Ну, не повезло мне родиться обезьяной, падало не требующее ответа.
Век жививек учись, закрывал я вопрос.
Приятно чувствовать себя мужчиной в обществе, где ум и сила мужчин обрели достойное применение. Вообще, здорово ощущать себя мужчинойсамым главным и самым важным в отношениях. Здесь было так. Мне нравилось.
Или надоело быть девочкой?
Меня стали брать на охоту и на поиски другой пищи. Несколько самцов приглядывали, учили правильно рыть, добывая корнеплоды и червей, отличать съедобное от несъедобного, хотя поначалу несъедобным я считал все. Выяснилось, что медуница (известный мне цветочек, розовый, пока молодой, и синий, когда давно распустился)прекрасный заменитель салата, пятнистые листья медуницы шли на ура. Кислый дикий щавель тоже стал привычным и вкусным. А улитки, ползающие по листьямпросто деликатесом. Насколько я знал, в них полно белка. И каких-то микробов, как когда-то слышал, но в нашей битве за жизнь микробы, видимо, погибали первыми. Не знаю, что перевешиваловезение или воля к жизни.
В засадах и погоне толку от меня было мало, но тоже учился. После нескольких боев с волками по-другому вспоминал встречу с ними на причале. С новыми знаниями у нас мог быть шанс.
За остававшейся в пещере Томой присматривали самки, сидевшие с детьми или только ждавшие их.
Слов человолки не знали, только радостный лай, грозный рык и вой страдания. Остальные чувства и понятия выражались их вариациями и смесями.
Рррр! опрокидывал меня грузным телом самец, которого мы с Томой прозвали Гиббоном.
Приходилось лежать на спине, подрыгивая ножками, и делать вид, что подавлен, что все понял и покоряюсь. Все понялпо поводу вечного выяснения, кто сильнее. Гиббон имел габариты шкафа, волосатость дикобраза и вонючесть скунса. Каждый раз, когда его ставил на место вожак, Гиббон шел отыгрываться на менее значимых особях.
Или такой «разговор»:
Гав! радостно говорила мне молодая низкоранговая самочка, оттесняя от основной стаи.
Худая и жилистая, она не имела пары. Ростом с Тому, возрастом постарше. На вытянутом лице блуждало беспокойное подобие улыбки. Волосы напоминали мои: русые, непослушные и столь же нестерпимо грязные. Хлипкие плечи передних конечностей переходили в узкую грудную клетку. Тельце топорщилось мягким вниз, а жесткими лопатками вверх. Как штурмовик на боевом вылете: сверху крылышки, снизу бомбочки. Впалый животик нежданно проступал отчетливой решеткой пресса. Поскольку хвоста не имелось, самочка задорно помахивала передо мной тощей кормой так, будто он подразумевался. Пару раз умудрялась лизнуть в щеку или куда достанет. Я отбрыкивался, строил страшную морду, рычал, но, видно, не очень правдоподобно. Попытки подружиться не прекращались.
Опять Пиявка приставала? неведомым способом узнавала Тома о том, чего видеть никак не могла.
Я изображал надменное равнодушие. Типа, не ваше волчье дело, сударыня человолчица Тома.
У нее тоже завелся поклонник. Он не подходил, глядел издали истосковавшимся голодным взглядом, нарезал круги, как бы демонстрируя себя, но не навязываясь. У нас он стал Зыриком, Вуайеристом, Глазодером, Смотрюном Каждый день приносил новые варианты.
Как наш Смотрик? интересовался я после любой отлучки. Руку и еще что-нибудь предложил?
Все смотрит, горестно вздыхала Тома, а глаза посмеивались. Смотрит, смотрит, смотрит Скоро глаза протрет. Или у меня чего-нибудь.
Мои брови взлетали на лоб.
Взглядом, шаловливо уточняла Тома.
Любуется, облегченно выдохнув, объяснял я.
Было бы чем, сердито фыркала Тома. Тут вон сколько всяких вот с такими и с вот тут о-го-го.
С этим не поспоришь, что есть, то есть.
Зато ты всех нежнее, всех румяней и умнее.
Комплименты нравятся всем. Пряча удовольствие, Тома посетовала расхожей банальностью:
К сожалению, на ум мужика не поймаешь.
Может, ты уже поймала, просто он чтит закон. Ждет, когда твое качество перейдет в определенном возрасте в количество. Тогда возьмет оптом.
Я столько не проживу! До совершеннолетия мне еще больше двух лет!
Здесь выходят замуж раньше.
Хочешь выдать меня прямо здесь? Тонкая ручка обвела пещеру. За нелюдя?
Ну и что, что нелюдь, лишь бы человек был хороший. Как сказал Дарвин одной прелестной особе: вы, конечно, тоже происходите от обезьяны, но не от обычной обезьяны, а от обезьяны очаровательной.
Нечасто удавалось вдоволь попикироваться. Даже перекинуться несколькими фразами. После первого же шепота где-нибудь раздавался настороженный или агрессивный рык, мы затыкались.
В походы я уходил с камнем на сердце, оставляя Тому одну. Впрочем, не одну, а в обществе других сильно покалеченных, а также беременных и кормящих. В такой компании девушка могла постоять за себя сама, даже в своем тяжелом положении.
Походы стаи делились на короткие, средние и длинные. По выходе никто не знал, куда сегодня заведет вожак. Самые простые выходыза кореньями и съедобными травами на склон горы. Мы как бы «паслись», наедаясь на месте и многое принося в пещеру. Трава с тройчатыми листьями под названием сныть, косимая на бабушкиной даче как сорняк, оказалась съедобной и прекрасно заменяла зелень, ради засевки которой когда-то пололась. Темно-зеленые заросли съедались на месте и собиралась для засушки. Не только листья, даже черешки и стебли сныти хорошо шли, если снять кожицу. А еще лебедатреугольные листья с мучнистым налетом. Да, невкусная, горькая, противная, немного вонючая. Сначала. Просто вы еще никогда не были по-настоящему голодны.
Средние выходы длились весь день, до ночи. Иногда до утрав определенные места с плодовыми деревьями или кустами, типа малинника. Или на поля крестьян, отважившихся выращивать что-то вблизи опасного соседства. Возможно, взятое человолками становилось неким налогом, составной частью негласного договора: крестьяне не звали цариссу с отрядом, человолки не убивали крестьян. Даже не видели друг друга. Соперники за еду умудрялись расходиться в пространстве-времени, не допуская стычек.
Интересно, успели бы конные войники цариссы перекрыть стае отход? Вряд ли. Даже если окажутся неподалеку. Налет готовился долго, с разведкой местности и выставленными по сторонам дозорными, а совершался быстро, дерзко, с мгновенным отступлением при полной руке добычи у каждого. Путь туда-обратно проходил разными дорогами, причем по такому бездорожью, что не только конный, даже пеший переломает ноги. Стая же легко передвигалась по любой пересеченной местности. Где ходом, где прыжками, где по ветвям деревьев.
Длинные походы затягивались на несколько суток. Вожак знал места, где можно поживиться чем-то особенным, и ради этого стая делала многодневные переходы.
Самым сложным и кровавым делом, естественно, оказалась охота на волков. Бывали жертвы со стороны стаи. Но редко. Волки боялись человолков. Учуяв, обходили. Ловили их только в грамотно выстроенную засаду.
Возвращаясь с добычей, которую приходилось всю складывать к ложу вожака, я шел в свой угол, наблюдая оттуда церемониал приема пищи.
Как всегда, к еде вожак приступил единолично. Ел медленно, смакуя и чавкая, стая роняла слюнки на почтительном расстоянии. Любого недовольного ждал взгляд, не суливший ничего хорошего. Потом ели приближенные, самцы и самки второго и последующего рангов, в конце что-то перепадало нам, низшим. Даже радовало: мясо съедалось раньше.
В основном стая делилась на пары. В старших рангах. Чем ближе к периферии, тем больше вырисовывалось всякого безобразия. Видимо, создание устойчивой пары следовало заслужить.
Тому начали принуждать к выходам за добычей со всей стаейлишние рты не приветствовались. И вот ее первый «боевой поход». Стая легко скакала вниз по склонам. Мы очень старались не отставать. Отставание каралось рыком с последующими оплеухами.
Если зад высоко, прошептала Тома, трудно, но удивительно весело передвигаясь рядом, вижу только то, что под носом. Лица не поднять, шея как у свиньив обратную сторону не гнется. Я же не йог. Куда двигаюсьнепонятно, того и гляди, врежусь во что-то или со скалы сверзюсь.
Приопустись и разведи коленки, советовал я, как бывалый четверенькоходец. Смотри на других и учись.
Так шаги мельче и сил уходит больше, не соглашалась Тома.
Тогда иди как мартышки в зоопаркечуть боком, руки по одной колее, ноги по другой.
Легче! удивилась девушка, попробовав. Так коты ходят, когда боятся. Чтоб в любую секунду назад сигануть.
Кто-то приблизился, чтоб в очередной раз подогнать, и мы умолкли.
На горном склоне сильно дуло, зелени здесь росло мало, в основном хилая или колючая. Для питания нашей оравы не хватало. Большую часть склонов составляли сплошные камни. Правда, любая выемка между ними становилась оазисом, дарившим вкусности, но сейчас мы проносились по ним, не замечая. Явно целью было что-то более значимое.
С волками не встретились, уже хорошо. По прошествии некоторого времени перекусывать пришлось лебедой, восторгов это не вызвало, но голод мало-мальски утолило. Затем мы набрали немного кореньев и тут же съели их под чутким контролирующим взглядом вожака. Стая без отдыха двинулась дальше.
Ты очень скучаешь по дому? нежданно прилетело от Томы при первой возможности.
Лучше б не напоминала. Сердце учащенно забилось, а одна из рук, которые сейчас ноги, едва не подвернулась. Ипонеслось:
Мама с папой. Младший брат. Бабушка с дедушкой и еще дедушка. Собака. Кошка. Попугай. Компьютер. Книги. Холодильник. Икровать. О-о, моя неценимая-неоцененная чудесная кровать. Фантастический матрас. Вожделенное одеяло и обожаемая подушка. Чистые глаженые простыни. Да что там, простопростыни. Глаза затуманились.
Я так скучаю по родителямпродолжила девушка.
А япо свободе.
Отстранившись, я припустил вперед. Оставим прошлое позади, надежда на спасение не там.
Как только Тома поправилась, главным делом стал поиск возможности побега. Сбежать из пещеры можно в любой моментметров на сто. Какой-нибудь самец высокого ранга обязательно дежурил у входа, охраняя стаю от нападения чужих, а заодноот глупых поступков своих. В остальное время вожак контролировал стаю лично. Если не справлялся, всегда находились заместители. Как далеко ни отобьешься, кто-то обязательно прибьет обратно к послушному стаду, нередко с легкими телесными повреждениями.
До сих пор мы мирились с положением дел. С выздоровлением девушки планы поменялись. Взоры вокруг стали зорче, память начала отмечать и запоминать детали, до которых не было дела раньше. Когда-нибудь пригодится. Хотелось, чтобы пораньше.
Стая бодро скакала по предгорному лесу. Перебирая конечностями, Тома внимательно отслеживала, куда опустить ладонь, а куда ступню. Учитывая, как часто это приходилось делать, мозги получали невероятный опыт принятия решений.
Я увидел, что напарница жаждет пооткровенничать.
Жалуйся.
Это невыносимо, приходится постоянно смотреть под ноги, поделилась она новыми впечатлениями. Точнее, под руки. А то в такое наступишь
Я тоже не задумывался, каково лошадям и собакам.
Через пару часов человолки что-то учуяли. Видимо, опасность. Насторожившись, люди-животные переглянулись, а вожак, привстав на задние конечности, в позе взволнованного суриката крутил головой. Краткий рык бросил стаю на деревья. Мы с Томой не умели лазить так быстро и так высоко. Нас втащили, наградив тумаками за нерасторопность, и все зависли, как обезьяны. Ни шороха, ни вздоха.
Невдалеке проехал отряд царберов в десяток всадников. Золотые султаны колыхались, плащи развевались, из-под шлемов вглядывались в окружающее суровые лица. В том числе и в листву, ожидая нападения откуда угодно. Нас не заметили. А интересно посмотреть на схватку зверья с профессиональными солдатами. Посмотреть со стороны, конечно.
Вообще, царберыэто хорошо. Мы с Томой ничего не знали о событиях, что последовали за сорванным Борзым и компанией планом по захвату башни. Если б местность находилась в руках рыкцарей, царберы не ездили бы столь малыми отрядами. Впрочем, кто знает. Вдруг получилось захватить других заложников, башня захвачена, а царберы теперь пытаются отбить ее. А если штурма не былокуда могла деться такая прорва разбойников? Куда-то же она делась.
Когда опасность миновала, стая выждала еще сколько-то, потом начались осторожные перерыкивания и вопросительный скулеж тех, кто висел не в самых удобных позах. По сигналу вожака начался общий спуск. Я помог Томе спрыгнуть, приняв на руки и поддержав. Корявыми недочеловеками человолки двинулись дальше. С непривычки Тома быстро выбилась из сил. На нее рычали, грубо подталкивали. Я огрызался, а девушка очень старалась, не желая подводить ни себя, ни меня. Последнее было обидно: она убивалась ради меня. Это я мужчина, помогать и спасать должен я.
У меня руки скоро превратятся в сплошную мозоль и покроются коростой, в очередной раз пожаловалась девушка, на ходу едва не откусив мне ухо.
Лишь бы не сердце, красиво вывернулся я.
Тома вздохнула и дальше двигалась молча.
Целью похода оказалось поле некрупной, но чрезвычайно сладкой клубники. Или гигантской земляники. Не разбираюсь в сельском хозяйстве.
Поле явно возделываемое, крестьянское. Стая налетела на него, как саранча. Жрали, хватая с грядок. Вытоптали больше, чем сожрали, и еще набрали, сколько смогли. Идею мешка мы с Томой подсказать не решились, вдруг использование предметов такое же табу, как ходьба на двух ногах или оставление жизни мужчинам-попаданцам у поклонников Аллы, не прощу ее и не приму. Мне и так не спалось из-за имевшейся материальной ценностипращи на ноге. Загрязнившаяся, насквозь пропитанная потом, почти ставшая частью меня, пока она никого не волновала. Моя единственная вещь, напоминавшая о прежней жизни. И единственное оружие на крайний случай. Хотя что-то подсказывало, что при крайнем случае времени на разматывание и использование не будет. Но все равно с пращой спокойнее на душе.
На обратном пути вожак строго следил, чтоб никто не съел ни ягодки. По возвращении он снова налопался до отвала, остальное отдал малышам и беременным самкам, которые не участвовали в походе. Похвально.
Несмотря на жесткие правила, в стае постоянно возникали какие-то свары. Воспитательным рыком вожака они быстро прекращались. Мне нравились откровенность и простота звериной жизни. Четкость, логичность и неотвратимая суровость их законов. Каждый знай свое место. Считаешь, что заслуживаешь большегоотвоюй себе большее. Отвоевалнаслаждайся. Побилипризнай поражение и живи дальше. Никаких интриг, никаких бесплодных амбиций. Самцы разных рангов в повседневной жизни друг друга обходят. Если наметилась охота, тамсообща. Нижние ранги во всем помогают вожакам. Если что-то не так, одного взгляда, который ставит на место, достаточно для вразумления. Если недостаточно, если наглец нарываетсяследует злобный рык, толчок, иногда укус. Что нравилось, человолки подавляли дух возможного соперника, не калеча его. Стая понимала, что противостоять внешним угрозам сможет только сообща, и чем больше в ней боеспособных особей, тем лучше.
Глава 2
Главный враг, которого страшатся всеодиночество. Можно даже цинично допустить, что Господь, если он есть, а так хочется, чтобы Он был, создал мир, боясь одиночества. Борясь с одиночеством. Иначена фига мы Ему? Чтоб доказать самому себе свое всемогущество?
Не для славословия мы нужны. Для радостичто есть в мире кто-то, готовый разделить с Ним дело Его. Но мы, ходящие под Его властью и недремлющим оком, мы одиноки. Не всегдано часто. Не всено многие. Не сильно но иногда смертельно, душераздирающе, опустошительно.
Мы с Томой были вместе, но одиноки. Дважды одиноки. Каждый сам по себе, не находя душе приюта и покоя и вместе. Вдвоем мы были еще более одиноки. Тоже дважды. Вынутые из своего мира, заброшенные черт знает куда. И выдернутые уже из нового мира. Вместо какого-никакого общества людей, пусть средневековых кровожадных феодалов-вегетарианцев, оказались среди зверей, пусть и в человечьем обличье.
Чтоб выжить и вернуться хотя бы в мир номер два, приходилось прилагать массу усилий. Главным было во всем подражать, не выдав в себе человека. Но как же надоело притворяться. Не только здесь. Дома выдавать себя за исключительно правильного, в прежней земной школеза умного и прилежного, в местнойза девочку. То за ангела, то за царевну, теперь вот за волка. Уу-у, здасьте всем, сегодня я Маугли!