Можно сказать и так.
Романтик он, однако. Или философ. Или книжек умных начитался. Действительно, буквами от первой до последней можно описать всё. Осталась мелочь: узнать это всё.
Лоб Фриста собрался вертикальными морщинами. В глазах бесилась мысль. Хозяин поймал неуемную мысль за хвост и спрятал подальше.
А ведь ты не простой ровз.
Тогда очень глупый, если так легко выбалтываю величайшие тайны.
Потому что молодой.
Хотелось сказать резкость, но я передумал. Вместо этого, отойдя к окну, сообщил:
Молодой организм хочет кушать.
По хлопку повелителя Миледа и Тида прибежали за столиком с красками. Руки протянули, но взять не успели.
Стоять! Фрист резко поднялся и обошел кругом каждую из застывших служанок.
Девушки прятали взоры и теребили пальцы.
Принесите поесть, а потомтанец для меня и моего странного гостя.
Он обернулся ко мне:
Столько времени потеряно. Жаль. Ничего не успеем. Даже руки опускаются что-то начинать.
О чем вы думали минуту назад? прямо спросил я.
Я? по-детски переспросил Фрист. Ты и мысли читаешь?
Неплохо бы сблефовать, но раскусит сразу.
Только лица. Итак, что надумали нехорошего? Я видел.
Старик рассмеялся:
Ничего не скроешь. Пришла безнадежная идея вместо тебя отпустить другого. Глупо, конечно. Но так жаль расставаться со знающим собеседником.
На подоконнике перед нами накрыли шикарный стол. Отметил что из новеньких не видно Геды, но примелькавшаяся за сегодня тройка, как уже понимаю, не единственная. Дворец большой, дел много, и сменяться иногда надо.
Пока тройка новеньких подносила, сразу по четыре незнакомых мне служанки выстроились в центре зала в три ряда. Вон их, оказывается, сколько. И если еще не все
Хлоп! одновременно соприкоснулись двенадцать пар ладоней. Хлоп! с секундными перерывами продолжили они, задавая четкий ритм. Опоясанные бахромой ножки начали пританцовывать. Бахромаподлетать. Телахуденькие, пышные, высокие, низкие, загорелые и не оченьритмично подрагивать. Хлопающие руки поднялись над головой, талии качнулись из стороны в сторону, бедра двинулись как в индийском танце. Затем принялись качаться еще, еще, еще, амплитуда нарастала. К талиям присоединились головы, во время раскачиваний падавшие направо и налево. Налобные нитяные занавесочки полностью открывали на это время глаза: смущенные, требовательные, опасливые, лукавые, шальные, разные. Хлоп! одновременно поднялись, согнувшись в колене, правые ножки по углам шести квадратов. Хлоп! сменили их левые. Движения простенькие, но настолько слаженные, настолько чувственные, настолько завораживающие
Ррр! донеслось через проем с «улицы».
Что они делают?! обернувшись, вскричал я.
Надсмотрщик, державший детеныша, опустил его на землю и дал пинка. Встав на четыре ноги и ошалело оглядевшись, человолчонок прыгнул вперед. Никто не гнался. А гнаться было кому: напротив выстроились шеренгой дети и подростки мужского пола, в руках они держали луки.
Готовсь! скомандовал надсмотрщик, которого я обозвал так из-за кнута, висевшего на поясе. Их носили только хранители и надсмотрщики ровзов.
Маленькие долинники натянули тетивы. Юный человолк бросился наутек. Дав ему немножко уйти, надсмотрщик дал отмашку:
Можно.
Рой стрел взвился в воздух, настигая детеныша.
Остановите! Мой взгляд практически ударил Фриста.
Он остался невозмутим.
Невозможно. Дети должны тренироваться.
Вспомнил: мы об этом уже говорили. Тогда Фрист заявил, что дети должны тренироваться с детьми. Вырастут уменияповысится возраст соперников. Вот куда исчезали дети
Его же убьют! Как и предыдущих!
Ты так долго убеждал меня, что человек, а не животное. Я уж поверил было, что нечто человеческое в тебе имеется. Теперь доказываешь обратное.
Вы совершаете убийство!
В заповедях не говорится о животных.
Круг замкнулся. Я попал в логическую ловушку.
Хлоп! Хлоп! продолжался убаюкивающе-синхронный и одновременно возбуждающий танец, ведь команды прекратить не было. Хлоп! раскачивающиеся фигурки начали медленно вращаться на месте. Хлоп! остановились к нам спиной. Застыли. Бахрома успокоилась. Хлоп! спины резко прогнулись назад, словно у гимнасток, отчего перевернутые глаза встретились с нашими. Даже не встретились, а воткнулись, как острые пики. Двадцать четыре пронзительных зрачкав четыре наших.
Прекратите этот балаган. Мой палец указал на танцующих. Не понимаете, что совершенно не к месту?
Взмах руки, и служанок сдуло этим ветром.
В теле детеныша торчали уже три древка. Он продолжал убегать, истекая кровью. Новые орудия убийства летели без остановки. Несколько попали, но отскочили. Еще две воткнулись.
Это вы называете тренировкой?
Лучшая из возможных. Не часто удается пострелять по убегающей мишени.
Но мишеньживая!
Об этом и говорю.
Черные стрелы! донеслась команда надсмотрщика. Шагаем!
Детеныш полз все медленнее, окровавленные пальцы хватались за траву и тянули на себя, пытаясь хоть так приблизить спасение. Шансов не было. Шеренга лучников двигалась к нему, периодически постреливая. Теперь стрелы брались из второго отделения колчана.
Готов, объявил надсмотрщик, поднятой рукой прекращая обстрел.
Лучники собрались вокруг недвижимой жертвы. Надсмотрщик убрал из трупика черные древки и указал на попавшие первыми:
Чьи? Молодцы. Сегодня особенный день. У вас будет отдельный бегун.
Отличившиеся мальчишки в восторге запрыгали.
На позицию! Надсмотрщик вернул всех на место. По неподвижной мишени можно!
Пока долинные дети превращали в кровавое месиво то, что недавно было ребенком, надсмотрщику передали еще одного человолчонка, постарше. Почти подростка. Видя происходящее, тот вырывался. Оскалившиеся зубки старались укусить, тельце вертелось и норовило выскользнуть.
Лучшие стрелки, на позицию. Готовсь!
Собрав стрелы, часть детей перешла в разряд зрителей, с луками наизготовку встали пятеро. Им принесли топоры и отобрали колчаны, оставив по две стрелы.
Руки надсмотрщика разжались, выпуская пацаненка. Тот сразу рванул галопом, петляя зигзагами.
Сложная мишень. Фрист вместе со мной следил за убийственной тренировкой.
Это не мишень.
Это ровз. Впрочем, ты тоже ровз, я тебя понимаю. Но таковы правила игры. Либо ты, либо тебя. Как в борьбе за власть.
И как в борьбе за жизнь, машинально добавил я, глядя за окно.
Старик задумчиво согласился:
На первом этапеда. Но когда жизнь выиграна, начинаются игры за власть. И жизнь снова теряет ценность.
Команды к стрельбе не было долго. Я даже начал надеяться на лучшее.
Можно! выкрикнул надсмотрщик, вынимая кнут.
Один за другим два залпа унеслись к мальчишке, который почти достиг спасительного сада. Никто не попал. Мальчик скрылся за деревьями.
Вперед!
Отброшенные луки полетели на землю, бывшие стрелки бросились вдогонку с топорами. Надсмотрщик, поигрывая кнутом, медленно двинулся следом. Оставшиеся дети вновь принялись стрелять по неподвижным останкам. Обычное мероприятие, все идет по плану. Финал погони никого не волновал, поскольку заведомо известен.
Продолжим? Фрист указал на столик с надписанной дощечкой.
После такого? Махнул я головой в проем окна. Увольте.
Как скажешь. Хотя
Что-то нехорошее мелькнуло во взгляде старикана. Скрывавшиеся в тоннеле охранители вновь появились в проемах и взяли меня на прицел. Неуловимым знаком был подан еще сигнал, вжикнула вылетевшая стрела, загрохотал спрятанный под сводами гонг.
Фрист продолжил елейным тоном:
Прежде, чем уволить, как ты попросил, я кое-что объясню. Видишь эти стрельбы и погони для добития? Обычно мы не даем подросткам самочек. Люди слабы, а закон строг. Лучше не доводить до греха, чем потом карать, согласен?
Пришлось кивнуть, ибо согласен в высшей степениособенно если старый хрыч подумал о том же, о чем я. Вернее, о ком.
Но у любых правил бывают исключения.
Вбежал по зову хранитель Дрыкан. Голос правителя обрел командную интонацию:
Ровзиху, что сидела у меня в окне, отдайте стрелкам.
Я остолбенел. Дрыкан мелко заморгал:
Самку? Ту самую?
Прямого запрета нет. А учитывая обстоятельства
Повелитель, правила запрещают давать детям взрослых. Хранитель распростерся на полу, не смея даже подумать, что божок мог забыть о таком.
Фрист отмахнулся:
Юная ровзиха не взрослая.
Почти взрослая. Она опасна.
Глаза Фриста переметнулись на меня:
Слыхал? Вечному Фристу напоминают о правилах. Я-то вижу, кто опасен, а кто нет, но для народа придется согласиться. Порядок превыше всего. Ну, раз в бегуны не годитсяЕго лицо обернулось к хранителю. Она хорошо умеет ходить на задних ногах. Свяжите передние, шейную веревку удлините и закрепите к обгоревшему пню на недавнем кострищечтоб бегала, но не могла убежать. Стрелков отведите подальше, а по бокам от мишени поставьте несколько мужчин посерьезней. На всякий случай. И пусть мишень камнями пошевеливают, чтоб шевелилась бойчее, а не пряталась от стрел. Все ясно?
Дрыкан попятился, кивая.
Не надо! очнулся я.
Останавливающий жест Фриста заставил хранителя замереть.
Есть другие предложения?
Готов продолжать сотрудничество на прежних условиях.
Люблю, когда проблемы решаются так легко. Но самку, жесткий взгляд Фриста перетек на хранителя, на всякий случай привяжите, где сказано. Снабдите едой и оставьте под охраной. Для недопущения новых взбрыков моего гостя.
Дрыкан скрылся в коридоре. Охранители остались.
Продолжим?
После такого шантажа, что он рассчитывал услышать кроме враждебно-бездушного «да»? Вместо ответа у меня вырвался горестный выдох. Лицо старика налилось сочувствием.
Понимаю, но и меня пойми. Время поджимает. Если хочешь домой, нужно торопиться.
Осекшись, он вперил в меня пронзительный взгляд:
А не обманешь?
Тоже умел читать по лицам.
На языке висело «Зачем мне это?», но старик не дурак.
А как проверите? ответил я, пойманный прямо на месте задуманного преступления.
Фрист подумал над проблемой.
Пойдем. Времени на игры не осталось. На обучение тоже. Я покажу кое-что, ты прочтешь. Или сообщишь, как читать.
Настолько уверены в моей лояльности?
Я покажу то, что ты просил. Кое-что из древних текстов. Тебе самому будет интересно.
Уже не интересно. Хотя ужас как интересно. Я переживаю за свою женщину.
Зря. Она будет на виду, сыта и не обременена работой. Вечером ее вернут в ночлежку. А ты будешь помнить, что не нужно артачиться по пустякам.
«Ночлежка» прозвучала как «ночлёжка». Местный колорит, однако.
У меня по вашим «пустякам» свое мнение.
Да сколько угодно. Фрист уже отвернулся, требовательно поманив за собой
Нет! громко донеслось из окошка. Не смей!
Меня притянуло к проему как магнитом. Голос принадлежал Дрыкану. В немзлость и испуг. Звук исходил с дороги, ведущей от ночлёжки, то есть, от пещеры с ямами. Кривенькая яблоня загораживала обзор.
У вас есть подзорная труба, вспомнил я. Дайте, пожалуйста. Пока волнуюсь за Тому, собеседник и тем более помощник из меня никакой.
Фрист протянул назад ладонь, чуть согнув пальцы определенным образом. Вприпрыжку примчалась Геда, в подставленную руку легла подзорная труба.
Держи, помощничек. Фрист удалил отчаянно жаждавшую еще как-либо услужить девушку. Это называется дальнозор, а не позорная труба. Придумана, чтобы глядеть, а не подглядывать.
Я должен быть уверен, что с Томой все в порядке.
С ней ничего не случится. Мое слово.
Знаю я это слово.
Сквозь ветви стало видно, как из гусеницы-волокуши, груженой хворостом, хранитель выпрягал Тому. Крик предназначался надсмотрщику, рьяно работавшему кнутом. Теперь тот прятал кнут за пояс, но все доступные спины и ягодицы были исполосованы. Заслышав скрип моих зубов, Фрист успокоил:
Это мелочи. Не заживают лишь настоящие раны, телесные и душевные, а от них, от настоящих, твою самку берегут.
Понукаемая гусеница, потерявшая звено, с трудом сдвинулась вперед. Отойдя от хранителя, надсмотрщик снова вынул кнут.
Пшли, отродье небесное!
Не имевшая прозвища крепкая самка тащила за собой остальных. Замыкала Пиявка, по чьему тощему заду пришелся очередной удар. Этих бить не запрещали.
Несмотря на нетерпение властителя, я смотрел, как Дрыкан вел на поводу поднявшуюся на ноги Тому. За ними следовали два вооруженных стража. Детвора, расстреливавшая остатки трупа, расступилась. О тренировке забыли; раскрыв рты, поглощали новое зрелище.
Пшли отсюда, мелкота, отогнал их хранитель. Идите к горам, стреляйте по деревянным мишеням. Здесь вам сейчас делать нечего.
На травяной площадке между садами и дорогой, упиравшейся в мост, зияли чернотой несколько пепелищ. Внутри одного торчал пень.
Прекрасно видимое в окуляр лицо Томы перекосилось. Она уперлась, но, дернутая за ошейник, упала на четвереньки.
Поосторожнее! выкрикнул я из окна.
Все, кто был снаружи, обернулись и грохнулись на землю. Фрист отошел вглубь, чтоб не мешать людям работать. Я помахал Томе рукой, показывая, что все как бы под контролем, затем быстро вытащил внутреннюю часть трубы до отказа. Нацарапанная надпись проступала целиком, только если крутить трубу в руке.
Фрист выхватил у меня инструмент. Он хотел озлиться, но уголки глаз разгладились от подавленной вспышки гнева и вновь собрались веерами хитрых морщин:
Видел? Что скажешь?
Похоже на
Фрист необычайно возбудился:
На что?!
На обычные буквы. Только раскоряченные в разные стороны.
Сам понимаю. Как с «негром». Словно ребенок писал. Хочешь сказать, это не шифр? Прочесть сможешь?
Я протянул руку:
Дайте.
Старик помедлил. Рука указала за окно:
Если узнаешь что-то важное и утаишь, мне придется отказаться от своих обещаний.
Не надо так часто напоминать, что вынастоящий хозяин своего слова, поскольку захотелидали, захотелизабрали.
Под краткий смешок подзорная труба перекочевала ко мне. Открыв, я повертел надпись так и сяк.
Прекрасно различались четыре знака.
Слово зеркало вам что-то говорит?
Там так написано?
Не говорит. Вот и хорошо.
Да. Зе-р-ка-ло. Стук в висках не смолкал. Правду сообщать не хотелось. Не знаю, что значит. Это шифр великого Леонардо да Винчи, придумавшего многое из того, что до сих пор не придумано.
Фрист отобрал инструмент.
Внешне похоже на «н79а», но я знал, что здесь что-то не так, несколько завитков неправильны. Ты очень много знаешь. Пожалуй, покажу тебе больше, чем планировал. Пойдем.
Очень много знаешьсомнительный комплимент. В моем мире таких ликвидируют.
Взглянув в окошко, где привязанную Тому, наконец, оставили в покое, я последовал за энергичным стариканом. Поодаль нас сопровождали охранители. Утрешнее «доверие» благополучно отправили на свалку истории.
Перед глазами мерцали кем-то процарапанные четыре буквы в зеркальном исполнении. БЕГИ. Шифр нехитрый, но для места, где не знают зеркал
К кому обращался писавший? Дикое самомнение решило бы, что ко мне, не будь царапины столь древними, почти затертыми. Очередная загадка. Кто-то давно умерший предупреждал об опасности кого-то другого, тоже наверняка умершего. Жаль, не узнать, дошло ли послание до адресата.
Глава 8
Коридор вел вглубь горы. Все время вниз. Несколько раз встречались охранители, дежурившие на развилках. Вертевший в руках трубу старик, чьи мысли витали далеко, по ходу отдал ее одному из краснорожих стражей, взамен приняв факел. Мне огня не доверили.
Спуск окончился разветвлением на несколько ходов. Мы отправились вправо. Долго плутали, сворачивая то туда, то обратно. Через некоторое время выйдя на такой же перекресток, пошли влево. Через некоторое время
Старец водит кругами. Не оставить ли метку? Нет, за метку голову снимут. Пусть остается уверенным в собственном хитромудрии. Объяснить бы ему, как рисуется компьютерная графика, многократно повторяя один рисунок или рассказать, в скольких фильмах героя водят за нос, выдавая простое за сложное. Как хорошо быть информационно подкованным.