Ну, дальше, дальше!
У вас тоже есть этот дар. Вы знали, что я буду здесь в этот час, значит, вы «видели» будущее. Может быть, не очень далеко и не очень отчетливо, но вы его видели. Каких вам еще доказательств?
Но я просто был уверен, что Так, значит, вот как оно действует, ясновидение!
У вас, видимо, так. У других, возможно, не совсем так. Но если вы твердо убеждены, что в такую-то минуту произойдет такое-то событие или хотя бы что оно наверняка произойдет, пускай чуть раньше или чуть позже, значит, вы обладаете даром, который так высоко ценит генерал Пени. Клайгер горько усмехнулся. Только ничего хорошего от этого не ждите.
Дон помотал головой, в ней просто не умещалось все, что обрушилось на него за одну минуту. Рядом Бронсон переступил с ноги на ногу. Вокруг никого не было, все посетители отошли к другим витринам, и они остались втроем, точно на необитаемом острове.
Я с вами не пойду, объявил Клайгер. Хватит с меня Дома Картрайта.
У вас нет выбора.
Клайгер улыбнулся.
Вы забываете, что тут нет речи о выборе, сказал он мягко. Я просто знаю. Мы с генералом никогда больше не увидимся.
Бронсон глухо зарычал.
Он был как молния, но Дон оказался еще быстрей.
Подстегнутый каким-то неведомым шестым чувством, он круто обернулся, едва блеснул поднятый пистолет, вцепился в руку Бронсонаи выворачивал ее, силясь отвести злобное черное дуло от цели. Мышцы напряглись до предела, потом что-то треснуло, точно сухой сук под ногой: сломалась кость. Пистолет выпал из оцепеневших пальцев Бронсона, он раскрыл рот, но Дон ударил его ребром ладони по шее, и немой рухнул на пол.
Дон схватил пистолет, с трудом поднял бесчувственного Бронсона и поддерживал его, насилу одолевая в себе нахлынувшую ненависть. Как он ненавидит этого Бронсона, который тем только и жив, что мстит всему миру за свое увечье! Как ненавидит Пенна, который обратил этого немого психопата и ему подобных в цепных псов! Сделал их убийцами во имя священной целесообразности: они надежны, потому что не могут проболтаться.
Во всей галерее один только Эрлмен видел, что произошло. Он подбежал к Грегсону и ожегся о его горящие глаза.
Убери эту дрянь, живо!
Значит, пришлось ему все-таки попытаться! Эрлмен перехватил у Дона бесчувственное тело. Пени будет от тебя просто в восторге!
Дон сквозь зубы с шумом втянул в себя воздух, стараясь подавить прилив ненависти.
Отвези его обратно в отель. Из-за Пенна я еще успею поволноваться.
А Клайгер?
Предоставь его мне.
В неистовстве этих последних минут Дон чуть не забыл про Клайгера. Тот стоял перед какой-то вазой и разглядывал эту древность, будто спешил упиться ее красотой и навеки запечатлеть в памяти. Он осторожно поднял вазу, завороженный неповторимым искусством старого мастера, и Дон вдруг ощутил ком в горлеон понял.
Пени не доверял женщинам. Секретарь у него был мужчина, как и все его сотрудники. Он только глянул на Дона и потянулся к звонку.
Не трудитесь. Дон прошел мимо него к двери во внутренний коридор. Просто скажите генералу, что я иду.
Но
Как же, по-вашему, я прошел в здание и добрался до вас? Дон пожал плечами. Попытайтесь-ка сообразить.
Пени был не один. У него в кабинете сидел Эрлмен, горестно дымя сигаретой, и лицо у него было еще более измученное, чем прежде. Видно, он первый попал генералу под горячую руку. Дон захлопнул за собой дверь и широко улыбнулся Эрлмену.
Привет, Макс! Кажется, тебе здорово досталось.
Дон! Эрлмен вскочил. Где ты пропадал? Ведь уже больше недели прошло! Где Клайгер?
Клайгер? Дон улыбнулся. Он где-нибудь в Советском Союзе, и сейчас его, должно быть, допрашивают при помощи всех детекторов лжи, какие только есть на свете.
Минуту в комнате стояла зловещая тишина, потом Пени наклонился вперед.
Ладно, Грегсон, пошутили, и хватит. А теперь подавайте мне Клайгера или получайте по заслугам.
Я не шучу. Дон угрюмо взглянул прямо в глаза генералу. Всю прошлую неделю я только тем и занимался, что толковал с Клайгером, устраивал ему переход границы и сбивал со следа ваших ищеек.
Предатель!
Дон не отвечал.
Гнусный, подлый предатель! Пени вдруг заговорил с ледяным спокойствием, и оно было куда страшней его ярости. Конечно, у нас демократическая страна, Грегсон, но мы умеем защищаться. Зря вы не отправились к вашим друзьям вместе с Клайгером, так было бы для вас безопаснее.
К друзьям! По-вашему, это я для них старался?
Дон опустил глаза, оказалось, руки его дрожат. Тогда с рассчитанной медлительностью он сел и зажег сигарету, дожидаясь, чтобы бешенство немного улеглось.
Вы требуете лояльности, сказал он наконец. Слепой, безоговорочной, не рассуждающей. По-вашему, кто не с вами, тот непременно с вашим врагом, но вы ошибаетесь. Существует верность, которая превыше верности отдельному человеку, государству или группе государств. Это верность человечеству. И да настанет день, когда это поймут все!
Дон!
Эрлмен рванулся было к нему, но Дон только рукой махнул: сиди, мол.
Ты слушай, Макс, и вы тоже, генерал. Слушайте и постарайтесь понять.
Он умолк, глубоко затянулся сигаретой, в обычно непроницаемом лице его теперь явно сквозила усталость.
Ключ к загадке кроется в той вазе, сказал он.
Которую он украл в антикварной лавке? Эрлмен кивнул. А почему, Дон? На что она ему сдалась?
Дон понимал, что Макс старается заслонить его от генеральского гнева, и вдруг обрадовался, что он тут не один. Останься он с Пенном с глазу на глаз, тот, возможно, и слушать бы ничего не стал.
Клайгер видит будущее, продолжал Дон. Не забывайте об этом. В Доме Картрайта он был звездой первой величины, и он пробыл там десять лет. И вдруг ни с того ни с сего надумал уйти. И ушел. Украл деньгижить-то надои украл редкую вазу, он ведь любитель таких диковинок И весь секрет в том, почему он ее украл.
Вор! фыркнул Пени. Он просто вор. Вот вам и весь секрет.
Нет, спокойно возразил Дон. Суть в том, что каждый час был на счету, и он это знал.
Оба в изумлении уставились на него. Они ничего не поняли, даже Эрлмен, тем более Пени, а ведь для Дона все было ясно как дважды два, убийственно ясно.
Поступки человека вытекают из его характера, пояснил Дон. В определенных условиях он будет действовать определенным образом, и это можно предусмотреть. А каков характер у Клайгера? Тихий, кроткий, безобидный, что ему ни скажибез звука выполнит и ничего не спросит. Так он и жил все десять лет, пока его обучали и натаскивали, чтобы «видел» все дальше и яснее. И вот в один прекрасный день он «увидел» в будущем такое, что привело его в совершенное отчаяние, да настолько, что правила и привычки всей жизни полетели кувырком. Он уговорил остальных помочь ему удрать. Они вообразили, что он и им хочет помочь, а может быть, решили нам что-то доказать, теперь это уже не важно. Важен Клайгер. Он удрал. Он воровал. Он старался каждую свою минуту заполнить тем, что для него высшая красота. Человек иного склада кинулся бы пить, играть в карты, гонялся бы за женщинами, а Клайгер помешан на старине, на всяких редкостях. Вот он и украл старинную китайскую вазу.
Да почему? Пени невольно тоже заинтересовался.
Потому что увидел последнюю войну.
Дон подался вперед, забытая сигарета погасла, глаза гореливо что бы то ни стало надо заставить их понять правду.
Он увидел: конец всему. Увидел собственную смерть, и ему захотелось, бедняге, перед смертью хоть немножко пожить.
Все было разумно. Даже Пени это понял. Он еще раньше просмотрел все секретные данные о Клайгере, подробнейший отчет о его поведении за все годы, психологический анализ каждого его шага и поступка и соответствующие выводы. Служба безопасности знает свое дело.
Это Пени с усилием проглотил комок в горле. Этого не может быть!
Это чистая правда. Дон зажег потухшую сигарету. Он мне рассказалу нас было вдоволь времени для разговоров. А не то как бы мы его поймали? Он бы вовек нам не попался, была бы только охота. Но ему надоело, и страх одолел, ужас смертный. Он непременно хотел посмотреть выставкуи ждал, что пуля Бронсона его прикончит.
Постой, постой! Эрлмен нахмурился, недоуменная складка прорезала его лоб. Ни один человек в здравом уме не пойдет сам навстречу смерти. Это же просто бред!
Вот как? мрачно спросил Дон. Пораскинь-ка мозгами.
Оно конечно, пуляштука аккуратная: рази готово, рассуждал Эрлмен. Но ведь он же не умер! Ты ж помешал Бронсону!
Вот тут-то я и стал «предателем». Дон раздавил окурок. Я помешал Бронсону и этим доказал, что будущее можно изменить, что даже такой провидец, как Клайгер, предвидит только возможное, но не неизбежное. И у нас появилась надежда, у нас обоих.
Он встал и поглядел сверху вниз на Пенна, обмякшего в кресле, стараясь не замечать бешеного, ненавидящего взгляда генерала. Тут тревожиться было не о чем.
Иначе быть не могло. Если мы хотим избежать того, что увидел Клайгер, надо сломать привычные рамки. И я переправил его к красным, он готов выполнить свой долг. Они узнают правду.
Они переймут все наши находки! Пени вскочил на ноги. Они создадут такие же объекты, и мы лишимся самого большого нашего преимущества. Да вы понимаете, что вы наделали, Грегсон?
Я открыл окно в будущееи для них, и для нас. Последней войне не бывать!
Вот ловкач! Пени даже не пытался скрыть злобную издевку. Ну и ловкач! Взял да и распорядился, никого не спросясь. Ты у меня за это подохнешь как собака!
Нет, генерал, покачал головой Дон. Не подохну.
Не надейся! Сейчас отдам приказ, и тебя расстреляют!
Дон улыбнулся, наслаждаясь своей новой, непреложной уверенностью в будущем.
Нет, сказал он. Не расстреляют.
Обычный колдун
Марк опоздал на вечеринку. Два пациента, поступивших в последнюю минуту, и срочный звонок от потенциального самоубийцы поломали его график, так что, когда он наконец приехал, только несколько человек сидели в гостиной посреди того, что несомненно оставит после себя след. Глория вспомнит об этом позднее, нет сомнений. Она и Билл были щедры, но одной щедрости недостаточно, чтобы привести все в порядок. Она сжала его руку, когда он вошел в квартиру.
Марк! Рада тебя видеть. Я уж думала, ты не придешь.
Прошу прощения, извинился он. Сандра еще здесь?
Она разговаривает с доктором Лафаржем. Глория снова сжала ему руку. Когда же наконец это случится, Марк?
Как только я смогу убедить ее в том, что, выйдя за меня замуж, она получит достаточную компенсацию за ту мишуру, которой, как она полагает, ей будет не хватать, если она согласится на этот шаг. В голосе его чувствовалась горечь.
Он несколько смягчился, когда Билл сунул ему в руки бокал.
Спасибо.
У Билла была хорошая память. Вермут и джин были в той пропорции, которую он любил, и которая ему требовалась. До них доносился приглушенный шум голосов из группы гостей в углу, неразборчивые обрывки фраз, затем голоса стали тише, словно разговор пошел о тайных и секретных вещах. Все замолчали, когда Марк направился к ним.
Марк! Сандра встала и пошла ему навстречу, подставляя щеку для поцелуя. Это была совсем молодая, очень привлекательная девушка, бледная кожа и черные густые волосы придавали ей сходство с итальянской Мадонной.
Как я рада, что ты все-таки пришел, дорогой. Я хочу тебя познакомить с моими друзьями.
Марк стоял, чувствуя себя не совсем в своей тарелке, когда она присвоила ему титул, на который у него не было никаких прав. Похоже, она все никак не поймет, что психиатр и психологэто не одно и то же, и что первое требует медицинской степени, которой у него не было.
Джим Тейлор, инженер, быстро говорила она. Сэм Клейн, реклама. Лорна Ламбер, медиум. Рэм Рута продает антиквариат из Индии. А это она сделала многозначительную триумфальную паузу, доктор Лафарж.
Марк невзлюбил его с первого взглядаон слишком походил на Мефистофеля. Жидкие черные волосы, прилизанные к узкому черепу и нависающие над высоким лбом. Густые брови, слегка изогнутые вверх. Аккуратные усы и борода клинышком, смертельно-бледное лицо. Онпозер, угрюмо думал Марк, в его внешности больше искусственного, чем естественного.
Доктор Конвей? Его изящная рука оказалась неожиданно сильной при рукопожатии.
Я не доктор. Как обычно, когда Сандра его с кем-нибудь знакомила, Марк вынужден был объясняться. Я обычный врач. У меня нет степени. Сандра всегда делает эту ошибку.
Понятно. У него были черные, глубоко посаженные глаза. Обычная ошибка. Я-то сам доктор философии. Его глаза сузились. Мы ведь встречались раньше, мистер Конвей.
Не припоминаю. Марк напряг память. Нет. Мне кажется, мы с вами не встречались.
Уверяю вас, настаивал Лафарж. Возможно, вы обо мне все-таки вспомните, и очень скоро.
Группа образовалась вновь, кое-кто сидел, словно ученик, в ногах у Лафаржа, забыв о своих коктейлях за разговором, который вращался вокруг одной темы. Эту тему Марк нашел просто неприятной..
Хотел бы я найти хоть одного человека, который извлек пользу из знаний в области таинственного, сказал он. Я не имею в виду тех, кто разбогател, потворствуя капризам любопытных. Относясь со всем должным уважением к подлинно мистическому, мне кажется, что они заплатили слишком высокую цену за спокойствие их разума.
Какую, например? поинтересовался Лафарж.
Уход от реальности. Надо воспринимать мир таким, какой он есть. Бегство от него может иметь только один конец.
По-вашему, стало быть, все мистикисумасшедшие?
Они не нормальные. Это основание предположить ненормальность.
Может быть, вначале следует определить, что же такое «ненормальность»? мягко вмешался Рэм Рута.
Лафарж заговорил прежде, чем Марк мог ответить.
Есть много дверей, в которые можно войти в поисках знаний. Нелегко определить, за какой из них находится истина.
И вы, разумеется, нашли правильную дверь?
Если Лафарж и уловил иронию, то никак этого не показал. Он улыбнулся, открывая слишком белые, слишком острые зубы.
Думаю, что да, мистер Конвей.
Черная магия, вероятно?
Снова улыбка, но без намека веселости в ней. Марк почувствовал, как Сандра предупреждающе сжала ему руку. Ему было неприятно, что этот самодовольный осел произвел такое впечатление на Сандру.
Черная магия, мистер Конвей? Могу я спросить, что дало вам повод прийти к такому заключению?
На мгновение Марк испытал искушение сказать ему правду. Лафарж не первый среди тех, кто пытается получить могущество с помощью имитации. Легенда о Фаусте на многое может ответить. Слишком много слабаков после демонстрации внешней силы пытались подражать небезызвестному принцу Тьмы.
Я встречался с теми, кто делал подобные утверждения, сказал он осторожно. Многие из нихмои пациенты.
Понятно.
В смягченном освещении глаза Лафаржа, казалось, горели внутренним огнем.
Скажите мне, мистер Конвей, сказал он, если бы к вам пришел пациент, пострадавший при проведении химических экспериментов, стали бы вы высмеивать химию?
Конечно, нет. Марк разгадал ловушку. Аналогия не корректна.
Разве? Лафарж пожал плечами. Многие с вами не согласятся. Но, к вашему сведению, истинное знание имеет к черной магии такое же отношение, как медицина к кровопусканию. Не станете же вы возражать, что иногда полезно пустить кровь больному?
Вновь Марк обошел ловушку.
Истина имеет много граней, сказал он. Несмотря на кажущиеся различия, они принадлежат целому. Утверждать, что существует только один путь к знанию, явное заблуждение. Другими словами, неприкрытая ложь.
Что есть истина? поднял руки Рэм Рута. Вещи, что мы видим, предметы, которые ощущаем, это истина или иллюзия? Я могу закрыть глаза и они исчезнут. Можно ли говорить о них как о реальности?
Если бы я взял нож и ударил бы им вас, думаю, ваши сомнения бы развеялись.
Только потому, что мне еще нужно достичь уровня знаний, на котором я бы смог отрицать реальность вашего ножа.
Марк пожал плечами. Ему доводилось раньше участвовать в подобных спорах, и все они были похожи друг на друга. И всегда оставалось чувство бега по замкнутому кругу, когда кажется, что чем быстрее бежишь, тем медленнее движешься. Уже давно он пришел к выводу, что спорить против веры все равно, что спорить против натуры.