Говорили, его не допускают к женщинам.
А как именно говорили?
Спросили: кто же тебя к женскому полу допустил?
Фрист приостановился.
Кстати, правильный вопрос. Почему допустили к самкам?
Дрыкан бухнулся в ноги:
Он сам вызвался! Горел желанием. Вы всегда поощряли трудолюбивых.
Головой надо думать, а то лишу, как ненужной части. Шантей отстранен на три женитьбы. Кровь бурлит. Явно все к этому шло.
Объясните, если не сложно, от чего отстранен и почему, вклинился я.
От трех женитьб, повторил Фрист, словно повторение могло что-то добавить. За насилие. С женщинами нужно обращаться бережно. В них будущее племени.
Ага. Справедливость восторжествовала. Вот бы в случае со мной так же.
Я думал, мы пойдем к садам, но всего лишь вышли к другому окну, открывающему вид на сады. Это какое же зрение нужно иметь, чтоб разглядеть отсюда?
Фрист протянул назад руку. Кто-то из охранителей положил в нее что-то. Рука поднялась к глазам.
Я оторопел. Это была корявая, побитая, дряхлая, ноподзорная труба. Раритет, подобный трону и монетам.
Которая? спросил Фрист, наводя окуляр на сады и регулируя фокус.
Не вижу. Я развел руками. У меня нет подзорной трубы.
Ты знаешь, для чего это? удивился он. Держи. Труба, придумают же.
Подзорная труба имела при вытяжении какую-то полуспрятанную накарябанную надпись, но меня ждали. Я направил инструмент на деревья и долго искал.
Третье дерево слева. Выше всех.
Трубу просто вырвали из моих рук. Теперь Фрист всматривался, как взгромоздившаяся на ветви Тома рвет яблоки, кидает их в корзины, перебирается с ветки на ветку ловчее многих других ровзих.
Темненькая, худенькая, без больших шрамов?
Да.
Привести, кратко бросил он.
Вернулись в главный зал. Труба незаметно канула в неизвестность. Через основное окно было видно, как двое конвойных ведут Тому. Она тоже не сразу освоилась с прямохождением. Оглянувшись, я увидел презрительную усмешку на губах Дрыкана, оставшегося с нами. Но это теперь не важно, главное, Фрист смотрел с любопытством. С простым человеческим любопытством. Если однажды оно проклюнется в сочувствие или хотя бы в милосердие
Чапа! через пару минут бросилась ко мне Тома, распахнув руки. Мы спасены?!
Пока не знаю.
Как в зоопарке. К одной обезьянке привели другую, и возбужденные юные натуралисты заняли места в партере. Ну, не юные, но столь же любознательные.
Можно нам одеться? вновь попросил я, обнимая прикрывшуюся Тому за плечи.
Будучи один, я мог потерпеть, но в присутствии одетых людей наличие одежды на нас, двуполых, стало совершенно необходимым.
Фрист промолчал.
Это невозможно, покачал головой Дрыкан. Ровз должен оставаться ровзом. Если ему дать одежду, он может спрятаться среди людей. Мы уже сделали большое одолжение, разрешив им говорить и ходить на задних ногах. Нечто большее будет похоже на зверолюбие.
Фрист кивнул:
Все правильно.
Они не верят, что мы люди? дошло до Томы, прячущей лицо у меня на груди.
Мы принимаем вас за тех, кто вы есть, ответил Фрист. Дрыкан, свободен.
Хранитель исчез мгновенно, как конфета в доме с ребенком. Остальные тоже удалились подальше, как бы оставив нас втроем.
Чтоб хоть как-то перестать напоминать ровза, я перекинул хвост ошейника за спину. Тома сделала так же.
Покрутись, приказал Фрист девушке.
Как?
На месте.
Тома настороженно зажалась, умоляющий взор вскинулся на меня. Я ничего не понимал. Но мы во власти этого человека. Решается наша судьба. Столько времени никого не стыдились, потерпим еще чуть-чуть.
Разум заставил голову кивнуть, хотя сердце возражало.
С укором отвернувшись, Тома сделала опасливый оборот вокруг оси. Острые лопатки сменились не менее острыми ребрышками, показав как всю осунувшуюся худобу, вызванную недостаточностью питания, так и налившуюся соком женственность. И приобретенную в постоянном движении грацию лани, через которую иногда пробивалась гибкость охотящейся пантеры. Девушка резко остановилась, а темная свалявшаяся грива продолжила движение, уйдя на новый круг. Затем волосы вернулись на место и успокоились, а лицо вновь глянуло на обожествленного вождя племени.
В ее сторону требовательно упало:
Подними руки.
Тома машинально подняла. Округлости вздернулись, и каждая косточка тела отчетливо проступила сквозь повсеместно оцарапанный натянувшийся саван кожи. Загар был вездев любом месте, обычно прикрываемом одеждой. Даже в подмышках. Вечный Фрист покачал головой.
Еще покрутись.
Нервничая, девушка снова провернулась. Ноги остановились, глаза вновь встретились с одновременно изучающими и облизывающими глазами Фриста.
Опустись на все ноги, упал следующий приказ.
Это уже чересчур. Тома спряталась за мою спину.
Нет!
Совсем юная. Взгляд Фриста перетек на меня. Что ты в ней нашел?
Надежность.
В голове крутилось, что сам я еще моложе. Но ко мне вопросов не было.
Глаза Томы быстро перескакивали с одного на другого. Сначала непонимающее, вскоре лицо осмыслилось. Она обняла меня сзади, как единственного друга и защитника. Если нужно выглядеть парой, то мы прекрасная пара. Любуйтесь.
Я сказаллюбуйтесь? Как всегда, глупые желания сбываются. Фрист изволил полюбоваться, но весьма специфически. Вылезшая из рукава рука сотворила невнятный жест, прекрасно понятый охранителями. Несколько быстрых шагов, и сразу по двое схватили меня и Тому. Нам заломили руки, тела опустились лицами в пол и застыли в позе унизительного поклона. Старичок-халатовладелец бодро соскользнул с трона и обошел нас по кругу, особенное внимание уделив тылу. Жесткие пальцы на миг раздвинули мои ягодицы. Судя по прикушенной губе Томы, в ее отношении Фрист дополнительной фантазии не проявил.
Загар даже в таких местах говорит, что вы четвероногие. Будете отпираться и дальше? Фрист последовал к трону, куда и водрузил свое величественное седалище.
Обстоятельства, проворчал я, отпущенный удалившимися по знаку старца охранителями. Как с одеждой. Вынужденная мера.
Что же могло заставить возможных людей жить среди нелюдей по нелюдским законам?
Желание выжить! звонко отчеканила Тома, вновь прячась за меня с прямой линии обзора.
Я же промолчал, понимая, что вопрос, скорее, риторический. Переубедить старикана могли только неопровержимые доказательства. Сейчас мяч был на его стороне, и счет в его пользу.
Разве среди ровзов безопаснее, чем без них? не спуская пронзительных глаз, продолжил экзаменовать девушку пожилой властитель.
В стае? поняла Тома, выглядывая из-за моей раздавшейся за последние месяцы спины. Нет, конечно. Они же звери.
Там могли убить?
Постоянно.
Могли причинить другой вред?
Ну само собой.
А съесть васмогли?
Не исключено.
Фрист довольно расправил плечи.
Допустим, вы сбросили одежду, чтоб вас не убили. Встали на четвереньки, чтоб не убили. Жили со зверями как звери, ежесекундно боялись за жизнь и не ушлипочему?
Мы ждали случая! отчаяние плескалось в глазах Томы, как второго августа десантники в фонтане.
Долго же вы ждали, ухмыльнулся Фрист и вдруг осведомился совершенно другим голосом: Хотите помыться?
Да! воскликнули мы на два голоса.
И в этом как люди. Идите за мной.
Охранители двинулись по пятам. Коридоры вывели нас к банному ходу, откуда утром вели Миледу. Собиравшаяся в капли сырость стекала по стенам. Влажный воздух принял процессию в себя, превратившись в теплый туман. Туман постепенно перешел в пар, поднимавшийся от поверхности выбитого в полу каменного бассейна. Нескольких метров в диаметре, он напоминал озера загорного мира. Только искусственный.
Прошу, указал на купальню Фрист.
При этом его ноги остались стоять на месте, посреди большого теплого помещения с единственным выходом, а на выходе мозолили глаза охранители.
Мелкими шажками мы передвинулись к воде, две ступни одновременно попробовали ее на предмет температуры. Интуиция не обманула. Обалденно.
Чапа, он смотрит. Они все смотрят.
Тома снова закрылась руками. Я обернулся к Фристу:
Мы так не можем.
Не можете или не хотите?
Хотим.
Вы не могли бы уйти? попросила Тома.
Фрист пропустил ее слова мимо ушей.
В стае вам это не мешало. Вы слишком быстро вжились в роль людей.
Мы и есть люди! слезно воскликнула Тома.
Можно попросить вас хотя бы отвернуться? сказал я, закрывая девушку телом.
И охранителей убрать? Фрист довольно хохотнул. Весельчаки. Не хотите мыться, не настаиваю. Пошли обратно.
Хотим.
Мойтесь.
Я кивнул Томе на воду. Все равно одеться не дадут. Хоть чистыми будем.
Ну их. Забудь. Когда еще теплую ванн
Всплеск и брызги сделали слова ненужными: меня уже никто не слушал.
Погрузившееся с головой Томино тело распласталось по дну и некоторое время блаженствовало там, а затем, мягко оттолкнувшись, поплыло к дальнему бортику. Чистейшая вода и достаточное освещение не позволяли укрыть от соглядатаев ни единого жеста. И черт с ними. Я погрузился на миг так же, с головой. Волосы намокли, кожа вспомнила далекий недостижимый дом. На кончиках пальцев появились забытые морщинки.
Почему вода теплая? спросил я Фриста, который наблюдал за нашим омовением с нескрываемым удовольствием маньяка. Подземные воды?
Разве подземные бывают теплыми? Его брови поднялись.
Даже кипяток.
Где? Своими глазами видели или кто-то рассказывал?
Например, на Камчатке, бездумно обронила Тома, нежась в обволакивающем счастье.
Едва не сказала, что по телевизору. Осеклась.
Где-где? Фрист испуганно сжался, словно произнесли заклинание.
Далеко за горами. Я не стал развивать тему. Дно купальни жгло ноги. На уровне нижекостер?
Умница.
Тома мылась в своем углу, повернувшись к нам спиной и стараясь вообще не вылезать из воды. Торчал только затылок, и мелькали руки.
Оттерев многомесячную грязь горячей водой, я снова обернулся к главному зрителю нашего зооцирка:
Полотенец у вас не дают?
Вы знаете о полотенцах? Ладоши хлопнули, вверх унесся громкий приказ: Полотенце!
Воздух наполнился гудением от далекого топота. Запыхавшаяся Миледа распростерлась перед властелином, ладони протянули сложенное полотно. Пахло от него, будто стирали в меде, а гладили розами.
Туда, перенаправил Фрист.
Мой взгляд удава заставил служанку опустить лицо. Только тогда я вышел из воды, зло и гордо, как дядька Черномор, оставшийся не только без богатырей, но и без доспехов, или как какой-нибудь Афрокондитер из пены, или кто там и откуда выходил у гревних дреков и прочих египтян, египкун и египсан. Юная служанка незаметно подглядывала, а правитель забавлялся ситуацией, наблюдая одновременно за всеми.
Мысли взбурлили классикой: «Чума на оба ваших дома!» Моя рука небрежно, словно сделала одолжение, соизволила принять полотенце и промакнуться краешком. Подоспевшая Тома мгновенно изъяла реквизит для собственных нужд.
Но-но, пожурил Фрист жадно запахнувшуюся девушку. Вопрос решен. Отдай.
Тома скрипнула зубами, но починилась. Поклонившаяся властителю служанка исчезла быстрее звука, колыхнув взметнувшейся бахромой. Занимательный факт: в своей пародии на одежду она казалась более обнаженной, чем нагая Тома, выглядевшая естественно и самодостаточно.
В глазах Фриста плескалась новая идея.
Хотите спать?
Тоже под вашим чутким отеческим присмотром?
Само собой. Мое любопытство ученого нужно удовлетворить.
Нашел удовлетворителей.
Тогда не хотим. Тома прижалась к моему плечу.
Алый халат равнодушно вздернулся в районе плеч и вместе с хитро улыбавшимся содержимым двинулся на выход. Нам пришлось отправиться следом. Охранители наступали на пятки и подталкивали.
В главном зале не остановились. Через боковой тоннель, куда утром увели Миледу, минуя множество развилок, мы попали в небольшое тупиковое помещение. Пара узких отверстий под потолком давали светтусклый, рассеянный. Скорее всего, из другого помещения. Все пространство занимала накрытая светлым полотном огромная перина, только вместо перьев и пуха, судя по запахурастительная масса.
В ваше полное распоряжение. Фрист развернулся и вышел.
За ним исчезли во мраке тоннеля охранители.
Чапа, они правда ушли?
Не верю.
Это не важно. Кровать! Настоящая! Мягкая!
Перина охнула под запрыгнувшей с разбега девушкой. Раскинувшись в невыразимом блаженстве, Тома почти утонула в ней. Мое присутствие воспринималось как должное, как нечто постоянное, неотъемлемое и неудалимое. И совершенно естественное. Столько совместно пережитого давало ей это право. Но у стен, насколько я знал, бывают не только уши, но и глаза, поэтому сам аккуратненько прилег с краю, сложив ноги и прикрывшись руками.
Никаких шансов, что нас признают людьми? Тщетная надежда на Томином лице еще подавала признаки жизни, по чисто женской привычке не желая мириться с фактами.
Мой палец лег на губы:
Тсс. Любое слово может использоваться против нас. Хотя все настолько плохо, что куда же хуже?
Нас отпустят?
Обещают. Но можно ли верить?
Когда обещают?
Стая должна отработать вред, который причинила.
Это сколько?
Спрошу. Глаза сами собой закрылись. Первая человеческая постель за полгода.
У нас несколько самок не вернулись, сообщила Тома.
Я встрепенулся:
А девочки? Лет восьми-одиннадцати?
Вроде на месте. Я не приглядывалась.
И без того неяркий свет потускнел еще больше.
Чапа, отверстие.
Я уже понял. Невидимый Фрист смотрел на нас сверху, перегородив один из источников света. Мы с Томой как-то одновременно подняли вверх средние пальцы. Народная мудрость утверждает: если смотреть на окружающие минусы сквозь этот жест, получишь плюс. Не знаю, что там с плюсом, а маленькое мстительное удовлетворение мы получили.
Через минуту появись охранители, между них собственной персоной вклинился полубожок. Недовольство не просто сочилось из него, а вылетало со свистом, словно краска из пульверизатора.
Вы точно пара? Оскорбленный в лучших чувствах взгляд забрызгал нас невысказанной обидой.
А вы точно вечный?
А почемувечный? Томе надоело стесняться, и она села на перине, вопросительно глядя на Фриста.
Я сменил много обличий, неся через поколения мудрость последнего завета.
Какого завета? мгновенно втиснул я.
Может это даст что-то новое и нужное для ума?
Язвительная улыбочка расцвела на поле старческой физиономии, делая ее моложе и противнее:
Последнего.
Я не глухой. Хорошо, что он не повстречался нам более молодым. Тварь, видно, была еще та. Собственно, доброта до власти никогда не доводила, нет у нее такой привычки. Добрым правителем можно стать только уже сидя на троне.
А я не слепой. Вы не пара.
Из-за того, что не стали вязаться у вас на глазах?
Разлученные влюбленные слились бы в объятиях, невзирая ни на какие помехи.
А гостеприимный хозяин получил бы бессовестное визуальное вознаграждение.
Пусть так. Фрист развернулся, выходя в коридор. Охранители нагло подняли и вытолкали нас вслед. Что здесь плохого?
Мы не зверушки в клетке.
Разве?
От бессильной ярости у меня не нашлось, что ответить.
Обратная дорога показалась недолгой. В тронном зале повелитель долины распорядился:
Говоруна увести.
Что?!
А Тома?!
С ней договора нет.
Чувствуя, как мощные тиски сходятся на предплечьях и запястьях, как меня берут под руки и быстро выволакивают из зала, в последний момент я вывернулся, выкрикнув:
Значит, и со мной больше нет!
Неважно. Фрист пошел к отступавшей в испуге девушке. Здесь имеется, кому развлечь Вечного.
Если с ней что-то случитсяне прощу! Убьетевернусь из ада и отомщу! Я сказалвы слышали!
Почувствовалось, как от выплеснутого мной отчаяния дрогнули руки стражников. Дернуться не получилосьдержали крепко. Еще и приподняли, чтоб не упирался. Получившие свободу ноги лягнули охранителей в самые нежные места. В голове взорвался салют, с его окончанием все погасло.