Потребовалось немного. Он стоял слишком близко к краю.
Прежде чем я успела подумать о своих действиях, он уже падал, и я повалилась за ним, запутавшись в его конечностях. Я попыталась нашарить металлическую цепь позади
Но она выскользнула из моих пальцев. Я проследила за ней взглядом, уставившись на кратчайшее мгновение и осознавая, что не сумею отцепиться от него.
Я стремительно падала сквозь пронизывающий ветер и пену. В те несколько секунд, что заняло падение, я была уверена, что умру. Сомневаюсь, что меня это заботило. Я онемела для всего, кроме его рук на мне и оглушительного рёва воды.
Я ударилась о тёмную поверхность, и это ощущалось так, словно меня швырнули на тысячу острых как бритва клинков.
При падении нас с Элайей отбросило в разные стороны.
Я почувствовала, как его руки сжимают, затем отпускают мою кожу. Волна корабельного следа отбросила меня вверх, и я всплыла на поверхность, хватая ртом воздух.
Недалеко от меня ещё одно тело врезалось в воду. Затем ещё одно.
Я старалась держать голову над белой пеной.
Моя нога болела так сильно, что я едва могла заставить себя дышать. Рядом со мной всплыла тёмная голова, и я отпрянула с помощью рук. Я узнала Чандрэ с косами, прилипшими к её голове. Ещё одна голова появилась рядом с ней. Я в недоумении уставилась в лицо ещё одного Охранника Семёрки, знакомого мне.
Я попыталась отгрести назад, но едва могла оставаться на плаву. Мои ноги не подчинялись. Я посмотрела на очертания корабля, на след за кораблём, и кажется, увидела ещё кого-толицо над темной водой. Я смотрела, как тело борется с потоком. Белая пена утаскивала его вниз, неумолимо затягивая к низу кормы и пропеллерам. Это был Элайя.
Секунды спустя он исчез.
Ты, бл*дь, из ума выжила, Мост! завопила Чандрэ.
Я постаралась быстрее работать руками, убраться от неё подальше, но Чандрэ поплыла ко мне, хватая за конечности.
Мост! Все хорошо! Все хорошо, Мост! как только она схватила меня, она проследила за моим взглядом вдоль корабельного следа.
Он погиб! прокричала она над пеной. Ты его убила!
Ты убьёшь меня? спросила я.
Нет, ответила она, отплёвываясь от воды. Невероятно, но она улыбнулась. Нет, Мост. Не сегодня. Я бы не убила супругу мужчины, который сотворил единственную месть этим ублюдкам, на какую мы только могли рассчитывать, взгляд её красных радужек сделался резким. Кроме того. Если бы ты работала на него, не думаю, что ты бы так сильно хотела его смерти.
Услышав его слова, я посмотрела на крутые бока корабля, и моё горло сдавило. Я взглянула на свою руку. Каким-то образом я все ещё сжимала кольцо Ревика.
«15, 2, 1, 111, 99, 3326, 1, 42, 47, 15, 15, 12, 996, 651, 222, 231, 244, 4, 4, 4, 4, 6, 27, 13, 15, 15, 21, 66, 24, 89, 97»
В этот самый момент небо полыхнуло огнём.
Глава 34Огонь
Взрыв полыхнул во тьме.
Он отбросил назад ближайший вертолёт, заставив его накрениться к другому, летевшему рядом вертолёту. Лопасти пропеллера ударили по корпусу воздушного судна, расколов его как сухие щепки.
Галейт со своеобразным замедленным восхищением наблюдал, как птица перед ним падает почти по прямой линии, разламываясь на куски при столкновении с поверхностью темной воды.
Грохот на корабле продолжался.
Ударные волны второго взрыва достигли той части неба, где на безопасном удалении держался более крупный транспортный вертолёт Галейта. Взрыв сотряс металл под его ногами, заставив пилота вильнуть, чтобы компенсировать ударную волну. От третьего взрыва задребезжали стекла.
Галейт слышал, как пилот матерится в микрофон, на мгновение забывшись и навалившись на ручку управления, чтобы отвести их в сторону от задымленной палубы.
Неодобрительно нахмурившись, Галейт решил оставить это, посмотрев на длинное белое круизное судно, которое определённо резко остановилось в темной воде.
Языки пламени поднялись до низкого покрова облаков, окрашивая их красным и золотым.
Галейт смотрел, как пламя смешивается с ранним рассветом, отражаясь в каплях дождя. Очередная вспышка осветила близлежащий массив суши, залив светом тёмные, безликие холмы. Глаза Галейта заметили вечнозелёные заросли и обломки булыжников, моргнув от неожиданной яркости. Люди размером с муравьёв на его глазах прыгали с высоких бортов корабля. Даже сквозь ровный шум лопастей вертолёта Галейт слышал крики и звуки удара о воду.
Почувствовав на себе выжидающие взгляды других пассажиров вертолёта, Галейт показал жест креста.
Затем, придав лбу и губам соответствующее выражение злости и скорби, он подал сигнал пилоту, показывая на берег.
Негоже будет, если его застанут пялящимся на такую сцену.
В любом случае, в отношении всех намерений и целей его работа здесь выполнена.
Последнее известное местоположение Элисонна правом борту у кормы, где его команда разместила и детонировала первый комплект взрывчатки. Галейт потом поручит своим видящим поискать и забрать её тело, если вообще возможно, но дело сделано.
Принять это решение было непросто.
И все же он убеждён в его правильности.
Лучше отправить её обратно к берегам-за-Барьером, к которым она питала такие нежные чувства. Лучше так, чем позволить Териану заполучить её живой, в ту тёмную схему, которую он задумал. Галейт знал амбиции Териана, как бы хорошо молодой видящий их ни прятал. Он знал, что Териан наверняка хотел использовать недавно пробудившийся Мост, чтобы занять место на вершине Пирамиды.
Такого союза Галейт не мог допустить.
Даже если не считать защиты своих позиций, он должен принимать в расчёт остальной мир. Учитывая статус её реинкарнации, он невольно подумал, что такая комбинация обрушит Смещение на их головы с такой же гарантией, с какой засуха вызывает пожары.
Хорошо, что у него на месте имелась вторая команда, присматривающая за Терианом.
И все же его реакция едва не оказалась слишком медленной.
Что бы ни запустилось в действие на корабле несколькими часами ранее, это казалось не столько планом Териана, сколько неожиданно открывшимся окном возможности. Вероятно, Териан даже представлял себе такое. Только так он мог достаточно плавно переместить свою команду, чтобы не допустить никакой тревожной ряби в Пирамиде.
Териан временами обладал такой сноровкой, Галейт это знал.
Иронично, но именно она вызвала его сюда.
Искренне жаль, что он прибыл слишком поздно, чтобы урезонить её.
Что касается Териана и того, что он задумал
Я вернусь за тобой, старый друг, пробормотал он себе под нос.
Он не позволял себе слишком сильно задумываться о потере Дигойза. Над этим придётся поразмышлять в другой день.
Сэр? крикнул пилот.
Галейт встретился с его вопрошающим взглядом и одной рукой вытер лицо. К счастью, жест соответствовал моменту и убедительно сыграл на благо его искренности, какой бы ни была истинная причина. Одна из его секретарей, Марта, сочувственно коснулась его руки, и он сжал её пальцы, позволяя проблеску благодарности отразиться на его лице.
Пилоту он сказал:
Отвези меня в аэропорт, Джин. Мы будем руководить спасательными командами оттуда.
Есть, сэр, мужчина отдал честь, широко улыбаясь и явно радуясь, что Галейт назвал его по имени. Сунув комочек жвачки за одну щеку, он прикрикнул, заглушая вращающиеся лопасти:Ого! Вот это день! при виде мрачного взгляда Галейта его улыбка померкла. Конечно, это ужасно, сэр. Ужасно. Все эти люди. Никто не заслуживает такой смерти.
Галейт не удостоил его ободрительной улыбки.
И все же комментарии мужчины показались ему забавными в своей явной неискренности.
Какая жалость, что он никак не мог оставить кого-то из них в живых.
***
Надо мной в бледно-сером небе расцветали розы взрывов. Облака освещались красными и золотыми тонами от бушующих языков отражавшегося пламени.
Я все ещё была практически уверена, что я умерла.
Затем накатила волна, наполнив мой рот солёной водой.
Я задохнулась и полностью погрузилась под воду. От физической боли мой мир резко вернулся в фокус, как только моя голова и рот вновь всплыли над водой. Соль жгла порезы на коже. Моё колено казалось раздробленным на миллионы кусков. Я заставила свои конечности шевелиться в синем жидком льду. Я смотрела на пламя, и по мне ударила плотная волна боли. Но не вся эта боль была физической.
Вода заполнила мой рот, и я сплюнула.
Где-то в этот период затишья до меня дошло. До меня по-настоящему дошло.
На мгновение я исчезла.
Крики над головой и более близкие вопли выдернули меня из этого состояния. Очередная волна захлестнула меня с головой, пока я пыталась нашарить что-нибудь, за что можно держаться, на что можно опереться. Я за что-то схватилась, когда предмет проплыл мимо. Это оказался промокший спасательный жилет.
Я отпустила его, гребя, как раненая собака с одной ногой.
Пытаясь следовать за остальными, я выдыхала пар, мельком замечая позади себя горящий белый корпус и усиленно работая руками. Корабль продолжал извергать дым, но уже не оставлял после себя бурлящий след. Вместо этого он ниже осел в воде, как ребёнок, присевший в ручье.
Я должна найти Джона.
Эта иррациональная мысль повторялась раз за разом.
Начался дождь, капли падали вместе с сажей, белым пеплом, клочками ткани и бумаги. Всюду вокруг себя я слышала крики. Прикрыв глаза, я все ещё старалась работать конечностями в одном направлении, когда кто-то схватил меня за руку.
Когда я повернулась, на меня смотрели красноватые глаза Чандрэ.
Она выглядела напуганной. Я посмотрела вверх, на черные облака и белую башню, возвышавшуюся посреди корабля, где синий, похожий на хвост киль поднимался, чтобы встретиться с небом. На четвертой палубе выделялся горящий силуэт, старавшийся перебраться через перила. Воздух раздувал пламя на его теле.
Чандрэ резче дёрнула меня за руку.
Идём. Все это плохо кончится, и быстро! Шулеры устраняют свидетелей.
Она начала тащить меня по воде, и я позволила ей. Над головой пролетел самолёт с сияющими огнями. Никто не обратил на нас внимания.
Лицо Ревика встало перед моими глазами. Мой свет вспыхнул, принося ещё больше боли.
Ещё больше смерти вставало в этих проблесках тьмы. Образы падающих тел, разрываемых ледяной водой. Лицо мамы. Папы. Я так сильно скучала по Джону, что это причиняло боль. Я нуждалась в нем, мне необходимо его найти. Я плыла, стараясь протолкнуться сквозь это, пока меня тащили через течение.
Чандрэ не переставала тянуть меня за руку. Ощущалось все так, будто она того и гляди выдернет мне плечо из сустава.
Ещё есть шанс, выдавила я. Я видела его. Живым. Там были доктора. Териан все ещё может держать его у себя. Они могли спасти его.
Чандрэ посмотрела на меня. Как и я, она едва выдавливала слова между вздохами, пока свободной рукой резко гребла и тащила меня за собой.
Нет, сказала она. Другой отпечаток света. Мы отследили. Видели его смерть.
Я замотала головой, пытаясь высвободить руку, но она лишь тянула сильнее.
Ты должна это чувствовать, она посмотрела на меня. Тошноту разделения станет только хуже. Тебе нужно оставаться вне Барьера. Делай для этого все, что угодно, Мост. Иначе он умер зря, её губы поджались. Не позволяй им увидеть тебя.
Я не ответила, помня, что Элайя говорил то же самое.
Когда спустя несколько секунд я не стала сопротивляться, выражение её лица смягчилось.
Я сожалею, Мост, сказала она.
Я не ответила.
Нам оставалось несколько сотен ярдов до берега, когда внезапный резкий грохот заставил нас обернуться к кораблю. Словно нечто из сна, жёлтые и оранжевые языки пламени взметнулись в воздух в поднимающемся свете. После этого корабль быстро затонул. Я видела, как разлетелось стекло, когда окна взорвались, исторгая воду, пламяещё больше дыма. Ветер сменился, донося до нас крики, запах обугленной плоти и горящего пластика.
Чандрэ продолжила плыть.
Я слышала, как она между гребками говорит сквозь стиснутые зубы.
Будем надеяться, они сочтут нас тоже погибшими
Волк бежит по тундре, его язык свешивается с окровавленных зубов
Придя в себя, я ощущала на себе рукилюди вытаскивали меня из воды. Моя кожа встретилась с шершавым гравием и землёй. Мои ноги тащились за мной мёртвым грузом. Я не могла пошевелить коленом. Моё бедро онемело, утратило свой вес, словно его вообще там не было. Кто-то обернул мою спину грубым одеялом, разговаривая через моё плечо с Чандрэ.
Я ощущала горе державшего меня мужчины и осознала, что не знаю ни его, ни стоявшую рядом с ним женщину, которая наблюдала за мной с жалостью в темных глазах.
Остался лишь голос Чандрэ.
Остальные стояли тихо, эмоционально вопреки своему вооружению и тренировкам, будучи не в состоянии даже подсчитать свои потери.
волк бежит, его лапы заставляют снег подниматься белыми клубами.
Я хочу сказать им, что все хорошо.
Я хочу сказать им, что они в безопасности.
Волк больше на нас не смотрит. Он бежит к одинокому тёмному силуэту, который пятнает белую равнину. Вновь наступает рассвет, и чёрный силуэт горит вдалеке на горизонте.
Моя грудь ощущается так, словно кто-то вогнал туда нож для колки льда, ударяя раз за разом, разрывая самую сердцевину хрупкого, бледного света.
Это ощущение хуже смерти.
Глава 35Индия
Новости непрерывно показывались фоном.
Я старалась не смотреть на быстро мелькающие изображения и не слушать, что говорили аватары. И все же фрагменты доносились до меня, как бы я ни старалась их игнорировать.
« погибших теперь насчитывается четыреста шестьдесят два человека более сотни все ещё числятся пропавшими без вести, но большинство из них также считаются погибшими»
«президент Кейн возлагает ответственность за взрыв круизного корабля на террористку Элисон Мэй Тейлор. Он обращается к международному сотрудничеству, чтобы призвать её и её террористическую ячейку к ответственности, созывает собрания с подразделениями СКАРБ в России и Китае. Изначально полагалось, что Тейлор была убита при нападении, но теперь считается, что она сбежала живой и все ещё находится на свободе, следуя»
« в последний раз видели в Европе, в кафе в Испании, где она»
« сбежала от властей возле вокзала в Мюнхене и теперь, по слухам, направляется на восток, где воссоединится с более крупными террористическими ячейками, которые поместили её в качестве «спящего» агента на все эти годы в Сан-Франциско. Каждый член её приёмной человеческой семьи ныне мёртв или пропал без вести»
Я слышала своё имя раз за разом. Я видела своё лицо.
Я видела фотографии дорогих мне людей, слышала, как незнакомцы спорили о том, кто из моей семьи и друзей мёртв, а кто является сообщником, бежавшим от властей. Хоть мне и не хотелось, но я слушала, пока мой мозг не вскипал. Я сидела на корточках в уборных отелей, чтобы спрятаться от новостей, ревущих в прилегающих комнатах. Я зажимала руками уши, считая кафельную плитку, пока разведчики колотили в дверь, пытаясь добиться, чтобы я их впустила.
Я всюду путешествовала в безликом облаке видящих.
Они приносили мне парики, наматывали мне на голову платки, вручали наушники, средства для макияжа, разные наборы лицевых протезов, контактные линзы. Они заставляли меня кушать, поили снотворным, когда я не спала в конструкциях, в которые мы то входили, то выходили. Они закидывали меня в фургоны, машины, поезда, перевозили меня каждые несколько дней, отчитывали меня, когда я слишком много пила или стояла рядом с открытыми окнами.
Я смотрела на пейзажи разных городов, на незнакомые земли через окна того транспортного средства, в которое они меня запихивали. Мы путешествовали, кажется, без остановок целыми днями, и я не могла спать, едва могла сказать, где нахожусь.
Теперь они обращались со мной иначе. Во всяком случае, все кроме Чандрэ. Вопреки попыткам сохранить меня в живых, большинство видящих, кажется, боялось меня. Это была благоговейная разновидность страхасловно они видели на моем лице отражение конца света, но ни один из них не подходил слишком близко.
Я держалась за счёт того, что спала при каждой возможности, и давайте посмотрим правде в лицо за счёт огромных количеств алкоголя.
На протяжении всего этого времени показывали новости.
Какой-то культ начал мне поклоняться. Последователи культа запросили эфирное время в новостной сети Соединённых Штатов и получили отказ из-за моего статуса террориста, что вызвало волну сенсационных заголовков и в поддержку, и против такого решения. Состоялись протесты. Случилось по меньшей мере три настоящих бунта. Самый крупный произошёл в Лос-Анджелесе, в основном между христианами и человеческими Третьими Миферами.
Невинные видящие тоже оказались втянуты. Я видела фотографии молодой девушки-видящей, которую избивали трубами и электрошокерами. Репортёры с сожалением квохтали по этому поводу, но никто не отложил свои камеры, чтобы остановить мужчин, которые это делалимужчин, которые никогда не смогли бы позволить себе видящую, даже на несколько часов.
Распространились слухи о том, что я Мост.
В новостных лентах чёрного рынка имелись целые сайты, посвящённые мне и Ревику. Человеческие женщины любили Ревика, особенно после того, как раскрылась информация о нашем браке.
Казалось, не имело значения, что он умер.
Человеческие власти уже обсуждали права на мои телекинетические «способности». Соединённые Штаты и Китай доминировали в этих обсуждениях, но Россия, Германия, Англия и Япония соревновались за право присутствовать за столом переговоров, прятались за личиной научного интереса. Пошли спекуляции, что я забеременела от Ревика до его смерти. Распространились слухи о телекинезе, о том, что меня где-то виделии все это лишь участилось после того, как Мировой Суд официально обвинил меня в потоплении круизного судна «Исследователь». Люди, потерявшие близких в бомбёжке, назначали награду за мою голову, желая моей смерти.
Новостные передачи кормились истерией, раздували её.
Все больше людей числились пропавшими.
Один из нихмой брат, Джон. А ещё Касс, которую я знала почти так же долго, как и Джона.
Мы с Касс вместе пешком под стол ходили, пока мама Касс работала, а её отец пил. К старшим классам Касс обзавелась своей полкой в моем шкафу. Каждый год она дважды отмечала все праздникиодин раз у меня дома, а потом со своей мамой, папой и нищебродским дядюшкой Фэном.
Я вообще не могла думать о том, что Джон пропал.
Когда два последних члена моей семьи пропали, мне уже было все равно, что обо мне подумает мир.
Миновали недели. Время тянулось.
Я ждала сна. Я жаждала его, но когда сон приходил, это не помогало.
Я не могу дотянуться до него, как бы часто он ни просил. Просьбы причиняют боль сильнее любой другой боли, и теперь я ощущаю его по кускамлюбовь, скорбь, печаль, надежда, отчаяние. Эти его слои бесконечны. И все же в некотором отношении они просты.
И все же он не ощущается живым.
Я знаю, что он не жив. Мой разум борется с этим знанием, спорит с ним.
Цифры не оставляют меня в покое.
Они отделены от него, но каким-то образом связаны. Мне снится мой отец, инженер. Он шутит, что цифрыэто наш секретный язык, чтобы мы могли говорить друг с другом посредством кода. Онимантра аутиста, сломанная песня, которую я не могу выкинуть из головы.
«17, 10, 42, 12, 1, 57, 12, 20, 332, 178, 12, 102, 9, 13, 15, 2, 2, 2»
***
Я в каком-то другом месте.
Я никогда не бывала здесь прежде, но оно словно ощущается знакомым или, может, просто близко по ощущениям к местам, которые я узнаю. После чистых, живописных городов, гор и шато, в которых мы провели последние несколько недель в Европе, шероховатость этого нового места странно приятна.
Мы месяцами путешествовали по сельской местности. Мы останавливались в нескольких безопасных домах видящих, чтобы поспать. Церкви, склады, отели, мечети, винодельня среди холмов, разбомблённый еврейский храм. Я говорила себе, что не знаю, что хуже: ночи, когда я не могла спать, или необходимость страдать от снов и боли, когда мне удавалось заснуть.
Но это тоже была ложь.
Я скучала по нему к тому времени, когда мы добирались к следующей конструкции, к тому времени, когда я снова могла видеть сны. Я скучала по нему, искала его, а когда я находила его, мы
Здесь было грязно, громко, красочно, жарко, бедно, людно.
Я шла по пыльной улице, где куча разноцветного мусора покрывала открытую решётку канализационного люка, которая воняла уже в семь утра. Храм, увешанный мигающими рождественскими гирляндами и золотой фольгой, стоял в промежутке между зданиями; на нем обезьяний бог скакал среди цветов и веток фруктов, покрытых жужжащими мухами. Карамельного цвета корова стояла и жевала груду гниющей зелени, картонных яичных контейнеров и куриных костей.
Когда я помедлила, чтобы похлопать её по боку, она не подняла взгляд.
Большую часть моего лица скрывала тонкая кремовая ткань, но я все равно кивнула монаху в красных одеяниях, когда тот прошёл по улице в солнцезащитных очках и с эспрессо в руке. Я ощущала странное удовлетворение от ужасных запахов человеческих экскрементов, пота, гнилых арбузов и мяса, кишащего опарышами. Даже с вонью, медленно нагревавшейся на утреннем солнце, по какой-то причине я чувствовала, что почти могу дышать здесь.
Я усмехнулась при виде следующего храма, где была размещена моя фотография, покрытая лепестками розовых цветов и окружённая белыми парафиновыми свечами.
Это была старая фотография, с тех времён. Фотография с конца моего учебного года в старших классах.
В моих волосах была лаймово-зелёная прядьнаша с Касс идея бунта, которая в то время взбесила мою мать, поскольку она уже заказала пакет фотографий, чтобы послать снимки всем нашим родственникам. Из-за запрета настоящие фотографии были адски дорогими, и на них требовалось специальное разрешение. У мамы тогда ещё была работа в почтовом офисе, и она заставила меня заплатить за фотографии из моих скудных чаевых на дерьмовой работена это у меня ушло несколько месяцев.
Наверное, это был последний раз, когда мы действительно кричали друг на друга с тех пор, как мой отец
Я поднялась по холму, используя трость.
Горы нависали над нами, ошеломительно высокие, увенчанные снежными шапками и клубами низких, похожих на туман облаков. Красочные молитвенные флажки хлопали на ветру, болтаясь на бечёвках, которые провисли между зданиями ярко-зелёных и синих цветов.
В большинстве окон не было стекла, лишь деревянные ставни и брезент закрывали квадратные проёмы. На моих глазах чёрная лапа появилась из второго этажа отеля со столиками и стульями на крыше, где сидели люди и пили горячий пряный чай-масала, говоря на хинди, тибетском и ломаном языке видящих. За лапой появилось остальное приземистое тело коричневой мартышки. Её пушистое лицо продолжало хмуро кривиться вопреки липкому ломтику манго, зажатому в одной лапе.
Хватаясь свободной рукой и ногами за деревянные планки, макака проворно вскарабкалась на крышу.
Когда она добралась до ограждения, пронзительный вопль нарушил тишину раннего утра, и седовласая индианка замахала на мартышку метлой с длинной ручкой.
Мартышка заверещала и не сдавалась, все ещё сжимая манго и я рассмеялась, наблюдая, как угрюмое животное перескакивает на крышу хижины, вмещавшей дымящийся чайник чая, откуда девочка лет двенадцати разливала чай.
Ты ужасно жизнерадостна, произнёс голос рядом со мной. Я думала, у тебя будет похмелье после того количества бурбона, что ты вылакала прошлой ночью.
Сухой тон видящей выдернул меня из созерцания гор, толстой мартышки с дурным нравом и людей на пластиковых стульчиках.
Я повернулась и увидела те же красновато-каштановые радужки, в которые смотрела неделями.
Ага, ответила я. Наверное, у меня хорошие гены для того, чтобы напиваться до посинения.
Женщина-видящая с темными косичками фыркнула, но кажется, довольствовалась ответом.
Она скрестила мускулистые руки, с отвращением глядя вокруг нас.
Дигойз тебе не объяснял, как алкоголь влияет на твой свет? сказала она, наверное, в трёхсотый раз. Чудо, что Шулеры не нашли нас по вспышкам, которые ты посылаешь. С учётом этого и
Лекция продолжалась, но я дальше не слушала.
Боль скользнула по мне, как только она упомянула его имя. Когда я на мгновение позволила себе отправиться туда, поискать его, мигрень обострилась, заставив меня остановиться и тяжело навалиться на трость, которой я помогала своему колену. Я подождала, когда боль пройдёт, дыша мусором и благовониями от близлежащего прилавка.
Чандрэ поначалу не заменила перемену во мне.
Она остановилась одновременно со мной, все ещё жалуясь мне на меня же саму и осматривая деревянные здания. Очередная корова, эта шоколадно-коричневая, прошла мимо, жуя длинными челюстями в разные стороны. Она жалобно замычала, обмахиваясь хвостом.
Добро пожаловать в Сиртаун штата Химачал-Прадеш, Мост, сказала Чандрэ, закончив перечисление моих прегрешений и невежественных человеческих манер. Канализацию Гималаев.
Затем, увидев, как я навалилась на трость, прерывисто дыша, она оторвала мои пальцы от моей шеи.
Прекрати. Люди смотрят!
Я рассмеялась. Я видела в дверном проёме мужчину в потной фетровой шляпе, смотревшего на меня и державшего соломенную метлу, кажется, самодельную. Его торс был закутан в красочную шерстяную шаль. Он печально качал головой, глядя на меня и цокая языком.
Они думают, что я под кайфом, сказала я. Я плохая буддистка. Развратная белая женщина. Кому какое дело?
Губы Чандрэ поджались.
Я сожалею по поводу твоей семьи, Мост. Но ты не можешь и дальше зацикливаться на их потере или на потере своего супруга. Ты должна сосредоточиться на текущей задаче.
А что именно это за задача? переспросила я. Избегание стригущего лишая?
Я посмотрела на улицу внизу, где монах в темно-красных одеждах вёл по потрескавшемуся асфальту стайку азиатских детей в черно-белой униформе. Числа вращались над бритой головой монаха как перепутанный обратный отсчёт, вплывая в свет детей и выплывая из него.
«6, 6, 120, 123, 2, 8, 88, 99, 40, 4, 2, 4, 6, 29, 29, 32, 4, 2»
Я заставила себя говорить, хотя и не отвернулась от монаха.
Далеко ещё?
Ты мне скажи, ответила Чандрэ. Хоть раз используй свой свет для чего-то полезного.
Я нахмурилась, взглянув на неё.
Мой свет? Городэто конструкция?
Чандрэ закатила глаза.
Ни один Шулер сюда не явится, Мост. По договорённости они держатся подальше. Мы здесь в безопасности. Я тебе это говорила.
Я смерила её скептическим взглядом, но промолчала.
Услышав поблизости разговор на повышенных тонах, я повернулась и увидела группу мужчин в мусульманских одеянияхони оживлённо разговаривали с индийцем на велосипеде, который качал головой и делал широкие отрицающие жесты руками. Мне понадобилась секунда, чтобы осознатьон был видящим и принадлежал кому-то. Металлический ошейник на его шее был таким грязным, что я почти не заметила его под чумазой рубашкой. На моих глазах к ним подошёл мужчина в полицейской униформе, махая чем-то вроде самодельной дубинки. Видящий отпрянул, поднимая руки. Видя, как он спешно крутит педали велосипеда и уезжает, я нахмурилась.
Ну? сказала Чандрэ. Ты нас поведёшь или нет?
Я ошарашенно уставилась на неё, затем осознала, что она имела в виду, и расхохоталась.
Похромав прочь от её взгляда, я с помощью трости направилась вверх по холму.
Количество магазинов сокращалось по мере того, как мы поднимались выше, а жилые здания из глинобитного кирпича и дома налезали друг на друга, красочные и странно походившие на пещеры на фоне холмов. Молитвенные флажки трепались на ветру возле храмов богов с головными уборами, похожими на нимбы. Я видела ещё больше своих фотографий, даже граффити с изображением моего профиля и словами, написанными художественными, наклонными символами языка видящих, прекси.
Тропинки вплетались в лес и выходили обратно в город по ту сторону дороги, когда мы поднялись выше к подножью Гималаев. Улица из потрескавшегося асфальта превратилась в утоптанную землю, а деревья нависали ближе к зданиям.
Атмосфера города также начала меняться.
Религиозные граффити видящих начинали доминировать, наряду с увеличившимся количеством пластиковых бутылок, использованных презервативов и осколков стекла. Я видела группы девушек с азиатской внешностью, одетых в порванные шёлковые платья, сидевших на деревянных ступеньках и пивших пиво вместе с мужчинами, у которых были сальные волосы и джинсы, стоявшие колом от грязи. Большинство мужчин носило клетчатые рубашки с длинными рукавами и платки на головах. Лишь через несколько минут я заметила металлические ошейники. Они смеялись, передавая меж собой бутылки, а время от времени индиец или тибетец грузно поднимался по деревянным ступеням и уводил одну из женщин внутрь, а иногда и одного из мужчин.
Когда мы проходили, те, что остались на лестницах, заметили меня и Чандрэ, провожая нас пристальными взглядами.