Пошёл прочь! Скажи, что б привели его в допросную. Я приду сейчас И он вдруг почувствовал, что ему просто необходимо хоть ненадолго пойти к своему фавориту. Нет, я приду позже. Ждите!
Когда слуга исчез, он выждал ещё минуту, а потом с волнением, непонятным даже для него самого, он быстрым шагом направился к подъемнику. Этаж, ещё этаж кабина плавно скользила вверх. Мелькали грубые стены шахты, отблески света в коридорах и стальные скобы аварийной лестницы он даже начал зачем-то считать их. И, поймав себя на этом, нахмурился: да что это с ним? Почему это он так волнуется? Глупо. Очень глупо! Но в последнее время в его отношениях с собственным любимцем происходило что-то странное. Барон всегда был без ума от этого прелестного зеленоглазого демона, а теперь, когда он снова обрёл своё сокровище, он чувствовал что-то похожее на влюблённость. Да, действительно, на самую настоящую влюблённость с мечтами, заискиванием, с раболепным вымаливанием милости и страстными вздохами. С ума можно сойти! Это было так не похоже на него самого, что временами просто бесило. Ему казалось, что он угодил в искусно расставленную ловушку: соблазнённый лакомой приманкой, он сам залез в неё, дверцу захлопнул, а теперь устраивается поудобнее и ждёт, когда ему дадут кусочек сладкого. Проклятье! Иногда ему очень хотелось, что бы всё это закончилось не было бы дьявольского морока прекрасных зелёных глаз и этой необыкновенной красоты, которую он даже во сне желал, как несбыточную мечту. Если бы его фаворита не стало, он почувствовал бы себя свободным, но даже тень этой мысли ужасала его. Считая медленно проплывающие фонари шахты, он с содроганием вспоминал тот день, когда по сигналу тревоги примчался в свой Замок и в подземном коридоре нашёл Рейзу Адмони, Плектра по имени Огненная Роза, мёртвым. Снова и снова перед его глазами вставала одна и та же картина: полумрак тоннеля, глубокие серые тени и клочья паутины, а среди всего этого запустения тоненькая фигурка юноши, и вокруг тела огромное, чёрное пятно крови. Вот он сжимает своё сокровище в руках, но в этой куколке больше не т жизни. Руки и губы его холодны, а глаза навек закрыты. И где же их изумрудный блеск и притворное тепло? Где вся та ложь, которой юный демон соблазнял и утешал своего повелителя снова и снова? Барон привык чувствовать себя единственным и неповторимым, особенным, потому что это красивое порождение ада делало вид, что нет другого счастья, кроме как принадлежать ему старому, жестокому развратнику. И вот всё кончилось юноша умер. Какой-то негодяй пробрался в Замок и убил его, а потом просто сбежал. Барон снова потряс седой, лысеющей головой: страшный сон! Ранка-то была совсем небольшая, но стоила целой жизни. И как вообще такое могло случиться? Два года он непрестанно задавал себе этот вопрос, но так и не мог найти на него ответ. Никто не знал, что произошло на самом деле. Знал только Рейза, но он хранил молчание. И это ещё больше злило Барона с того дня он так и не почувствовал себя хозяином положения!
Вот наконец подъёмник остановился, и Барон стремительно перескочил порожек кабины и заспешил в сумрачный коридор. А тяжёлые мысли так и не покидали его удручённой головы. Вот например: и почему это, интересно, треклятые кудесники из «Плектрона» не придумали какого-то простого способа оживления своих творений? Или чего-то такого, что делало бы их тела неуязвимыми? Получил пулю или удар ножом и ничего! Ладошкой провёл, и дальше поскакал. Ведь наверняка Демиурги дали им не только «живую воду», но и другие загадочные знания, вещи и средства! Это уж точно. И потому они, Мастера, смогли воскресить этого невыносимого, неуправляемого и непредсказуемого мальчишку его драгоценного Рейзу. А теперь вот он, властительный и непобедимый Сатрап Бар Арон, злой гений Аккада и наместник самих Демиургов, стоит тут, перед дверью в покои своего любимца, и волнуется, как влюблённый мальчик. И верно: сердце билось с такой скоростью, что ему аж нехорошо стало. Но он уже два дня не видел Рейзу, и боялся, что и сегодня Рейза его не примет. Полярная буря, да ещё визит Магистра Габриеля, что б ему неладно было, старому чёрту! Видно, что-то у них пошло не так, и Рейза очень переутомился. А ему, Барону, хотелось увидеть его немедленно, и просто чуть-чуть подержать его в объятиях, да насладиться его губами Может, ещё кое-что; он даже сам готов всё сделать только б Рейза принял его сегодня! И, глубоко вдохнув для храбрости, он толкнул дверь и шагнул на порог роскошного жилища, в надежде на то, что зелёные глаза засверкают сейчас лучами сладкого обмана, и И прямо перед ним бесшумно возник и преградил ему путь этот гадёныш любимая собачка Плектра. Барон желал другой встречи, и от неожиданности и злости он чуть не задохнулся, а потом гневно зарычал:
А ну, пропусти меня, немедленно!
Слуга, пряча глаза, почтительно склонился перед ним, но не двинулся с места.
Да ты что, оглох, скотина?
Нет, мой господин, я хорошо вас слышу, и умоляю не кричать так Его Милость отдыхает, и нельзя ему мешать.
Барон остановился, раздувая щёки и скрежеща зубами. Он просто не знал, что ещё сказать. Или сделать. Как вообще поступить? Этот паршивец собственность Рейзы, а тот не любит, когда его вещей касаются другие, а тем более, портят их. Сейчас бы отделать гадёныша руки так и чешутся но Рейза взбесится, и тут опять случится побоище. Как в прошлый раз, когда эту его шавку избили солдаты. Они хотели пустить малыша по кругу, но Рейза вмешался, и здесь тушили пожар и кровищу со стен отмывали. Барон даже поёжился, вспомнив тот день. Лучше не доводить до этого! Но ведь и оставить этого выскочку безнаказанным нельзя! И он угрожающе двинулся на паренька:
Если я сейчас размозжу твою тупую башку о стену как тебе это понравится? Думаешь, ЕМУ правда есть до тебя дело? Он кинется защищать тебя? Или плюнет и просто будет ублажать своего господина? Что ты скажешь на это?
Он надменно осклабился, и юношу дрожь пробрала так близок он был от расправы. Но он всё же осмелился возразить, хотя голос его немного дрожал:
Всё в вашей власти, господин! Но вы же знаете сейчас даже прикасаться нельзя к Его Милости! Он должен спокойно спать, пока его энергия не уймется. Я с прошлого вечера полог убрал а то он как от ветра колыхался; не ровен час, сорвался бы вместе с креплением! И мебель передвинул, и посуду попрятал так Вы сами велели делать! Он ведь может случайно и сам пораниться, и Вас поранить, Вы же знаете! Не ходите сейчас к нему, не надо!
И он уверенно раздвинул руки, словно запирая засовом тяжёлую дверь спальни его властителя. Смело, ничего не скажешь! Барон невольно залюбовался мальчишкой. Не то, что бы высокий, но и не маленький выше Рейзы; очень хорошо сложён крепкий и в то же время очень стройный, и вполне смазлив. Еще не сложившийся, как мужчина, он выглядел немного по детски, немного по девичьи. Светло золотые волосы, карие, широко распахнутые глаза глуповатого подростка, нежный румянец на ещё кругленькой мордашке понятно, почему местные головорезы всё время стараются подкараулить его в тёмном коридоре. И эта его самоуверенная преданность, даже жертвенность мило, ничего не скажешь! Нервы Барона были взвинчены, и желание неудовлетворенно он чувствовал какое-то тревожное томление, потребность чем-то завладеть, подавить и смять. За этим он и пришёл, но не получил того, что искал, а здесь был только этот мальчишка, и он, снедаемый нервной лихорадкой, набросился на хорошенького слугу и сгрёб его в охапку. Юноша тихо вскрикнул и постарался высвободиться, но Сатрап, опытный убийца и палач, не дал ему вырваться.
Ну что ты, Тсуни, зачем ты меня сердишь? Ты ведь уже взрослый, и, наверняка, давно не девственник, так чего сопротивляешься? Давай немного поиграем, а? А ему ничего не скажем, и он не рассердится на своего щеночка! Парнишка снова попытался отпихнуть стареющего развратника, но тот толкнул его к закрытой двери, а потом прижал к створке своей тушей и схватил его за горло: Хочешь, я дам тебе денег? Я могу дать тебе много денег, или красивых побрякушек только скажи! Если ты будешь ещё одной моей ласковой девочкой, я озолочу тебя. Или я сделаю тебя моим ручным зверьком, и ты руки мне будешь лизать, как ему лижешь. Ты ведь его любимая собачка, да? Так давай сделаем это по быстрому, по собачьи! Он придавил Тсуни к двери ещё сильнее и попытался поцеловать его, но тот с видимой неприязнью отвернулся. Барон усмехнулся6 ах вот как? Я тебе не нравлюсь? Ну ничего, это пройдёт! Спроси у своего хозяина он тебе порасскажет, как это происходит. Мне даже не обязательно трахать тебя; я могу получить удовольствие и таким способом и он сильнее сжал пальцами горло юноши. Тот стал задыхаться, захрипел, и в глазах у него потемнело. Ну как? Хочешь мне служить? Будешь моей девочкой или моим рабом? Свободной рукой он сгрёб в горсть золотую шевелюру подростка и запрокинул его голову, а потом силой поцеловал его открытый рот, укусил за губу. Капелька крови вспыхнула на коже юноши, и Барон жадно слизал её. А ты и правда сладкий! Я так и думал.
Он вдруг успокоился. Эта коротка вспышка гнева немного отрезвила его, и лихорадка унялась. Остались только непонятная горечь и разочарование, но тут мальчишка слуга ему ничем не поможет. Барон не хотел его на самом деле, да и вообще ничего не сейчас хотел. Ему нужен был только его зачарованный демон и его сладкая, дурманящая ложь, но дверь так и осталась закрытой. И он, почувствовав внутри себя пустоту и усталость, разжал руки у Тсуни тут же подкосились ноги, и он съехал на пол. А Барон, ещё раз взглянув поверх его головы на неприступную дверь, молча отвернулся и медленно, лениво побрёл к выходу.
Барон ушёл, а Тсуни так и остался сидеть на полу возле двери своего повелителя. Ему было очень страшно, и озноб колотил его так, словно парня одолела «нильская лихорадка». Жестокость была ему не в диковинку. Здесь все жили этим, и всё наполнено было ощущением опасности и предчувствием боли. Для таких, как он в первую очередь. И даже то, что он был в ошейнике с клеймом Огненной Розы, и, стало быть, защищён опасной властью Плектра, ещё не гарантировало полной безопасности. Снова и снова находились желающие ухудшить его жизнь, и причём самыми грязными способами. Он боялся этого. Он почти всегда боялся: и в прошлом, и сегодня, и завтра, наверно, тоже будет бояться. Тсуни считал себя трусом и презирал своё малодушие. Он ненавидел это и мечтал доказать всем и самому главному человеку в своей жизни, и каждому встречному рукастому мужлану, что способен на поступок, что не слабак и не тряпка. И почти никогда ничем хорошим это не заканчивалось. К этому он привык, хотя бояться не переставал. Но вот сейчас всё могло обернуться по-настоящему плохо, и даже хозяин не сумел бы помочь ему. Если Барон сломает ему шею, то никакая сила не сможет его воскресить. А в глазах Сатрапа было такое зло, такая жадная ненависть, что Тсуни мгновенно понял: он сейчас может умереть! И ему стало так страшно, что он уже почти готов был закричать, заплакать, начать умолять о пощаде, но Он просто смотрел в распухшую рожу Барона, и ждал. Ждал, когда тот задушит его, или сломает шею, или сначала поиграет с ним, а потом забьёт насмерть. И лишь тогда Сатрап смог бы пройти в комнату его господина, Плектра Огненная Роза. Только переступив через его труп. В тот миг Тсуни ни о чём другом и думать не мог, и решимость оградить своего господина от грязных лап Сатрапа придала ему сил он выстоял в этой схватке. Всё кончилось. И теперь, когда Барон убрался туда, откуда пришёл, юноша почувствовал невыносимую тяжесть, что придавила его к полу и не позволяла встать на ноги. Он даже закрыл глаза и уткнулся лицом в колени: можно попытаться притвориться спящим, и тогда незачем будет вставать. Ему хотелось сейчас просто сидеть и ждать, когда Рейза Адмони очнётся и позовёт его. Только бы Барон не вернулся! Но вот рядом зашуршали шаги, и Тсуни так напрягся, что почувствовал боль в животе. Только не это! Второй раз ему не одолеть старого похотливого козла! А человек остановился рядом со сжавшимся в комок пареньком и положил ему лёгкую ладонь на голову, погладил волосы.
А ты не так прост, как кажешься; да, детка?
Голос звучал странно, будто сквозь сжатые зубы, да ещё заметно пришепётывал очень неприятно и довольно пугающе. Но сейчас Тсуни даже обрадовался этому голосу. Вернее, он был рад, что это не Барон вернулся, а всего лишь Хагай выбрался из своего укрытия. Юноша облегчённо перевёл дух, поднял глаза на Хагая и фальшиво засмеялся:
Ты напугал меня! Я даже забыл, что ты там. Он кивнул головой за тяжёлую портьеру, скрывавшую боковой вход в покои Плектра. Хагай пришёл за четверть часа до этого, а с появлением Барона шустро спрятался за занавесу, предпочитая не объяснять хозяину, какого дьявола он здесь делает. Ты тихий!
Нет, милашка, это ты тихий! Не ожидал, не ожидал.
Хагай опустился на корточки рядом с Тсуни и немигающее уставился ему в глаза юноше стало неуютно от этого змеиного взгляда.
Я-то привык думать, что ты всего лишь хорошенькая куколка, и всё, а ты, похоже, себе на уме, да?
Ты это о чём?
Тсуни искренне удивился его непонятным словам, и это не укрылось от Хагая. Он усмехнулся, некрасиво и пугающе растягивая рот в подобии улыбки.
Не понимаешь? Чистая душа, наивный ребёнок, так ведь? И по своей наивности ты наверно думаешь, что можешь так запросто залезть к нему в кровать, и тебе ничего за это не будет? Он вытянул холёную руку, украшенную перстнями, к Тсуни, и взял его за подбородок, а потом вдруг резко сжал пальцы юноша даже тихонько вскрикнул от боли и неожиданности. Уж не собрался ли ты перебежать мне дорожку, милый? Я конечно люблю тебя, и ты это знаешь, но не позволю наставить мне рога! Лучше не делай этого, детка: я ведь и правда умею быть жестоким!
Вот в этом Тсуни не сомневался. Мстительность и беспощадность Хагая вошли в поговорки среди местной братии, и сам юноша не раз имел возможность убедиться в этом. В самый первый раз, когда фартовая игрушка Барона, рыжая увечная шлюшка по имени Хагай решила показать себя настоящим мужиком и, словно этбайский дикарь, набросилась на паренька, он думал, что ему пришёл конец. Было очень больно и очень унизительно, да и страшно в добавок. Но он тогда стерпел грубые выходки своего самозваного любовника мучителя, а потом терпел ещё и ещё. Он даже научился спокойно принимать всё это, и даже сам уже мог проявлять настойчивость это нравилось Хагаю. Прошло то время, когда он жадно подбирал крохи за другими. Теперь ему достаточно было только щёлкнуть пальцами, и он получал желаемое. Его боялись, перед ним заискивали. С тех пор, как сам великий и ужасный Сатрап Бар Арон сделал его своим любимым наложником, он имел предостаточно благ и удовольствий, в том числе и сладких ночей в объятиях властительного любовника. Ему всего хватало, но, впервые увидев этого златовласого мальчишку, он вдруг с каким-то бешенным остервенением захотел его и накинулся на эту жертву, как хищная гиена. Паренёк быстро сломался, и теперь Хагай частенько развлекался с ним, надеясь только, что хозяину будет на это наплевать. Вот и сегодня он, пользуясь тем, что хозяину не до него, да и вообще ни до кого, тихонько пробрался в покои Огненной Розы, чтобы развлечься с этим никчёмным дурачком, любимой собачкой Плектра. И застал такую интересную сценку. Вот это неприятный сюрприз! Место фаворита ненадёжно, и в Цитадели найдётся немало желающих накинуть удавку ему на шею. А что на самом деле он мог предложить Барону? Да ничего особенного, тем более, что проклятый Рейза каким-то немыслимым способом вернулся из мира мертвецов! От одной этой мысли ему всегда становилось плохо, и он в бешенстве скрежетал вставными золотыми зубами. Сдохни, татуированная тварь; сдохни ещё сто раз, и теперь уже навсегда! Он судорожно вздохнул, подавляя утробный рык разъярённого пса. А ко всему в добавок, ещё этот маленький шлюшонок обратил на себя внимание Сатрапа, и трон под развратной задницей Хагая зашатался и затрещал. Он снова скривился в подобии улыбки: если будешь мне мешать, я лично вспорю тебе брюхо, любовничек! И, отвесив лёгкую пощёчину мальчишке, он шутливо добавил:
Ты ведь будешь хорошей деткой, и не станешь меня расстраивать, правда?
Глаза Тсуни, и без того большие и по детски распахнутые, сделались совершенно круглыми и глупыми. Он обижено надул губы и заныл, глотая слёзы:
Да что я сделал-то? Только что Его Милость чуть шею мне не сломал, теперь ты угрожаешь, а ещё тот ходячий кошмар за дверью он кивнул на спальню Огненной Розы того и глядишь мои мозги в суп превратит! Знал бы ты, как мне надоело бояться! Он уже откровенно хныкал, опасливо косясь на закрытую дверь. Так зачем же и ты ещё пугаешь меня?
Хагай удовлетворённо кивнул и притянул паренька к себе:
Да за тем, пирожок мой сладкий, что б ты не забывал своё место, и кто твой настоящий любовник тоже не забывал! Давай-ка, поцелуй своего дорогого Хагая!
И он впился губами в рот юноши, и тот охотно уступил ему. Они долго и ненасытно ласкали друг друга языками, губами, пальцами, и Хагай наконец-то ощутил томление внизу живота. Он заволновался и стал торопливо стягивать рубаху с плеч юноши. Он целовал, покусывал его кожу, стремясь оставить хоть один синяк на теле любовника. Тсуни понял это и попытался оттолкнуть Хагая: