Обеспечу это, сказал Хеннеман.
Питер обратился ко всем:
Господа, я не знаю, сколько времени нам придется их сдерживать. Может, минуты, может, часы, может, всю ночь. Они могут вообще не атаковать нас, просто ждать. Но если драки прорвутся, последний рубеж обороныприют. Мы будем защищать детей. Это понятно?
Все молча закивали.
Тогда за дело. Снова собираемся здесь в пятнадцать ноль-ноль. Гуннар, задержись на пару слов.
Они дождались, пока все вышли. Апгар оперся локтями о стол, сплел пальцы рук и поглядел на Питера.
Итак?
Питер встал и подошел к окну. На площади было тихо, почти никого, все замерло под жаром летнего солнца. Где все? Наверное, по домам прячутся, выйти боятся, подумал Питер.
С Фэннингом необходимо разобраться, сказал он. Иначе это никогда не кончится.
Разговор идет к тому, что ты мне скажешь, что отправляешься в Нью-Йорк.
Питер развернулся.
Мне нужен небольшой отряд, скажем, пара дюжин человек. По пути на север мы сможем использовать бронированные машины, где-то до Тексарканы, может, чуть дальше, потом топливо закончится. Дальше пешком. До Нью-Йорка к зиме доберемся.
Это самоубийство.
Я такое уже делал.
Апгар пристально посмотрел на него.
И тебе охренительно повезло, позволь сказать. Не говоря уже о том, что до Нью-Йорка две тысячи миль, а ты на тридцать лет старше. И там полно драков, если верить Донадио.
Я возьму Алишу с собой. Она знает территорию, и Зараженные на нее не нападут.
После вчерашнего представления? Будь серьезнее.
Городу не выстоять, если мы его не убьем. Рано или поздно ворота падут.
Не стану спорить. Однако план убить Фэннинга, имея с собой пару дюжин солдат, не кажется мне надежным.
А что ты предлагаешь? Отдать Эми?
Ты меня слишком хорошо знаешь, чтобы предполагать такое. Прежде всего, как только мы отдадим ее Донадио, мы останемся ни с чем. Без козырей.
Так что же тогда?
Ну, не следует ли тебе еще раз подумать насчет этой лодки у Фишера.
Питер онемел.
Не пойми меня неправильно, продолжил Апгар. Я ему ни на грош не верю, и я рад, что ты его отсюда выгнал. Я терпеть не могу споров среди подчиненных, а он слишком много себе позволил. Кроме того, я понятия не имею, поплывет ли вообще эта штука.
Ушам своим поверить не могу.
Апгар пропустил мимо ушей его сарказм.
Мистер президент. Питер. Я твой военный советник. А еще твой друг. Я знаю ход твоих мыслей. Раньше это срабатывало, но ситуация изменилась. Если бы решать пришлось мне, то я бы сказал, что предпочту умереть в сражении. Пусть это и символический жест, но для таких старых вояк, как мы, символы значат много. Однако это хорошим не кончится, как ни посмотри. Нравится тебе или нет, но ты последний президент Техасской Республики. Что вкладывает тебе в руки судьбу человеческой расы. Возможно, Фишер фигню несет. Ты его лучше знаешь, тебе и решать. Однако семь сотен лучше, чем ничего.
Здесь все вразнос пойдет. Мы не сможем организовать нормальную оборону.
Нет, но, возможно, и незачем.
Питер снова повернулся к окну. Действительно, снаружи было ужасающе тихо. У него невольно возникло ощущение, что он смотрит на город из далекого будущего. Пустые дома, листья на улицах, несомые ветром, все постепенно покрывается пылью. Вечная тишина прекратившейся жизни, исчезнувшие голоса.
Не то чтобы я возражал, но ты наконец привык меня по имени называть?
Ага, когда это нужно.
На площади появились мальчишки. Самому старшему не больше десяти. Что они тут делают? А потом Питер понял. У одного из мальчишек был мяч. Став посреди площади, он бросил его на землю и ударил по мячу ногой, и остальные стремглав побежали за мячом. На площадь выехали два армейских пятитонника. Из них вылезли солдаты и принялись расставлять в ряды столы. Другие вытаскивали ящики с оружием и боеприпасами, чтобы раздавать их гражданским новобранцам. Мальчишки едва замечали это, поглощенные игрой без каких-либо правил или ограниченийни границ поля, ни правил счета, ничего. Тот, кто владел мячом, старался как можно дольше не отдавать его другим, пока кому-нибудь все-таки не удавалось сделать это, и все начинали гоняться за ним. Питер погрузился в воспоминания многолетней давности, как Калеб и его товарищи точно так же играли часами, наполненные энергией юности. Ну, папа, ну еще пять минут. Ведь совсем светло еще, прошу тебя, ну еще немного. Потом вспомнил собственное детство, тот короткий, невинный отрезок времени, когда он пребывал в полном неведении, вне течения человеческой истории, не обремененный жизненным опытом.
Он отвернулся от окна.
Помнишь тот день, когда Вики вызвала меня в этот кабинет и предложила работу?
На самом деле, не очень.
Когда я уходил, она меня окликнула. Спросила насчет Калеба, сколько ему лет. Сказаладумаю, права была, что мы делаем это ради детей. Нас уже давно не будет, но наши решения определят, в каком мире им придется жить.
Апгар медленно кивнул.
Да, теперь вспоминаю. Она старая плутовка была, этого не отнять. Мастерская манипуляция.
Я бы не смог ей отказать. Это был лишь вопрос времени, когда я сдамся.
Так что ты хочешь сказать?
Я хочу сказать, Гуннар, что этот клочок земли у нас под ногами принадлежит не только нам. Он принадлежит им. Первая Колония умирала. Все сдались. Но здесь иначе. Именно поэтому Кервилл так долго продержался. Потому что люди здесь отказались тихо исчезнуть.
У нас разговор о выживании нашей расы.
Я знаю. Но мы должны заслужить право на это и бросить три тысячи ради семисотне то, с чем я могу смириться. Так что, возможно, здесь все и закончится. Возможно, этой ночью. Но этот город наш. Этот континент наш. Если мы сбежим, победит Фэннинг, в любом случае. Вики сказала бы то же самое.
Ничья. Они смотрели друг на друга.
Хорошая речь, сказал Апгар.
Ага, но, уверен, ты не знал, что я такой мыслитель.
Так что же?
Вот что. Это мое последнее слово. Мы остаемся и принимаем бой.
64
Сара спустилась в подвал по лестнице. Грейс сидела на койке во втором ряду, в конце, у нее на коленях лежал ребенок. Она выглядела уставшей, но спокойной. Когда Сара подошла к ней, она слегка улыбнулась.
Немного капризничает, сказала она.
Сара взяла у нее ребенка, переложила на соседнюю койку и развернула пеленки. Крупный здоровый мальчик с вьющимися черными волосами. Сердце бьется сильно и четко.
Мы назвали его Карлосом, в честь моего отца, сказала Грейс.
Ночью Грейс рассказала Саре историю их семьи. Пятнадцать лет назад ее родители уехали в поселение и обосновались в Берни. Однако фермерское дело у ее отца не заладилось, и ему пришлось пойти работать на телеграф, по много месяцев не видясь с семьей. А потом он погиб, упав со столба. Грейс и ее матьее двое старших братьев уже давно уехаливернулись в Кервилл и жили с родственниками. Но жизнь у них была тяжелая, и мать тоже умерла. Грейс не стала вдаваться в подробности, как именно. В семнадцать Грейс пошла работать в нелегальный салун. Насчет этой работы она тоже не особо распространялась, а Сара не настаивала. Так она познакомилась с Джоком. Не слишком благоприятное начало, хотя, по словам Грейс, они очень любили друг друга. Когда выяснилось, что она беременна, Джок поступил подобающим образом.
Сара перепеленала ребенка и вернула матери, заверив ее, что все в порядке.
Он еще некоторое время будет капризничать, пока у тебя молоко не придет. Не беспокойся, это ничего не значит.
Что с нами будет, доктор Уилсон?
Этот вопрос застал Сару врасплох.
Ты будешь заботиться о твоем сыне, вот что.
Я слышала про ту женщину. Говорят, что она вроде Зараженная. Как такое может быть?
Сара не знала, что и ответить. Конечно, люди будут говорить о таком.
Возможно. Я не знаю.
Она положила руку на плечо Грейс.
Попытайся отдохнуть. В Армии знают, что делать.
Она нашла Дженни в кладовой. Та проверяла запасы. Бинты, свечи, одеяла, вода. С первого этажа еще ящики принесли, поставили у стены. Ее дочь, Ханна, веснушчатая зеленоглазая девочка тринадцати лет, голенастая, помогала матери.
Милая, не позволишь мне и твоей маме немного поговорить? Сходи наверх, спроси, не надо ли чего.
Девочка оставила их наедине. Сара быстро поглядела на план убежища.
Как думаешь, сколько людей сможем сюда втиснуть? спросила она.
Сотню точно. Может, и побольше, если битком.
Давай поставим стол на входе, будем считать. Мужчин не пускать, только женщины и дети.
А если они попытаются?
Это не наше дело. Пусть военные разбираются.
Сара осмотрела еще четырех пациентовмальчика с пневмонией, женщину лет сорока с чем-то, которая жаловалась на затрудненное дыхание, опасаясь, что это проблемы с сердцем, но это была всего лишь паническая атака, двух маленьких девочек, близняшек, которых привели ночью, с сильным поносом и температурой. Затем она вернулась на первый этаж, как раз вовремя. Ко входу с ревом моторов подъехали две пятитонки. Она вышла наружу.
Сара Уилсон?
Да, я.
Солдат обернулся в сторону первого грузовика.
Окей, начинаем разгружаться.
Солдаты, собравшись по двое, принялись выгружать мешки с песком. Одновременно два «Хамви» с пулеметами калибра.50 на крышах сдали назад и остановились по обе стороны от входа в больницу. Сара смотрела на все это, оцепенев, постепенно осознавая всю странность происходящего.
Не покажете мне другие входы? спросил сержант.
Сара повела его вокруг больницы, показала боковой и задний входы. Тут же подошли солдаты с досками в руках и принялись приколачивать их к дверным косякам.
Драков это не остановит, сказала Сара. Они стояли у передней двери и смотрели, как заколачивают досками окна.
А это и не для драков.
Иисусе, подумала Сара.
Мэм, у вас есть оружие?
Это больница, сержант. У нас тут оружие не валяется.
Сержант подошел к первому грузовику и вернулся с винтовкой и пистолетом в руках.
Выбирайте.
Его предложение было ей совсем не по нутру, ведь здесь все-таки больница. Но потом Сара вспомнила Кейт.
Хорошо, пистолет.
Взяла оружие и заткнула за пояс.
Приходилось пользоваться? спросил сержант. Могу основы показать, если хотите.
В этом нет необходимости.
Сидя в тюрьме, Алиша начала пробовать на прочность цепи.
Кольцо в стенемелочи. Один хороший рывок, и готово. А вот с наручниками проблема. Они из какого-то достаточно твердого сплава. Наверное, из бункера Тифти. Тот в свое время занимался там изучением Зараженных. Так что даже если она вырвет кольцо из стены, все равно останется связанной, как свинья на бойне.
Внезапно ей захотелось спать. Не для того, чтобы убить время, а чтобы избавиться от мыслей. Хотя те сны, которые ей снились, одни и те же, не были тем, что ей очень хотелось бы снова пережить. Ярко освещенный город, погружающийся во тьму. Радостные крики внутри, исчезающие неизвестно куда. Дверь, пропадающая.
И еще одна проблема. Алиша не оставалась наедине.
Ощущение было еле заметным, но она знала, что Фэннинг здесь, будто тихий шум у нее в голове, скорее осязаемый, чем слышимый, будто ветерок, обдувающий ее сознание. От этого она злилась, ей было противно, она ощущала усталость и желание покончить со всем этим разом.
Убирайся из моей головы, будь ты проклят. Разве я не сделала то, о чем ты просил? Оставь меня в покое, черт подери.
Обещанная еда не появилась. Либо Питер забыл, либо он решил, что голодная Алиша безопаснее, чем сытая. Возможно, тактика, чтобы сделать ее более сговорчивой. Еду сейчас принесут. Нет, погоди, еще нет. В любом случае она ощущала некую извращенную радость. И отчасти ненавидела это. В тот момент, когда ее зубы вонзались в плоть, когда горячая кровь омывала ее нёбо, в ее голове вспыхивало отвращение. Какого черта ты творишь? Но она всегда утоляла жажду, переполняемая отвращением к себе, пока не откидывалась, позволяя истоме обволакивать ее.
Медленно текли часы. И наконец дверь открылась.
Сюрприз.
Вошел Майкл, прижимая к груди маленькую металлическую клетку.
Пять минут, Фишер, сказал охранник и захлопнул дверь.
Майкл поставил клетку на пол и сел на койку, лицом к Алише. В клетке сидел коричневый кролик.
Как тебе удалось войти? спросила Алиша.
О, они меня тут очень хорошо знают.
Ты их подкупил.
Майкл довольно поглядел на нее.
Да, если по правде, некоторое количество денег сменило хозяина. Даже в нынешние неспокойные времена человек вынужден думать о семье. Это, а еще то, что у остальных кишка тонка завтрак тебе принести.
Он кивнул в сторону клетки.
Очевидно, этот маленький комок шерстичей-то домашний любимец. Его зовут Отис.
Алиша позволила себе долго посмотреть на Майкла, разглядывая его. Уже давно не тот мальчишка, которого она знала, мужчина средних лет, крепкий и жилистый. Лицо, будто вышедшее из-под резца скульптора, ничего лишнего. Вот только глаза те же, искрящиеся, быстрые, пусть за ними и скрывается жизненный опыт, глаза человека, много повидавшего в этой жизни.
Ты изменился, Майкл.
Он небрежно пожал плечами.
Уже много раз это слышал.
Как ты ухитряешься держать себя в форме?
Сама знаешь, не даю огню погаснуть, ответил Майкл, криво улыбнувшись.
А Лора?
Не могу сказать, что это удалось.
Жаль, что так.
Сама знаешь, как бывает. Мне горшки с цветами, ей дом. И к лучшему, на самом деле.
Он снова наклонился, глядя на кролика в клетке, который нервно надувал щеки.
Есть собираешься?
Ей хотелось, очень. Опьяняющий вкус теплого мяса, теплой жизни, пульсация крови, движущейся в жилах животного, будто ракушка, приложенная к уху. Сильнейшее предвкушение.
Это не слишком приятно выглядит, сказала она. Возможно, мне лучше подождать.
Они несколько секунд смотрели друг на друга.
Спасибо, что вчера вечером за меня вступился, сказала Алиша.
Не стоит благодарности. Питера сильно занесло.
Она внимательно вгляделась в его лицо.
Майкл, почему ты не ненавидишь меня?
А с чего бы?
Похоже, все остальные ненавидят.
Наверное, яне все остальные. Можно сказать, что и меня здесь не очень-то любят.
Верится с трудом.
Поверь мне. Еще повезло, что не сижу по соседству.
Она невольно улыбнулась. Хорошо поговорить с другом.
Интересная мысль.
Лучше не скажешь.
Он составил пальцы вместе, явно собираясь сказать нечто важное.
Я всегда знал, Лиш, что ты где-то рядом. Может, другие сдались, но не я.
Спасибо, Штепсель. Это кое-что значит. Много значит.
Он ухмыльнулся.
Ладно, от тебя я еще это прозвище стерплю.
Поговори с ним, Майкл.
Я уже высказал свое мнение.
И что он собирается делать?
Майкл пожал плечами.
Питер, как всегда. Бьется головой о стену, пока не проломит. Люблю я его, но упрямый он, что бык.
На этот раз не сработает.
Не сработает.
Он напряженно смотрел на нее, но, в отличие от Питера, в его взгляде не было подозрения. Для него онанапарница, товарищ по заговору, та, кому можно доверять во всем. Его глаза, его интонации, то, как он держит себя. Все это говорило лучше слов.
Я много о тебе думал, Лиш. Очень долго думал, что влюблен в тебя. Как знать, может, и до сих пор влюблен. Надеюсь, тебе это не неприятно.
Алиша ошеломленно смотрела на него.
Судя по твоему лицу, ты удивлена. Можешь счесть это за комплимент, намеренный. Я просто хочу сказать, что ты очень много для меня значишь, и всегда значила. Когда ты вчера появилась, я кое-что понял. Хочешь знать, что?
Алиша кивнула, все еще не в состоянии вымолвить ни слова.
Я понял, что все это время ждал тебя. Не просто ждал. Ожидал, что ты появишься.
Он помолчал.
Ты помнишь, когда мы в последний раз виделись? В тот день, когда ты меня в больнице навестила.
Конечно, помню.
Я очень долго думал. Почему? Почему меня? Почему Алиша выбрала меня, а не кого-то еще, именно тогда? Я бы предположил, что ты выберешь Питера. Но ответ пришел ко мне, когда я задумался над тем, что ты сказала. «Когда-нибудь этот мальчишка всех нас спасет».
Мы об этом еще детьми разговаривали.
Точно. Но говорили и о многом другом.
Он наклонился вперед.
Даже тогда, Лиш, ты знала. Может, не знала, чувствовала, то, как все складывается, как и я. Точно так же, как сейчас, когда я сижу здесь, двадцать лет спустя, разговаривая с тобой в тюремной камере. Другой вопроспочему. На него у меня ответа нет, и я перестал задавать его. Сейчас все это подходит к развязке, и я знаю не больше твоего. Учитывая общую тенденцию последних двадцати четырех часов, особых оснований для оптимизма нет. Но в любом случае я не смогу сделать это без тебя.