Хорошая работа! с уважением похвалила Пойли. Она была ближайшей подругой Той и во всем старалась подражать ей.
Быстро, на Верхушки! крикнула Той. Мы убьем хобот-птицу, она уже не может спастись.
Все они стали карабкаться ввысь по ближайшему стволу, стремясь скорее добраться до пойманной хобот-птицы, все, кроме Грена. Он не был особенно своевольным, но знал о существовании иных, более простых способов подняться на Верхушки, кроме утомительного лазания по стволу. Теперь он коротко свистнул уголком рта, как научился у старших в прежнем племени, у Лили-Йо и мужчины Хариса.
Полезай же, Грен! позвал его Поас, сидевший уже высоко на стволе.
Когда Грен покачал головой в ответ, Поас пожал плечами и пополз дальше, догоняя остальных.
Подчиняясь зову Грена, сквозь кружево листвы к нему, кружась, опустился зонтик дамблера. Лопасти бесшумно вращались, а на конце каждой спицы притаились крохотные пассажирыстранной формы семена.
Грен взобрался на дамблера, тесно прижался телом к его черенку и высвистел новый приказ. Медленно повинуясь, зонтик понес его вверх, так что Грен оказался на Верхушках сразу за остальными членами племенисовершенно спокойный, тогда как прочие тяжело дышали после быстрого восхождения.
Не стоило этого делать, раздраженно бросила ему Той. Ты подвергался опасности.
Ничто не поймало и не съело меня, возразил Грен.
Но, несмотря на это, по его спине внезапно пробежал холодок, ибо Грен знал, что Той права. Карабканье по дереву было трудным, но куда более безопасным средством подъема. Полет среди листьев, откуда в любое мгновение могли появиться ужасные создания, чтобы утащить отважного летуна в неведомые зеленые глубины, был одновременно и легок, и крайне опасен. И все же Грен избежал всех опасностей. Племя очень даже скоро увидит, насколько он умен.
Длинный белый язык пойманной хобот-птицы все еще пульсировал неподалеку. Сама птица припала к ветви прямо над их головами, скосив свои необъятные примитивные глаза на врагов. Головы у нее вообще не было. Меж ее напряженными, распростертыми в стороны крыльями вниз свисала тяжелая сумка тела, испещренная роговыми выростами глаз и утолщениями почек, среди которых свешивался зоб, протянувший язык вниз. Развернув свою маленькую армию, Той смогла атаковать это страховидное создание сразу с нескольких сторон.
Убейте ее! кричала Той. Прыгайте разом! Быстро, дети мои!
Завывая от нетерпения так, что непременно навлекли бы на себя гнев Лили-Йо, они набросились на хобот-птицу там, где она восседала без намека на грациозность, среди верхних ветвей.
Тело хобот-птицы вздулось, крылья ее задрожали в растительной пародии на страх. Восемь человеквсе племя, исключая Грена, рассыпались по мягкой, перьеобразной зелени ее спины, нанося птице глубокие раны, поражая ее несложную нервную систему. Опасность ждала и здесь: внезапно пробужденный от дремоты, из-под низкой поросли на спине птицы выполз летучий тигр, оказавшийся почти лицом к лицу с Поасом.
Увидав перед собой готового сразиться с ним черно-желтого врага размером с себя самого, ребенок-мужчина отшатнулся с громким писком. В эти последние дни Земли, сонно тянувшей лямку долгого заката своего существования, выжили, мутировав, лишь несколько семейств из некогда обширных орденов перепончатокрылых и двукрылых; самым страшным были летучие тигры.
Вегги бросился помочь другу. Увы, поздно! Потеряв равновесие, Поас упал навзничь, и летучий тигр завис прямо над ним. Округлые пластины тела насекомого выгнулись дугой, в воздухе сверкнул загнутый конец его жала, и черный крюк этого грозного орудия с силой вонзился в незащищенный живот Поаса. Многочисленные клешни вцепились в мальчика, и с торопливым рокотом крыльев летучий тигр поднялся над хобот-птицей, унося прочь парализованную жертву. Вегги швырнул вслед свой меч, но даже не задел быстро удалявшееся насекомое.
Времени горевать не было. Волны какого-то подобия боли стали расходиться по телу растения, и хобот-птица все отчаяннее пыталась вырваться. Лишь слабый захват веревки Той удерживал ее на месте, но кинжал с легкостью мог выдернуться из дерева, освободив птицу.
Все еще сидя на корточках под брюхом у хобот-птицы, Грен слышал вопль Поаса и понял, что произошло что-то неладное. Он видел, как содрогается зависшее над ним громадное тело, слышал скрежет сочленений крыльев птицы, когда те принялись молотить воздух. На его голову просыпался целый дождь мелких веток и обрывков зелени, вокруг ломались ветви, сыпались листья. Конечность, в которую он вцепился мертвой хваткой, мелко дрожала.
Греном овладела паника. Он твердо знал лишь одно: хобот-птица может спастись, и потому должна умереть как можно быстрее. Не имея необходимого опыта, он тупо принялся бить ножом по вытянутому языку, молотящему ствол дерева далеко внизу в судорожных попытках освободиться.
Снова и снова Грен погружал свой нож в белую мякоть, и вскоре в шланге живой землечерпалки появилась прореха. Полужидкий грунт, высосанный птицей из почвы и предназначавшийся ей в пропитание, хлынул из дыры, обдав Грена потоком грязи. Птица конвульсивно дернулась, и рана стала еще шире.
Охвативший Грена ужас не помешал ему понять, что должно сейчас произойти. Он вскочил, вытянув кверху руки, ухватился за некое подобие протуберанца на теле хобот-птицы и, содрогаясь, приник к ее спине. Все что угодно, лишь бы не остаться одному в лабиринтах леса, где можно провести половину жизни, так и не повстречав людей.
Хобот-птица дергалась, борясь за свободу. Новые и новые рывки увеличивали сделанную Треном дыру на ее языке, но птица продолжала тянуть, пока не оторвала его совсем. Наконец высвободившись, она взмыла в воздух.
В смертельном ужасе цепляясь за выросты и щупальца, Грен вскарабкался на широкую спину птицы, к которой приникли еще семеро перепуганных людей. Он присоединился к остальным, не проронив ни слова.
Хобот-птица мчалась ввысь, прямо к слепящему небу. Там пылало Солнце, медленно готовившее наступление того дня, когда оно обратится наконец в сверхновую звезду и выжжет дотла и себя, и все свои планеты. А внизу, под брюхом хобот-птицы, вращавшейся подобно семени сикомора, которое она так напоминала, качалась бескрайняя зелень, поднимавшаяся в своей неудержимости, подобно кипящему молоку, навстречу породившему ее пламени.
Той что-то кричала племени.
Режьте птицу! взывала она, встав на колени и размахивая мечом. Бейте ее ножами! Режьте на куски! Убейте ееили мы никогда уже не вернемся в джунгли.
Той была прекрасна в лучах солнца, покрывших бронзой ее зеленую кожу. Ради нее Грен вновь и вновь вонзал свой нож в птицу. Вегги и Мэй трудились сообща, вырезая большую дыру в твердой шкуре хобот-птицы, отбрасывая прочь ошметки. Подхватываемые хищниками, куски зеленой плоти даже не успевали долететь до колышущегося внизу леса.
Еще довольно долго хобот-птица продолжала полет, не подозревая о происходящем. Люди устали прежде, чем она успела хоть что-то почувствовать. Но даже частичная чувствительность имеет пределы стойкости; истекая зеленоватой жидкостью, хлеставшей из множества ран, хобот-птица наконец дрогнула, и ее крылья утратили плавность взмахов. Все еще достаточно ровно удерживаясь в воздухе, она начала снижение.
Той! Той! Живые тени, ты только посмотри, куда мы летим! вскричала Дрифф. Она указывала прямо перед собой, на сияющую рябь, к которой они стремительно приближались.
Никто из этих юных людей в жизни своей еще не видел моря; лишь интуиция и глубоко сидящее знание о родной планете подсказали им, что птица несет их к каким-то новым суровым опасностям.
Полоска берега двинулась им навстречу, словно приветствуя, здесь шла никогда не прекращавшаяся схватка, одно из самых жестоких сражений за выживание: здесь порождения суши встречались с созданиями, явившимися из глубин океана.
Цепляясь за выросты на коже хобот-птицы, Грен пробился вперед, туда, где лежали Той и Пойли. Он понимал, что на нем немалая часть вины за их теперешние беды, и хоть в чем-то надеялся оказаться полезным.
Мы можем позвать дамблеров и спастись, улетев на них, предложил он. Они отнесут нас прямо домой.
Хорошая мысль, Грен, воодушевленно подхватила Пойли, но брошенный на них обоих взгляд Той ничего не выражал.
Так попробуй, позови дамблера, Грен, сказала она.
Он послушно скривил лицо, чтобы свистнуть. Но потоком воздуха звук отнесло в сторону. В любом случае, они летели слишком высоко для семян свистополоха. Пристыженный, Грен умолк и отвернулся от остальных, чтобы повнимательнее разглядеть, куда же они летят.
Если бы эта идея была нам хоть чем-то полезна, она явилась бы мне, сказала Той, обращаясь к Пойли. «Вот дура», подумал Грен, не удостоив ее взглядом.
Хобот-птица уже не так быстро теряла высоту; она достигла теплого восходящего потока воздуха и теперь парила в нем. Ее слабые, запоздалые попытки развернуться к проносящейся внизу полоске берега привели лишь к тому, что полет продолжался параллельно, и у людей появилось сомнительное преимущество увидеть то, что их там ожидало.
На морском берегу шла сложно организованная бойня, продолжавшаяся бесчисленные тысячелетия, безо всяких полководцев. Или, может быть, одна из воюющих сторон все же имела своего генерала, ибо всю сушу без остатка покрывало то единственное непобедимое дерево, что выросло, и раскинулось, и расползлось, и поглотило собою все, от одного побережья до другого. Соседи его голодали, враги были побеждены. Дерево захватило целый континент, вплоть до линии, раз и навсегда отделившей дневную сторону Земли от противоположной, где царила вечная ночь. Дерево почти победило само время, ибо бесчисленные стволы наделили его жизнью, окончание которой нельзя было даже предвидеть; впрочем, победить море оно было бессильно. У побережья Великое Дерево остановилось, отшатнувшись.
На этой узкой полоске, меж камнями, в песке и в болотцах вдоль береговой линии отдельные виды побежденных смоковницей деревьев держали последнюю оборону. Морское побережье стало им негостеприимным прибежищем. Искореженные, смирившиеся со своим поражением, они здесь росли как могли. Это место называлось Нейтральной Полосой, поскольку с обоих флангов их осаждали враги.
Со стороны континента им противостояла молчаливая мощь гигантского дерева-победителя. На всем протяжении берега вдоль его рубежей побежденным деревьям приходилось сдерживать набеги ядовитых водорослей и прочих неприятелей, чей натиск никогда не ослабевал.
И надо всем этим сияло солнцеравнодушный сеятель раздора.
Раненая хобот-птица падала уже быстрее, и люди вскоре смогли услышать хлюпанье шевелившихся внизу морских растений. Наездники птицы сбились в тесную кучку, без надежды на чью-то помощь, покорно ожидая своей участи.
Птица падала почти отвесно, покачиваясь из стороны в сторону. Она летела над побережьем, которое было отмечено бахромой растительности, взросшей в спокойных, не знающих приливов и отливов водах. С трудом шевеля крыльями, птица отклонилась от линии берега, направившись к узкому каменистому мысу, выступавшему далеко в море.
Смотрите! Там внизу замок! вскричала Той.
Замок стоял на краю мыса; серого цвета, высокий и тонкий, он, казалось, ходил ходуном, но причиной тому были судорожные усилия стремившейся к нему хобот-птицы. Она опускалась все быстрее, намереваясь обрушиться на мыс. Видимо, погибающее растение углядело небольшой пустырь у подножия замка и направлялось туда, посчитав его единственным безопасным клочком суши.
Но хлопающие крылья, подобно старым парусам в бурю, уже не подчинялись ничьим приказам. Громада тела хобот-птицы накренилась, Нейтральная Полоса и море подались ей навстречу, а замок вместе с мысом буквально бросились к ней.
Держитесь крепче! завопил Вегги.
В следующий миг птица врезалась в шпиль замка, и резкий удар швырнул людей вперед. Одно из ее крыльев треснуло пополам, а сама птица пристала к уходящему ввысь контрфорсу шпиля.
Той первая сообразила, что должно сейчас произойти: хобот-птица неизбежно рухнет, увлекая за собою людей. Проворно, словно кошка, Предводительница прыгнула в сторону, в нишу, образовавшуюся между несимметричными верхушками двух опор-контрфорсов и корпусом самого замка. Затем она крикнула, призывая остальных присоединиться к ней.
Один за другим они прыгали на найденную Той узкую платформу, она же каждого ловила и удерживала от падения. Последней была Мэй. Сжав в кулаке деревянную фигурку собственной души, она прыгнула и оказалась в безопасности.
Хобот-птица беспомощно смотрела на них, закатив бороздчатый, полосатый глаз. У Той было время заметить, что недавний удар расколол огромное тело на чудом державшиеся вместе две половины. И тогда птица стала соскальзывать.
Ее изуродованное крыло поползло вниз по стене замка. Хватка птицы ослабла. Она упала.
Перегнувшись через естественный вал, люди наблюдали за падением.
Хобот-птица ударилась о пустую площадку у основания замка и перекатилась в сторону. С присущей ее роду цепкой хваткой за жизнь птица еще была далека от гибели; подобравшись, она захромала прочь от серого строения, описывая неровный полукруг, волоча за собой ошметки крыльев.
Одно крыло свесилось с каменистого обрыва, и кончик ненадолго там задержался, указывая на недвижное море.
Поверхность воды немедленно вздыбилась под напором водорослей. На протяжении всей своей длины эти ленты были украшены пунктиром напоминавших лезвия наростов. Почти нехотя они принялись стегать ими крыло хобот-птицы.
Хотя их попытки зацепить кончик крыла поначалу казались неуверенными, но затем они возобновлялись с новой силой. Все дальше и дальше в море, уже до четверти мили от берега, воды бурлили под яростными ударами плетей, снова и снова наносимыми водорослями, охваченными упрямой, неизбывной ненавистью к любым формам жизни, кроме своей собственной.
Едва один из ударов достиг цели, хобот-птица попыталась отползти от обрыва. Но предел досягаемости водорослей, когда те разошлись не на шутку, оказался на удивление далеким, и птица уже не могла спастись бегством, как ни старалась ускользнуть под градом сыпавшихся на нее ударов.
Некоторые из напоминавших кинжалы выростов, хлеставших несчастное существо, настолько сильно били по ее телу, что лопались. Темная, напоминающая раствор йода жидкость выплескивалась из них, пенясь и дымком поднимаясь в воздух.
Там, где яд попадал на хобот-птицу, пострадавшие участки ее тела исходили коричневым паром.
Хобот-птица не имела возможности испускать вопли, тем облегчая очевидные страдания. Странным способом, напоминавшим нечто среднее между полетом и прихрамывающим бегом, она припустила вдоль края обрыва, направляясь к побережью, поднимаясь при первой возможности в воздух, пытаясь спастись от ударов. Крылья ее тлели, источая пар.
Но кошмарное побережье давало пропитание не единственному виду водорослей. Лихорадочные удары прекратились, и усаженные лезвиями плети исчезли в волнах, измотанные бурной деятельностью.
Им на смену из воды выпрыгнули длиннозубые зеленые создания, окружившие весь мыс частоколом шипов. Бежавшая в страхе птица лишилась части своей кожуры, но достигла пляжа перед строем древесных стволов прежде, чем крючья надежно схватили ее, удерживая на месте. Все больше и больше водорослей вытягивали свои колышущиеся в воздухе лапы, чтобы вцепиться ими в крыло хобот-птицы. Сопротивление стало бесполезным. Перегнувшись через край обрыва, птица не удержалась и с шумом рухнула в воду. Казалось, целое море ощетинилось голодными глотками, чтобы встретить ее.
Напуганные люди наблюдали за происходящим с вершины замка.
Мы никогда больше не вернемся в лес, прохныкала Фэй. Она была младшей и не смогла удержать слез.
Водоросли заслужили награду, но еще не выиграли схватку за нее, ибо растения Нейтральной Полосы тоже учуяли поживу. Тесно зажатые между джунглями и морем, некоторые из них, формой напоминавшие мангры, давным-давно поселились на мелководье. Другие, по своей природе более паразитические, росли на соседях, спуская вниз твердые и колючие, похожие на ежевику, побегисвоего рода рыболовные снасти с целым набором крючков.
Эти два вида первыми заявили свои претензии на жертву, не дожидаясь спешащих к ней прочих хищников, и попытались отбить ее, выудив из цепких объятий своих морских недругов. Вперед метнулись их гибкие корни, восставшие из морской глади, подобно щупальцам некоего устоявшего перед всемирным потопом спрута. Они ухватили птицу, и битва закипела.