День без смерти - Ирина Игнатьева 14 стр.

 Они что, на голос реагируют?  удивился Ростик.  Это надобно проверить. Накройте-ка вон ту, крайнюю, вакуумным колпаком!

Лина пошла меж цветов, стараясь обнять их все слегка расставленными руками. Вслед этому движению эринии поднимали головы, тянулись уткнуться в ее ладони. Даже та, под колпаком.

 Видите, они хотят нам что-то сказать  девушка стиснула руки.  А вы ихпушкой!

 Я говорил, дрессированные!  выдохнул Эдик.

 Погоди,  отмахнулся Гуннар.  Мы же столько лет его искали

 Кого?

 Пси-индикатор. Нутром чую, братцы: он, бродяга! Теперь мы любую эмоцию препарируем, так, шеф?

 По меньшей мере, имеем пример откровенной динамической реакции на настроение. Другими словами, функция пси

 Вот вы уже и разобрались.  Лина грустно отступила к окну.  Новая пси, новая ксивам теперь надолго хватит. А если иссякнете Кеша!

Нетопырь вздрогнул, расправил кожистые крылышки и спланировал Лине на голову.

 Ну, прическу мог бы и не портить!  Девушка одной рукой сняла нетопыря, другой поправила прическу.

 Когда ты успела его приручить?  попытался выяснить Ростик.

 Самый легкий вопрос для начальника сектора. Не бери в голову пустяков, заинька. Вот тебе объект исследования!

Девушка размахнулась и вышвырнула Кешку за окно.

Все эринии, кроме одной, из них лаборатории, побелели и рухнули в красноватую пыль марсианского грунта.

 Чего они?  Гуннар сломался пополам, чуть не воткнулся носом в цветочные горшки.

 Им не доложили, что Кешка умеет летать Это, кажется, сказал Янис, Ралль не был уверен.

Опять подкатила боль, он поморщился, потер грудь. Сейчас произойдет что-то страшное. Он ждал, стиснув зубы. И все равно не заметил, когда это началось.

 Бред!  Ростик возмущенно фыркнул.  Я не боюсь и более сильного слова: мура!

 Что в переводе с древнезулусского  Янис вопросительно поднял бровь.

 означает реникса,пояснил шеф. Отстранил заслоняющего экран Гуннара. И прошествовал к Резвой Мане.

 Браво, браво!  Маргарита бурно зааплодировала.

 Одобрение публикине аргумент в научном споре!  возразил через плечо Эдик, манипулируя клавиатурой.  Сейчас высветим Блеск!

На экран выплыло изображение Кешкиного мозга, опутанного сеткой Фауди. По ней, от узла к узлу, скакали огоньки, фиксируя зону двигательных центров. Эдик поколдовал еще чуть-чуть. Грохнул по пульту кулакоммашина всегда лучше понимает., ежели ее кулаком!  и приглашающе поклонился в сторону окна. В лабораторию, подчиненный чужой воле, как-то боком, неестественно взмахивая крыльями, влетел Кешка.

Чудик! Снизь порог на сетке!запоздало подсказал Ралль. Эринии выпрямились, стряхнули пыль, удивленно развели листочки.

 Что и требовалось доказать!  Эдик победоносно развернулся вместе с креслом.

 Мура!  упрямо повторил Ростик. И спрятался от ропота сотрудников под манин шлем.

 Ну, я пошла, мальчики,  сказала Лина.  Доспорьте тут без меня.

 О чем?  Это, конечно, Маргарита с ее галантностью, как у того робота.

 Об эгоизме. Об аномалиях. О том, что один человек ничего не решает.

 Но все это первоисточники, Лина!  добродушно пробасил Эдик.

 Их тоже писали бородатые мальчики вроде нас. И, наверное, так же увлекались даджболом. А девочки рядом зря себе выдумывали сиреневые глаза.

Все как по команде взглянули на стол Иечки.

 Послушайте, молодое дарование!  Ростик, загадочно улыбаясь, высунулся из-под шлема.  Бросай свою палеофренологию, переходи к нам. С такой головой мы тебя быстро остепеним.

 Нет уж. Лучше вы к нам, дорогие психологи. Я имею в видук людям. Кончайте играть в ваше кошки-мышки, Кешки-Мимишки! Умоляю, вернитесь к человеку. А то опоздаете.

 Интересно, из каких астрологических справочников ты черпаешь информацию?

 Думаете, зря переполошились эринии? Гибель одной цивилизации они уже пережили.

 Кстати, об эриниях.  Ростик посерьезнел.  Готов спорить и ставлю за это свое место в центре нападения против  Он нарочно сделал паузу.

 Кубинской марки с черепахами!  принял вызов Эдик.

 Двух пирожных, которые я не съем завтра за обедом!  с комическим вздохом предложил Гуннар.

 Детективных очков Яниса!

 Секрета расцветки моих галстуков!

 Нет, коллеги. Против улыбки нашей очаровательной Кассандры.

 Неоригинально, но все равно приятно. Согласна,  откликнулась Лина.

 Так вот, друзья. Держу пари, что все эти угрюмые цветочки взволнованы не фактором предполагаемой смерти какого-то нетопыря, а общим уровнем жестокости в лаборатории: на неожиданный жест укротительницы не последовало ни слова протеста.

Кто-то удивленно присвистнул:

 Доказательства, шеф?!

 Попробую. Эриниям ничего не известно про мои гермески, так?

 Чужим!  уточнил Гуннар.  Зато наша, которую ты приволок с выставки и самолично пестовал, информирована неплохо.

 Прекрасно, будет контрольный экземпляр. Если прав Слуцкий, эринии отреагируют так же, как и в случае с Кешкой: падут ниц. Если же я Короче, приготовились

 Постой!  Лина внезапно схватила Ростика за руку.  Не сегодня, пожалуйста. Не дразни судьбу.

 Что ты себе позволяешь?  возмутилась Маргарита, но шеф мягко отстранил ее:

 Прости, Лина, не понял.

 Хватит чудачеств. Повремени.

 На этот счет существуют два мнения: одно мое, другоеошибочное.

 Не балагань, Ростислав. Я знаю твое отношение ко мне и к моим ощущениям, мне это безразлично. Тем не менее рискну заявить: сегодня твое везение кончилось. Заклинаю самым дорогим на свете: отложи, что задумал. Пусть моя просьба покажется тебе смешной и нелогичной, все же прошу: посмотри на эриний. Не веришь мнеим поверь!

 Теряем время!  не выдержала Маргарита.

 Погоди, Рита. Пусть человек выскажется.

Выскажется! Будто я могу объяснить. Да, я ненормальная, психованная, называй как хочешь, только услышь. Сдайся, снизойди, пересиль себя, на послушайся Ты сильный, лихой, удачливый, что тебе стоит один раз уступить? Ведь тебе безразлично, уступи из прихоти. В конце концов, бывают такие случаи, когда надо вслепую поверить, а? Просто так. На слово. Без доказательств. Хотя бы для оригинальности. Чтоб потом похвастаться

 Пока еще здесь я командую, девушка,  парировал шеф.  На правах начальника сектора, разумеется. Вперед, друзья!

Лина отвернулась от него, пошла на психологов:

 А вы чего стоите? Уговаривайте! Удерживайте! Не пускайте! Боитесь? Как же, одна девчонка целую лабораторию переубедила. Заставила решатьвопреки логике, не думая Но у меня больше ничего против вашей логики, парни, чтоб ей тут вот так и засохнуть! Только боль и крик

Она вернулась к Раллю, звенящим голосом спросила:

 Ралль! А ты почему молчишь? Ты-то ведь знаешь Не молчи. Скажи им. Тебя они послушают.

Но Ралль не разжал губ. Он не знал, он просто чувствовал в отчаянной тишине, что ему плохо. А будет еще хуже. На мгновение Линка в его глазах слилась с поверженной в прах Ростиковой эринией. Девушка искала его взгляда. Но Ралль не поднял глаз, не шагнул навстречу. Не столько из опасения выглядеть смешным, сколько из страха выйти в мир неточных, неопределенных мерокмир ощущений и настроений. Нужно было сделать усилие, чтобы покинуть стандартный поток чужих мыслей и удобных поступков. А у него на такое усилие уже не доставало Решимости. В чем-то он, безусловно, предавал сейчас и Ростика и Линку. И все же не мог заставить себя вмешаться.

 Ну, братцы, довольно слов.  Шеф благословляюще воздел длань.  Теперь я просто обязан выбить лирические сомнения из наших рациональных душ, иначе перестану себя уважать. А эмоции, девушка, сохрани для Джеральда. У него на них больше прав.

Ростик подпрыгнул, завис в метре от пола, скрестил руки на груди. Психологи ринулись к нему, спинами загородили от настойчивых Линкиных глаз.

 Я не хочу-у!  закричала девушка, утыкаясь Раллю в плечо.  Задержи их, Ралль. Запрети

Ралль машинально погладил ее по головеотстраненно, даже чуть равнодушно, как мимоходом утешил бы незнакомого плачущего ребенка. Он ничего не понимал. Какая-то стена вставала между ним с его работой и Линкой с эриниями. Стена становилась тем неразделимее, чем крепче втискивалась Линка в его плечо. Он нащупал на Линкиной шее тоненькую платиновую цепочку, на которойон зналвисит серебряная скифская монетка. Накрутил цепочку на палец. Отпустил. Поверх тугого узла Линкиных волос смотрел и смотрел в манин экран.

Психологи раскачали Роську, метнули за окно. Кое-кто высыпал следомснижались, кувыркались, приплясывали на лету. Но фигурка в профессорском свитере вытянулась, стремительно обогнала всех. Истошный вопль прорезал двор.

 Ого! Шеф в своем репертуаре.

 Что ни спуск, то экспромт!

 Ха-ха, в этот раз он даже клумбу не пощадил!

Роськино тело проломило зелень, скомкалось, врываясь в мягкую почву, смешалось с изломанными и опрокинутыми цветами. Медленно, в два движения выпростал головку с необлетевшими лепестками алый тюльпан

Маргарита подлетела первой, повисела над клумбой, подняла к небу застывшее, без выражения лицо. Маня на весь экран выхватила ее потерянные глаза, в уголках которых быстро накапливались слезинки. И за эти вот глаза, за эти слезы Ралль сразу простил ей все ее дурацкие выходки. . Обыкновенная баба,  подумал он.  Влюбленная, сентиментальная, гордая, а все равно баба!

Как в замедленной съемке, беззвучно опрокинулся желтый кубик с отпиленной гранью. Эриния надломилась. И тихо повалилась на пол. Остальные уже лежали в марсианской пыли, бессильно разбросав на кусочке чужой планеты мохнатые листики-руки.

 Все. Доигрались,  бесцветно сказала Лина.

Она стерла что-то невидимое с лица и тяжело пошла прочь, мимо нехотя расступающихся психологов. Дверь отворилась, выпуская ее из лаборатории, долго не закрывалась.

 Прощайте, одинокие нестандартщики. Не обижайся, Ралль.

Однажды она уже уходила. Справа была серая стена дома. Слевастена деревьев. Асфальт слезился под ногами, мелким туманом сочились сумерки.

 Дай мне что-нибудь на память. Я должна быть сильной.

Он порылся в карманах: серебряная скифская монетка с портретом царя.

 Вот. Хочешь?

 Спасибо. Я повешу ее на цепочку. Как старинный медальон.  Она коснулась мокрой рукой его щеки:Уходи. Ты первый, слышишь?

Он не ответил.

Линка повернулась. И пошла между стенами. Между домами. И между деревьями. Ветер качал провода, и фонари скорбно кивали в ритме ее медленных шагов. У одного фонаря был плохой контактмаленькая искорка то вспыхивала, то гасла. Ралль смотрел на Линкину мальчишескую спину, на гладкие высоко подобранные волосы, на ее совсем не эталонные ноги. И слушал сердце. Когда боль стала невыносимой, Линки уже не было видно.

И не надо. Не надо!убеждал он себя, насильно расслабляя мускулы лица, закаменевшие в гримасе улыбки.

И боль прошла. Остались только дождь и одинокая искорка.

Но тогда она уходила не навсегда. Еще не было эриний, не было предательства, не было любви, через которую необходимо перешагнуть.

Ралль сделал два шага к двери, остановился, обвел глазами лабораторию. Ничто не нарушило тишины. Маня смотала лабиринт, и Мими, цокая коготками, юркнул в норку, подобрал бесполезный хвост.

 Но почему, почему?  с силой произнес Эдик горбясь над пультом.

А какая разница, почему? Может, прохудились гермески. Или Ростик не уравнял поле. Или на долю секунды поверил Линкиной интуиции. Какая теперь разница? Причиныэто дело не их лаборатории.

Огненные камышинки одновременно дрогнули, выпрямились, умоляюще свели свои говорящие листочки. Но Ралль видел однупобелевшую, в опрокинутом желтом кубике, припорошенную высыпавшимся на линолеум красноватым марсианским грунтом. Роськина эриния совсем по-человечески не перенесла этой нелепой, случайной, невозможной в нашем мире и все-таки состоявшейся смерти.

Их называли эриниями не в память о богинях мести. Но что-то от овеществленного проклятия в них, несомненно, было. Древние почитали эриний и как богинь раскаяния. Но совсем под другим именем.

Под какимРалль не вспомнил.

Елена ГрушкоЗимний единорог

Рассказ

Сначала пропала тень.

Сначала пропала тень, но прозрачный шар еще сиял над сугробами. Там вились царские кудри, кипела многоцветная купена, рдела румянка и звенели все разом лиловые колокольчики и бубенчики. Чудилось, цветы стонут под гнетом собственной пышности! Распаленный их дыханием воздух трепетал, заставляя трепетать диковинное дерево, в кроне которого свили гнезда длиннохвостые папоротники, и звезды, серебряные и золотые звезды римской ромашки, поповника, тысячелистника и дикой рябинки были рассыпаны там щедрыми пригоршнями. А под деревом тянулся к розовой свече кипрея, вокруг которой обвились пчелы, белый чудесный конь с витым, словно драгоценная раковина, острым рогом во лбу. Тот самый, тот самый, бело-серебристый, будто ранний снег, тот самый, что сейчас проскакал по Кедровому распадкулегконогий, точно бежал во сне. Но, ворвавшись в ложбину, замедлил скок, оцепенел перед сверкающим шаром, в котором онда, он же резвился на траве, а по ней стелился дымок цветения

Белый единорог словно забыл, что по его следам бегут, запаленно дыша, серые звери.

Они напоминали волков, но это были, конечно, не волки. Еще третьего дня, когда Гервасий наткнулся на полурастерзанную тушу белого коня (то есть он так решил для себя: наверное, из Богородского отбился белый жеребчик, да и попал зверю в зубы), он подивился ярости, с какой было изорвано тело. Даже голова изломана клыками! Мороз и ветер обуглили кровь, и следы, схожие, пожалуй, с зимним следом рыси, слегка размазанные, вполовину крупнее летних, были почти заметены. Ведь в эту пору ветры с Джугджура часто прилетают на Сихотэ-Алинь, носятся наперегонки по долине Обимура, осыпая тайгу снежной колючей пылью. Обимур лежит в берегах оцепенелый, словно околдованный

И все-таки Гервасий прочел следы. Хищник гнал белого коня через перевал, и в долине, после непонятного топтанья по снегу, настиг его в прыжке, оседлал, но был сразу сброшен, а конь, через несколько судорожных скоков, забился в кедрач и пал. И теперь, вспоминая отпечатки некованых копыт, Гервасий вдруг подумал: а если и там был не конь, а единорог? Такой же, как этот, что бьет копытами по сугробами в то же время резвится в цветах?

Полна диковинами обимурская тайга, но увидеть в ней сказочного единорога так же немыслимо, как вышку ЛЭП на Луне. Однако глаза охотника не лгут. Л если единственный оставшийся в мире, а если последний единорог планеты вострепетал на пороге смерти перед взором Гервасия?

Мороз вонзался в горло. Белый единорог все ближе подходил к цветущему шару, который медленно колыхался в воздухе, и чуть заметно подрагивала его тень на сугробах. Тихо светилось звездное небо. Может быть, это одна из звезд прокатилась по небосклону и повисла над самой землей, чтобы приманить доверчивое дитя чуда? Гервасию почудилось, будто узор ночного полога сменился: вместо Большой Медведицы летели по небу одно за другим, словно в погоне, созвездия незнакомых очертаний. Гервасий мотнул головой, опустил взор к тайге.

По склону сопки к нему приближался зверь. Он был только похож, немного похож на рысь, но не вспарывал снег, волоча в прыжках лапы, а мчался так же легко, как единорог, не сминая сугробов, прихотливыми скачками, словно веселился в предчувствии удачи или заигрывал с оцепенелой добычей. Следом спускались еще трое хищников, а на гребне маячила вся стая.

Гервасий почувствовал, что иней тает на его усах от жаркого дыхания. Ветер перебирал вершины деревьев, шуршал черными, сморщенными ягодками элеутерококка, колебал светящийся шар и его тень, такую же синюю, густую, как тени кедров. А в нем а в нем льнули друг к другу звездовка и ласкавец под завороженным взглядом белого, зимнего единорога.

Гервасий взбросил зауэр.

 Гал-лар!.. Гал-лар-р-д-до!..

Непостижимый рык-стони зверь прянул в сторону, крутнулся так, что выметнул из-под снега вялые листья, и они веером разбросались по снегу. Гервасий заметил, что на выстрел тотчас явились сойки, простегивая небо суетливыми стежками.