Она открыла дверь жилого блока. В первую минуту она даже не обратила внимание, что кровать контрактницы опустела. Гиола сказала ей:
А соседку-то нашу позвали куда-то
Белка прилегла на свою постель.
Ух ты! воскликнула блондинка, заметив отсутствие у неё живота, ты уже все что ли?
Всё, сказала Белка, устало прикрывая глаза.
Мальчик все-таки или девочка была?
Я не знаю, отмахнулась Белка, отстань.
Контрактница вернулась через два дня и тоже с плоским животом. У неё было шесть месяцев.
Ты что это? спросила Гиола, Рановато поди?
Мне прервали досрочно. По показаниям. У плода обнаружилась какая-то генетическая болезнь, знаешь, их тех, что вызывают слабоумие и разные параличи. Государству не нужны уроды, да и родителям проблемы ни к чему. Подписали бумагу, и всё.
Белка села на кровати.
Пожалуй я теперь расторгну контракт, продолжала соседка мрачно, Ну её к черту. Это был не мой родной ребенок, конечно, каких-то чужих людей, о которых я ничего не знаю и не узнаю никогда, но тем не менее Я считала себя хладнокровным человеком, девки. Только знаете, что я вам скажу Он ведь был живой, когда родился, он пытался кричать, ещё не умея, недоразвитыми голосовыми связками, и это был такой страшный звук, девки, когда он, ещё живой, но обречённый, кричал из последних сил, кричал, призывая этим криком помощь, мать, саму Всеблагую, не знаю кого Вооруженные наукой люди иногда становятся просто безжалостными. Я желаю вам никогда не узнать, как кричат недоношенные дети. Представляете, он прожил ещё минут десять, пока меня осматривали. Он лежал в лотке среди кровавых помоев, дергался, и все вопил, до самого конца, этим жутким скрипучим звуком. А врачи, что занимались мной, даже не смотрели в ту сторону Пречистый и Всеблагая. Я не знала, что такое бывает на свете.
И тогда Белка подумала, что Мидж совершенно не права, относясь снисходительно, свысока, как к чему-то легкому и даже приятному, к службе в СР. Пусть даже она действительно герой, получивший ранение в бою, но никогда нельзя судить о чем-либо, не зная этого изнутри.
«У нас тут своя война.»
В офицерской играли в карты. По вечерам, когда смолкали над горами залпы автоматических зенитных орудий, и возвращались в ангар к дежурным военным механикам побитые роботы, или днем, в те часы, когда зной становился так силен, что на красные камни крутых склонов невозможно было ступить в это время вынужденного безделья младшие офицеры обычно расслаблялись: рассаживались после ужина, развесив кителя на спинки стульев, курили самокрутки с ароматическим табаком, лузгали семечки, играли или вели неспешную беседу, сдобренную традиционными сальными анекдотами.
Как вы думаете, почему форменные носки такого цвета? спросила одна из девушек, с удовольствием выложив прямо на стол наконец-то освобожденную от ботинка длинную ногу в темно-серой штанине и безупречно белом носке, это нечто вроде дополнительной экзекуции? Если без машинки их стирать, так руки в воде растворятся прежде, чем вся грязь с них сойдет.
Это чтобы вы не ленились, лейтенант Майер, и чтобы никто не ленился. Покуда отстираешь белые носки действительно до белого, а не до светло-светло-светло-серого, как бывает обычно, воспитаешь в себе упорство и желание защищать интересы родины до конца, метко изображая пафос, свойственный агитационным речам сотрудниц комитета по идеологии, ответила ей другая девушка.
Все засмеялись.
Или таким образом нас всех тут заранее приучают к мысли о белых тапочках, мрачно усмехнулась старший лейтенант Зубова, а вообще уберите ноги с карточного стола. Здесь, между прочим, находятся старшие по званию. И ваши подвиги на поприще стирки, они, я думаю, уже оценили.
Да она просто завидует. Все знают, что у Майер рост метр девяносто шесть и самые длинные ноги, раздался над столом чей-то шепот со смешком, но как только Зубова повернулась на звук, все стихло.
Она гневно шарила глазами в поисках обидчика, пока на плечо ей не легла примирительно рука старшего лейтенанта Шоны Друбе.
Ну что, девочки, кто играет? спросила Шона; в кармане её кителя обнаружилась всепремиряющая стопочка изрядно потертых пластиковых карт.
Комната пришла в движение. Застучали, зашаркали по полу пододвигаемые стулья. Только одна девушка осталась на своем месте, в углу. Она сидела, накинув на плечи китель с погонами младшего лейтенанта и склонившись, писала что-то в блокнот, разложенный на коленях.
Ты играешь, Корнелла? окликнула её Шона.
Нет.
Да отстали бы вы от неё, с шутливым упреком воскликнула младший лейтенант Гейсс, та самая, что минуту назад столь убедительно рассуждала о воспитательной роли белых носков в армии, у неё же это, как его Вдохновение! С ангелами человек общается, а вы тут лезете со своей грубой реальностью.
Не ерничала бы ты, Гейсс, младший лейтенант Майер недовольно поморщилась, есть вещи, о которых лучше не шутить. На войне человеку всегда нужна какая-то отдушина. Смысл. То, ради чего он выживает. И над этим смеяться грешно.
Да брось, Майер, неужели ты думаешь, что к графоманству можно относиться так серьезно?
Кора Маггвайер продолжала писать, не поднимая головы, так, словно этот разговор к ней вообще никак не относился.
А что ты скажешь, Гейсс, если она станет великой писательницей, вроде Ары Нордамо, которая написала «Рассвет над бездной», или Серафимы Тарановой с её всемирно известной эпопеей «Великая легенда о сильном мужчине». Или ты книг вообще не читаешь?
Ну почему же. Мы проходили это в школе, с легким смущением призналась Гейсс, Я читала в кратком содержании. Это ведь всё исторические романы о закате патриархальной эпохи, да?
Лейтенант Майер небрежно махнула рукой. Она набрала воздуху, должно быть, для того, чтобы высказать свое авторитетное мнение о воспитании или эрудиции лейтенанта Гейсс, но Шома Друбе миролюбиво пресекла эту попытку.
Ладно вам. Давайте играть. Кто будет метать, девочки?
Началась партия. Ловкие руки в тишине замелькали над столом, слышалось только как лопаются семечки и с мягкими шлепками с размаху ложатся друг на друга карты.
А знаете, девочки, я нашей Коре на самом деле даже завидую немного, задумчиво пробормотала лейтенант Гейсс, У меня вот, например, вообще никакого таланта нет. Ни в чем. Я клинически обыкновенная.
Это заметно, фыркнула лейтенант Майер.
Но знаменитым, по-моему, каждый хочет сделаться. Я бы вот, например, хотела, продолжала Гейсс, сделав вид, что не заметила шпильки.
Конечно. Посредственность впереди всех и рвется за лаврами, снова съязвила лейтенант Майер.
А что бы ты делать стала, если бы прославилась? спросила Шона, больше для того, чтобы слегка подретушировать остроту беседы, Как бы ты распорядилась славой?..
Оооо Гейсс мечтательно закатила глаза, я иногда представляю себя известной певицей или актрисой, перед тем как заснуть особенно, мне видится это так: я стою посреди гримерки, вокруг цветы, на столике письма с признаниями в любви, непременно бумажные надушенные письма, за дверью томятся хорошенькие поклонники, совсем молоденькие мальчики, свежие и нежные как букеты у них в руках, они ждут, когда я выйду к ним, приму от них подарки, слова восхищения, ещё цветы, много цветов, и каждый из них втайне надеется, что я выберу его, одного из всех чтобы
Мы поняли, неприязненно поведя плечами сказала Зубова, но не стоит, я думаю, судить односторонне. У всего, в том числе и у славы, есть как достоинства, так и недостатки. Я вот вообще не хотела бы быть знаменитой. Знаете, почему? Просто потому, что высморкаться на улице невозможно без того, чтобы тебя не засняли на карманную видеокамеру. Всякий человек в определенные моменты жизни бывает не слишком презентабелен, а то и вовсе смешон. И застраховаться от этого никак невозможно. Лично мне вот не хочется войти в вечность в какой-нибудь нелепой позе или с идиотской миной.
Ты пессимистка, Зубова.
Пусть так. Но вообще это только первый, более того, наименее существенный, на мой взгляд, минус славы. Второй куда более важный. И основан он, друзья, на неутешительной статистике, а именно: большинство людей, достигая славы, начинают творить гораздо слабее, чем прежде. Взять вот, скажем, ту же Ару Нордамо. Разве после «Рассвета над бездной» она написала хоть что-нибудь стоящее? Есть, конечно, авторы, которых слава не смогла испортить, но таких гораздо меньше, и они либо рано умерли, либо особенно не принимали всерьез своей славы, не упивались ею. Но для этого нужно иметь колоссально сильный дух, который, само собой разумеется, бесплатно к таланту не прилагается. Я лично считаю для любого творческого человека самым лучшим признанием посмертное
Кора Маггвайер как будто ничего не слышала. Она продолжала сидеть склонившись и что-то писать, слабо шевеля губами.
В этот момент входная дверь тихонько стукнула, на пороге появилась небольшая изящная фигурка тут же как по сигналу тревоги все высоченные девицы, в вольготных позах рассевшиеся за столом, вскочили чей-то неловко отставленный стул с грохотом перевернулся и сделали по козырек.
Здравия желаем, капитан Казарова.
Кора вздрогнула от неожиданности, услышав звук упавшего стула, и подняла глаза. Спохватившись, она вскочила тоже, блокнот соскользнул с её колен, китель упал с плеч
Здравия желаю, одиноко прозвучало её запоздалое приветствие.
Вольно, сказала, перешагивая через порог, миниатюрная капитан Казарова, Спасибо, девочки.
В офицерскую постепенно, по одному, возвращались привычные звуки.
Заскрежетали ножки стульев, пододвигаемых к столу, опрокинутый стул был спешно подобран младшим лейтенантом Майер, игроки снова взяли в руки свои карты. Но прерванный разговор не возобновлялся, девушки молчали, изредка полушепотом комментируя игру.
Что же вы притихли, будто смерть пришла? с лукавой полуулыбкой спросила командир Казарова, я вас не съем, ведите себя естественно. А то сидите и точно языки проглотили. Больно много мне чести, я ещё не главнокомандующая, чтоб при мне рта не раскрывать без приказа.
Так о чём мы говорили? попыталась вывести беседу из тупика Шома Друбе.
О славе, сказал кто-то.
О чьей? с очаровательной улыбкой осведомилась командир Казарова. Надо заметить, что природа наделила её совершенно не военной внешностью маленькая, в среднем на голову ниже всех остальных девушек, очень хрупкая блондинка, с тонкими чертами белого личика среди бронированных машин, боевых роботов, ящиков с патронами и взрывчаткой, она казалась нежным цветком, выросшим на голом камне.
О будущей громкой славе младшего лейтенанта Корнеллы Маггвайер, командир, сообщила, давясь ухмылкой, Гейсс, обратите внимание, она ведь в любую свободную минуту строчит что-то в своем блокноте Творит!
Так это же замечательно, Казарова с искренним одобрением повернулась в сторону Коры, замечу вам, что многие из известных сокровищ человеческой мысли были созданы вот так, на коленках: преодолевая трудности, автор способен вкладывать в каждое слово гораздо больше жизни, пронзительной и великолепной, чем рассиживаясь в уютном кабинете.
А вы сами что думаете о славе, командир? спросила Шона Друбе.
Да, ведь она приходит не ко всем, и подавляющее большинство, миллионы из всех тех, кто что-то пишет, поет, строит, рисует, так и умирают, положив всю свою жизнь на творчество, безвестными, подхватила Зубова, по-вашему это справедливо?
Тати Казарова приблизилась к столу и непринужденно облокотилась на спинку стула младшего лейтенанта Майер. Она по-прежнему смотрела в сторону Коры, наблюдая, как та, совершенно уйдя в себя, отгородившись, отрешившись от внешнего мира, продолжает что-то записывать, беззвучно шевеля губами.
Кора! окликнула её Тати, а Кора?
Да, командир! испуганно вскинулась девушка.
Ты вот скажи нам все-таки, для чего ты пишешь, спросила Казарова, ты хочешь прославиться?
Никак нет, капитан, ответила Кора застенчиво, просто так Я записываю песни, которые звучат в моей голове. Просто чтобы не забыть их. Когда закончится война, и мы все выберемся отсюда, я их, возможно, сыграю и спою. Я очень хочу, чтобы их услышал ещё кто-нибудь кроме меня.
Что же ты не бренчишь нам по вечерам на своей гитаре? Стоит она у тебя возле койки, пылится поинтересовалась Гейсс.
Кора покраснела.
Ну не смущайте вы девку, не нашим ушам, значит, те серенады назначены своеобразно вступилась за неё Зубова.
Так вот, девочки, подытожила командир Казарова, что я думаю о славе, она подошла к сидящей Коре, наклонилась, бережно подобрала блокнот, который та снова уронила и стеснялась поднять, протянула ей и продолжила, Слава, девочки, она как смерть в бою, она выбирает наугад, это вам не звездочка на погон, это звезда героя. Выслугой её не взять, только подвигом. Подвигом самопожертвования. Твори упорно и бескорыстно, да будь готова к тому, что всё окажется напрасным, затянет, занесет твои труды песками времени Создавай, не страшась забвения и не уповая на вечную память. Так то, девочки. Потому пиши-пиши, Коруша, свои будущие прекрасные песни, да берегись пули
Девушки притихли, слушая своего командира. Никто не смотрел в карты, не перешептывался и не тянулся к стоящей в центре стола большой тарелке с жареными семечками.
Тати легкими шагами пересекла офицерскую и снова оказалась возле стола.
Что же вы застыли? Играйте! сказала она, устраиваясь на своем излюбленном месте позади младшего лейтенанта Майер. Та, как и следовало ожидать, немного оробела, она съежилась на стуле, стараясь не касаться спинки, на которую оперлась командир Казарова.
Шома Друбе сделала знак продолжать игру. Тати наблюдала за её ходом из-за широкого плеча Майер, временами заглядывая ей в карты. Она чувствовала, что младший лейтенант стеснена её близким присутствием, и хотела немного подбодрить девушку, внушить ей больше доверия к себе.
Эх, не слишком-то везет тебе, как я погляжу, сказала она шепотом, ну ничего, Тати слегка подалась вперед и мягко ткнула пальчиком в карты Майер. Попробуй зайти так и так Может, будет шанс
Но Майер всё равно проиграла. Она вздохнула, неловко засунула свою длинную ручищу в карман и водворила на стол несколько монет.
Как там говорится: не везет коль в карты, повезет в любви, провозгласила в своей всегдашней шутовской манере Гейсс, загребая кассу.
Ведь это правда, сказала Шома Друбе, Она единственная из всех нас, кого дома ждет парень.
Майер покраснела. Она склонилась над столом; даже уши её, тоже крупные, как и все остальные части тела, залило густой краской.
Игра продолжилась.
Не хотите с нами, командир? спросила Шома, начиная раздавать.
Тати мотнула головой.
Спасибо, девочки. Мне больше нравится смотреть.
Не хотите дразнить фортуну? прогудела своим низким гнусавым голосом Зубова.
Кого-кого дразнить? поинтересовалась Гейсс.
Примета есть такая, неприязненно пояснила Майер, она воспитывалась в очень интеллигентной семье, потому невежество, выказываемое столь открыто, безо всякого смущения и являющееся даже в некотором смысле предметом бахвальства, невыносимо раздражало её, большая удача уходит от тех, кто постоянно призывает её по мелочам.
Партия завершилась, и на сей раз проиграла Гейсс.
Мне вот в карты не всегда фартит, а вообще я везучая, сказала она, со звоном рассыпая на столе извлеченную из кармана мелочь, когда училась в универе, помню, мне удавалось пролетать на «отлы» и «хоры», даже если знала меньше половины, а один раз был случай, когда я выучила всего один билет из тридцати вы представляете? один! из тридцати! и именно его я вытащила. Каково? И в бою до сих пор тьфу-тьфу-тьфу Случалось, прямо в меня роботы с датчиками движения целились и мазали
Удача дама капризная, сказала Тати, любимчиков иногда заводит. Но надо крепко помнить её поцелуи ни в коем случае нельзя принимать как должное Отношения с госпожой удачей всегда должны быть острыми, она дама страстная, и сразу уходит, если к ней начинают привыкать, она отняла руки от спинки стула Майер, потянулась, положив ладони на затылок, может, мне и правда сыграть с вами? задала она риторический вопрос самой себе, и тут же ответила на него, Нет, пойду лучше что-нибудь почитаю. Спокойной ночи, девочки.
Вот видишь, едко сказала Майер младшему лейтенанту Гейсс, когда шаги капитана Казаровой замерли в глубине коридора, командир книжки читает, а ты Краткое содержание Один билет из тридцати
Гейсс насупилась.
Казарова мировой командир, сказала Зубова веско, это она нас так воспитывает, исподволь, чтобы мы даже не замечали. А то бывает иные как встанут руки в боки, как начнут мозги чинить, поучать, так и уши в трубочки свернутся