Сын выдохнул отец. Как ты догадался? Вообще-то я знал, что ты сообразительный, но чтобы настолько!
Увы, Виэльди не ошибся.
Просто догадался, упавшим голосом ответил он. Подумал, неспроста ты спросил о его мужской силе, неспроста сказал, что любвеобильность этого заморыша и хороша, и плоха.
Понятливый Меня это радует!
Каудихо улыбнулся во все зубы, но Виэльди было не до смеха. Он вскочил на ноги и процедил:
Ты решил отдать мою сестру этому доходяге?
Сядь! Этот доходяганаследник престола, а твоя сестра в первую очередь моя дочь! Поэтому сядь и умолкни!
Виэльди не послушался, по-прежнему нависал над отцом, и тот чуть мягче добавил:
Сядь, сын, и пойми: у Данески, как и у нас с тобой, есть долг перед кланом, перед талмеридами и даже, если подумать, перед всеми народами равнин. Ведь и тебе рано или поздно придется взять в жены не ту, которая понравится, а ту, которая будет полезна.
Ты из таких соображений женился на нашей матери? фыркнул Виэльди, но все же опустился обратно на диван.
Да. От этого брака наш род получил земли предгорий. Но нам с ней повезло: я ее полюбил, она полюбила меня. Может, и у тебя так выйдет.
И у Данески?
Может Хотя надеюсь, что нет. Любящая жена почти наверняка предпочтет мужа родичам, а нам это не нужно. Хорошо, что Ашезиркак ты там сказал? доходяга. Но Данеска может обрести счастье в детях и отец осекся.
И? Договаривай.
И любовнике. Если будет осторожна. А она осторожна. Только единожды я ее подловил, когда она сбегала на девичьи игры, и то лишь потому, что вернулся раньше, чем сам думал. Не сомневаюсь, что она убегала куда чаще. Но мне об этом никто не докладывал. Значит, она была достаточно хитра, чтобы кого-то упросить о молчании, а мимо кого-то проскользнуть.
Но если так Виэльди опустил голову, но тут же снова посмотрел на отца. Ты не думал, что она и на Праздник-Середины-Лета могла ускользнуть?
Не удивлюсь, каудихо усмехнулся. Ты ее там видел?
Если и видел, то не узнал.
Что ж, возможно, она там была. Возможно даже, что вплела в волосы красные бусины, лишь бы избегнуть ненавистного брака. Но поймия не враг собственной дочери. Если она хотела познать любовь и позналахорошо. Может, не так обидно будет отдаваться никчемному мужу. Просто с сегодняшнего дня Данеска начнет пить нужные отвары утром, в полдень и на закате. И так дюжину дней. На всякий случай.
Почему никто не знает, что наследнику выбрали жену? Ни здесь не знают, ни в Империи?
А сам как думаешь?
Вот и пошли вопросы на сообразительность
Ну многим этот брак не понравится. Многие главы кланов или их сыновья хотели бы взять в жены дочь каудихо. Многие ли-нессеры жаждут выдать своих дочерей за наследника престола. Если же выяснится, что бракдело решенное, то начнется я даже боюсь представить, что начнется.
Андио Каммейра довольно закивал.
Молодец, он протянул руку и похлопал Виэльди по плечу. Верно мыслишь. А начнется вот что: яды, засланные убийцы и прочее. Это со стороны Империи. Талмериды жеточнее, обиженные главы кланов, начнут припоминать проступки наших с тобой дедов и прадедов, мои и твои проступки. Все для того, чтобы отобрать у нас власть, и все из-за того, что я отдаю свою дочь чужеземцу. Понимаешь теперь, как этот твой шрам не вовремя?!
Да, прости за него. Но Империя Знаешь, там очень трепетно относятся к девственности.
А еще я знаю, что в союзах между землями и правителями она неважна. То есть Ашезиру, конечно, не понравится, если его жена окажется не девой, но кто его спросит?
Если верить слухамникто. Я одного не понимаю: Империи какая польза от этого брака? У них и земель больше, и богатств, и войск, а наших скотоводов еще пойди собери. Одно дело набеги на почти беззащитных соседей, другое
Андио Каммейра прервал его жестом и хохотнул.
А мы как та змея и черепаха! Укушусбросит, сброшуукусит. Имперцы далеко, за морем. Они легко завоевали эти земли, но без нас их не удержат. Еще император опасается, что однажды талмериды повернут оружие против него, а я опасаюсь, что однажды Империя решит покорить нас так же, как наших соседей. Все просто. И я, и он хотели укрепить союз, а лучший способ для этогобрак.
Отец. Ничуть не изменился. Просто в детстве и отрочестве Виэльди не знал его настоящего, видел лишь отца? То сурового, то доброго, то разгневанного, то нежного. Справедливого и мудрого. Он и сейчас такой: и справедливый, и мудрый, и добрый, и отец.
Но еще он каудихо, и его куда больше заботит благо клана и талмеридов, чем счастье родных детей.
[1]Аргалсухой помет скота, употребляемый как топливо.
Глава 3
Вторая мать сидела на полу и выглядела измученной: посеревшее лицо, красные веки, опустошенный взгляд. И все из-за непослушной дочери. В груди Данески зашевелилась совесть, змеиными кольцами оплела душу и сдавила сердце.
Бедная Азари. Уже полдень, а она, похоже, и не ложилась. Когда вообще в последний раз спала? Зато Данеска, как назло, чувствует себя отдохнувшей и бодрой, хотя после всего случившегося должна бы терзаться стыдом и мучиться от бессонницы. А она даже не помнит, как добралась домой и уснула.
Вторая мама Прости меня, пожалуйста.
Азари вскинула воспаленные глаза и осипшим голосом спросила:
Зачем ты со мной так жестока, девонька?
Ну прости! Данеска упала на колени рядом с нянькой, обняла ее, спрятала лицо в худой груди. Я не могла иначе! Но теперь сама жалею Ох, знала бы ты, как жалею!
Азари ее будто не слышала и продолжала причитать:
Я так беспокоилась, места себе не находила. А потом потом, когда господин Виэльди тебя на руках принес, больную, у меня чуть сердце от испуга не остановилось!
Больную? Данеска отстранилась и нахмурилась. Ничего не помню
Конечно не помнишь, вздохнула вторая мать. Почти до утра тебя лихорадило, потом ты уснула. Ну, хоть сейчас в себя пришла Вид у тебя здоровый. Странно даже: от хвори так быстро не излечиваются.
Данеска подняла Азари, усадила на свое ложе, сама присела рядом и прильнула к ее плечу.
Не было хвори. От смятения все это, от тревоги, усталости Я такого страха натерпелась!
Еще бы! прикрикнула Азари. Додумалась: в одиночку на праздник уехать! В пути что угодно могло случиться!
Данеска изогнула брови и отсела от няньки.
Откуда ты знаешь, где я была?
А чего тут знать? вторая мать схватила прядь ее волос, потрясла, и застучали бусины.
Ой! Данеска вскочила, прижала руки к щекам. Какая она глупая! Нужно было сразу, как уехала с праздника, снять все распроклятые бусины! Хотя не до них тогда было, совсем не до них. Отец уже вернулся?
Еще утром. Сразу же вместе с твоим братом в покоях закрылся. Долго они там просидели, а сейчас туда ушли, Азари махнула рукой за окно, на конях носиться и мечами махать.
Ты мне поможешь, милая нянюшка? Нужно быстрее выплести бусины, пока отец не увидел. И ты ничего ему не скажешь, правда? Я ведь сама уже пожалела, и больше никогда не сбегу, ни разу! Хочешь, поклянусь?
Что мне твои клятвы, проворчала Азари, поднялась, кряхтя, и ловкими пальцами начала расплетать косы Данески. Каудихо я ничего пока не говорила, да и не придется ничего говорить. Господин Виэльди, наверное, уже все рассказал или расскажет. Он вчера был очень, очень зол на меня
Вторая мать расплела уже половину кос, Данеска все еще возилась с третьей, но бросила и ее: руки опустились и задрожали.
Не на тебя он был зол, а на Ладно, неважно. Виэльди не выдаст.
Откуда эта уверенность? Вы же с ним, можно сказать, едва знакомы. Когда в последний раз виделись?
Давно И все равно он не выдаст, поверь.
Наконец волосы были расплетены, бусы собраны в мешочек и запрятаны в сундук, стоявший подле бронзового зеркала. Теперь нужно вплести другиесиние и зеленые, переодеться, а потом Что «потом» Данеска не знала. Выходить из дома страшно, вдруг она наткнется на Виэльдикак смотреть ему в глаза? но сидеть в покоях вечно тоже не получится.
Доченька, поделись, что случилось? У меня душа за тебя болит.
Данеска покачала головой и прошептала:
Не спрашивай, вторая мама. Иначе мне придется солгать, а я не хочу.
Неужели все так страшно?
Не волнуйся. Просто я поняла, что моя воля ничего не значит, духи все решили за меня. И я уеду в Империю, и выйду замуж за наследника, и не стану противиться. Отец будет доволен.
Не печалься, родная. Может, тебе еще понравится твой муж?
Может из груди вырвался обреченный вздох.
На улицу Данеска все же вышла, но зря с тыльной стороны домастоило открыть дверь, и она наткнулась взглядом на отца и брата. А ведь вторая мать предупреждала, что те развлекаются скачками и поединком. Как Данеска могла забыть?
Нет, хватит себя обманывать: ничего она не забыла, просто в глубине души хотела увидеть Виэльди хоть краем глаза, и это желание, смутное, едва осознаваемое, оказалось сильнее и стыда, и доводов разума.
Два всадника, обнаженные по пояс, гоняли коней по широкому кругу вдали от дома. Не сбавляя галопа, спрыгивали с них и снова запрыгивали, менялись лошадьми друг с другом и то вставали на их спины, то сползали под брюхо и снова возвращались в седло. Красавцы! Что отец, что сын. Волей неволей залюбуешься!
Под блестящей от пота кожей Виэльди перекатывались мышцы, от напряжения проступали жилы на шее и руках, развевались волосы, а ловкие отточенные движения завораживали взгляд.
Вот отец что-то крикнул, а Виэльди рассмеялся, сверкнув зубами, мотнул головой, и тяжелые угольно-черные пряди хлестнули его по лицу. Дальше он поднял коня на дыбы и снова бросился вскачь.
Тьфу! Что она делает? Зачем смотрит?
Данеска хотела развернуться и зайти в дом, но тут отец ее заметил, приостановил коня и крикнул:
Дочь! Иди к нам! Из луков постреляем!
Тут и Виэльди осадил лошадь, глянул на Данескуи сразу отвернулся.
Давай-давай! снова позвал Андио Каммейра. Иди сюда!
Да пробормотала она. Только за луком схожу
Что?!
Данеска сложила руки возле рта и прокричала:
Да! Только за луком схожу!
Надо бы отказаться, но это будет подозрительно, отец не поймет, ведь она всегда любила стрелять и никогда, ни разу от этого не отказывалась.
Ладно, она справится: главное при этом не смотреть на Виэльди. Или смотреть на него, как на брата. Рано или поздно этому придется научиться, так почему бы не начать сегодня?
* * *
Два молодых воина установили скрученные из соломы мишени и присоединились к тренировке. Виэльди не сразу узнал в них друзей детства. Лишь когда поймал на себе заинтересованные и чуть обиженные взгляды, внимательнее присмотрелся к смутно знакомым лицам. Да это же Имидио и Сарэнди! Некогда они день-деньской проводили вместе. Сколько было игр и шалостей, ссор и споров, совместных упражнений и выездов в степь на охоту!
Он заулыбался, поприветствовал друзей, назвав их по имени, и поочередно обнял. Объятия получились неловкими, и это понятно: много лет минуло, знакомиться с товарищами придется заново.
Когда Виэльди с отцом и Сарэнди с Имидио встали напротив мишеней, вернулась Данеска. Она шла неторопливо, будто нехотя. Стройная, гибкая, а взгляд острый и суровый, губы сжаты в полоску. Виэльди думал, что она уже не придет, и втайне радовался этомуа сейчас обрадовался, что все-таки явилась. Понять бы самого себя!
Она встала подальше от него, рядом с Имидио, и тот скользнул по ней таким взглядом, который ни с чем невозможно спутатьв нем горели обожание и похоть. Стереть бы их с лица былого друга, да хоть кулаком стереть! Он не смеет смотреть на Данеску так.
Почему не смеет? Потому, что онасестра Виэльди, или потому, что его небесная жена?
Тогда, ночью, он видел в ней красивую, ласковую, трогательно испуганную любовницу, это будило в нем нежность и страсть, но не более. Зато сестру он любил, сколько себя помнил, настоящей братской любовью, и готов был схватиться с любым, кто ее обидит. Теперь чувства переплелись так тесно, что не разобрать, где одно, а где другое.
Данеска-Данеска, что же мы натворили, и как теперь с этим жить?
Она натянула тетиву, тонкая талия изогнулась, под светло-бурой тканью повседневного платья соблазнительно выделилась грудь, Виэльди же поймал себя на том, что уставился на сестру совершенно неприлично. Отвернулся как раз в тот миг, когда она выпустила стрелупопала прямиком в середину мишени. Молодец! похвалил он мысленно.
Стреляли они долго: с разных расстояний, то стоя неподвижно, то на бегу, то проносясь мимо на лошадях. Когда в очередной раз подошли вынимать из мишеней застрявшие в них стрелы, то оказалось, что две из них торчат не просто рядом друг с другом, а едва ли не из одной точки.
Виэльди потянулся к своей, а к соседней в этот же миг потянулась Данеска. Почти одновременно они отдернули руки, будто обжегшись о крапиву, обменялись быстрыми взглядами и, помедлив, наконец, вытащили стрелы. Их пальцы при этом все-таки соприкоснулись
* * *
В подвешенном над очагом котелке бурлила вязкая жидкость, и горький запах трав смешивался с чадом, который не успевал полностью уйти в отверстие крыши и рассеивался по комнате. Данеска помешивала варево узкой длинной ложкой, чтобы стебли смерть-травы и листья черноцвета не пригорели ко дну: воды было мало, но чем крепче и гуще получится отвар, тем лучше.
В дверь постучала и вошла Азари. Расчихалась от испарений и дыма, помахала рукой перед лицом.
А я уже привыкла, сказала Данеска. И почти закончила.
Ты что это, изгоняющее питье творишь? нянька подошла к очагу и присела рядом.
Да.
Хвала Спящему ворону! Я уж боялась, тебя упрашивать или заставлять придется.
Что?!
Данеска перестала вращать ложку и в недоумении воззрилась на вторую мать.
Каудихо велел мне поить тебя этим каждый день по три раза, пояснила Азари. Вот я и думала, как тебя заставить, но ты сама
Да, я сама!
Данеска сняла котелок с углей и, стараясь не обжечься, перелила содержимое в низкий широкий кувшин.
Доченька, что случилось, а? Расскажи! Неужели Неужели тебя кто-то сначильничал?!
Нет! И это не твое дело, ясно?! Не твое! вторая мать ни в чем не виновата, но ярость и боль бурлят в душе не хуже горького варева, их не удержатьтолько выплеснуть. И отлично, что отец велел тебе поить меня этим! Теперь ты и будешь возиться с отварами!
Данеска вскочила, бросилась к ложу и уселась на него, скрестив ноги.
Как скажешь, госпожа, процедила Азари, потом поднесла ей кувшин, предварительно обмотав его тряпкой. На вот, пей. Чем горячее, тем толку больше. Пей!
Обиделась. А кто бы не обиделся? Данеска просто гадина! Накричала на вторую мать лишь потому, что злилась на себя, на то, что сегодня снова желала родного брата!
На следующий день Виэльди куда-то уехал. Отец обмолвился, что он вместе с торговцами-скотоводами отправился в приморские земли, но зачем, каудихо не объяснил. Видимо, и сам не знал.
Данеска могла на какое-то время вздохнуть свободно и не бояться, что наткнется на брата и растеряется, не зная, как себя вести. Жизнь потекла почти так, как прежде, и только мысли о грядущей свадьбе омрачали дни.
Виэльди вернулся на шестой вечер. Данеска застала его перед домом, когда он со словами «это мой дар» вручил отцу длинный изогнутый меч в богато разукрашенных ножнах.
Андио Каммейра взял его из рук сына, обнажил и несколько раз со свистом рассек воздухзакатные всполохи сверкнули на блестящем лезвии, и на миг почудилось, будто клинок сделан из огня. Затем отец подбросил вверх тонкий кожаный шнурок и разрубил его налету.
Знатный меч! воскликнул каудихо. Да укроет своим крылом Ворон того мастера, что его сковал, и тебя, сын.
Дальше Данеска не стала слушать и ушла. Пока отец не видит, лучше ускакать в степь и исчезнуть до ночиизбежать семейной трапезы, которая, несомненно, будет.
Смотря себе под ноги, она быстрым шагом двинулась к конюшне, но когда приблизилась ко входу и подняла голову
Нет, не может быть!
Остановилась, отпрянула, словно налетев на невидимую стену.
Лед вершин и глубин! Какая подлость!
Неподалеку от дверей, привязанные к столбам, стояли два великолепных коня: кобылица, белая, как снег в горах, и жеребец, что чернее ночи. И на кобылице была золотая сбруя, а на жеребцесеребряная.