На меня впервые вскинулись блеснувшие в ночи глазки:
Ты не шутишь?
Увы.
Такому командиру я согласна подчиняться. Приказывай.
Что? обалдел я от неожиданного поворота.
Что хочешь.
Кру-угом! скомандовал я.
Она развернулась. Грязные лопатки торчали печальными крылышками. Я зачерпнул воды и принялся бережно отмывать их.
Марианна вздрогнула, но не отстранилась.
Если, конечно, не возражаешь, поспешно выпалил я.
А тебе действительно нравится на меня смотреть?
Очень.
И это никак не повлияет на твои отношения с Томой?
Совершенно.
Даешь слово?
Даю.
Еще бы не дать, если сказана чистая правда. На мои отношения с Томой происходящее здесь ну никак не повлияет.
Почему-то я тебе верю. Марианна снова повернулась ко мне.
Глаза вниз. Челкана глаза, чтобы намертво, чтобы ни одного шанса. Отгораживаясь, прячась, убегая в себя.
Знаешь, на самом деле невестором меня объявили для спасения жизни, с какой-то стати рассказал я.
Противно получилось. Словно женатый кобель втирает лакомой фифочке, что никогда не планировавшийся развод состоится со дня на день. Но громом небесным раздалось:
Это меняет дело.
Долго опущенное лицо поднялось, на меня глядели два пронзительных глаза, режущих душу не хуже скальпеля хирурга. Глядели в неясном ожидании.
Я положил руки на воду вверх ладонями. Если катал Антонину, то Марианна достойна того же как никто.
Ложись.
Зачем?
Увидишь.
Сказанного оказалось достаточно. Марианна доверчиво опустилась животом на мои запястья.
Руки вперед. Или в стороны, как удобней. Полетели!
Это действительно был полет. Марианна парила, взбивая в пену встречную воду, взлетала над создаваемыми ею же волнами и ненадолго погружалась в них. Я катал ее большими кругами, пока она сама не сказала:
Ты, наверное, закружился.
Мы остановились, но она не вставала.
Хочешь, перевернусь? обожгло разум.
Я потупился:
Если хочешь.
Только если ты хочешь.
Ну что ты будешь с ней делать. Из горла сипло выдавилось:
Хочу.
Царевна прокрутилась у меня в руках. Глубокие глаза помутнели, заволоклись мечтательной пеленой и конвульсивно захлопнулись. Марианну снова пронзил стыд. Но теперь она не желала идти у него на поводу. Стала его хозяйкой.
Вроде все, как с Антониной, но какая разница! Там мы использовали друг друга, тайком ловя запретные удовольствия. Словно воровали что-то. Вместе, но каждый для себя. Здесь хотелось дарить. Придерживая Марианну под поясницу, я высвободил одну руку, пальцы осторожно провели по животу, кусавшемуся пупырышками. Царевна вздрогнула, но не открыла глаз. Я понял это как желание продолжения, и моя ладонь принялась нежно смывать оставшуюся грязь. Рука двигалась, как движется африканский охотникприпадая, прислушиваясь, замирая и делая новый легкий, почти не касающийся поверхности шаг а то вдруг неслась наадреналиненым лыжником по трассе слалома, обходя запретные флажки.
Раскинув руки, устремив взор зажмуренных глаз внутрь себя, поддерживаемая мной Марианна лежала на воде, одновременно стыдясь и желая. Доверяя и боясь. Сомневаясь но разрешая. И я с нескрываемым наслаждением гладил ее, в уме съедая очередную самую последнюю земляничку. Пальцы мелькали быстро, ласково, невесомовпитывая ощущения, вызывая ответную дрожь, удаляя последние песчинки, причем находя их в самых неожиданных местах. Или не находя, если быть до конца честным. Быть нечестным с Марианной не хотелось.
Тебе нравится? одновременно спросили мы друг друга.
Тела дернулись от синхронно задавленного смешка. По воде пошла рябь, волной обожгло пару сантиметров кожи на поясницениже все давно привыкло и не замечало холода.
Я все-таки первая спросила! настояла царевна, отворив тяжелые веки.
Взгляды встретились. Я смотрел на Марианну так, как ни на кого в жизни. Просто не было таких моментов. И таких глаз. И ответа не требовалось. Мое лицо рассказало все. Больше, чем хотелось.
Да, тебе нравится. Вижу. Ее лицо заострилось. Темные глаза не мигали. Зрачки стали больше небосвода и глубже Вселенной. И чувствую.
А тебе? глупо выхрипела моя гортань практически без участия мозга.
И мне нравится, с гипнотизирующей серьезностью констатировала Марианна. Что теперь с этим делать?
Вопрос, к которому я оказался не готов. Вместо ответа руки напряглись в попытке прижать к себе сообщницу по сумасшествию, как недавно Антонину.
Марианна не позволила. Соскользнув, она встала ногами на дно.
Теперь я тебя, объявила царевна.
Что меня? Погладит? Покатает? Потрогает? Выгнанное с места жительства здравомыслие отказывалось подниматься в мозг.
Помою.
Кхм, кашлянул я. Уверена?
А ты?
Я отчаянно выдохнул:
Давай рискнем.
Ты замерз. Отойди к берегу, где мелко.
У меня даже мысли не возникло возражать. Я выполнил указание с покорностью, с какой Марианна подчинялась мне.
Пронесся перед глазами весь фильм моей жизни. До сих пор зов плоти звучал в нем фоном, как музыка за кадром, пока герои мутузят друг дружку. Беспокоящий, но второстепенный фактор, придаток нет, скорее слабенький конкурент сознания, он знал свое место. Вдруг все изменилось. Животный зов вырвался из-под присмотра и загрохотал, раскалывая царь-колокол разума. В ушах звенело так, что барабанные перепонки отказывались выполнять прямые обязанности, лишь барабаня и истошно перепоня. Иногда в мозг залетали смыслы слов, которые, оказывается, произносил ротв ответ на другие слова, трехмерные, кривлявшиеся, разбегавшиеся при сосредоточении на них.
Можно?.. спрашивало меня бездонное мироздание напряженным грудным голосом.
Звуки бессмысленно витали, порхали, колыхались и переплетались, на глазах перерождаясь из левого в зимнее и из вертикального в фиолетовое. Поверженное подсознание отвечало безо всякого моего участия:
Да
Не больно?.. продолжало оно через много веков-мгновений, оставшихся в памяти короткими вспышками длиною в жизнь: чарующими, ослепительными, выкручивающими. Острее иглы. Жарче пламени. Волшебнее чуда.
Приятно
Что со мной делали, как, зачемне знаю. Если этопомыть, то я на небесах. А я на небесах.
А так?.. звучало настолько ласково, заботливо и пушисто, словно котик, мурлыча, терся о ногу.
Тоже
Касания были более чем касаниями. Ночьболее чем ночью. Чужие пальцывообще всем, что было, есть и будет.
Не сразу пришло понимание, что все кончилось, и мы с минуту стоим друг напротив друга в полной тишине и растерянности.
Спасибо, слетело с уст Марианны.
Мне?! Я словно очнулся:
Мне-то за что? Тебе спасибо.
Скоро вы там наспасибкаетесь? Над берегом появился силуэт Варвары.
Марианну как подменили, она съежилась, напряглась, но пронзительный взгляд не оторвался от моего лица. Заподозрилось, что на языке у нее вертится что-то насчет возможного невесторства
Она промолчала.
Иди первым. Замерзшая царевна прикрылась руками. Я стесняюсь.
Глава 6
Заснуть получилось не сразу. Бурлящий организм взбрыкивал, отказываясь принимать реальность. А я, сволочь такая, еще Тому гонял. Сам-то чем лучше? Вот тебе и окситацин.
Варвара, ревниво проследившая, чтобы Марианна снова отправилась в дозор, а я в койку, что-то обсуждала с несколькими проснувшимися ученицами. Ну и славненько, без опасного соседства дышится легче. Глаза закрылись и уставились на внутренний экран. Там прокручивался последний ролик, поставленный на бесконечное повторение. Чудесный ролик. Волшебный ролик. Прямо-таки колдовской
Интуиция больно пнула меня, вытаскивая из сна. Что это?! Пронзило ужасом, как всегда при встрече с непонятным. Открывшиеся глаза узрели собравшихся вокруг меня учениц. Они толпились в два-три ряда, заглядывая первому ряду через головы. Первые сидели на корточках, за ними на коленях другие, чуть привстав, чтоб лучше видеть. Им на плечи опирались те, кто не поместился ближе.
Костер догорал. Светало. На какое время я отключалсяна час? Два?
Я лежал на спине. Расставив ноги, Родосским колоссом надо мной возвышалась Варвара. Орлица над добычей. Лицо оглядывало поверженный трофей, щиколотки прижимались с боков к моим голеням.
Перед остальными царевнами Варвара Дарьина имела небольшое преимущество по возрасту и немалое по опыту определенного вида. С детства она при матери-смотрительницы школы вращалась в компании старших девочек, а когда подросла и сама стала ученицей, сошлась с тогдашней «ночной хозяйкой школы» Аглаей, на чьи похождения даже стража закрывала глаза. Теперь Варвара сама стала главной. Увидев, что я проснулся, она спокойно опустилась прохладным седалищем на мои коленные чашечки, ее бедра окружили и сжали мои, ровный голос поинтересовался как бы в пустоту:
Все знают, откуда берутся дети?
Могу показать, мурлыкнула Ярослава из второго ряда, навалившегося на спины первых.
Первые сгрудились вокруг моей середины так, что меж голов едва проступал рваный кусочек неба. Находившимся сзади пришлось расталкивать их, влезая лицами и давя на спины. Естественно, объект изучения под таким вниманием обрел признаки жизни.
Ух ты! пронесся изумленный гул.
Варвара с довольным высокомерием оглядела собравшихся. Высокая, отлично сложенная, с тонкой талией, расходящейся в крепкие плечи вверху и в широкие бедра внизу, она была красива, знала о своей красоте и пользовалась ею. Ямочки на щеках, большие глаза, чувственные губывсе играло на публику, на подчинение либо соблазнение. Царевну Дарьину портил только покровительственно-колючий взгляд, что становился другим лишь изредкапод действием страха, гнева или любопытства. Прячась за павлиньим хвостом женственности, распустившейся не по возрасту (впрочем, в отношении царевны школы и Грибных рощ иногда достаточно просто слова «распустившейся»), Варвара не давала понять, какая она на самом деле. То, какой казалась и какой быть старалась, мне не нравилось. Меня и не спрашивали. Плохо, что обращались со мной как с игрушкой, желая то сломать и поглядеть как устроен, то выкинуть, то навсегда отобрать у законного владельца. Пока не раскушу и не найду ключика, жить рядом с таким опасным существом придется с оглядкой.
Это, длинный Варварин пальчик прикоснулся к причине восторженного недоумения, приносит нам боль, болезни, детей и удовольствие.
Боль, болезни, детей и удовольствие, запоминая, хором повторили несколько учениц.
Болезни? ужаснулась Любава, и правая ладошка в испуге прикрыла рот вместе с чутким носиком.
Округло-крепенькая и при этом приземистая царевна терялась среди сгрудившихсяв самом диком смысле этого словавысоких и плотных соседок. В рассветных сумерках стало видно, что ее кожу до самого низу покрывали мелкие родинки, о чем ни за что не догадаешься ночью. Руки ежеминутно вскидывались, отправляя за уши непослушную прядь, так как глаза желали не просто смотреть, а видеть, и видеть все.
А не сплю ли я?! Может, вчера слишком много впечатлений в мозг привалило, если невообразимая чушь снится?
Вспомни темный дом, бросил кто-то Любаве в ответ.
Кошмар, покачала она головой.
Еще темный дом какой-то. Бред. Галлюцинация. Сонный морок. Сгиньте!
Помните великую цариссу Ариадну, которая пятикратно не сдавала вотчины на забаве? продолжила Варвара, вольготно чувствуя себя на моих ногах. До сих пор в темном доме. Если еще жива.
И свихнувшаяся царица тоже.
Говорят, там долго не живут.
Я метался в бреду полусознания, когда вроде бы слышишь, что говорится, даже как бы понимаешь сказанное, но мысли находятся в другом месте. Ощущения словно бы расстреливаются из пушки, способной пробить лобовую броню танка. Чувства исполняют барабанную дробь в кабине разума, смертельно пикирующего и не имеющего сил выйти из штопора.
Можно посмотреть ближе? обратилась низенькая лучисто-жизнерадостная Феофания, затемненная копия Любавы.
Варвара бесцеремонно кивнула:
Конечно.
Нет! возмутился я.
Попытку вырваться пресекли, бесконечное количество рук и несколько коленей вжали меня в лиственный ворох.
Молчи, сейчас ты инвентарь, прошипела Варвара. Не мешай просвещению молодежи.
Я обратился в песочный замок, готовый рассыпаться от малейшего прикосновения. Единственным бараном в стаде овец я весь день тихо радовался нежданно свалившейся ситуации. Сейчас стало не до смеха.
Какой инвентарь?! Я принялся извиваться. Думай, что говоришь!
Меня удержали. Крепкие Ярослава и Антонина оседлали мои ноги за спиной сдвинувшейся вперед Варвары. Александра, Феофания, Ефросинья и даже растерянно моргнувшая Кристина, которая, извиняясь, развела руками, навалились гурьбой, их колени восстановили мою неподвижность.
Перед лицом возникли большие глаза Клары.
Не надо, попросила она. Не шевелись.
Клара! взмолился я. Но ты-то
Пока другие, спеленав ногами и сжав пальцами, держали мои вырывавшиеся руки, она успокаивающе гладила меня по голове. Самая скромная. Самая застенчивая. Как же?!
Это урок, объяснила она. Согласись, лучше изучать предмет на достойном материале, чем абы как, с кем и где.
Вот так. Меня превратили в учебное пособие.
Варварины глаза странно сощурились, чуточку надменно и проказливо:
Прошу заметить, я выполняю приказприказ провести урок. Приказ отдан в присутствии готовых подтвердить свидетелей, апелляция невозможна.
Я отменяю приказ!
Я слушаю умных, но верю только верным, в этом состоит мудрость! напомнила Варвара недавно цитированное, неслабо подковырнув меня. Верность словупревыше всего. Береги честь и репутацию, потом они сберегут тебя.
Она улыбнулась настолько самодовольно, словно утопила противника в общественном сортире. Она кивнула Кларе:
Продолжи молитву.
Я забочусь о своем здоровье, ведь потом оно позаботится обо мне, смущенно улыбаясь, продекламировала самая мелкая ученица потока.
Именно. Варвара многозначительно подняла указательный палец, склоняясь надо мной. Здоровье! Плюешь на репутациюподумай о здоровье. Своем и чужом. Ты же командир как-никак. Пока еще командир. Кристина, дальше.
Я помогаю окружающим, ведь потом они помогут мне, четко выдала пунцовая Кристина, прикрывая лицо кучеряшками.
Наверное, потому, что сидела у меня на запястье. Моя рука чувствовала, как все спрятанное счастливо открывается навстречу, расцветая и превращаясь из сплюснутой спящей красавицы в танцующую принцессу. Я пытался усилием воли прекратить мятеж не желавшего подчиняться организма. Безрезультатно.
Помогай, и помогут! укоризненно втолковывала мне Варвара и победно завершила: Я так живу и примером учу детей. Алле хвала!
Алле хвала! хором поддержали ученицы.
Вспомнилась восточная поговорка: для побежденных спасение одноне мечтать о спасении. А американцев, например, с детства учат: если на вас напали, расслабьтесь и постарайтесь получить удовольствие.
Делайте, что хотите, в сердцах выдал я.
Спасениене мечтать о спасении.
Царевны заметили перемену. Удовлетворенно поерзав, они утихомирились и заняли виртуальные места в партере и на балконах согласно купленным билетам, то есть как получилось. Повеяло видимостью покоя.
Нервозность не исчезла, ее просто прикрыли ширмочкой-времянкой, чтобы зрелище не заслоняла. Варвара начала учительствовать:
Все знают: женщинаалмаз, который при правильной огранке превращается в прекрасный бриллиант.
Два пальчика подцепили краешек кожицы, словно нашкодившего пацаненка за ухо, и потянули вверх.
Гранят вот этим, показала Варвара.
Все посмотрели. Вскинутый «клюв пеликана» имел кожистый зоб, привлекший внимание «преподавательницы». Впрочем, можно без кавычексейчас Варвара ею являлась.
Здесь производится семя.
Собранная горсткой ладонь коснулась предмета исследования. Кошелечек с драгоценностями съежился, внутренности слились воедино и испуганно спрятались.
Ждем, объявила Варвара.
Мир замер в ожидании чуда. От остатков костра тянуло дымком. Листья и трава подо мной смялись в тонюсенький коврик, придавленный распластанным телом и еще многими, прижимавшими сверху. В мягкой земле подо мной постепенно появлялась удобная выемка.