Короткие гудки. Мгновением позже шнур выдернули из розетки, и в мембране вновь стало тихо.
Она повернулась к окну, скрытому за плёнкой занавески, и немного постояла в раздумье. Желание спать пропало. Медленно-медленно, крадущимися шагами она подошла к занавескам и раздвинула их. Внизу были огни города. Обычная мирная картина. Небо было в тучах, поэтому луны и звёзд сегодня не было видно.
или их не видно, потому что небо загораживают сотни, миллионы, миллиарды крошечных треугольников? Вот оно, вот: если задержать глаза на тучах, то как будто они шевелятся, рассыпаются на отдельные частички, потом собираются вновь
Треугольники. Красные треугольники, несущие смерть.
Она прислушалась. В доме было тихо. Как-то слишком тихо. Во всех квартирахоглушительная тишина.
Стараясь не ускорять шаг, она подошла к телефону, подключила его и быстро набрала знакомый номер. Длинные гудки. После десятого гудка она нажала на кнопку сброса и набрала другой номер. Вызов. Вызов. Нет ответа. Её затрясло.
Третий номер, четвёртый Молчание. Ну конечно, успокаивала она себя, ведь на дворе самый тихий час ночи, кто будет вставать
Но вот, наконец, трубку взяли. Она едва не рассмеялась от радости.
Алло? сонный женский голос.
Алло! закричала она. Настюша, ты? Господи, как я рада! Это я.
М-м слушай, подружка, на часы давно смотрела?
Да. То есть нет. Мне просто нужно было тебе позвонить позарез.
И по какому делу, интересно?
Понимаешь треугольники.
Какие треугольники?
2008 г.
Торобоан
Однажды беззаботный дух Торобоан после очередного сытного пира в небесном чертоге обратился к мрачному богу войны, который сидел рядом с ним:
Сколько я себя помню, все вокруг поносят род человеческий и смеются над его глупостью. Но я тоже наблюдал за ними в течение многих тысяч лет и никак не пойму, за что они заслужили такое презрение с нашей стороны. Я видел, как они возникли из ниоткуда и стремительно преобразились из согнутых образин-дикарей в разумных существ. Я видел, как быстро они воздвигали чудесные города в пустых долинах, как всего за пару поколений размножались и населяли огромные пустоши. Я видел их безудержное стремление к прекрасному и светлому: с каким жаром они собирались вместе и создавали изысканные произведения искусства, как трогательно заботились о своей родной планете, постепенно превращая её в цветущий рай. А если случалось кому-то из одарённых небесным талантом людей оказаться в беде, все сообща бросались его выручать и возносили на самые верхи общества. Хоть убей, я не могу испытывать к этим замечательным существам презрения!
И засмеялся бог войны, глядя на недоумевающее лицо молодого духа:
Ох, Торобоан, всё правильно ты видел, и именно так оно и было. Но ты забыл о способности, отличающей тебя от других небесных обитателейо даре жить обратно во времени!
2011 г.
Лёд
Горы, которые высятся к западу от долины, носят название Ледяных. У всякого, кто хоть раз посмотрит на высокие хребты, поблескивающие хладным огнём даже в свете июльского солнца, не возникнет вопросов, почему они так именованы. Не удивит никого и то, что Ледяные горы считаются проклятым местом. В долине распространены старинные легенды о незавидной участи тех смельчаков, кто задался целью покорить эти высокие пики, докуда не долетает самый отчаянный орёл. В зависимости от рассказчика судьба несчастных разнитсякого по возвращении домой подкосит неизвестная болезнь, кто бесследно исчезнет среди льдистых камней, а кто сорвётся и разобьётся у подножия той громадины, на которую пытался взобраться.
Меня, человека, который большую часть жизни посвятил исследованию тех самых «проклятых» гор, эти страшилки только забавляли. Уж кто-кто, а я навидался снежных склонов за свою жизнь: приходилось порой неделями блуждать посреди голых камней и ночевать в огромных пещерах, где воздух неприятно пах солью. И если в годы молодости мне иногда становилось не по себе в Ледяных горах, то со временем я так свыкся с этими пустынными местами, что воспринимал их как свой второй дом. Я сторонился людей, из-за чего меня с детства считали угрюмым и нелюдимым типом, поэтому на изломанных просторах горных хребтов мне было уютно.
Мои исследования большей частью представляли интерес чисто научный: как правило, я отправлялся под небеса Ледяных гор в составе геологических экспедиций от различных университетов, благо интерес к этим природным монументам не спадал. Со временем я стал считаться лучшим проводником в этих краях. Впрочем, не только экспедиции занимали моё время в горах; иногда я предпринимал собственные вылазки в труднодоступные районы гор из спортивного интереса, испытывая себя на прочность. Бывали случаи, когда я висел на волоске от смертирвались ремни, крюки соскальзывали, два раза я чуть было не попал под оползни, встречались опасные хищники вроде горных рысей, а однажды на меня напали два разъяренных орла. Если бы я не вернулся с очередного похода, под местные байки о проклятых горах была бы подведена надёжная опорано я выживал (иной раз действительно чудом), и чем страшней была грозившая опасность, тем большей привлекательностью обладали для меня Ледяные горы.
Но и горы тоже награждали меня не только возможностью испытать себя, но и другими дарами: так, однажды на вершине уродливо изогнутого хребта я наткнулся на целую россыпь камней глубокого красного цвета, которые напоминали капли крови. Я взял камни с собой и впоследствии неплохо заработал на их перепродаже.
Со временем, однако, возраст давал о себе знать: мои походы в горы становились всё реже, я ловил себя на том, что чрезмерно устаю во время подъемов, а ловкость, без которой альпинизм в Ледяных горах был делом чрезвычайно рискованным, начала меня подводить. Я стал задумываться о том, чтобы завязать со своим увлечением. Несмотря на любовь к Ледяным горам, мне не хотелось упокоиться среди них навечно после одной непростительной ошибки. К тому времени у меня родились сын и дочь, и жена относилась к моим походам с возрастающим раздражением. И, наконец, я решился. Но перед тем как навсегда отложить альпеншток, мне хотелось совершить последний поход в горысамый головокружительный и, возможно, самый опасный.
Этот пик высился среди остальных вершин Ледяных гор непокорным острием, в пасмурные дни скрываясь за грядой облаков. Немногие пики Ледяных гор заслужили собственные названия. У этой вершины название имелосьнаверное, самое колоритное из всех: Палец Мертвеца. Считалось, что те, кто лезут на неё, тем самым подписывают себе смертный приговор, ибо если они не сорвутся по пути вверх, то при достижении заветной цели их душа тут же взовьётся на небеса, так как пик расположен слишком далеко от грешной земли и слишком близко к тому, другому миру, расположенному над облаками. Я не слышал, чтобы в наши дни кто-то предпринимал попытки залезть на Палец Мертвеца. В годы молодости дерзкая мысль вонзить альпеншток на эту вершину не раз завлекала меня, но я так и не собрался с силами. Возможно, подсознательно я понимал, не желая себе в этом признаваться, что ещё слишком юн и неопытен, и такая бравурная смелость неизбежно обернётся трагедией. Теперь у меня был богатый опыт прожитых лет. Я чувствовал, что могу осуществить задуманное. Покорение Пальца Мертвеца стало бы достойным завершением моей карьеры альпиниста.
Следовало, конечно, достойно подготовиться к опасной затее, и я отвёл на это три месяцаобновлял и проверял снаряжение, ежедневно тренировался и закалял себя. Жена, поначалу принявшая мой замысел в штыки, постепенно смирилась с тем, что я не отступлюсь, и стала по мере сил помогать мне в приготовлениях. Я планировал совершить восхождение один, поэтому провианта и экипировки требовалось немного. И в назначенный день, напоследок поцеловав жену и детей, я выехал из селения и направился в горы, которые выглядели на фоне утреннего розоватого неба особенно грандиозными и мрачными.
Неделю я добирался до основания Пальца Мертвеца. Это было спокойное время: большая часть дороги была мне хорошо известна с прошлых походов, и я чувствовал себя уверенно. Попотеть пришлось только в последней трети пути, когда проторенные тропы остались позади. У подножия Пальца Мертвеца горы были будто расколоты взрывом: гигантские накрененные каменные плиты и бесформенные глыбы громоздились одна на другую, затрудняя прохождение. Будь я обычным альпинистом-любителем, спасовал бы уже на этом этапе.
Заночевав в палатке на голых камнях возле Пальца Мертвеца, я приступил к самой трудной части походак восхождению. При ближайшем рассмотрении пик оказался изрытым провалами пещер, как человек с больной кожей. Снизу на это неприятно было смотреть, но во время восхождения это должно было сослужить мне добрую службу. Мысленно перекрестившись, я ступил на пока ещё пологий склон.
Моё снаряжение понадобилось мне очень скоро: склон круто шёл вверх, становясь почти вертикальным. К счастью, он не был монолитной скалой, поэтому неровности попадались в избытке. Цепляясь за них, я методично взбирался вверх. Солнце светило с боковой стороны, поэтому мне не было жарко. Время от времени я делал привалы, глотая воду из бутылочек и принимая скудную пищу. Небо над головой по-прежнему было идеально чистым, дул лёгкий ветерок, который нисколько не мешал подъему. Но я не питал иллюзийсильные ветра должны были начаться ближе к вершине, и там уж мало не покажется.
За первый день я преодолел больше половины пути. Самая трудная и интересная часть путешествия была впереди. Я нашёл уютную пещерку, напоминающую по размерам туалетную комнату, поставил внутри палатку и устроился на ночлег. Были слышны завывания ветра, трущегося о скалы наверху. Солнце зашло, в темноте далеко внизу роем светлячков сияли городские огни. С каждым выдохом изо рта вырывался пар, но я был одет тепло, к тому же на ночь принял пару глотков крепкого горячительного напитка.
Утром я обнаружил, что холод всё-таки сумел проникнуть через слои одежды: примороженные суставы двигались вяло и ныли при движении. Я тут же устроил полный цикл разминки, полагающийся в таких случаях, и через полчаса вновь почувствовал себя готовым к подъему. Сегодня я должен был достичь самой неприступной вершины Ледяных гор.
По сравнению со вчерашним днём сложность восхождения возросла многократно. Теперь склон почти всегда шёл отвесно. Я с трудом находил зацепки, в которые можно вонзить крюк. Иногда я смотрел вниз и видел крошечные леса и поляны, залитые солнечным светом. Так высоко я никогда не взбирался. Впрочем, страха и волнения не было. Я преодолевал метр за метром, становясь ближе к заветному пику. Пополудни мне удалось так высоко подняться, что ветер стал представлять собой серьёзную помеху. Меня, висящего на ремнях, иногда относило под его напором далеко в сторону; приходилось тратить много сил, чтобы противостоять ветру. Холод стоял просто собачийесли бы не специальная одежда, удерживающая тепло, я бы превратился в сосульку. В довершение всего скалы возле вершины были покрыты льдами, и нужно было действовать с величайшей осторожностью, чтобы не поскользнуться. Я делал привалы всё чаще, в минуты покоя жадно всматриваясь в высшую точку горы, которая нависала надо мной и казалась такой близкой, что до неё можно достать рукой.
Часы у меня на запястье показывали девять вечера, когда я, наконец, оказался на вершине Пальца Мертвеца. Я полагал, что увижу сплошной лысый камень, но ошибсяздесь оказалось широкое пространство, покрытое заледеневшим снегом. Сама вершина действительно выглядела как обломанный палец, возвышаясь вверх метров на семь. В принципе, подниматься туда нужды не былонаверху не было достаточно места, чтобы поставить ногу, но я решил, что после короткого отдыха залезу и туда, дабы выполнить задачу на все сто.
Сидя на собственном рюкзаке, брошенном на снег, я залюбовался закатом. Солнце в горах выглядело крупнее и багровее, чем внизу. Красноватые отблески играли на льдах, из-за чего вся вершина поблескивала озорными алыми огнями. Почему-то вспомнились замороженные конфеты, которыми баловались дети в селении под Новый год. Если бы не круглый провал небольшой пещерки, место действительно было бы похоже на карамель: мёрзлая скала, покрытая слоем льда.
Меня разобрало любопытство. Пещера была небольшой, но выглядела интригующе. Драгоценные камни я обнаружил в таком же месте на вершине безымянного пика. Кто знает, может, здесь первопроходца тоже ожидает достойная награда?
Вытряхнув из рюкзака мощный электрический фонарь, я вошёл в пещеру. Куда бы я ни направлял луч света, везде вяло искрился лёд, до того мутный и плотный, что невозможно было разобрать, где заканчивается ледяной нарост и начинается камень. Пещера была крохотной по меркам Ледяных гор, и я с разочарованием увидел, что её своды совершенно голыеникаких признаков драгоценностей.
Было ясно, что мои надежды не оправдались, но я почему-то продолжал водить лучом фонаря по сводам. Краем сознания я замечал нечто необычное в этом маленьком ледяном царстве, но никак не мог понять, что именно. Я сделал несколько шагов вперёд, чтобы приглядеться. Тёмный лёд шёл буграми, и при мимолётном взгляде за его толщей будто бы угадывались какие-то черты. Я сощурился, направив луч прямо перед собой. Вот же оножёлтый свет выхватывает из глубины льда совершенно отчётливые формы. Глаза, бесцветные и водянистые Нос с горбинкой Рот, разинутый в беззвучном крике Я выругался и непроизвольно отскочил назад. Подо льдом угадывалось человеческое лицо, искажённое гримасой ужаса. И оно было не одно Я повернулся влево и наугад ткнул фонарём в ледяной свод. И тоже увидел сразулицо, белое и бескровное. Волосы, абсолютно седые, разметались по сторонам. На этом лице тоже застыло выражение страха. Луч скакнул влево. Ещё одно лицо
Трясясь от страха и возбуждения, я выскочил из пещеры на свет. Солнце уже почти селодолину внизу начали окутывать мглистые сумерки. На вершине было светло, но я понял, что не пройдёт и часа, как я останусь в темноте, один на один с этими жуткими лицами во льдах.
Но что я мог сделать? Спускаться вниз, когда тьма уже начала наступать, было безумием. Ночь я должен был провести здесь, на вершине. Когда я понял это, мне почему-то стало спокойнее. Я снова засмотрелся на багровое солнце, чувствуя, как животный ужас покидает меня. В конце концов, мне ничего не угрожает. Это всего лишь лица во льдуможет, мёртвые люди, замурованные здесь давным-давно, а может, всего лишь искусные образы, нанесённые когда-то сумасшедшим живописцем.
Но разве до этого места когда-либо добирались люди?
С тоской посмотрев на крошечные огни, зажигающиеся в долине, я вновь повернулся к пещере, из которой не так давно выскочил с проклятиями. Если уж суждено всю ночь дрожать от холода на этом пике, то можно попытаться провести время с пользой и узнать, что за лица скрываются подо льдом. Я решительно шагнул в пещеру, сжимая фонарь в руке. Сердце гулко билось под одеждой.
Лица были на месте. Я попытался отстраниться от своих чувств и изучить их как можно более беспристрастно. Присмотревшись, я с облегчением понял, что о мёртвых телах речь не идётво льду были именно только лица, никаких других частей тела. И большей частью лица были изображены довольно топорно, с элементами гротеска: угловатые черты, низкий лоб, выпученные глаза. В тот раз из-за нахлынувшего ужаса я это не заметил. Было похоже на то, что эти лица были высечены на льду достаточно давно, а потом новый слой льда покрыл их сверху. Поняв это, я заметно расслабился, хотя даже так вся эта живопись выглядела зловеще.
Я насчитал в пещере около пятидесяти лиц. Большая частьмужские лица. Женские попадались всего раз или два. Не все лица были изображены в естественном положении, некоторые лежали на боку или вовсе были перевёрнуты. Моё внимание привлёк ансамбль из пяти лиц, изображённый наподобие цветочных лепестков: подбородки касаются друг друга, и создаётся нехорошее ощущение, что у этих страдальцев общая шея. Лица были нанесены довольно равномерно, начиная от входа до самых глубин.
Несомненно, отличительной характеристикой этих лиц было то, что все они изображались в момент высшего ужаса, заходясь в крикесловно эти несчастные не хотели, чтобы кто-то замуровал их в лёд. Горе-скульптор умел показывать эмоции на ледяных физиономияхужас на одном лице не был похож на другой, хотя приёмы, в принципе, оставались одними и теми же: выпученные глаза, морщины на лбу, искривленный рот, вздыбившиеся волосы.
Кончилось дело тем, что меня начало подташнивать от вида этих спрятанных во льду лиц. Я не понимал, как они тут оказались, когда это случилось, а главноес какой целью. Мне представился сумасшедший средневековый альпинист, который впервые покорил Палец Мертвеца и хохотал, глядя на багровый закат, потом решил не тратить ночь зазря и увековечить свой подвиг таким эксцентричным образом.