Я почему-то обернулся на равнодушно ожидавшего приказов Юлиана, изображавшего статую Давида.
Разрешите выполнять? Дождавшись кивка, Добрик унесся вслед за клеткой.
Мы неспешно двинулись вслед за ним. На четвертом ярусе отворились двери, и празднично разодетые слуги, почтительно приседая, отошли в стороны. Донеслись последние слова мгновенно угасшего разговора:
Вот поэтому
Все лица обернулись к нам. За длинным столом ужинали четыре человека. Двое от шеи до пят затянуты в красные плащи, капюшоны откинуты, нас внимательно рассматривали лица из-под кольчужных шапочек. Одно лицо строгое, женское, второеболее молодое, мужское, отличавшееся пухлостью и гладкостью щек. Под плащами угадывалось оружие. Сразу вспомнилось какое. Захотелось как-то напроситься, посмотреть, потрогать. Высокотехнологичная для бронзового века катанакак Су-35 среди «Фокке-Вульфов» нацистского люфтваффе. То, что здорово среди равного, в другом случае выглядит стационарным телефоном среди смартфонов.
Вторые два лица были знакомыМарианна и ее мама. Марианна смотрела отстраненно, словно случайно здесь оказалась. Ее мамакрасивая смуглая женщина восточной наружности, из особенностей внешности передавшая дочери только разлет бровей и проникновенный взгляд. Царисса Льна и Тканей. Насколько я был наслышан, это наша нынешняя соседка с севера, чьи территории с запада так же опоясывает Большая вода, а на востоке они граничат с Грибными рощами и сожженной школой Дарьи. Кто у нее на северепока неизвестно, так далеко мой интерес еще не распространялся.
Дядя Люсик, знавший протокол лучше меня и Томы, поклонился:
Приветствуем ваше преосвященство на землях юной царисситы Тамары Варфоломеиной.
Мы с Томой почтительно склонились. То же сделал следивший за нами Юлиан.
Также рады видеть доблестную цариссу Асю и очаровательную царевну Марьяну, последовал новый поклон папринция, а за ним и всеобщий наш.
Доброго здравия и многих вам зим, цариссита, папринций и молодые люди. Сестрисса приподнялась, и с нею все гости.
Папринций указал Томе на место во главе стола, потом усадил нас и разместился последним. Как по волшебству на столе возникли подносимые угощенья.
Сестриссапочти пожилая, но по-военному крепкая подтянутая женщина. Выше среднего роста, белолицая и широкоскулая, с развернутыми плечами гусара, она в некотором роде была антиподом цариссы Асинизкой, плотной, с узким лицом и иссиня-черными волосами, которые выбивались из-под извечного в здешних местах шлема. У цариссы глаза смеялись, у сестриссысверлили. Царисса явно хотела нам как-то помочь, сестрисса желала помочь всем, пусть даже за счет сжигания кого-то на костре. От рассматриваемых вариантов этого «кого-то» по спине пробежали мурашки.
Сестрисса не замедлила представить спутника:
Сестрат Панкратий. Выдающийся человек. Можно сказать, моя правая рука.
Мы с сестратом взаимно раскланялись. Полноватое лицо с цепким взглядом просканировало поочередно Тому, меня и Юлиана на предмет фальшивости, внутренней гнильцы, недобросовестности и опасности. На папринции оно обломилось и вновь юркнуло в скорлупу закрытости и показной улыбчивости.
Бронзовые ножи скребли по тарелкам, поскрипывала восстановленная мебель, благоухала аппетитными ароматами приносимая нескончаемая снедь. Когда в жевании возникла пауза, сестрисса обратилась к хозяйке:
Как вам здешние земля и люди? Уже осмотрелись на новом месте?
Нравится, не стала скрывать Тома, искренне улыбаясь во все тридцать два натертых мелом зуба, ибо других способов чистки здесь не существовало.
Неплохо бы вам посетить храм.
Как только, так сразу, мгновенно согласилась Тома. В смысле, что при первой же возможности. Сейчас мне здесь еще разбираться и разбираться
Понимаю, поэтому не тороплю. Алла-всемилостивейшая, да простит Она нас и примет, умеет ждать, ибо Ее есть наше будущее. Но сильно затягивать не стоит. Духовное выше материального.
Обещаю. Тома кивнула.
А молодые люди имеют в своем сердце Аллу-всесвидетельницу и сокрушительницу, да простит Она нас и примет?
Нас с Юлианом словно на шампуры насадили и поджаривали теперь на горящих углях двух священнических взглядов. Дядя Люсик побелел, прорисовав желваки под бородой, которую сбривать, видимо, больше не собирался. Тома застыла.
Я отдаю жизнь и мысли Алле-возвысительнице, да простит Она нас и примет, во всеуслышание продекламировал я вдолбленную в Дарьиной школе молитву возвышения. Воздаю выше необходимого Алле-всесвидетельнице, творительнице миров и воительнице умов, и наступит время, когда воздастся мне. Как Она создала наш мир, так и я во славу Ей создаю себя. Алле хвала!
Нога под столом достала Юлиана. Он понял и поддержал:
Алле хвала!
Чудесно. Потеряв к нам интерес, сестрисса пододвинула к себе еще одну тарелку с дизайнерским салатом от поваров башни.
Заговорила царисса Ася:
Уезжая, мы все время думали, чем можем помочь. Переночевав в храме вашей вотчины, мы переговорили с ее преосвященством и решили вернуться, поскольку сестрисса Устинья предложила придать твоему положению, Тома, больше определенности, ибо до встречи с Верховной царицей, когда все решится окончательно, еще далеко.
Можешь сейчас пройти со мной? осведомилась у Томы сестрисса Устинья.
Она поднялась первой. Вон оно как, даже в присутствии хозяйки башни распространители «опиума для народа» могут позволить себе действовать по собственному разумению. По всем известным мне канонам подняться из-за стола можно только с разрешения хозяев или после них. Выходит, сестрисса по положению выше цариссы? Учтем.
Пожелав всем красивых снов, Марианна с мамой отправились в свою комнату этажом ниже, Тома пошла еще ниже вместе с красными плащами. Дядя Люсик, облегченно вздохнув, помахал нам рукой и скрылся в своих близлежащих хоромах. Юлиан направил стопы по лестнице вверх.
Добрик, на пару слов! окликнул я взмыленного слугу, мчавшегося мимо нас по своим делам.
Отныне все дела в вотчине в некотором роде и мои.
Слушаю, замер передо мной тщательно выглаженный, уложенный, нарядный столбик.
Как только умудряется при таком темпе еще о внешнем виде заботиться. Хотя Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей, сказало однажды наше все. То ли я не дорос, то ли я по жизни лентяй и неряха, но у меня как-то не получается. Делаю первое за счет второго. Неудивительно, что люди, которые умели сочетать, вызывали отторжение. Между тем, встречают по одежке и провожают тоже по ней, чем бы ни крыли сей факт озлобленные на мир непонятые гении-одиночки. Мораль проста: если умный, подумай, существуют ли любители общения с вонючками и замухрышками. Ответ покажет дорогу в завтра.
Ответив для себя, я сделал неприятные выводы, потому немного стушевался. Но голос выправился, и приказ высшего существа низшему (иерархию никто не отменял, хозяина-размазню слуги не уважают) прозвучал внушительно:
Приведи бойника из сопровождавшей нас команды того, которого Юлиан перехватил ночью.
Лицо Дибрика посмурнело.
Тит сбежал. Ушел к семье в поселок и не вернулся.
Семья? ухватился я.
Жена и еще один муж. Все исчезли, дом пуст.
Почему не доложили сразу?
Ищем своими силами. Я хотел доложить о результате.
В следующий раз
Понятно. Сначала говорить, потом делать.
Сначала спрашивать, что делать, веско поправил я.
Все понял. Прежняя хозяйка, царисса Варфоломея, давала больше свободы действий, потому я Но теперь все ясно. Будет сделано.
Уже сравнивают. Что обидноне в мою пользу.
Свобода действий не отменяет отчетности перед вышестоящими, правильно по смыслу, но совершенно жутко по форме сморозил я, сам не понимая, откуда взяв.
Становимся нацией юристов. Телевизор, кино, интернетвсе учат точно формулировать мысли вместо того, чтобы сказать от души. Еще немного, и сухая законность отправит в нокаут божественную справедливость.
Я отпустил Добрика и поднялся в нашу комнату. Трехзвездочная берлога под самым потолком башни ныне напоминала зоопарк. Миски с разной едой стояли сразу за дверью: отдать зверям в собственные лапы слуги не решились. И вкусов не знали, потому принесли еду нескольких видов. Нескольких, кроме необходимого мясного, которое здесь не готовят.
Рядом с мисками лежала горка одежды, ременные ошейники с кольцами для поводка и сами поводки с регулируемой петлей на конце. То, что надо. Затворив дверь, мы с Юлианом побросали шлемы и лишнее оружие на односпальные кровати по бокам от основнойтеперь у каждого из нас появилась собственная. Я открыл клетку:
Гуляйте.
Обе зверюги бросились к еде. Пока опущенные морды лакали и чавкали, я застегнул на Пиявке ошейник с поводком. Ощутив неудобство, она покрутила головой, но отвлекаться не стала.
Юлиан то же проделал с Шариком.
Насытившись, животины обернулись к нам, глядя почти влюбленно.
Сидеть! рявкнул я.
Щенок взвизгнул и отпрянул, а Пиявка непонимающе склонила голову набок: мол, чего ругаешься, начальник?
Я резко надавил ногой на копчик самочки. От неожиданности она просела до пола, приняв нужную позу. Напрягись ее мышцы хоть вполсилы, результата бы не было. Нужно обдумать этот момент.
Перед глазами маячил удивленно-обиженный взгляд и сроду не мытая копна волоссвалявшихся, слипшихся, внутри которых шевелилась серая живность. Я сделал в уме пометочку: проблема, исправить.
Пиявка задрала чего-то ждущее счастливое лицо и глядела на меня как на бога.
Рядом! Взявшись за поводок у самого ошейника, я дернул его, приказывая двигаться одновременно со мной по правому боку.
Конечности бедового существа послушно переставлялись, иногда Пиявка сопротивлялась, но недолго. Едва сообразив, что требуется, она выполняла, и дальше дело шло семимильными шагами.
Юлиан наблюдал за моими потугами с нескрываемым интересом, а уловив что-то, начинал проделывать то же самое с Шариком.
Рядом! Он тащил щенка, словно трактор-тягач заглохшую легковушку.
Легковушка упиралась, будто ее оставили одновременно на ручнике и передаче.
Моей подопечной что-то объяснить было проще.
Ррр! говорил я, когда не хватало слов или нервов.
Мы подошли к кровати. Пиявка подобралась, готовясь запрыгнуть. Худое тело припало к полу, лопатки вылезли крылышками ощипанной курицы, еще секунда и
Нельзя! Я больно одернул ошейник.
Указав на все три кровати, я грозно повторил:
Сюданельзя!
«Не очень-то и хотелось», скривилась мордочка самки.
Обведя вокруг кроватей, я подвел подопытную к занавеске, за которой скрывалось отхожее место.
Уборная, громко объяснил я. Это для
Теперь надо как-то объяснить зверям, что в туалет нужно ходить именно сюда, а то от клетки несет, как из общественного сортира.
Пока я соображал, Юлиан спокойно поднял пластинчатую юбку и показал, для чего дырка в полу.
Спасибо, натужно проговорил я, старательно подбирая слова. В любом другом случае это было бы неприемлемо, но сейчас
Именно поэтому.
Краткостьсестра таланта. Отлично. И вообщевсе просто замечательно.
Пример всегда доходчивее слов. Обнюхав дыру, Пиявка довольно разместилась сверху. Я быстро отпустил поводок на всю длину и выскользнул за занавеску.
Стук в дверь отвлек от дальнейших планов приучению зверья к человеческим условиям. Меня и Юлиана вызвали в комнату сестриссы.
Глава 10
Держатель занавеси уборной заодно выполнил роль крепления обоих поводковчтобы, когда понадобится, им ходить было недалеко. Я сообщил посыльному, отворив дверь настежь:
Утром нужно принести горячей воды для помывки, хлыст, что-нибудь для бритья и горшочки от головных паразитов. Те, что нам приносили.
Очумелый взор слуги застыл на нечеловеческих обитателях комнаты. Расположившись на каменном полу, обе зверюги чувствовали себя вполне комфортно. Поели, попили, погуляли, теперь улеглись и вылизывались.
А клетку унесите, прибавил я, сам обходя ее стороной из-за едкого запаха.
Прямо с утра, как встанете?
Клеткусейчас же, а остальноеЯ задумался на секунду, тупо глядя в ждущее лицо слуги. Никто не знает, что произойдет даже через минуту, и как же планировать в таких условиях? Остальноеутром, после завтрака, если не будет других распоряжений.
Около выделенной сестриссе комнаты мы перевели дух, затем я решительно распахнул дверь. Тома все еще была тамстояла на коленях перед ее преосвященством. Та величественно восседала на грубой скамьедругой мебели, кроме спешно сколоченной кровати в углу, пока не было.
Кроме нас в комнате присутствовал сестрат Панкратий. Стоявший за правым плечом Устиньи, молчаливый, пухлощекий, он изображал мягкую мебель, так как на твердую не тянул физиологически, и вызывал у меня одновременно жалость, брезгливость и тревогу. Первые два чувстваиз-за неполноценности бывшего мужика, о чем я не мог забыть ни на миг, последнееот не поддающегося анализу проникающего прямо в мозг взгляда.
Поднявшаяся рука сестриссы указала на пространство за Томой:
Располагайтесь.
Юлиан повторял все за мной, действуя с задержкой.
Представьтесь.
Словно на суде, как показывали по телевизору. Или это суд и есть?
Муха. С недавних порЧапа.
Юлиан.
Чапу из неблагозвучного Мухи переименовала я, вставила Тома, не поднимая глаз от пола. ЧапаЕленин, а ЮлианВалерьин.
То есть, Чапа отнынеимя?
Да, ваше преосвященство.
Да будет так.
Гора с плеч. В ответ на наметившееся воодушевление, сестрисса в ту же секунду растоптала его, интуитивно подняв другой неудобный вопрос:
Сколько зим тебе, цариссита?
Семнадцать, не моргнув глазом, выдала Тома.
Закаленная жизнью на природе, она выглядела достаточно взрослой, чтобы не прибавлять привычное «почти». Даже поскромничала, могла бы загнуть намного больше.
А невесторам?
Юлиану восемнадцать, Чапешестнадцать, снова решила за нас Тома.
Выпотрошив всю троицу стальным взглядом из-под капюшона, сестрисса кивнула.
Ладно. Вы уже спали вместе?
Да, ваше преосвященство. Томина голова опустилась.
Взгляд из-под капюшона заволокла ночь.
Меня пробрало не хуже. Не уследил?! Когда? У Малика, пока сладкая парочка вместе с его отрядом гонялась за мной и царевнами? Но с ними был папринций. И Малик, что тоже немаловажно.
Не подумайте ничего плохого, простодушно продолжила Тома. Просто в одной кровати.
Отлегло. У сестриссы тоже.
Что послужило мотивом?
Холод и отсутствие других кроватей.
Сестрисса Устинья медленно кивнула:
Принимается. В твоем поступке нет греха.
Сама постановка вопроса свидетельствовала, что неосведомленный в таких тонкостях дядя Люсик дал неправильный совет насчет последней ночевки.
Простите, мне известны еще не все обычаи. Тома бездумно теребила пальцы. Как нам располагаться на ночь, чтобы все было по правилам?
Не дать греховным мыслям перевесить благие.
То есть, блюсти себя до свадьбы, правильно?
В школе уже проходили ловиласку без третьей составляющей?
Нне помню такого.
А у меня полыхнули щеки и уши.
Жди церемонии, жестко продолжила сестрисса. Твои невесторы отучатся и в положенное время покажут тебе небо в алмазах. Пока они учатся, можешь явиться в храм, если возникнет желание. Всегда приму с радостью, наставлю на путь истинный во имя Аллы-утешительницы, да простит Она нас и примет.
Спасибо.
Не за что. Устинья перевела дух. Что можешь сказать по поводу своих избранников?
В каком смысле? Лицо Томы вновь напряглось, щеки ввалились, скулы четко обрисовались на загорелом лице.
Чем руководствовалась при выборе, каким желанием?
Ох, съязвил бы я на эту тему.
Желанием создать семью. Чтобы вместе было хорошо, а по раздельностиплохо. Чтобы за другого жизнь отдать и почитать это счастьем.
Одобряю. Теперь один из главных вопросов, от которого зависит ваше счастье: можете доказать отсутствие родственных связей хотя бы до четвертого колена?
Легко. Тома даже улыбнулась. Любые связи невозможны, ведь я прибыла из другого мира.
Действительно, о чем еще говорить?
Принимается. А невесторы между собой? Закон крови строг, ибо сказано: не бери мужа вместе с братом его.