Вселенная стара, стара, очень стара. Она породила на свет множество чудес, в том числегипотетиков. И не в последнюю очередь, самого Айзекаего тело, мысли, чувства.
Кто его мать? Кто его отец? Его учителя уклонялись от прямых ответов на эти вопросы. «Ты не такой, как другие дети. Тынаше общее достояние», говорил доктор Двали. А миссис Рэбка повторяла: «Мы всетвои родители». Хотя именно она всегда укладывала Айзека, заботилась о том, чтобы он был вовремя накормлен и выкупан. Все жители коммуны так или иначе участвовали в его воспитании. Но когда он думал, на что похожи его «настоящие» мама и папа, ему всегда представлялись миссис Рэбка и доктор Двали.
Может, поэтому он и сам стал чувствовать себя не таким, как все? Да, но не только поэтому. Весь его ум был устроен иначе. И воспитателей у него было достаточно, а вот друзей не было никогдаза исключением Сьюлин Муа.
Он пытался уснуть, но не мог. Его одолевала бессонница. Это была не обычная бессонница, а что-то вроде бес причинно разыгравшегося аппетита. Он долго-долго лежал в постели, слушая скрип окна и шепот горячего ветра, по том встал, оделся и вышел из комнаты.
Было уже за полночь. Шаги Айзека гулко отдавались в пустых коридорах, на деревянной лестнице. Все наверняка уже спали, за исключением Тэйры. Доктор Тэйрасухощавая бледная старушкабыла по профессии историком. Она почти ни с кем не общалась, редко выходила из своей комнаты и говорила, что ей лучше всего читается по ночам. Но, если она и не спала, то вряд ли слышала, как Айзек проскользнул мимо ее двери. Он спустился в зал и вышел во двор. Никто его не заметил.
Под ногами поскрипывал песок. Над горами на востоке светилась маленькая, потускневшая от пыли луна. Айзек старался ступать как можно осторожнее, но ему ничего не стоило найти дорогу и с закрытыми глазамиокрестности поселка были знакомы ему как свои пять пальцев. Он открыл скрипучие ворота и пошел по направлению к пустыне. Если дома у него еще оставались некоторые сомнения, то сейчас ветер развеял их без остатка.
Его тень простиралась перед ним, как стрела. Ни дорог, ни тропинок здесь не былотолько каменистая пустыня и невысокие волнистые взгорья. Но он точно знал, в каком направлении следует идти. Так бывает, когда решаешь нудную задачку по математике и вдруг находишь ответ. Ему хотелось избавиться от шума собственных мыслей, раствориться в звуках, исходящих из темноты, в скрипе гальки под ногами, напоминающем шуршание наждачной бумаги, посвистах ветра, шорохах мелких ночных существ, добывающих себе пропитание в темноте. Он брел но пустыне в блаженном состоянии совершенной опустошенности.
Гак он шел и шел, забыв о доме, потеряв счет времени, пока не увидел розу.
Он испугался и тотчас опомнился.
Неужели он уснул на ходу? Когда он выходил из дому, пупа была над горами на востоке, а сейчас она висела над равниной на западе, крохотная, словно фонарик сторожа. Тем временем успело здорово похолодать, хотя Айзеку было жарко. Он вдруг почувствовал себя обессилевшим вконец.
Он взглянул на луну. Потом опять на розу, что росла у него под ногами.
«Роза»это слово первым пришло ему в голову при виде толстого стержня, торчащего из песка, увенчанного стекловидной малиновой луковицей, которая в лунном свете вполне могла бы сойти за цветок. Но, конечно, это был не настоящий цветок. Цветы не растут поодиночке в пустыне, и у них не бывает лепестков из чего-то вроде полупрозрачных красных кристаллов.
Привет, сказал Айзек. В темноте собственный голос показался ему неестественно тихим. Ты как здесь оказалась?
Роза, обращенная к западу, к луне, тотчас повернулась к нему. В сердцевине бутона виднелся глазнебольшой черный глаз из чего-то вроде вулканического стекла, внимательно его разглядывающий.
* * *
Нашла его посреди пустыни в конце концов именно Сьюлин Муа, чему Айзек нисколько не удивился.
Стояло безветренное, жаркое утро. Он сидел на земле, обхватив голову руками и упираясь локтями в колени, как будто пустыня была огромной чашей, а он скатился на самое ее дно. Он слышал шаркающие шаги Сьюлин, но не поднял глаз: он и так был почти уверен, что она за ним придет.
Айзек! позвала Сьюлин своим суховатым, но мягким голосом. Он ничего не отвечал. Все тебя уже обыскались. Дома очень волнуются.
Простите. Я не хотел.
Она положила свою маленькую руку ему на плечо.
Почему ты ушел так далеко? Что ты тут искал?
Не знаю. Но здесь вот что. Он указал на розу.
Сьюлин наклонилась, чтобы ее рассмотреть, осторожно сгибая свои похрустывающие колени.
При свете дня роза выглядела уже не так. От жары ее темно-зеленый стебель склонился, исчезло сияние, идущее из кристаллической луковицы, глаз внутри цветка потерял свой блеск. Ночью, подумал Айзек, она походила на что-то живое. Сейчасскорее на что-то мертвое.
Сьюлин долго и задумчиво разглядывала розу. Потом спросила:
Что это, Айзек?
Не знаю.
Ты из-за этого сюда пришел?
Нет Не совсем. Он не знал, как сказать. Из-за розы, да но не только из-за нее. Из-за чего-то гораздо большего, что свидетельствовало о себе через розу.
Ну и ну, сказала Сьюлин. Как думаешь, стоит об этом рассказывать? Или лучше никому не говорить?
Айзек не знал, что ответить.
Ну ладно. Пошли домой. Сам понимаешь. Уже пора
Хорошо. Все равно розе оставалось жить недолго.
Идем?
Идем, ответил Айзек. Можно вас кое о чем спросить?
Конечно. Надеюсь, я смогу ответить на твои вопросы. Во всяком случае, постараюсь.
Они пошли на восток, оставив за плечами глядящую розу. Как всегда, шли не спешав том темпе, в котором было удобно идти Сьюлин. Она молчала и терпеливо ждала, пока Айзек старался собраться с мыслями, не дававшими ему покоя последнее время. А теперь еще эта роза Он не чувствовал себя уставшим, хотя ни минуты не спал. Его ум был таким же бодрым, как всегда, и ему больше чем когда-либо хотелось найти разрешение всех загадок.
Откуда вы приехали? спросил он наконец.
Она чуть замедлила шаг. Он испугался, что задал какой-то неуместный вопрос.
Я родилась на Марсе, сказала она, помолчав.
Это было похоже на правду. Во всяком случае, Айзек такого услышать не ожидал. И у него возникло ощущение, что это не та правда, которую Сьюлин хотелось бы рассказывать всем и каждому. Он ничего не стал переспрашивать, просто отметил: «Марс».
Вы что-то знаете о гипотетиках? задал он следующий вопрос.
Как ни странно, ответила Сьюлин, чуть заметно улыбнувшись и поглядев на него, как ему показалось, с глубокой приязнью, я проделала весь этот путь, чтобы спросить о том же тебя.
* * *
Они проговорили всю дорогу, пока не дошли до поселка. Айзек узнал от Сьюлин, многое, чего не знал раньше. Уже в воротах он помедлил и оглянулся в ту сторону, откуда они вернулись. Там осталась роза. Не просто роза. Роза была всего лишь чем? Частицей чего-то другого, огромного. Того, что так притягивало его к себе. И к чему тянулся он сам.
ГЛАВА 9
Турк ехал по одному из старых районов города, заселенных в основном китайцами. Сборные домики, выкрашенные словно пожарные щиты в ярко красный цвет, чередовались с четырехэтажными общежитиями из желтоватого камняон добывался тут же неподалеку в Свечной Бухте. Было уже довольно поздно. На улицах не было ни души. В темном небе над головой чиркнула одинокая падающая звезда.
Полчаса назад он наконец дозвонился до Лизы. Подобные беседы не стоило вести по телефону. Но Лиза и сама заподозрила худое и после пары неловких вопросов Турка ни о чем, сказала: «Хорошо. Давай там, где мы познакомились. Через двадцать минут».
Познакомились они шесть месяцев назад в круглосуточном гриль-баре «Ла Рив Гош», в торговом районе к западу от доков. Лиза пришла тогда в бар в сопровождении каких-то людей из консульства. Друг Турка заприметил среди них своего приятеля и тут же потащил Турка знакомиться. Лиза сразу приглянулась Турку. И не только потому, что была одна, без пары, а и потому, что в ней было что-то особенноето, что всегда сходу притягивало его в женщинах, едва ли не больше всего остального, глубокий и открытый смех. Он побаивался женщин, смеющихся чересчур непринужденно, и не знал, как вести себя с теми, кто вообще не смеется. Лиза смеялась доброжелательно, от души, и в ее шутках не было ни капли колкости или грубости. Ему нравились взлетающие вверх краешки ее ресниц, ее глазабледноватые, цвета морской волны, и то, как она поднимала и опускала взгляд.
Потом она заговорила о своих планах поездки к Могиле Кубелика за горным хребтом. Турк протянул ей свою рабочую визитку:
Лучше уж так, чем на машине. Поверьте. Вам придется ехать через перевал Мади, а там в это время года дорога не очень надежна. Есть автобус, но он вечно битком набит, и в нем здорово трясет.
Он спросил, что ей нужно в таком захудалом городишке как Кубелик, где нет ничего, кроме заправок. Она ответила, что разыскивает давнего коллегу отца по фамилии Двали, но подробнее ей об этом говорить пока не хотелось бы. Вот, наверное, и все, подумал Турк, конец песенке. Разошлись, как странники в ночи, как в море корабли, и так далее. Но через пару дней она позвонила и заказала рейс.
«Знакомства» в обычном смысле слова его не интересовали. Не больше, чем всегда. Ему просто нравилась ее улыбка и то, что чувствовал он сам, улыбаясь ей в ответ. Непредвиденная гроза, которую пришлось пережидать на берегу горного озера, стала для них как бы знаком свыше. Будто сам Господь указал дорогу и расчистил путь.
И видать, как указал ее, так и закрыл. Карма взяла свое.
* * *
Все столики в баре были пусты. Никого уже не было, кроме ночной прислуги. Официантка, принесшая Турку меню, выглядела явно раздраженной, в мыслях у нее было одно: поскорей уйти домой.
Лиза появилась через несколько минут. Турку хотелось сразу перейти к делу: рассказать об исчезновении Томаса, о том, что, по его мнению, это могло бы значить, что именно его визит к Томасу, возможно, и стал причиной похищения. Но не успел он начать выкладывать все это ей, как она принялась рассказывать о собственной стычке с бывшим мужемс Брайаном, что тоже имело прямое отношение к этому делу.
Турк раза два видал Брайана. Кабачки в портовых городах, наподобие «Ла Рив Гош», отличались той любопытной особенностью, что в них можно было встретить бизнесмена-американца за одним столом с моряком торгового флота, а менеджеров аравийских нефтяных компаний, треплющихся с китайским наемным персоналом и нечесаными местными художниками. Брайан Гэйтли выглядел одним из таких, ничем не примечательных завезенных растений на здешней земле, одним из тех, кто способен совершить кругосветное путешествиехоть дважды кругосветное, не покидая родного Дубьюка, или откуда он там родом. Банально говоря, хороший парень, если только кто-то не примется оспаривать его «твердых взглядов».
Но сегодня Лиза впервые его испугалась.
Да, это были угрозы. Не от самого Брайанаот тех, на кого он работает. Что значительно хуже.
Словом, в городе люди из УГБ, которые охотятся за Четвертыми. И особенноза той женщиной.
Они знают, где я бываю и с кем встречаюсь. Что из этого следует, сам понимаешь. Сейчас за мной вряд ли кто-то следил. Хотя что тут можно знать наверняка? Могли и поставить мне в машину какой-то жучок.
«Очень даже могли», подумал Турк.
Лиза, сказал он тихо, возможно, все куда хуже.
Еще хуже?
У меня есть старый друг. Его зовут Томас Джинн. Он Четвертый. Разумеется, он этого не афиширует, но если доверяет кому-то, то доверяет. Я подумал, что тебе было бы небесполезно побеседовать с ним. Но сперва нужно было получить его согласие. Я был у него сегодня утром, он сказал, что подумает. Вечером я никак не мог до него дозвониться, а когда заехал к нему, его не оказалось дома. Его похитили. Какие-то люди в белом фургоне.
Лиза посмотрела на Турка широко раскрытыми глазами и сказала:
О Господи! Она помотала головой. Его арестовали?
Официальнонет, не арестовали. Ордер на арест выписывает только Временное Правительство. И они, насколько мне известно, не совершают несанкционированных рейдов в штатском.
Его похитили? Тогда надо сообщить об этом в полицию!
По идее, конечно, надо. Но полиция ни о чем таком и слышать не захочет. Томас беззащитенон Четвертый. Это подтвердит первый же анализ крови, и этого самого но себе достаточно, чтобы его депортировали в Штаты и посадили навечно под подписку о невыезде, если не что похуже. Его соседка сказала мне про этот фургон, но ни одному следователю она этого не повторит. Томас живет в таком месте, где у каждого второго не слишком приятный опыт соприкосновения с законом. Многое из того, чем зарабатывают на жизнь его соседи, не совсем легально. И большинство из них живет на земле, им не принадлежащей.
По-твоему, Брайан может что-то об этом знать?
Может, да, а может, и нет. Вряд ли он сам причастен к этой истории.
То, чем занимаются в нашем офисе Генетической Безопасности в консульстве, сущие пустяки по сравнению с тем, чем они занимаются у себя там, дома. Здесь только сидят за компьютерами, распознают изображения с камер в порту, периодически запрашивают ордера на арест каких-нибудь беженцев, клонирующих собак, или торговцев долголетием. Не больше. По крайней мере до сих пор так было. Лиза помолчала. Он сказал, что для меня самым разумным было бы сейчас вернуться домой. В Штаты.
Может, так и надо сделать.
Думаешь, мне лучше уехать?
Если здесь тебе может что-то грозить, то да. А скорее всего так оно и есть.
Она выпрямилась и сказала:
Да, мне может что-то грозить. Сама понимаю. Но есть и другое. Я же не просто так здесь осталась.
Лиза, эти люди занимаются серьезными вещами. Они следят за тобой, возможно, это они и похитили Томаса.
И им нужна эта женщина. Сьюлин Муа.
Они могли заподозрить, что ты замешана в чем-то крупном. Брайан и пытался тебе это сказать.
А я что, не замешана?
Турк отметил про себя, с какой твердостью она это сказала, и понял, что лучше пока не пытаться ее переубеждать. По крайней мересейчас.
Ну, может, тебе и не обязательно уезжать совсем. Можно же просто ненадолго притаиться где-то. Если я притаюсь, я не смогу заниматься своим делом.
Ты имеешь в видуопрашивать людей, которые знали твоего отца, и разыскивать Четвертых? Этим, разумеется, не сможешь. Но почему бы тебе не переждать, пока все не прояснится?
А ты бы сам так поступил?
«Нет, черт, подумал Турк. Что бы я сделалэто собрал чемодан и сел на первый же автобус». Когда ему грозила опасность, он всегда так и поступал. Но Лизе этого лучше не говорить.
У него промелькнуло в голове: а что, если ее отец исчез по тем же причинам, по каким он сам перебрался в Экваторию? Вдруг за ним были какие-то грехи, после которых он уже не мог вести прежнюю жизнь, и четвертый возраст показался ему единственным выходом? А может, он и вовсе стал Четвертым не по собственной воле. Просто шел куда-нибудь, и вдруг Так бывает.
Турк не знал, что ей ответить. Ему было не по себе от пристального и печального взгляда Лизы.
Словом, ты хочешь сказать, что Брайан прави мне пора уезжать в Штаты?
Мне жаль каждой минуты, которую мы не можем провести вместе. Но одна мысль, что с тобой может что-то случиться
Она по-прежнему неотрывно смотрела на него. В бар вошли две парочкискорее всего просто туристы, но в любом случае такой разговор лучше продолжать без посторонних. Лиза тронула Турка за руку и сказала:
Пойдем прогуляемся.
* * *
«На самом деле, подумал он, все, что мы знаем друг о друге, это горстка давних историй, рассказанных на ходу, обмолвок и упоминаний». До сегодняшнего вечера казалось, что больше ничего и не требуется. Подлинный их разговор протекал без слов. Теперь все изменилось.
Где твоя машина? спросила Лиза.
Там, за углом.
Моя тоже. Но на всякий случай лучше пока обойтись без них. Вдруг там какой-нибудь пеленгатор или еще что-нибудь в этом роде.
Скорей всего они поставили жучки в мою. Если они пасли меня с утра, значит, я и вывел их на Томаса.
Томасстарик из Нью-Дели, тише воды ниже травы. Легче добычи не придумаешь. Экспресс-анализ крови (разумеется, против его воли) и тут же ясно, что он Четвертый. А это уже совсем другая песня.
Но все-таки зачем он им мог понадобиться? Зачем понадобилось его забирать?
Чтобы допросить. А что, у них бывают какие-то другие цели?
Он мог знать что-то, что интересует УГБ?
Лиза, если это они, то они наверняка взяли у него анализ крови, как только вошли в дом. Этого самого по себе достаточно.
Нет, не может быть. УГБ так не работает, если это только они. Все-таки они соблюдают какие-то правила. Нельзя просто так, без санкций, схватить человека и начать допрашивать.
Это смотря что понимать под санкциями. Лиза, то, что пишут в пресс-релизах УГБ, не вся правда. Управление больше, чем тот маленький филиал, где работает Брайан. Когда они ловят какую-то шайку клонеров или пресекают аферы с эликсирами долголетия, это дает газетам лакомый информационный повод. Но они занимаются и другими вещами, не столь аппетитными.
Откуда ты знаешь?
Слышал.
От Четвертых?
Ну например, от Томаса.
Похищения людейэто безумие.
Что он мог на это ответить?..
Не хочу возвращаться к себе, сказала Лиза. Думаю, и у тебя ничуть не более безопасно.
К тому же у меня полы немыты, сказал Турк. По губам Лизы скользнуло бледное подобие улыбки. Можем снять комнату.
Все равно нас смогут найти.
Если мы им нужны, Лиза, они так и так нас найдут. Скорее всего. Может, позже придет в голову какая-то хорошая идея. Но сейчас благоразумнее считать, что им известно, где мы. Хотя вряд ли они станут предпринимать какие-то резкие шаги. По крайней мере не сейчас. Им нужна не ты. Ты не тот человек, которого им есть смысл немедленно хватать и допрашивать. Скажи, что ты собираешься делать? Есть какие-то планы?
Хочу сделать то, что должна была сделать еще несколько месяцев назад.
Что именно?
Разыскать Аврама Двали.
* * *
Они направились по извилистой улочке к светящейся бухте. С причалов доносился еле слышный лязг контейнеров и кранов. Кругом не было ни души. Остатки пепла, осевшие на стенах и обочинах, приглушали звук шагов.
Хочешь отправиться к Могиле Кубелика? спросил Турк.
Да, давно хочу. Ты меня туда отвезешь?
Почему бы и нет. Но до того необходимо кое с кем переговорить. И, Лиза, если ты все это говоришь серьезно, то должна подумать о некоторых вещах. Нужно, чтобы кто-то, кому ты доверяешь, знал, где ты находишься и что происходит. Сними с карточек достаточно, чтобы ты могла продержаться какое-то время, и забудь на время о банкоматах. Ну и все прочее в таком духе.
Она снова чуть заметно улыбнулась:
Ты что, ходил на курсы выживания вне закона?
Да эти курсы как-то сами собой проходятся.
И еще одно. Я могу позволить себеи по времени, и по деньгам, отсидеться где-то, но у тебя же работа, бизнес
Ничего страшного.
Я серьезно!
И я серьезно.
«Вот этим-то мы с ней и отличаемся друг от друга, подумал Турк. У нее есть цель». Она решилась во что бы то ни стало довести до конца свою судмедэкспертизу, поставить точку в «деле Адамсов». А он просто влезал в свои ботинки и шел, куда глаза глядят. Не первый раз в жизни, наверное, и не последний. Интересно, понимает ли это Лиза?..
ГЛАВА 10
Высокопоставленных оперативников Генетической Безопасности, недавно прибывших из Штатов, звали Зигмунд и Вейль. Каждый раз, когда эти двое появлялись в консульстве, Брайан стискивал зубы.
Вот и сегодня: не успел он еще сесть за работу, как они опять явились.
Зигмунд был высокого роста и выглядел бесчувственным, как надгробный памятник. А толстячок-бодрячок Вейль (наверняка покупавший себе одежду в магазине «для толстяков»), ростом на шесть дюймов ниже Зигмунда, наоборот, все время улыбался.
Они стали по обе стороны от Брайана, пока тот возился с кулером.
Мистер Гэйтли, сказал Зигмунд.
Нам бы хотелось побеседовать с вами наедине, продолжил Вейль.
Пройдемте ко мне в офис, предложил им Брайан.
Офис Брайана был невелик, зато с окном, выходившим в огороженный сад консульства. Здесь стояли пластмассовый фикус и электронный секретер со столешницей из натурального дерева, чьей оперативки хватило бы с избытком, чтобы вместить несколько Библиотек Конгресса. Рабочий стол был завален перепиской между Генетической Безопасностью и Временным Правительством. Эта гора бумаг представляла собой всего лишь маленький ручеек информационного потока, циркулирующего между двумя ведомствами, как вечно мутный Нил. Брайан сел на свое обычное место. Вейль плюхнулся в кресло для гостей, а Зигмунд остался стоять в дверях. Вид у него был зловещий, как у птицы, высматривающей падаль.
Вы разговаривали с бывшей женой, сказал Вейль.
Да. Я передал ей то, о чем вы меня просили.
Похоже, ничего хорошего из этого не вышло. Надо ли говорить вам, что она снова встречалась с Турком Файндли?
Нет, ответил Брайан без всякого выражения. Мне это не обязательно знать.
В данный момент почти наверняка он с ней, сказал Зигмунд. Он всегда говорил коротко, и всегда что-нибудь неприятное.
Но мы временно не можем установить их точное местонахождение, сказал Вейль.
Брайан не знал, стоит ли им верить. Зигмунд и Вейль работали в Исполнительном комитете. Многое из того, чем занимался Исполнительный комитет, скрывалось под грифом «совершенно секретно» и потому обрастало легендами. Там, дома, они просто писали запросы: в целях такихто просим ограничить в конституционных правах такоготои эти запросы почти автоматически удовлетворялись судами. Но здесь, в Экватории, где сталкивались интересы Временного Правительства ООН, национальных диаспор и нефтяных компаний, они, по крайней мере теоретически, не могли позволять себе все, что угодно.
Брайан не был идеалистом. Он знал, что в Управлении есть такие сферы, куда его никогда не допустят. Коридоры власти, где делается политика и диктуются правила. Но в отношении собственных служебных обязанностей он считал, что выполняет полезную, хоть и не слишком увлекательную работу. Из Штатов в Экваторию то и дело бежали преступники, действия которых подпадали под компетенцию УГБ: аферисты-клонировщики, торговцы поддельными (часто и смертоносными) препаратами для продления жизни, радикалы из числа Четвертых, продавцы «улучшателей» для супружеских пар, готовых хорошо платить за рождение необыкновенных детей. Брайан не выслеживал и не ловил преступников, но то, чем он занимался, переговоры с Временным Правительством, улаживание конфликтов, вскипавших вокруг вопросов юрисдикции, имело не меньшее значение. Контакты между квазиполицейской организацией под эгидой национального консульства и местной властью, оплачиваемой из бюджета ООН, были делом непростым. Здесь приходилось вести себя тонко, все время идти на взаимные уступки. Нельзя было просто ввязаться в драку и стать кому-то поперек дороги.
Хотя для этих парней, похоже, таких преград не существовало. Это его и удручало. Брайан верил в силу законов. Неизбежно несовершенных, неэффективных, путаных, содержащих множество коррупционных лазеек, и все-таки обладающих абсолютной, незыблемой правотой закона. «Без этого, говорил он себе, мы ничем не лучше зверей», ну и так далее. Сам он старался вести служебные дела как можно более тщательно и прозрачно.
Но теперь здесь находились Зигмунд и Вейль. Одиндлинный и кисло-горький, как ангостура, другойтолстый улыбчивый коротышкани дать ни взять шар для боулинга, завернутый в бархат. Они пришли, чтобы напомнить ему, что на тех высотах, на которых ему никогда не бывать, законы приспосабливаются под обстоятельства.
Вы уже оказали нам большую помощь, сказал Вейль.
Благодарю вас. Рад быть вам полезным.
Тем, что связали нас с нужными людьми во Временном Правительстве, и, конечно, в этом деле с Лизой Адамс. Тот факт, что вы состояли в особых отношениях с этой женщиной, полагаю, в данном случае нисколько не бросает на вас тени.
Спасибо, ответил Брайан. Как ни глупо, он и вправду был этим польщен, хотя и понимал, что он всего лишь пешка в игре.
И мы еще раз заверяем вас, что не собираемся применить к ней меры задержания. Может быть, даже обойдемся без собеседования. Нас интересуют совершенно другие фигуры в этом деле.
Та женщина на фотографии? Сьюлин Муа?
Именно поэтому, поверьте, мы и не хотим, чтобы Лиза Адамс оказалась впутанной в это дело. Мы надеялись, что вам удастся донести эту простую мысль до нее
Я пытался.
Мы знаем. И чрезвычайно вам за это благодарны. Но позвольте, Брайан, посвятить вас в курс дела, чтобы вы понимали, что именно нас беспокоит. Потому что, когда наш запрос попал в наш дата-центр, у многих вылезли глаза на лоб. Вы говорили, что Лиза рассказывала вам о причинах своего интереса к Сьюлин Муа
Сьюлин Муа приходила к отцу Лизы незадолго до того, как он исчез. Она не имела отношения ни к университету, ни к их семейному кругу. Учитывая интерес отца Лизы к Четвертым, нетрудно сделать вывод Лиза подозревает, что эта женщина была кем-то вроде вербовщика.
На самом деле все куда сложнее. Вы регулярно видите Четвертых, общаетесь с ними на законных основаниях. Здесь вас вряд ли чем можно удивить. Но курс долголетииэто только одна из биотехнологий, завезенных на Землю нашей марсианской родней.
Брайан кивнул.
Все эти здешние адепты культамелочь, сказал Вейль. Нас беспокоит кое-кто посерьезней. У нас мало информации, к тому же я не ученый, но речь может идти о попытке путем биологической модификации человека установить контакт с гипотетиками.
Как многие люди его поколения, Брайан непроизвольно морщился при упоминании таких материй, как Спин и гипотетики. Спин закончился, когда он еще не ходил в школу, а гипотетики были для него просто одной из реалий мироздания, наименее всего доступной для понимания. Они представлялись ему грандиозной, но бессодержательной абстракцией, имеющей отношение к его жизни не больше, чем закономерности приливов и отливов.
Но, как и всех остальных, его воспитывали и учили люди, пережившие Спин, поверившие, что они стали свидетелями величайшего поворота в человеческой и с тории. Может, так оно и было. Отголоски Спинавсе эти войны, религиозные революции и контрреволюции, всеобъемлющее чувство человеческой незащищенности и разъедающий тотальный цинизмпо сей день определяли облик мира. Марс стал обитаемой планетой. Человечество получило доступ к лабиринту, бескрайнему, как само небо. Все эти катаклизмы и перемены не могли не привести в смятение тех, кто их пережил, и будут давать о себе знать еще не одно столетие.
И в то же время они стали для целого поколения оправданием массового помешательства. С этим Брайану труднее всего было смириться. Миллионы и миллионы вполне здравомысленных мужчин и женщин благодаря Спину стали являть собой отвратительное зрелище безумной, безнравственной, беспрестанно дерущейся своры. И вот теперь эти самые люди полагают, что поколению Брайана и тем, кто помоложе, есть за что их уважать.
Но они этого не заслуживали. Помешательство и нравственность не имеют между собой ничего общего. Пристойностьвот то, что на самом деле приходилось возрождать его поколению. Пристойность, доверие, простейшие правила хорошего тона.
Гипотетикиэто те, кто вверг Землю в пучину Спина. Кому захочется с ними контактировать? Какой может быть контакт с чем-то бесчеловечным? И как этого можно до биться с помощью биотехнологий, пускай даже и марсианских?..
Эта технология, говорил Зигмунд, заключается и изменении человеческой нервной системы таким образом, что она становится восприимчивой к сигналам, которые гипотетики используют для связи между собой. Иными словами, делает человека чем-то вроде интерфейса для информационного обмена между человеческой расой и гипотетиками. При том, что мы абсолютно не представляем, кто такие эти гипотетики и чего они хотят.
Марсиане действительно это пробовали сделать?
Откуда нам знать? У себя, может, и пробовали, даже не однажды. Но, как мы полагаем, среди прочих препаратов, привезенных на Землю Ван Нго Веном, был и этот. А потом он стал распространяться среди земных Четвертых.
Почему тогда я раньше ничего об этом не слышал?
Потому что это совсем не то, чего желают все и повсюду в отличие от лишних нескольких десятков лет жизни. Если наши сведения верны, то для взрослого человека это смертельно опасно. Скорее всего именно в этом причина смерти Джейсона Лоутона еще в те давние годы.