Оба уже в возрасте, за шестьдесят, и это становилось заметно даже несмотря на костюмы по десять тысяч каждый. Сочащаяся из глаз пресыщенность словно впиталась в кожу на отвислых щеках, придав ей желтоватый оттенок. Из-под лицевых мышц начали проступать кости черепа. Даже несмотря на деньги, что ей приносил пост их личного секретаря и по совместительству главы пиар-отдела «Адонис Энтерпрайзис», она мечтала увидеть обоих рядышком в гробу, с блаженно закрытымии заклееннымиглазами.
Оба уселись за стол. Джеймс сделал жест, приглашающий к ним присоединиться.
Лоис села напротив. Считалось, что она не признает новомодных веяний, так что она достала блокнот с шариковой ручкой и вся превратилась в ожидание.
Оба поужинали. В отличие от нее, получившей распоряжение ожидать здесь, пока они насытятся. От них пахло пищей, чувствовалась кисловатая винная нотка. По бокалу, ни в коем случае не больше. Эти никогда не набирались. Она пыталась представить их подростками-старшеклассниками, но всякий раз безуспешно. Однако наверняка: частная школа, униформа, гладкие лица, от которых исходит аура исключительности.
Как всегда, первым заговорил Джеймс.
Сорок семь процентов, и продолжает ухудшаться. Он вроде бы не обращался к ней напрямуюбыло еще рано. Просто готовил позицию, описывал расстановку фигур. Оборонные контракты заморожены. ВПК утратил почву под ногами.
Под ВПК Джеймс с легким оттенком иронии подразумевал военно-промышленный комплексили консорциум, или даже кагал, она могла лишь догадываться. Никаким другим термином он не пользовался и расшифровать его тоже нужным не считал. Она сама решила, что это такое, исходя из контекста.
В разговор вступил Джонатан.
Мальчики из мозгового центра тоже утратили почву, Лоис. Он улыбнулся ей.
Само собой, мальчики. Женщины туда допускались разве для того, чтобы разносить напитки. Институт Свободы придерживался старинных традиций в том смысле, который могли обеспечить лишь старинные капиталы. Чтобы стать его членом, требовалось состояние, выражаемое как минимум девятью цифрами. Его основной задачей было поддержание машины в работоспособном состоянии. С одного конца в нее загружались нерешенные вопросы, а с другого поступало на выход еще большее богатство. Иногда она воображала себе механические челюсти, движущиеся вверх-вниз, вверх-вниз, без остановки, бесстрастно, безжалостно, как и положено машине. Историки прошлого столетия примерно так же описывали индустриализацию, хотя то обстоятельство, что в слове «индустрия» присутствовала тогда и человеческая составляющая, уже давно позабылось.
Да и сохранились ли еще сами историки, подумалось ей.
Мы теряем деньги, объявил Джеймс.
Ну да, хотелось ответить ей, именно это и происходит, когда инвестируешь в войну и вдруг неожиданно наступает мир. Причем похоже было, что возвращения к старым добрым денькам, когда вокруг царило насилие и связанные с ним страдания и разрушения, уже не предвидится.
Но мы нанесем ответный удар, Лоис, сказал Джонатан. Мы победим.
Это для публичного заявления или для кулуаров? уточнила Лоис, не обращая внимания на то, как нахмурился при этом Джеймс.
Пока что для кулуаров, ответил ей Джонатан. Основные звонки мы уже сделали. Передай лоббистским группам.