Ты не кипятись, Захар Аркадьевич. Земля слухами полнится. Да и к тому же я всё-таки следователь как-никак. Я вот на что намекаю: не мог ли твой Фрол быть к этому причастен? А то, может, и не стоит искать журналиста. Лежит он где-нибудь мёртвый в канаве, а мы тут переживаем.
Ты это, смотриникому, закричал Семёнов на полицейского и ударил кулаком по столу. Чтоб ни одна живая душа не узнала про моего сына.
Господа, не надо ссориться, произнёс неожиданно вошедший Самуил Степанович.
Как тихо вы вошли, произнёс удивленно Захар Аркадьевич и сел в кресло.
Просто вы слишком громко кричали и не заметили, сказал, улыбаясь, Энштен.
Я давно хотел спросить, встав из своего кресла, произнёс Пинкертон, раз мы с вами обладатели одной большой тайны и дурим весь мир, я хочу знать подробности, товарищ Самуил Степанович.
Фу, да вы никак пьяны? произнёс Энштен, подойдя к полицейскому. Почему сразу дурим? Земля красная? Красная. А подробности вам знать ни к чему, Анатолий Сергеевич.
Многие знания умножают скорби. Идите-ка лучше выполняйте то, что приказал вам Захар Аркадьевич.
С этими словами он пристально посмотрел в лицо капитану и положил руку на его плечо. Пинкертон почувствовал, как его тело пронзил холод, он весь как-то осунулся, побледнел и резко выбежал из кабинета. Прочь оттуда, от этого человека. Бежать далеко, лишь бы не испытывать этого страшного ощущения, прикосновения вечности и смерти.
Ну а мы с вами побеседуем с Фролом, произнёс Самуил Степанович, повернувшись к мэру.
* * *
Начало декабря выдалось снежным. Снег тихо падал с неба, кружась забавным танцем и падая на землю. Снежинки были крупные, мясистые. Они падали на выпавший накануне снег, обновляя его. Фрол медленно и тщательно расчищал дорожу возле магазина огромной лопатой. Остановился на мгновенье, посмотрел в сторону двери магазина, где работала Зинаида, вздохнул и снова принялся за уборку снега. Любил он её. Любил большой безответной любовью. Понимал и про разницу в возрасте, и про то, что гулящая она, и про то, что не быть им никогда вместе. Понимал, но ничего с собой поделать не мог. Чувства.
Двое мужчин приближались к дворнику. Молодой снег, жалобно хрустя, умирал под их ногами.
Доброго здоровьечка, Фрол Аркадьевич, произнёс, приблизившись, Самуил Степанович.
Я Иванович по паспорту, недовольно пробурчал Фрол.
Ну да, ну да, прости старика. Слышал, журналист сбежал?
Как сбежал? как мог, изобразил удивление Фрол.
Ночью, кто-то ему помог.
Вот же гад, прорычал здоровяк и сжал кулаки.
Как там Анна Серафимовна поживает? спросил учитель, пристально глядя в глаза.
Да ничего, в добром здравии.
Я думаю, тебе какое-то время лучше пожить у неё. Нам не нужно, чтобы ты с журналистом случайно встретился.
Надо, значит, поживу.
Молодец, Фролушка, иди с богом, сказал Энштен и зашагал прочь.
Ты это, сынок, не дури. Хорошо? спросил Захар Аркадьевич.
Не буду.
Вот и славненько, проговорил Семёнов, похлопал дворника по плечу и побежал следом за Самуилом Степановичем.
* * *
Вечером, на кухне у Анны Серафимовны, все трое сидели за столом и ели пельмени, слепленные днём умелыми руками старушки и неопытными конечностями Ручкина. Фрол, обжигаясь горячей пельмениной, пытался проглотить её, попутно рассказывая события дня и разговор возле магазина.
Мне кажется, это не человек, проговорил дворник, наконец-то проглотив пельмень. Он так на меня смотрел, как будто видел меня насквозь. В его глазах было что-то странное.
Что? спросил Ручкин.
Не знаю, как объяснить. Такое ощущение, как будто смотришь в вечность.
Мальчик мой, нежно проговорила чекистка, ты просто перечитал книжек.
Ты просто не видела его взгляд, бабуль. И есть ещё одно, что не даёт мне покоя.
Что же? спросил Пётр Алексеевич.
Он назвал меня Фролушка.
Анна Серафимовна вдруг резко закашляла и принялась вытирать губы салфеткой.
И что в этом такого? не унимался журналист.
Так зову его только я, ответила ему старушка. И только в стенах этого дома.
Вот-вот, подтвердил отпрыск мэра, такое чувство, что это был намёк. Мне кажется, он всё знает.
Чушь какая-то, простое совпадение, проговорил Ручкин и добавил в тарелку с едой ложку сметаны.
Красная земля тоже чушь? спросил сердито Фрол.
Пётр Алексеевич потупил взгляд. А потом спросил: Товарищ подполковник, какие наши планы?
А план таков, уходить вам с Фролушкой надо. Нутром чую, что вам грозит опасность.
А как же ты, бабуль? взволнованно спросил дворник.
Стара я для побегушек, да и не по статусу мне бегать от всяких аферистов. Да ты не переживай, что он мне, старой, сделает? А вам уходить надо, ночью и пойдёте. К отцу Михаилу идите, он вас спрячет, да и не выдаст в случае чего. Как поспокойней будет, я с вами свяжусь.
Я без тебя никуда не пойду, безапелляционно выдал здоровяк.
Так, Фрол Аркадьевич, в голосе Анны Серафимовны прорезался металл, это приказ, а приказы не обсуждаются. Как понял?
Так точно, нехотя ответил дворник, и я Иванович по паспорту.
Один вопрос, Анна Серафимовна, встрял в семейные разборки Ручкин. Вы же наверняка, в силу бывшей профессии, всё знаете про каждого жителя села. Наверно и досье на каждого есть. А что вы знаете про Энштена?
Ничего не знаю. Появился за полгода до того, как земля красной стала. Я пыталась про него навести справки по своим каналам, ещё до того, как нас закрыли. Но ничего. Чист как белый лист. Что, в общем-то, странно. И ещё, запомните, молодой человек, офицеры бывшими не бывают.
День тринадцатыйВ бегах
Ночью наступило небольшое потепление. Воздух был влажный, снег потихоньку подтаивал, обнажая тут и там островки красной земли. Двое тайком пробирались по спящему селу. Вдруг один из них, тот что выделялся своими габаритами на фоне другого, остановился вокруг столба и сорвал листок, который был к нему приклеен.
На, читай, протянул он лист своему спутнику.
Что это? спросил Ручкин, пытаясь в темноте разглядеть буквы. Так-так. Что тут написано? Разыскивается Ручкин Пётр Алексеевич за совершение опасного преступления. За любую информацию о его местонахождении гарантировано вознаграждение в размере пятидесяти тысяч рублей. Что-то скромно они меня ценят.
Плохо дело, произнёс Фрол, сплёвывая, пятьдесят тысяч у нас большие деньги. На них можно дом купить. Так что будь уверен, теперь каждый житель будет землю рыть, чтобы тебя найти.
И что теперь делать?
Не знаю, пойдём быстрее, пока нас никто не заметил.
Тихо крадясь между домов и оград, поминутно оглядываясь, они наконец вышли на окраину села. Вдали, сквозь покров ночи, виднелся силуэт церкви. Спустя пару минут они были у цели. Сама церковь была закрыта, священнослужитель жил рядом, в небольшом домике. Именно к нему и направились спутники. Фрол тихо постучал в деревянную дверь. Тишина. Он постучал чуть сильнее и настойчивее. Снова без ответа. На третий раз дверь открылась и в проёме показалось сонное лицо отца Михаила.
Это кто здесь буянит? недовольно спросил он.
Это я, батюшка, Фрол.
А это кто с тобой? присмотревшись, спросил отец Михаил. Батюшки, это же наш преступник.
Не преступник он, заступился за журналиста дворник, оклеветали его. Это долгая история. Нам бы спрятаться.
И с чего вы решили, что я вас пущу и не сдам полиции?
Вы же божий человек, взял слово Пётр Алексеевич, даже если я и преступник, я прошу у вас помощи. Неужели откажете?
Хм, ухмыльнулся в бороду священнослужитель, ну заходи, раз помощи просишь. Только помощи надо у Бога просить, а не у меня. Помощи и прощения.
Мужчины вошли в дом. Отец Михаил предложил проследовать на кухню, где заварил ароматный чай с чабрецом. За кружкой чая Ручкин и пересказал все события, случившиеся с ним в Красном Богатыре.
Однако, произнёс священнослужитель. Если это правда, то искать вас будут везде. И рано или поздно доберутся и сюда. Но, думаю, пару дней у вас в запасе есть.
Один вопрос, батюшка, произнёс Пётр Алексеевич, Фрол вот считает, что Самуил Степанович не человек. А вы как думаете?
Если есть бог, значит, есть и чёрт. И не дай бог встретить его воплощение на земле. Вы лучше-ка спать ложитесь, ребята, скоро светает. А я буду молиться за вас и за всех нас.
Каждый из нас в детстве мечтал попасть в сказочный мир, совершить путешествие в волшебную страну или встретиться с инопланетянами. Петру Алексеевичу выпала уникальная возможность встретиться лицом к лицу с чем-то неизвестным, одновременно стоя на краю опасности. Испытывал ли он от этого восторг, радость или удовлетворение? Скорее всего, нет. Наверное, всему своё время. Это как в детстве: ждёшь с нетерпением приближение Нового года, подарков, ёлки, запаха мандаринов, а затем с годами он становится просто очередным праздником, обыденностью. Так и здесь. Нужно ли оно всё это сейчас, в зрелом возрасте? Нет. И Ручкин твёрдо в этом был уверен. Сейчас он больше предпочитал стабильность и спокойствие. А вот боялся ли он? Тоже нет. С годами он научился подавлять в себе чувство страха, научившись с ним бороться трезвым умом и холодным расчётом. Единственное, что раздражало и напрягало, то, что враг был неизвестен. Больше всего Ручкин не любил неизвестность и неопределённость. Под эти мысли он и заснул.
Вставай, соня, сквозь сон раздался голос Анны Серафимовны.
Сколько времени? потирая глаза, спросил журналист.
Уже полдень, время собирать камни. Вставай быстрее и пойдём на кухню, совет держать будем.
Пётр Алексеевич с трудом прогнал остатки сна, расчесал рукой волосы и проследовал на кухню, откуда разносился запах еды. Фрол хозяйничал возле плиты, жаря яичницу.
Спартанский завтрак, улыбаясь, пояснил дворник. У батюшки тут особо продуктами не разживёшься.
Зато в яйцах очень много белка и полезных аминокислот, просветил Пётр Алексеевич, усаживаясь за стол. Как там дела на воле, товарищ подполковник?
Плохо дело, начала рассказывать старушка. Пинкертон пропал.
Как пропал? спросил Ручкин.
Совсем. Я думаю, у них возникли разногласия, и Семёнов с Энштеном решили его убрать.
Как убрать, убить что ли?
Петя, снисходительно произнесла чекистка, отхлёбывая чай из кружки, ну что ты как маленький. Ты же не в сказке живёшь. Вариантов избавиться от человека очень много. Передай лучше сахар, пожалуйста.
Сахарэто яд, в вашем возрасте надо контролировать количество углеводов, язвительно произнёс Ручкин, протягивая баночку с сахаром.
В моём возрасте уже всё равно, от чего помирать: от диабета или от пуливсё одно.
Бабуль, не говори так, насупившись, подал голос Фрол.
Да это я так шучу, Фролушка. Есть ещё одна новость, похуже. Захар Аркадьевич объявил военное положение и ввёл смертную казнь на территории Красного Богатыря.
Что за чушь?! поглощая яичницу, возмутился журналист.
Это не чушь. Де-факто мы тут отдельное государство. С большой земли на нас всем наплевать. Так, поначалу был интерес, потом всё сошло на нет. Вот и закрыли нас от греха подальше. Иногда ворота открывают, привозят зарплату и вещи с продуктами, как подачку. Ты думаешь, почему Семёнов себя мэром называет?
Почему?
А кто ему запретит? Он здесь царь и бог. Барахтаемся мы тут сами по себе, друг друга перебьём, там наверху только вздохнут с облегчением. Так что поймают тебя, Пётр Алексеевич, посудят по своим законам и убьют.
Как же так? Но ведь должен же быть какой-то выход, какая-то связь или сообщение с большой землёй? С миром?
Нет. Связь не проходит, даже спутник нас не видит. А может, и есть, например, у Самуила Степановича. Может, он и действует по чьей-то указке и не просто так здесь оказался. Кто знает, что за эксперименты здесь проводились или проводятся? Так, что грохнут тебя на всякий случай, от греха подальше. Потом скажут: пропал журналист на красной земле, на аномалию спишут. Может кто-то там, в столице и вздохнёт с облегчением после твоей смерти. Ведь, наверно, в процессе карьеры многим дорогу перешёл? А может, и не просто так тебя сюда пустили.
Но ведь должно же быть какое-то решение? обречённо вздохнул Пётр Алексеевич.
Думай, Петя, думай! Тебя рано или поздно найдут. Это вопрос времени.
Ручкин трясущимися руками достал из пачки сигарету, прикурил её и принялся думать. Мысли роились в голове, но никак не выстраивались в спасительные. Он почти докурил сигарету до фильтра, как вдруг его осенило.
Если насилия не избежать, значит, нужно его возглавить! выдал журналист, ища глазами, обо что бы затушить окурок.
Чего ты сейчас сказал? спросил Фрол, собравшись мыть посуду.
Революция!
Гениально! прокричала Анна Серафимовна, вскочив со стула и захлопав в ладоши. Если сейчас для нас главная опасность мэр, так мы выберем себе другого мэра.
А как же Энштен? Разве не он главный злодей? спросил дворник.
Что Энштенбез власти Семёнова так, просто хитрый жук, парировала старушка. Пётр Алексеевич, голубчик, у вас деньги есть?
Так, немножко, тысяч двадцать.
Это у вас там эти деньги немножко, а для нас тут очень серьёзная сумма. Так что всё, что надо для революции, у нас есть. Деньги есть, народ, который готов бунтовать за эти деньги, тоже есть.
Можно братьев Буйновых позвать, вставил Фрол.
Кто это? спросил Ручкин.
Братья. Безработные алкоголики, за пару бутылок сделают что угодно, пояснил дворник.
Так, теперь нам нужна поддержка полиции или военных, вошла во вкус чекистка. Зять мэра исключается, а вот Исаев очень даже подойдёт. В связи с пропажей капитана его место займёт лейтенант Морозов. Исаев сержант, ему никогда не видать руководящих должностей. А вот если мы ему предложим эту должность, думаю, он не откажется. И к тому же Морозова он ненавидит.
Исаевхороший вариант, продолжил Фрол. Тупой, но исполнительный и очень любит власть.
Осталось найти нового мэра, потирая руки, проговорил Пётр Алексеевич. Настроение его улучшалось с каждой минутой.
Это ещё проще, произнесла старушка. Какой помощник не мечтает занять место своего начальника. А помощник Семёнова, Иван Серафимович, уже семь лет за ним слюни подтирает. И ненавидит его всей душой.
И сколько же на всё это понадобится времени? погрустнел Ручкин.
Если учесть количество населения, начала прикидывать в уме Анна Серафимовна, и площадь территории, думаю, до конца дня управимся.
Управимся? переспросил журналист.
Да, управимся. Фрол мне в этом поможет. Ну а вы, Пётр Алексеевич, так как в розыске, останетесь здесь. А нас ждёт тяжёлый день, полный переговоров, подкупов и уговоров. Отдыхайте, товарищ журналист, завтра вы Красный Богатырь не узнаете.
День четырнадцатыйРеволюция
Семёнов молча прохаживался по своему кабинету, изредка поглядывая в окно. Рядом с ним, сидя в кресле, находился Самуил Степанович. Всем своим видом он изображал спокойствие и, казалось, даже изредка дремал. Во дворе, перед окнами администрации, стояли двое мужчин с плакатами. Они слегка покачивались от большого количества выпитого, но лица их были полны решимости. Это были братья Буйновы. Семён и Степан.
Надпись на плакате Семёна гласила: «Долой узурпатора Семёнова!» На плакате же Степана была другая надпись: «Мы хотим в большой мир!» Братья периодически прикладывались к бутылке и вновь поднимали плакаты вверх, пытаясь что-то кричать. Неподалёку от них стоял Фрол, выжидая своего часа.
Что же это? Митинг, что ли? поглядывая в окно, спросил Захар Аркадьевич у Самуила Степановича. Надо же, отродясь такого не было.
Это не митинг, это революция!
Сейчас приедет Морозов со своими ребятами и мигом этих бездельников усмирит.
Ну-ну, только и ответил Энштен и прикрыл глаза.
А между тем братья всё больше напивались, их крики становились всё громче, хоть и разобрать уже, что требуют митингующие, становилось труднее. Потихоньку людей возле администрации становилось больше, кто-то проходил мимо, а кто-то останавливался из любопытства. Один из сельчан, дородный мужчина в возрасте, остановился рядом с якобы скучающим Фролом и попытался выяснить подробности.