Руки взметнулись вверх, уронив рукава. Девушки вновь грохнулись на колени, отвесили земной поклон и замерли в нем.
Да не отойдут слова сей проповеди от уст ваших, поучайтесь в них день и ночь, дабы в точности исполнять все, что сказано. Поднимитесь.
Два нежных личика вновь оказались на уровне груди своего полубога, однонаивное и испуганное, второесерьезное, томимое неким ожиданием.
Люрана и Верана! Фрист склонился к столику. Пальцы обеих рук окунулись в горшочек и вышли обратно оранжевыми, обтекая яркими каплями. Да сгинут в вечности прежняя жизнь, прежние думы и прежние имена! Да примет вас новый мир, как вы принимаете его!
Яркие полосы прочертили лбы соискательниц поверх черно-белой абстракции. Словно солнечные лучи осветили сумрак долины. Девичьи глаза с изумлением уставились друг на друга.
Ой! не сдержала восхищения Верана.
Оранжевые пальцы опять развернули их лица на режиссера спектакля:
Удалите с себя детские одежды, ибо недостойны вас отныне.
Фрист смотрел на девушек. Они, не мигая, смотрели на него. В глазахдикое смущение женственности и одновременное проявление высшей мужественности. Тонкие пальчики бездумно и покорно развязывали пояса. Через миг веревочки упали. Взятые за плечики, лоскуты ткани взвились через головы и присоединились к пояскам. Босые ножки боязливо переступили с места на место. Вынужденная обнаженность давила на мозг невозможностью прикрыться, девчонки оказались в моем положении, когда я раздет, а всенаоборот. Пустота тронного зала была кажущейся. Забыв, что следить нужно и за мной, стражники голодными собаками лакали глазами и мыслями молочные реки и сметанные берега. Ладно, их из дворца не выпускают, ничего кроме стен за всю жизнь не видят. Но так же вязнул на неровностях взгляд Фриста, в местах попадания вызывая гусиную кожу и скукоживающе-выпирающее вытягивание. Девушки ежились, но стоически держались.
Пальцы вновь окунулись в горшочек. Теперь в другой. Окрасившиеся красным пятерни возложились на плечи соискательниц:
Краскивраги серости.
Фрист сделал паузу, во время которой ладони начали медленно опускаться, оставляя рвано-алые потеки.
Желаниявраги однообразия.
Растопыренные кисти приблизились к дрогнувшей трепетной мякоти.
Мужчинывраги одиночества.
Кадык «художника» передернулся, как затвор помповухи, взор запотел. Он разве что не облизался. Ласковая тяжесть обожгла его руку, растекаясь по пальцам и принимая форму ладони. Вот ведь, старый хрыч. Сто лет в обед, ни одного ровесника на всю долину, а все туда же. Ау, ваше псевдосвятейшество, вы где?
Вожделениепризнак взросления. Наслаждениенаграда за муки. Детинаграда и плата за наслаждение. Новые пригоршни красок размазывались по соискательницам сверху донизу, сопровождаемые грудным пеленающим баритоном. Чувствуетебудто вспугнутые бабочки проснулись у вас внизу живота. Взмахнули крыльями. Разлетелись теплым туманом по выпотрошенному ожиданием телу.
Музыкой небесных сфер плыли в ушах гипнотизирующие слова. Слова распадались на звукимногомерные, опутывающие, разлетающиеся салютом и вновь впивавшиеся в кожу тучами въедливых мошек. Обрастая шипами и щупальцами сопутствующих мыслей, они цеплялись за овраги извилин и пропахивали новые борозды в оледеневших мозгах. Девушки таяли и доверчиво прижимались, предоставляя больше возможностей, когда руки с красками не доставали до спин и прочего. Их бил озноб ностальгии о будущем, уже столько раз воспроизведенном в грезах, что ставшем реальным воспоминанием. Воспоминанием чувств. Образов. Но не ощущений. И теперь они растворялись в ощущениях.
Под видом окрашивания Фрист нагло пользовался служебным положением. В уголовном кодексе за подобное есть статья. Там, у нас. Но мы находились не у нас. У них правитель имел право и с удовольствием им пользовался, вызывая ответные зуд и дрожь, что пробирались в вены и в мысли, выплескиваясь покраснением шей и смелостью глаз. Былые сомнения развеялись, родился восторгощущений, желаний, предвкушений. Восторг тела врезал предчувствием небывалого по скорлупе обыденностикак молотом по стеклянной новогодней игрушке. Лелеемая годами привычность треснула. Разум поспешно забаррикадировался в недоступном углу, и из бреши осознания свободы проклюнулся ошалелый восторг души.
Уловив момент, Фрист прижал к себе соискательниц и нежно побаюкал, чувствуя томление, стрекотание сердец и пылание кожи. Девичьи руки оплели и стиснули его в ответных объятиях. Люрана просто прижалась, закрыв глаза и улыбаясь чему-то, как сомнамбула, а Верана привстала на цыпочки, головка вскинулась, и девушка наградила старого сатира пылким поцелуем, торопясь уйти в ту нарисованную красочную страну, что лежит за пределом понимания.
Фрист с трудом отстранил от себя полыхавшие желанием создания.
Отныне выженщины, громко объявил он, возвращая прелестниц в реальность, отныне ваш долгдарить радость, принимать радость, вынашивать и рождать радостьвсему племени. Чем лучше вамтем лучше племени. Чем лучше племенитем лучше будет вам. Отныне и всегда да пребудет так!
Хлопок в ладоши вызвал подкарауливавших служанок:
Омыть!
Обняв за плечи, соискательниц повели в коридор, которым сюда являлся я. В теплый бассейн, надо думать.
Что значит этот обряд? осведомился я.
Стопы облизавшего губы Фриста степенно направились ко мне.
Возведение в равность.
Это я и так слышал. Общий смысл улавливался: инициализация, прощание с детством. Ну, нет подробностей, значит, нет.
А что им давали пить?
Святой напиток.
У него есть другое название? Пиво, вино, водка, спирт, самогон
Остановись! Взгляд Фриста заметался. Никогда не смей читать заклинания в моем присутствии!
Что ж, примем к сведению сказанное и отмеченное по этому поводу в уме.
Хлопок в ладоши призвал новую тройку служанок. О, как. Сколько же их всего?
Следуя неуловимому знаку, служанки умчались. Через миг, заметив, что властитель стоит теперь у оконного проема и перемещаться не собирается, прямо на каменный подоконник нанесли всевозможной снеди. Фуршет, так сказать.
Не стесняйся. Фрист указал мне на еду, сам привычно начав с фруктов.
Зачем нужно разделение на две части? спросил я между жеванием.
Посланный властителем огрызок полетел в окно. Фу, как некультурно. А если кому на голову? Начальству можно все? На фиг такое начальство. Власть должна подавать пример или идти на фиг. ИМХО.
Ты о заборе? Так заведено испокон веков.
От кого охраняете?
От самих людей, предохраняя от греха. Гляди.
С семейной стороны, как я ее обозвал, к воротам вышел мужчина. Несколько слов часовому, и засов сдвинулся, пропустив и сразу закрывшись сзади. Перейдя мост, мужчина постучатся в другие ворота. Сообщенную подошедшему охраннику причину признали уважительной, человека пропустили. На земле часовой сделал пометку.
Когда вернется, отметку сотрут. Во всем должен быть порядок. Нет порядканет племени. Только ровзы нарушают привычное течение жизни.
Слово ровз что-то означает?
Пришелец из другого мира. Не человек.
В смыслезверь?
Типа того, лукаво согласился старик.
Но могут прийти и люди.
До сих пор не приходили. А придутя пойму, что не ровзы.
Как?
Хочешь узнать, как меня переубедить? Правитель долины кашляюще рассмеялся. Не выйдет. Все доказательства против тебя. Смирись.
Только тем и занимаюсь.
Мой взгляд нерешительно пошарил по сторонам.
Где у вас тут удобства?
Фрист понял.
Отведите.
Как стража сообразила, куда меня вести, и как услышала, если глухая, не знаю, но сопроводила именно в нужное место. Сверху в тесном помещеньице шумно поухивало пробитое в камне отверстие вентиляцииузкое, непролазное. Последнее я отметил на всякий случай. На полу лежал деревянный щит, оказавшийся крышкой. Под ним зияла яма нет, дыра в какие-то нижние помещения. Иначе откуда там свет и мощный приток воздуха?
Размеры дыры не позволяли пролезть в нее, разрешая делать лишь то, зачем явился. Я и сделал. Надеюсь, никто в нижнем ярусе в обиде не будет.
На возвышении на уровне пояса стояли глиняные горшки с водой. Я машинально воспользовался, сполоснув руки. Надо же, была у меня когда-то такая привычка.
По возвращении я застал Фриста у центрального окна, подзорная труба глядела на озеро, по лицу правителя блуждала улыбка. На меняноль внимания.
Прибрежная полоса оказалась усыпана женщинами, и постоянно подходили новые. Берег превратился в лоскутное одеяло от сброшенных одежд. Мешая друг дружке, отвоевывая место в воде, светлокожие фигурки начисто смывали раскраску. Собственно, просто мылись. Мелькали конечности, сгибались спины, выпячивались не спины. Столь массовое купание я видел только на бесплатных пляжах в сезон. Чистые уходили не спеша, весело переговариваясь, а оставшийся гудящий рой при этом почти не уменьшался.
Банный день? хмыкнул я.
Хорошее определение. Запомню.
Смывание раскраски что-то значит?
Утром нанесут снова. Как бы обновятся. Завтра необычный день.
Раскраска, узорычто означают?
Фрист оторвался от трубы:
У кого именно?
Пардон, сформулирую точнее:
У этих женщин, для начала.
Лишь то, что ониженщины. Им идут краски. Это признак человечности. То, чего не хватает вашим самкам.
А дети почему равномерно черно-белые? Полосы, узоры
Полосы и узоры не важны. Нет единого фоначеловек не определился в жизни.
Хранители двуфоновые, потому что прекрасно определились?
Шутку не поняли.
Высшие должностихранители и охранителиимеют собственную расцветку, чтоб все видели издали. У хранителей это еще принадлежность к двум мирам.
Запрокинув голову, Фрист шумно отхлебнул из глиняного кувшина. Судя по запаху«святой напиток».
Кстати, у вас есть вода? небрежно осведомился правитель.
Странный вопрос. Человек не может без воды. И нечеловек не может, предугадал я готовое сорваться возражение.
Обычная?
Мокрая, прозрачная. Какая еще бывает?
Со вкусом слез.
Соленая? Поблизости такой нет.
А где есть? Пронзительный взгляд полицейского, поймавшего вора на месте преступления, распух весельем.
Черт его дери. Для местных мироколица. Все, что дальшеколдовство.
Слышал, что есть такие моря и океаны, поздновато спохватился я.
Ну-ну. Что еще слышал?
Что именно вас интересует?
Все. Для начала скажи, где вы проявились.
Что сделали?
Горы непроходимы. Вы проявились где-то внутри. Поэтому я уверен, что ты не человек, хотя, не спорю, очень похож и местами весьма убедителен.
Они проходимы, были бы умения, желание и смелость. Или необходимость.
Рассказывать ли об условно проходимых скалах над водопадом? Если не знаетэто козырь. Никто не ходит с козырей. Однажды может пригодиться.
Где именно? Его рука махнула в окно.
Мозг вскипел: как сказать столько, чтоб не соврать про известное и при этом максимально утаить остальное?
Со стороны озера, где рыба сушится.
Это понятно, вас там поймали.
Можем сходить, если интересно. Попытаюсь найти.
Интересно, но не настолько.
Что же интересует в первую очередь?
Что ты знаешь о полетах людей?
Тон и постановка вопроса сообщали, что сам он о них знает лишь понаслышке. Жаль.
Разве люди летают? состроил я глупую физиономию.
Раньше летали.
Насколько раньше?! Каким способом?!
Наконец-то. Сейчас раскроется загадкав прошлое нас занесло или в будущее. Если речь зайдет об аппаратах тяжелее воздуха
В преданиях. Посмотрев в небо, Фрист сделал знак охранителям. На сегодня достаточно.
Выдвинулись два красноюбочных конвоира, готовые проводить до выхода.
Как долго ровзам батрачить на благо племени? успел спросить я, пока не увели.
Устал от нашего двуногого говорящего общества? Не беспокойся, немного осталось.
Белолицые конвоиры, принявшие меня у красномордых на выходе из дворца, очень спешили. Достигнув озера, я узнал, почему: аналогичное недавнему женскому, мужское купание происходило сейчас на этой стороне. Весь берег усеивали тряпочки, прибрежную полосутела и головы. Белый фон исчезал с физиономий, превращая дикарей в обычных людей. Кто-то чесался, кто-то терся, кто-то погружался с головой, отмывая волосы. Виднелись знакомые лица: Карп, Зуй. Конвоиры поторапливали меня, стремясь к своим. Сдав часовому, они быстро ушли. Снова у меня появилась призрачная возможность сбежать: либо просто дать деру, либо подгадать момент и выхватить у единственного часового оружие.
Чушь. Какой смысл?
Пока часовой спускал лестницу, я громко спросил в сторону женской ямы:
Тома, все хорошо? Рыкни, чтоб не злить соседей.
Ррр! радостно донеслось снизу.
Ночью снились прилетевшие из-за гор самолеты, из которых парашютировались десантники. Я радостно бежал навстречу, пока они, обрубив стропы каменными топорами, не подняли на меня размалеванные черно-белые рожи.
Глава 5
Распорядок нового дня ничем не отличался от предыдущих. Стаю цепляли к жердям, готовя к новым свершениям на благо и процветание долины, а меня специально прибывший хранитель увел во дворец. Сегодня это был не Дрыкан. И не Мамон, имя которого я тоже запомнил. Новый хранитель был молчалив, пришлось долго дожидаться, когда к нему обратятся. ОказалосьКутяй. Я принял к сведению. Мамон с Кутяем являли единство противоположностей: грузный и тощий, прямой и агрессивно склоненный вперед, словно бросавшийся в драку, темный и светлыйнад одинаковыми равномерно поделенными на черное и белое физиономиями. Они встретились мне в первый день во дворце, ведя девушку из купальни. Кроме них и Дрыкана других хранителей пока не видно. Надо бы подобрать ключик хоть к одному. Хранители хранят что-то, пусть поделятся. А если нельзя делиться, то пусть хотя бы намекнут.
У входа в тронный зал нас остановили охранители. Ухо уловило окончание знакомой церемонии. Фрист величественно вопрошал:
Что тебе предстоит?
Голос Вераны отвечал с непередаваемой готовностью:
Остаться во дворце. Служить словом и делом.
До каких пор?
Пока не придут новые равные.
Хорошо. Веда! Отныне и во веки веков, да пребудет так!
Девушку увели. Судя по звуку шагов, одну. Куда делась вторая? Кстати
Столько нового, что выпали из поля зрения вещи совершенно чудовищные. Как только меня оставили с божком наедине, я сразу спросил:
Что вы делаете с детьми?
Я? Фрист вздрогнул. С какими детьми?
Детьми ровзов, как вы их зовете.
Не их, а вас, поправил Фрист.
Куда исчезают мальчики?
Детеныши помогают нашим подросткам совершенствоваться в военном деле.
Каким образом?
Позвав меня за собой, Фрист подошел к окну, поглядел в него. Губы скривились, вспомнив что-то.
Из-за церемонии занятия отменены. Завтра увидишь.
Почему дети?
Дети должны тренироваться с детьми. Вырастут уменияповысится возраст соперников. Почему не спрашиваешь про церемонию?
Что за церемония?
Женитьба.
Кто женится?
Увидишь. Уверен, в вашем мире не так. Кстати, начинается.
Я встал рядом. Вид отсюда открывался на обе стороны озера, а перешеек с мостом оказались прямо перед глазами.
У обоих ворот моста скопилось множество людей. Я начал примерно представлять население долины. Две толпы по нескольку сотен собрались на церемонию. Слева, откуда привели меня, стояли мужчиныснова в раскраске. Чернолицых не было, только белолицые. Я узнал Карпа, Зуя, некоторых других, чьи лица примелькались, а имен не знал. С другой стороны ждала чего-то такая же толпа женщин. Молодые и старые, стройные и толстые, даже слегка беременные. Причем беременными были и молодые, и старые. Кажется, здесь это бесконечный процесс. Контрацепции не знают, или закон ее запрещает.
Да, еще: старыене значит старухи в общепринятом смысле. Стариков в долине не водилось, как в стае, и по той же причине. Старыеэто не слишком молодые. Которые являются старыми лишь на мой пятнадцатилетний взгляд.
Ворота открылись одновременно с обеих сторон, но толпы не шелохнулись. Три знакомых мне хранителя вышли на мост. Установилась тишина.