Зато оказала добрую услугу Двали?
Я думаю, ваш отец далеко не сразу разобрался, что представляет собой на самом деле Двали.
А что он собой представляет?
Человека с громадными амбициями, фатально неуверенного в себе, и с невообразимо гибкой совестью. И тем не менее ваш отец никому не хотел рассказывать ни о его планах, ни о том, куда он уехал. Даже мне.
И все-таки рассказал?
Когда мы познакомились поближе. Сперва мы долго беседовали на космологические темы. Это был его уникальный способ оценки людей. Больше я, наверное, такого человека не встречала. Он как-то сказал: о людях можно многое узнать по тому, как они смотрят на звезды.
Но если он рассказал вам, куда уехал Двали, почему тогда вам не удалось все это предотвратить?
Потому что Двали был достаточно хитер, чтобы изменить планы, как только покинул Порт. Вашему отцу он говорил, что собирается основать коммуну на западном побережье, где до сих пор ничего нет, кроме нескольких рыбацких деревень. Так сказал мне Роберт. Без сомнения, то же самое он повторил и на допросе в УГБ.
Двали думает, что его убили из-за того, что он отказался давать показания
Что он их давать не собиралсябезусловно. Носудя по тому, что я знаю об их методах допроса, это не так-то легко. Понимаю, как вам больно это слышать, Лиза. Мне очень жаль, но такова правда. Роберт рассказал мне про Двали, потому что был убежден, что его надо остановить. Он поверил, что я смогу сделать это, не причинив вреда ни самому Двали, ни другим Четвертым. Если он потом и раскололся в УГБ, то только потому, что его дожали. Но, Лиза, это уже не имело серьезного значения. Двали не нашли на западном побережье. Его никогда там не было. Генетическая Безопасность потеряла его из виду, а когда я узнала, где он на самом деле прячется, было уже слишком поздно. Двенадцать лет прошло. Айзека ведь не затолкаешь обратно в чрево.
Понимаю.
Тлеющие угли чуть слышно потрескивали в тишине.
Лиза, сказала Сьюлин Муа, я потеряла родите лей, когда была совсем маленькой. Наверное, Диана вам об этом рассказывала. Я потеряла родителей, хуже того я потеряла память о них. Словно их и не было никогда.
Сочувствую.
Я не прошу о сочувствии и хочу вам сказать о другом. В определенном возрасте я поставила себе целью как можно больше узнать о них. Что они были за люди. Как получилось, что они поселились у реки, которая каждый год все заливает. К каким предупреждениям они прислушивались, к каким нет. Мне хотелось понять, что я должна чувствовать по отношению к ним: любить их, за то, что они пытались меня спасти, или ненавидеть, за то, что у них ничего не вышло? Я узнала многое, не имеющее существенного отношения к делу. В том числе кучу малоприятных подробностей, касающихся их личной жизни. Но единственной по-настоящему важной вещью, которую я узнала, было то, что они не виноваты. Слабое утешениеда. Но других у меня и не было. В каком-то смысле мне этого оказалось достаточно. Лиза ваш отец, не виноват.
Спасибо, хрипло ответила Лиза.
А теперь нам надо попробовать поспать Скоро уже утро.
* * *
Лизе спалось крепче, чем все последние дни. Даже не смотря на то, что засыпать пришлось в спальнике на кочках в незнакомом лесу. Но уже вскоре ее разбудили.
Над ней стоял Турк и теребил ее за плечо.
Еще ночь, пробормотала она, едва соображая.
Лиза, скорее, говорил Турк. Собирайся.
В чем дело?
В Порту опять пепел. Говорят, все куда хуже, чем в прошлый раз. Скоро он будет и тут. Нам надо спрятаться.
ГЛАВА 20
Айзек проснулся, когда они были уже в пути, и увидел клубящиеся за спиной облака. Светящиеся крупитчатые облакасовсем как те, тридцать четвертого августа. Но сейчас все это тонуло для него в остром, охватившем все его существо страдании. Это была не боль в прямом смысле слова, но что-то очень похожее. Сверхчувствительность, от которой становились нестерпимыми свет и шум, словно мир, как оголенная бритва, рассекал его мозг.
Айзек понимал, чем он отличается от остальных. Знал, что его сотворили в надежде установить контакт с гипотетиками и что взрослые, среди которых он жил, были разочарованы результатами эксперимента. Знал он и другое. Что космическая пустота не пуста, она наполнена призрачными частицами, живущими слишком короткое время, чтобы они могли взаимодействовать с материальным миром. Тем не менее гипотетики умели использовать эти эфемерные частицы для передачи и получения информации, и та часть Айзека, что была внедрена в него при помощи марсианской биотехнологии, перестроила его нервную систему для приема их сигналов. Сигналы эти никогда не складывались ни в какие осмысленные сообщения. Просто возникало ощущение какого-то беспокойного и невыразимого зова издалека. Или, как сейчас, почти что боли. Эта боль была вызвана приближающимся облаком пыли и пепла. Незримая смута всколыхнула невидимый мир. Ум и тело Айзека содрогались в такт его биениям.
Он сознавал и все прочее. Что его перенесли в машину и усадили на заднее сиденье, что кто-то пристегнул его ремнями к креслу. Он слышал голоса и споры прежних и новых своих друзей. Они боялись за него. Боялись за себя. Он слышал, как доктор Двали отдавал приказания, как захлопнулись дверцы, как взревел мотор. Он был рад, что с ним сидит и гладит его по голове миссис Рэбка, а не доктор Двали. В нем разгоралась неприязнь к доктору Двали. Почти ненависть, которую он сам не мог объяснить.
* * *
Миссис Рэбка не была врачом. Но, как и остальные Четвертые, она разбиралась в медицине и владела навыками. Лиза наблюдала за тем, как она набирает успокоительное в какой-то старинный шприц и делает мальчику укол. Айзек задышал глубже, и его стоны понемногу перешли во вздохи.
Машина тронулась. В падающей пыли вырисовывались и плясали колонны света от фар. Турк, с согласия Четвертых, сел за руль. Он пытался проехать через предгорья, пока дороги не стали непроходимыми. Лиза спросила, не стоит ли отвезти Айзека в больницу, но миссис Рэбка, покачав головой, ответила: «Там ему ничем не смогут помочь. Ничем, чего не смогли бы сделать мы сами».
Диана Дюпре тревожно смотрела на него широко раскрытыми глазами. Сьюлин Муа тоже посматривала на мальчика с выражением ужаса и отчаяния на лице, как казалось Лизе.
Рядом с ним сидела миссис Рэбка. Ей он клал голову на плечо, она ободряла еговслух или просто легким нажатием руки, когда машину подбрасывало, и он пугался от тряски и грохота. Она гладила его по волосам и вытирала лоб влажной салфеткой. Наконец успокоительное подействовало, и он уснул.
У Лизы с тех самых пор, как они приехали в коммуну Четвертых, вертелся на языке само собой разумеющийся вопрос. Поскольку все молчали, а она была слегка не в себе от скрипа «дворников», размазывающих пыль по лобовому стеклу, она сделала глубокий вдох и спросила:
А мать Айзека сейчас жива?
Да, ответила миссис Рэбка.
Лиза обернулась к ней:
Выего мать?
Да, я.
* * *
«Айзек, что ты видишь?»
Он с трудом отходил от неестественного сна, в который погрузило его лекарство, и не сразу сообразил, о чем его спрашивают.
Это был голос миссис Рэбка. Айзек попытался было ответить, пока снова не накатит боль и не лишит дара речи. Но это было трудно, поскольку сейчас он вообще мало что различал. Он понимал, что находится в машине, знал, кто рядом, видел, как проносится пепел за окном, но все это казалось ему призрачным и ненастоящим. Уже день, или еще ночь? Машина остановилась. Вместо того чтобы ответить миссис Рэбка, он сам спросил:
Где мы?
Перед ним возник человек, которого звали Турк Файндли.
Это Басти. Такой маленький городок. Мы, наверное, немного здесь поживем.
За окном в пепельном тумане вырисовывались небольшие домики. Их он видел вполне ясно. Но миссис Рэбка спрашивала его не о том.
Айзек? Ты можешь идти?
Да, он мог, хотя лекарство уже переставало действовать, и острое лезвие мира снова приближалось. Он выбрался из машины. Миссис Рэбка поддерживала его под руку. На лицо его садилась пыль. Пыль с запахом чего-то горелого. Миссис Рэбка втолкнула его в ближайший домик, одну из пристроек мотеля. Айзек слышал, как Турк сказал, что ему удалось снять последний свободный номер много дороже, чем он стоил. Сегодня здесь многим пришлось задержаться, сказал Турк.
Теперь он был в комнате. Лежал на спине, в постели. Пепла в воздухе поубавилось, хотя по-прежнему чувствовалась вонь. Миссис Рэбка принесла чистую тряпочку и принялась стирать с его лица пыль.
Айзек, снова осторожно спросила она, куда ты смотришь? Что ты видишь?..
Потому что он по-прежнему поворачивал голову в одну сторонуна запади неотрывно смотрел туда.
Что он видел?..
Свет.
Здесь?
Нет.
Далеко. Дальше, чем горизонт.
И ты можешь видеть его отсюда? Ты видишь его сквозь стены?
Он кивнул.
На что он похож?
У Айзека в голове теснилось множество слов, множество ответов. Пожар где-то очень далеко. Взрыв. Восход. Закат. Место, где звезды падают и сгорают в неистовой жажде жить. И что-то еще глубоко под землей, что знает и зовет их.
Но он ответил просто и честно:
Не знаю.
* * *
Турк был единственным из них всех, кто раньше бывал в Басти. Название города, как он сказал, происходит от слова на хинди, означающего «трущобы». Басти не очень походил на трущобы. Это был обычный закопченный придорожный городок на краю Руб-эль-Хали, снабжающий всем необходимым транспорт, который следовал по самому северному маршруту к нефтеносным землям и обратно. Шлакоблочные здания, сколько-то домиков из бруса, магазин, в котором продавались манометры для шин, атласы и компасы, солнцезащитные кремы, дешевые романы, одноразовые мобильники. Три заправки, четыре ресторана.
Ничего этого Лиза из гостиничного окна разглядеть не могла. Пепел сеялся в воздухе серой вонючей завесой. То ли где-то оборвались провода, то ли трансформаторы закоротило от пыли. На скорую их починку можно было не надеяться, слишком захолустные места. Чудо, что они вообще сюда добрались на своем внедорожнике. Служащий мотеля постучал в дверь, принес фонарики и предупредил, что пользоваться свечами и другим открытым огнем в номере нельзя. Но Четвертые уже достали собственные фонарики, при свете которых все равно ничего невозможно было разглядеть, кроме грязных стен в пестрых обоях. Лизе понадобилось в ванную, и она сходила туда при свете фонарика.
Айзек уснулуже не столько благодаря успокоительному, сколько от истощения. Взрослые решили обсудить происходящее. Двали, как обычно, своим проникновенным и хорошо поставленным голосом принялся рассуждать о пепле.
Возможно, это циклическое явление. Геологические данные дают основания предполагать, что это так. Этим в числе прочего занимался ваш отец, мисс Адамс, хотя мы никогда не могли найти научного объяснения данному факту. Скальные породы содержат очень тонкие прослойки пепла, которые повторяются с интервалом примерно в десять тысяч лет.
Что это означает? спросил Турк. То есть раз в десять тысяч лет все покрывается пеплом?
Не все. И не везде. В основном это можно наблюдать в образцах пород с Дальнего Запада.
Но если остались такие следы, значит, пепел падал не столь уж тонким слоем?
Да. Или же очень устойчивым к эрозии.
Но эти дома не выдержат даже небольшой нагрузки на собственные крыши.
Крыши рухнут, а оставшихся в живых погребет под со бой пыль. Холодный вариант Помпеи, подумала Лиза. Это вгоняло ее в дрожь. Но ей хотелось спросить также о другом.
А Айзек, сказала она, есть ли связь между падением пепла и тем, что с ним происходит?..
Сьюлин Муа посмотрела на нее печально и ответила:
Разумеется.
* * *
Лучше всего Айзек понимал это в сновидениях, когда его знания принимали вид бессловесных форм, цветов, узоров.
В его снах планеты и расы возникали, как шальные мысли в голове, запоминались или уходили в забвение, эволюционировали точь-в-точь так же текуче, как эволюционируют мысли. Его спящий ум жил по тем же законам, по каким живет Вселенная, разве может быть иначе?..
Сквозь мембраны его блуждающего сознания проникали наполовину расслышанные слова. Десять тысяч лет. Пепел падал и раньше, десять тысяч лет назад, а до этого еще десять тысяч лет назад. Огромные сети машин засевали космос своим прахом, порождая циклический процесс, вращались, словно бесконечно сменяющие друг друга грани алмаза. Пепел падал на западе, потому что запад призывал его, как сейчас он призывал и Айзека. Эта планета не похожа на Землю. Она древнее, существует в более древней Вселенной, внутри нее живет нечто древнее. В ней обитает то, у чего нет разума, но оно прислушивается, говорит и пульсирует в медленном ритме тысячелетий.
Он слышал его звучание. Временами совсем рядом. Ближе, чем когда бы то ни было.
* * *
Балки и перекрытия мотеля постанывали под грудой пепла всю ночь, от заката до рассвета. Администрация посылала людей чистить крыши. Но пыль редела, и к утру воздух понемногу очистился до полупрозрачной взвеси. Лиза изо всех сил старалась не заснуть, но все-таки уснула, свернувшись на поролоновом матрасе. В ноздрях у нее засел едкий запах пепла, а по лицу сбегали струйки пота.
Проснулась она позже всех. Открыв глаза, увидела Четвертых, уже поднявшихся и сгрудившихся около двух окошек. Свет, проникавший с улицы, был тусклее, чем бывает осенью в пасмурную погоду, но вчера, когда падала пыль, она и о том мечтать не смела.
Она уселась на матрасе. Со вчерашнего дня не переодевалась, кожа была липкой от вчерашней грязи, в горле першило. Турк, угадав ее желание, подал ей бутылку с водой, которую она тут же с благодарностью выпила до капли.
Сколько сейчас?
Около восьми.
Восемь долгих часов по экваторианскому счету. Уже даже проглянуло солнце. Пыль больше не падала, но остатки ее все еще оседали. Воздух был полон мелких частиц пепла.
Как Айзек?
Не орет по крайней мере. У нас все в порядке, но ты не хочешь взглянуть, что на дворе?..
Миссис Рэбка отошла от окна, направляясь к Айзеку, и Лиза смогла занять ее место. Она без охоты выглянула наружу.
На первый взгляд, там не было ничего неожиданного. Дорога, изменившая свои очертания под завалами пепла, та самая дорога, по которой они ползли вчера, выжимая из машины все, что только можно. Машина по-прежнему стояла там, где они ее оставили, занесенная с наветренной стороны пепельными барханами. Ее перепончатые колеса с мощными шинами выглядели внушительно, как колеса вездехода. Свет едва сочился, в воздухе роилась пыль, но можно было вполне разглядеть заправку в нескольких сотнях ярдов к югу. Прохожих не было, а из других окон тоже выглядывали люди. Все замерло без движения.
Нет не все. Все, кроме пыли.
За двором, над пустой серой дорогой, Лиза увидала что-то вроде растущего на глазах водоворота. Скопление пепла размером с круглый обеденный стол принялось медлен но вращаться по часовой стрелке.
Что это?
Сейчас увидите, сказал из-за спины Турка доктор Двали.
Турк положил Лизе руку на плечо. Она накрыла ее своей ладонью. Пыль завертелась быстрей, соткавшись в воронку с жерлом посередине, потом вдруг замерла. Лизе это зрелище было не по душе. Это было что-то неестественное, превосходящее понимание. Но, может, она просто проникалась чувствами остальных, видевших это уже не в первый раз и знавших, что будет дальше.
А потом пепел взорвался. (Как гейзер, подумала Лиза.) Над местом, где была воронка, взметнулся десятифутовый столб пыли. Лиза сделала судорожный вдох и попятилась от окна.
Подброшенная взрывом пыль выгнулась по ветру, как петушиный хвост, и чуть погодя рассосалась в смрадном тумане, наполнившем воздух. Когда она развеялась, стало видно, что гейзер исчез не бесследно и что-то оставил после себя. Что-то сияющее.
Оно походило на цветок. Повергший Лизу в изумление рубиновый цветок, аккуратно сложенный и чем-то напоминающий тело новорожденного. Стебель и бутон были такого же пронзительного гипнотически-красного оттенка.
Первый раз так близко, сказал Турк.
Цветок. Потерявший нить разум Лизы сам собой ухватился за это слово, потому что это и вправду было похоже на цветок, с уродливо длинным стеблем и венчиком лепестков, и она вдруг осознала, что думает о подсолнухах в саду у матери в Калифорнии, ко времени созревания семян дораставших до такой же высоты. Цветок этот стал изгибаться и ходить ходуном, мотая своей раздутой головой, в такт какой-то неслышной и неритмичной песне.
Там есть еще такие же?.. спросила Лиза.
Были.
Где они? Куда подевались?
Погоди, сказал Турк.
Цветок повернулся бутоном к окнам мотеля. У Лизы из груди вырвался невольный вздох. В сердцевине бутона было что-то вроде глаза. Круглого, влажно поблескивающего, с чем-то наподобие стеклянно-черного зрачка. На секунду ее объял ужас: он глядел прямо на нее.
А на Марсе было что-то подобное? спросил доктор Двали.
Марс на огромном расстоянии отсюда, ответила Сьюлин Муа. На той планете, где мы сейчас, гипотетики действовали гораздо дольше. То, что росло на Марсе, выглядело не так и не проявляло такой активности, как здесь. Но если вы спрашиваете, то же ли самое это явление, то да, скорее всего то же.
Зрячий подсолнух вдруг перестал двигаться. Засыпанный пеплом городок Басти застыл в тиши и молчании, словно набрав воздуха в грудь.
Затемк ужасу Лизыпыль ускорила движение, цветок окружили набегающие друг на друга ручейки и всплески пепла. Что-товернее, сразу много всегорванулось к его тычинкам с устрашающей быстротой. Оно летело, не останавливаясь, и Лиза едва сумела разглядеть, на что оно похожена что-то крабоподобное, цвета морской зелени, многоногое
Оно съело цветок.
Перекусило ему стебель, и он стал валиться навзничь. После чего оно набросилось на него, как пираньи на тело. Жадно и спешно оно поглотило цветок и тут же исчезло или притаилось в пепле.
От цветка не осталось ни следа. Словно его и не было
Думаю, поэтому, подытожил доктор Двали, нам пока не стоит выходить наружу.
ГЛАВА 21
Остаток утра Турк провел у окна, пытаясь как-то систематизировать причудливые жизненные формы, возникающие из пыли. Врага надо знать в лицо, считал он. Лиза по большей части стояла рядом с ним, задавая краткие, но дотошные вопросычто он еще видел, пока она спала Доктор Двали включил свой маленький приемник и ловил обрывочные новости из Порт-Магеллана, что было, по мнению Турка, не лишним. Зато все остальные Четвертые были заняты исключительно разговорамибесконечны ми и практически бесполезными. В этом основной недостаток Четвертых, заключил про себя Турк. Они времена ми бывают мудры, но неисправимые болтуны.
Они теперь обступили марсианку, которая, похоже, знала больше всех о пепле, хотя не очень хотела делиться своими знаниями с остальными. Особенно усердствовала миссис Рэбка. «Ваши табу здесь неуместны, говорила она. Мы должны знать максимум всего. Вы обязаны нам это рассказать хотя бы ради мальчика».
Звучало это вполне корректно, хотя с позиций этикета Четвертых могло восприниматься почти как кулачный бой.
Марсианка, одетая в джинсы не по размеру, выглядела, словно какой-то невероятно тощий нефтяник с буро вой, облаченный в защитный костюм. Она сидела на полу, обхватив руками колени.
Если у вас есть вопросы, сказала она угрюмо, задавайте.
Вы говорили, что, когда на Марсе падает пепел, это порождает необычные формы
Жизни, миссис Рэбка? Почему бы не называть вещи своими именами?
Такие же, как эти?
Внешненет. Я не видела ни таких цветов, ни таких хищников. Но этого следовало ожидать. Лес в Эквадорене то же, что лес в Финляндии, тем не менее то и другоелес.
И все же, с какой целью сказала миссис Рэбка.
Я читала о гипотетиках с детства. Слышала много бесед высокообразованных людей на эту тему. Но до сих пор не могу понять их «намерений». На Марсе пепел выпадает очень редко. Он порождает вегетативные формы, всегда недолговечные и существующие очень короткое время. Какие выводы из столь скудных данных можно сделать? Почти никаких. Она нахмурилась и помолчала. Можно с очень высокой степенью вероятности утверждать, что гипотетикиили как их там ни называтьне сущности, а результат интерференции огромного количества взаимосвязанных процессов. Экосистема, как я вам уже говорила. Может быть, видимые проявления их активности играют какую-то роль в этом процессе, а может, это просто побочные продукты. Я не верю, что у них есть какая-то осмысленная стратегия, что это проявления какого-то высшего разума.
Да, нетерпеливо сказала миссис Рэбка, но если ваши марсиане знали достаточно, чтобы применить их технологии к человеку
Вы тоже это сумели, ответила Сьюлин Муа, недвусмысленно указав в сторону Айзека.
Да, но это досталось нам от вас.
Работы на Марсе всегда преследовали сугубо прагматические цели. Мы научились выделять и выращивать культуры из пепла, как только поняли, что они могут взаимодействовать с человеческим белком на клеточном урон не. Столетия подобных наблюдений привели к определен ному прорывустало ясно, как с помощью этого можно изменять человеческую биологию
Я уже запуталась в терминах. Биология, технология..
А так ли уж важна разница? Да, мы культивировали чужеродную жизнь. Или микробиотехнологии, если вам так больше нравится. Эти образования живут, размножаются, умирают. Все это дало нам возможность выявить и использовать связь между конкретными штаммами и их эффектами. На протяжении веков мы выращивали модифицированные культуры, продлевающие жизнь, как и другие биопрепараты. Один из самых радикальныхтот, что вы ввели Айзеку, когда он был в утробе. У вас в утробе, миссис Рэбка.
Миссис Рэбка покраснела.
Турк понимал смысл того, что они обсуждали, догадывался, насколько все это важно для них, но эти материи казались ему до смешного далекими, когда реальные проблемы были буквально перед носомпрямо за дверью. Опасно ли выходить на улицу? Вот о чем бы стоило сейчас подумать. Поскольку вечно в комнате сидеть нельзя. Тем более что у них почти закончились продукты.
Он одолжил у Двали его маленький приемник и засунул наушники в уши, отгородившись от разборок Четвертых и ловя другие голоса.
Ловилась только одна станция на УКВ из Порт-Магеллана. Двое парней из местного агентства новостей зачитывали свежие сводки и рекомендации ООН. Ситуация вы глядела лишь немного тяжелее, чем в прошлый раз, по край ней мере по интенсивности и продолжительности осадкой. На юге города обрушилось несколько крыш. Большая часть дорог была временно непроходима. У легочников отмечались ухудшения, вызванные вдыханием пепла, да и людям здоровым приходилось все время отплевываться от пыли, но всех пугало не это. Пугало то, что из пепла стали появляться какие-то невиданные вещи. Дикторы называли их «растениями» и сообщали, что они наблюдались в разных частях города, но особенно в тех местах, где выпало больше всего осадков и образовались их кучи. «Растения» произрастали из пепла, подобно рассаде на торфяной подкормке. И хотя большинство из них жило очень недолго и «быстро ассимилировалось окружающей средой», некоторые объекты, «напоминающие деревья и гигантские грибы», достигали внушительных размеров.
В этих репортажах было нечто от сна или кошмара. На одном из центральных перекрестков движение оказалось парализовано «розовым цилиндром длиной в пятьдесят футов». Нечто, описанное очевидцами как «огромный пузырь с шипами, похожий на скопление кораллов», взошло на крыше китайского консульства. Разрозненные сообщения о мелких формах, способных двигаться, пока официально не подтверждались.
Какими бы пугающими ни были все эти образования, они представляли опасность только для того, кто очутился в неподходящем месте в неподходящий момент, например, они могли случайно обрушиться на вас. Тем не менее жителям рекомендовалось не выходить на улицу и не открывать окон. Осадки уже прекратились, но бриз поднимал и гнал по улицам пыль. Бригады уборщиков снова готовились смывать пепел из брандспойтов («растения» и все такое, думал Турк), как только представится возможность.
Жизнь в Порт-Магеллане скоро восстановится, если только это не повторится. Но Порт находился по другую сторону горного хребта, с непроходимыми теперь для транспорта перевалами. Басти же, как и всякий городишко из жести и толи между западными предгорьями и Руб-эль-Хали, целиком зависел от поставок с побережья. Сколько времени уйдет на то, чтобы расчистить перевалы? Как минимум, неделя-другая, прикидывал Турк. Прошлое выпадение пепла и без того дорого обошлось здешним городкам. А в этот раз все было еще хуже. Осадков выпало во много раз больше. Эта фантасмагорическая флораесли, конечно, она заслуживала названия флорыбезусловно, станет серьезным препятствием для того, чтобы возобновить снабжение. Так что городок скоро останется без еды. А возможно и без воды. Турк не мог сказать с уверенностью, как организовано водоснабжение в этих пустынных поселениях Вода из крана шла, но откуда она? Из рек в предгорьях? Годится ли она для питья и долго ли еще останется такой?
На худой конец, у них в машине оставался еще кое-какой запас продуктов и воды в бутылках. Что не нравилось Турку, так это то, что машина стоит за оградой парковки мотеля, и какому-нибудь умнику может прийти в голову влезть в нее и поживиться припасами. Но эту проблему по крайней мере он мог решить своими силами. Он поднялся и сказал:
Я собираюсь выйти.
Все изумленно уставились на него.
Может, не стоит? спросил Двали.
Турк изложил свои соображения по поводу еды и воды.
Даже если никто из вас пока не голоден, то я голоден.
Это может быть небезопасно, сказал Двали.
Турк уже видел на улице пару людей в масках из носовых платков. Один прошел в пятнадцати футах от «растения», соткавшегося из пыли, но оно никак не реагировало на человека, как и человеку, казалось, было совершенно на него наплевать. Что, в общем, подтверждало сообщения из Порт-Магеллана.
Я только до машины и обратно. Но было бы неплохо, если бы кто-то постоял у дверей на всякий случай, пока я буду там. И мне нужно что-то, из чего можно сделать маску.
К счастью, возражений не последовало. Доктор Двали отрезал карманным ножиком угол простыни, Турк замотал им себе нос и рот, взял у миссис Рэбка карточку-ключ от машины, а Лиза вызвалась подежурить у двери.
Только, пожалуйста, не задерживайся там
Не волнуйся, ответил Турк.
* * *
Голубое небо было насыщено пепельной взвесью. В воздухе повисли едкие сернистые испарения. Все это было, безусловно, не для человеческих легких. Если в пыли содержатся споры чужеродной жизни (а из новостей и из разговоров Четвертых следовал именно такой вывод) что им мешает укорениться во влажной среде внутри человеческого организма? Хотя, думал Турк, вряд ли влажность для них так уж много значит, если они способны расти на городской мостовой или в пустыне посреди сентябрьской засухи. Так или иначе, сообщений о смертях, связанных непосредственно с пеплом, пока не было. Он отогнал от себя эти мысли и попытался сосредоточиться на том, что ему предстояло сделать.
Едва выйдя наружу, он остро испытал чувство потерянности. Парковка мотеля представляла собой мощеную площадку в форме полумесяца, с сухим керамическим фонтаном посередине. Она выходила на главную улицу, а по существуна шоссе 7, ведущее к Руб-эль-Хали. По обеим сторонам улицы тянулся ряд одноэтажных кирпичных торговых павильонов, засыпанных пеплом и с окнами в пылевых разводах. Дорожные знаки и рекламные щиты сделались просто нечитаемыми. Ничто не нарушало тишину.
Машина Четвертых стояла в дюжине ярдов от въезда. Ее легко было узнать по коробкообразным очертаниям корпуса, высоко поднятого на рессорах. Турк помедлил секунду и оглянулся на дверь, которую Лиза держала приотворенной. Он помахал ей рукой, и она кивнула в ответ. Все ясно. Вперед.
Он шел осторожно, широко шагая, стараясь поднимать как можно меньше пыли. Его ботинки вдавливались в наносы пепла, оставляя четкие следы, различимые даже в мутном тумане.
Он добрался до машины без происшествий, разве что немного нервничал, что так удалился от дома, где его ждала Лиза. Он наклонился и стер рукавом пепел с капота. Еда хранилась в багажнике. Турк достал из кармана карточку доктора Двали и вставил ее в прорезь. Его руки покрылись щетинками пепла. Он остановился на секунду и приподнял повязкуему уже давно хотелось сплюнуть. Плевок некрасиво шлепнулся на усыпанную пеплом обочину. Турк не удивился бы, если б оттуда что-то выскочило навстречу, как рыба, хватающая наживку и утаскивающая ее под воду.
Он открыл багажник и достал из рефрижератора бутылки с водой и упаковку консервовиз тех, что можно при необходимости есть не разогретыми. Прихватил еще не сколько пакетов с лепешкамибольше он все равно не смог бы унести. На сегодня этого должно хватить. Он но думал, не сесть ли в машину и подогнать ее поближе к въезду. Но тогда она загородит другим подъезд к мотелю, что может привлечь излишнее внимание
Турк! пронзительно закричала Лиза из дома. Дверь была распахнута настежь. Лиза стояла на пороге, ее волосы развевались, она отчаянно кричала: